Операция с одеялами или урок управления кризисом

У каждого человека в жизни бывают случаи, когда могут проявиться его способности управлять людьми, в целом ситуацией, держать ее под контролем. Это в целом очень важно в каких-либо кризисных ситуациях.

Первые свои уроки в этом я прошел ещё будучи студентом ВУЗа, а точнее курсантом.


Ку и Шу

В ВУЗе у нас была военная кафедра и каждый четверг у нас была  военка. Поначалу мы очень завидовали девушкам, у которых четверг был выходным днем. Потом мы свыклись этой несправедливостью, с тем, что пока  они в это день отдыхают, мы учимся их защищать. А именно стрелять из миномета. Причем нашим орудием  был миномёт довоенного образца 1939 года,  допотопный, с опорной чашей, но надёжный. Очень далеко не  Авангард и не Армада. Даже стыдно было кому-то признаться, чем мы собирались воевать с условным противником.

Если бы кто-либо мне сказал, что за 4 года обучения артиллерийскому искусству мы так ничему не научимся, я бы не поверил. Вначале думали, ну что там учить? Но эта наука оказалась весьма сложной для понимания.  Но кое-какие знания я всё же  из военки вынес — это коэффициент удаления (КУ) и шаг угломера (ШУ). И осознание того, что у меня самая артиллерийская фамилия. Коэффициенты КУ и ШУ так и идут в расчетах друг за другом.

До сих пор ко всем версиям происхождение нашей фамилии эта, артиллерийская, версия почему-то не добавилась и пока  не рассматривается, а напрасно. Она не такая уж и невероятная.

Сборы

Итогом  нашего четырехлетнего обучения  были трехмесячные военные сборы  после пятого курса, с июля по сентябрь. Я, как краснодипломник, имел право осенью поступать в аспирантуру, что и собирался сделать.  Поэтому на сборы взял несколько книг, которые так ни разу и не открыл. Было некогда. Зато активно обучался игре на гитаре.  В этом тоже не сильно преуспел. В итоге не стал ни гитаристом, ни артиллеристом. Зато в плане межличностных отношений вынес очень многое.

Именно на сборах все мы были более открыты, раскрепощены, естественны и, наверное, каждый из нас открылся с весьма неожиданной для окружающих стороны. Мы устраивали голосовые музыкальные импровизации. Осваивали гортанное пение.  В этом плане наша палатка была передовой. Ночью не всем это нравилось…

Песни песнями,  а кульминацией проявления моей военной смекалки и умения выходить из сложных ситуаций, управлять людьми или, как сейчас говорят, разруливать ситуацию — это была операция с одеялами.

Последствия опоздания

Начну с того, что у меня день рождения 2 июля. Поэтому 1 июля, как положено, я на сборы не поехал.  2-го тоже. 3-го, разумеется, тоже. Оклемался только числа 7-го. Доехал на сборы только числа 9 июля в сопровождении отца. Он, видимо, понял, что я не тороплюсь. Это был единственный раз за все время обучения в ВУЗе, когда родитель помог мне преодолеть возникшую трудность. И тоже разрулил.

В итоге его переговоров с военными меня не выгнали. Однако, я стал первым кандидатом на вылет с последующим почетным правом годичной службы в армии рядовым. Перспектива не очень радужная, поэтому я был прилежным курсантом, в самоволку уходил,  но крайне скрытно, только ночью и только по-пластунски. В итоге я «дослужил» до конца сборов, в отличие от некоторых своих коллег. Те уходили в самоволку не так скрытно, за что и были отчислены по одному из каждого взвода. Была такая разнарядка.

Мне повезло в том, что в моем взводе был самый высокий курсант. Видимо, с конспирацией у него были большие проблемы и его замечали издали…

Жили мы в 11-ти местных брезентовых палатках.  Когда кто-то уходил в самоволку, то их одеяла были нарасхват, особенно когда наступил сентябрь и вечером и ночью становилось холодно. Мне, как последнему прибывшему на сборы, досталась форма, которая была мне не по размеру, сильно застиранная и сидела на мне очень нелепо. А также помятая и неравномерно наполненная чем-то подушка и одеяло грязно-зеленого цвета, порванное посередине почти по всей длине.   Но мое одеяло было зато всегда узнаваемым. Если с остальными десятью одеялами  возникала всё время какая-то путаница — где чье, то моё было всегда неприкосновенным, потому что на него никто не претендовал. Вместо пододеяльников у нас были простынки. Сначала они были белыми.

