Армейские истории 5. Плоды просвещения

     Мне нравится ездить в поездах. Особенно когда рядом сидит разговорчивый попутчик. Он тебя не знает, ты его.  И мы с ним как два чистых листа, готовые взаимно впитать давно отточенный запас весёлых и грустных историй. Посмеялись, посочувствовали, ну а дальше… а дальше под звяканье чайной ложки о пустой стакан и храп соседей сверху плавно перешли к мировым проблемам и… (конечно, как же без этого !) поиску корней всех российских бед. Страстно и от души покритиковали, повозмущались и повздыхали. Наша предельная смелость и острота высказываний вполне оправдана: через полчаса после прибытия в пункт назначения всё равно никто не вспомнит ни имя собеседника, ни самих глубокомысленных бесед. Всего-навсего приятно провели время. Эх, такую бы «свободу слова» да в то славное краснозвёздное время…

      …Командиром нового призыва наших «метео-бойцов» был назначен младший сержант Валиялов, мой ровесник. Он недавно окончил юрфак университета, и из-за отсутствия в нём военной кафедры, был призван на срочную службу на полтора года. «Ого, - подумал я при знакомстве, - какой образованный солдат, будет о чём поговорить в свободное время». А когда узнал, что Валиялов вдобавок ещё и мой земляк, то заранее проникся к нему симпатией.
     Всё в нём было очень маленькое и незаметное: щуплое тельце, чёрные реденькие усики, глубоко посаженные, быстрые глазки болотного цвета. И ещё: улыбка у него была очень странная. Она исчезала в тот же миг как появлялась, словно мираж.  Единственное, что у Валиялова было большим и непреходящим, это его интерес ко всему, что окружало других людей. Он бесконечно спрашивал, интересовался, искал совета, просил оценить какое-нибудь событие или интересную личность. Нет, конечно, иногда он молча выполнял свою работу и командовал своими бойцами. Командовал спокойно, без надрыва, почти без мата, но вполне убедительно и результативно.
     Но вот дела сделаны, и его маленькие глазки выглядывают из окошка дежурного помещения. Уже ищут меня. Воскресенье, вечереет, полгода до дембеля, звонков нет, перелётов нет, за окном зима, серость, тоска. Одно спасение – интересная книга.
         - Товарищ лейтенант, а что вы читаете ?
         - Книгу читаю, как видишь, а не инструкцию к светолокатору.
         - А как называется ?
         - Называется «Земная империя». Научная фантастика. Написал английский писатель Артур Кларк. Слышал о таком ?
         - Что-то где-то… кажется, да. Ах, обложка какая интересная ! А почему буквы… Она что, на иностранном языке ?!
         Последнее восклицание Валиялов удивлённо произносит, находясь уже рядом со мной в комнате. Он словно джинн из лампы, за секунду «телепортировался» из дежурки и за моим плечом старательно разглядывает текст.    
         - Да, надо подтягивать английский. В следующем году буду в аспирантуру поступать, пригодится.
         - Товарищ лейтенант, да Вам и подтягивать не нужно. И так ведь без словаря читаете, значит, в совершенстве знаете.
         - Ну уж скажешь тоже, «в совершенстве» ! Да здесь много незнакомых слов, но я как бы это сказать… чувствую, что ли, их значение, поэтому словарем редко пользуюсь.
         - Значит знаете. А…этот… К-кларк, он прогрессивный писатель ?
         - Он не прогрессивный, Валиялов, он - выдающийся !
         И меня как обычно понесло. Ну, ничего не могу с собой поделать, обожаю делиться с окружающими тем, что знаю и люблю, такой вот я «знайка-зазнайка», хе-хе.
     Для начала горделиво сообщаю, что книга, которую сейчас читаю, издана в Лондоне и ещё не печаталась на русском языке. Затем увлеченно рассказываю о том, что самый знаменитый роман Кларка «2001: Космическая одиссея» в CCCР был опубликован не полностью из-за… так скажем… «слишком смелых» в научном отношении мыслей. И горько сокрушаюсь о том, что снятый по этому роману художественный фильм, который кинокритики считают «лучшим научно-фантастическим фильмом всех времён и народов», так и не показали зрителям нашей страны.
     Да много ещё чего я навалил на пытливую сержантскую головушку в тот день ! Валиялов был весь внимание: смотрел мне прямо в рот, то и дело кивал, уточнял детали и выражал своё восхищение восклицаниями типа «ну-у, вот это да !», «надо же как, а !», «ух ты, и не подумал бы совсем !» Порой на лице его мелькала та самая, странная мерцающая улыбка, но мой мозг, перевозбуждённый от распирающего вдохновения, отказывался замечать что-либо кроме восторженного взора моего скромного слушателя.
     И на следующем дежурстве уроки просветительства успешно продолжились. От любимых книг я перешёл к любимым фильмам, выбрав для новой «лекции» судьбу непризнанного гения советского киноискусства Андрея Тарковского. Подробно и на примерах я старательно раскрывал любознательному сержанту сокровенную глубину режиссёрских замыслов, своеобычность киноязыка, масштабность морально-нравственных проблем, тексты и подтексты диалогов главных героев и, конечно, пересказал сюжеты всех виденных мною фильмов Тарковского от первого до последнего кадра. «Его фильмы, конечно, не для всех, они – для думающих людей», - подытожил я.
     После чего мой потрясённый слушатель смог выдавить лишь один встречный вопрос:
         - Товарищ лейтенант, а если этот, как его… Т-тарковский, снимал у нас такие хорошие умные фильмы, то зачем он тогда захотел остаться в Италии ?
     Валиялов простодушно заморгал своими мутными глазками в ожидании моего ответа. Я ответил быстро и не менее простодушно:
         - Я думаю, он хотел попробовать снимать ещё лучше, потому и остался.
         - Понятно, товарищ лейтенант, - произнёс Билялов удовлетворённо. И на лице его снова возникла странная полуулыбка. Я заметил, что она больше не мерцала. Она торжествующе сияла.
     После этого наши «пр

интеллектуальные беседы» слегка подзавяли. А через неделю меня вызвали в штаб. Новость эту принёс мой начальник, капитан Сергачёв. Принимая утром от меня смену, он неожиданно съязвил своим зычным баском:
          - Ну чё, Игорян, похоже подзалетел ты по полной. Майор NN из штаба полка тобой интересуется.
           - Что-то не знаю такого… Он в штабе в каком отделе ?
           - А его никто у нас не знает… до поры, до времени. И время твоё пришло, радуйся. Сидит он в самом что ни на есть первом отделе, так что, суши сухари, студент !
     У меня мгновенно слиплось в горле и кольнуло в груди. Ещё бы, в органы ведь по пустякам не вызывают ! В полном ступоре кое-как добрёл до штаба. Нужный мне кабинет был в самом дальнем углу коридора, полутёмном из-за перегоревшей лампочки. Постучав, вошёл. Майор NN сидел за столом, заваленным папками и кипами газет, и что-то писал. На ватных ногах подошёл, доложился. Он жестом указал на стул у стены. Помолчали какое-то время. Майор дописывал какой-то документ, я мысленно перебирал свои грехи, разглядывая два портрета над его головой. Один, пыльный и потускневший - Владимира Ильича, другой, новенький и блестящий – Михал Сергеича.  Наконец, майор закончил, потёр гладко выбритые виски, поднял на меня усталый взгляд и спросил:
         - Ну, как служится, лейтенант ?
     Мой пересохший язык с трудом отлепился от нёба.
         - Н-нормально…
         - До гражданки дни считаешь наверное ? Дом снится, друзья, невеста, а ?
     Майор игриво подмигнул и хмыкнул, я робко пожал плечами и съёжился.
         - Нет у меня невесты, товарищ майор.
         - Ну так будет ещё ! Что невесёлый такой, расслабься, это же не допрос, - майор NN осклабился, - просто покажу кое-что. Тебя очень заинтересует. Почитаешь и в общагу пойдёшь, спать. Если уснуть сможешь, то проснёшься новым человеком – чистым, честным и готовым к бою.
     Майор усмехнулся и подвинул в мою сторону какую-то бумагу. Взяв в руки  большой серый лист, весь исписанный мелким корявым почерком, я сразу же догадался об авторстве, хотя подписи внизу не стояло. При чтении у меня зарябило в глазах от знакомых тем и фамилий. Все мои «просветительские лекции» явно не прошли мимо чутких ушей и ясной памяти сержанта Валиялова. Вот только выводы из них он сделал весьма своеобразные и однозначные:
     «…свободно владея английским языком, без словаря читает изданные на Западе книги, написанные антипрогрессивными авторами и имеющие сомнительную ценность из-за их проимпериалистической направленности…»
     «…выражает сожаление из-за отсутствия в наших кинотеатрах иностранных фильмов, снятых с антинаучной и антиматериалистической точки зрения, уводящих советских зрителей в мир пустых иллюзий и не отражающих достижения отечественной космонавтики…»
     «…восхищается творчеством режиссёра, который снимает надуманные, оторванные от реальных проблем и понятные лишь для узкого круга эстетов кинокартины…»
     «…заблуждается в истинных мотивах эмиграции человека, которому советское государство в течение двадцати лет давало заниматься творчеством, а он в погоне за самовыражением отказался от Родины…»
     «…из всего сказанного убеждён, что он своими ошибочными высказываниями играет на руку нашим идеологическим противникам…».
     Напряжение, царившее у меня в душе всё утро, готово было лопнуть как перенадутый шарик. Чем дальше я читал, тем сильнее меня разбирал внутренний истерический смех.
     «Это ж надо, какой стервец, сам ничегошеньки не понял, а гбэшника просит разобраться, хехе… Да я влёгкую сейчас всё объясню !», - пронеслось  в моей голове. Но кое-то из написанного насторожило. «А в доносе у него совсем другой язык, чем на службе. Там простачком прикидывается, а здесь выражения подбирает как секретарь парткома. Тщательно выверяет и заостряет куда следует. Профессионал, однако».
          - Ну что молчишь, студент ? Признаёшь свою ошибку ??
          - Я не студент.
          - Да в курсе, ты же у нас почти аспирант. А знаешь ли ты, что аспирантуры твоей может не быть. Ни-ко-гда ! Думаешь, там только ректор да декан  всё решают ? Ошибаешься.
     Прищуренные глаза майора NN в упор смотрели на меня, не мигая. От этого колючего взгляда исходила угроза всем моим «большим жизненным планам».
          - Аспирантуры не будет из-за того, что я читаю «не те» книги и смотрю «не те» фильмы ?
          - Не совсем. Скорее из-за того, что много болтаешь на рабочем месте.
          «Что-то душновато здесь», - подумал я и решительно расстегнул молнию на техничке.
          - Значит читать Кларка на английском и смотреть Тарковского всё-таки можно ?
          - Да сколько угодно. Читай, смотри и думай. Но когда захочешь поделиться своими думами, осмотрись внимательно, с кем ты и где ты. Оцени так сказать обстановку. Учись разбираться не только в книгах и фильмах, но и в людях. Надеюсь, тебе ясно, лейтенант ? Ты же умный. Почти аспирант. Должен понять.
     Мне показалось, что майор мне вдруг подмигнул. И совсем не показалось, когда он мне улыбнулся. Не осклабился, не усмехнулся, а именно улыбнулся. Правда, улыбнулся совсем чуть-чуть, одним уголком рта. Но я почувствовал в этом некий намёк и даже сочувствие.
     В общагу я шёл в полном смятении. «И зачем он меня вызывал… не может быть, чтоб я так легко отделался… про какую же ошибку он говорил… нет, что-то ещё будет», - билось в моих перегревшихся мозгах. 
     Но ничего не было. Если не считать разговора с нашим прапором, Колей Изгачёвым. Он, проницательная душа, завёл меня в свою каптёрку и разъяснил:
         - Слушай, Игорёк, говорят, майор NN вызывал ? Жаль, не успел вовремя тебя предупредить. Этот Валиялов… это ж, такая лиса… «юрист-законник» хренов ! Он там у себя в казарме пол-роты солдатиков заложил. А когда своих же командиров начал валить, кого за умные разговоры, ну, как тебя, кого наоборот,  за то, что лыка не вязал на боевом посту… да кого за что в общем, то его сразу к нам на метео и перевели. Так сказать от греха подальше. Начальство таких «активистов» само боится. Думали видно, утихомирится парень, но видимо горбатого могила исправит…

     Вскоре от моего смятения не осталось и следа. Через месяц молодой демократичный генсек провозгласил в стране гласность, через полгода вернулись в кинотеатры фильмы Тарковского, через четыре года ему даже дали Ленинскую премию (правда, посмертно). Ну, а ещё через четыре года в любом ларьке на новом Арбате можно было запросто купить любой фильм и любую книгу.
     Удивительно как быстро изменился облик времени: то, что ещё недавно было запретным, оказалось доступным, а то, что было привычным и повсеместным, стало редким и особенным. В нашей жизни появилось множество разных свобод и товаров, но возник дефицит ответственности и гарантий. Увы, идеального времени не бывает. Важно лишь оставаться человеком в каждом из времён.