Управление кризисом

Однажды, в один из таких холодных пасмурных сентябрьских вечеров, я  припозднился и пришёл в палатку тогда, когда все свободные одеяла от самовольщиков  были уже разобраны. Я вежливо обратился к обладателям вторых одеял с просьбой дать одно свободное одеяло, на что получил решительный отказ. Да ещё с издевательскими шутками-прибаутками. Тогда я попросил хотя бы поменять моё порванное одеяло на целое. Безуспешно. И тут я усмотрел рядом одно незанятое одеяло. Это было одеяло Юры, моего соседа и дорого друга, который еще где-то бродил. Я молча взял его и укрылся им. Чьи-то реплики, что это Юрино одеяло меня уже не остановили. Я же лишь спросил: «Где тут написано, что это его одеяло? Тут любое одеяло, кроме моего, Юрино».

Прогнозируя дальнейшее развитие событий, я на всякий случай разместил это одеяло  под простынку, а сверху простыни, так и осталось мое разорванное одеяло. Получилось два одеяла, а между ними простыня. Всё обладатели вторых одеял, увидя это,  проделали тоже самое, то есть укрылись под одним одеялом, сверху простыню, а поверх ее сверху второе одеяло. Я же при этом демонстративно дыру в одеяле расширил, обнажив простыню. И мы все с азартом и нетерпением стали ждать прихода Юры. Для всех было большим разочарованием, если бы оказалось, Юра ушел в самоволку.  Всё же к всеобщему счастью и к несчастью самого Юры он зашёл в палатку. Была  гробовая тишина. Он, наверняка, сразу всё понял, потому что в темноте было два белых пятна: его голая простыня и моя простыня, выглядывающая из дыры в моем одеяле. Молча разделся и только потом спросил: «А где моё одеяло?» Вопрос был риторическим,  вызвал приглушённый смех. Он, не дожидаясь ответа,  стал ползать по всем телам, кроме моего, в поисках одеяла, активно используя нецензурную лексику.  Причём досталось всем, кроме, разумеется, меня, так как моя простыня, торчащая из дыры в моем одеяле была моим лучшим алиби. Соответственно, его стали пихать ногами. Юра, обидевшись на всех, кроме, естественно, меня, лег спать, укрывшись своей простыней.

Я уже стал придумывать план операции по возвращению одеяла Юре,  но тут один из моих «обидчиков», Коля, захотел в выйти по ветру. Он аккуратно, не нарушая целостности своего одеяльного «бутерброда», вылез из-под него и вышел из палатки. И тут у меня как-то мгновенно возник новый план возвращения одеяла Юре и он же план отмщения Коле, и я решил идти вабанк! Я сказал:. «Ладно, ребята, хватит шутки шутить. Человеку холодно…» и сказал, что его одеяло  у  Николая под простыней. Тот молча взял все одеяла Коли, укрылся ими и лег. Назревал серьезный конфликт. Он и произошел, когда вернулся Коля. Вернее, его начальная стадия.   Когда дело почти дошло до рукоприкладства, я активно остановил Юрия. Сказал ему, что я, наверное, ошибся, ведь все одеяла одинаковые, особенно в темноте.

Чуть погодя совершил, по убеждению Юры очень благородный поступок:  я предложил ему свое порванное одеяло. Я его уговорил укрыться им. Но затем он стал возвращать его мне, укрывать им меня, говоря, что мне холодно, что я — мерзляк.  Мне пришлось раз десять сказать ему, что мне не холодно. Я прекрасно помню бурное веселье моих товарищей.  Мне всё это надоело. Я достал его одеяло из-под своей простыни и сказал, что-то похожее : «Это не совсем то, что ты можешь подумать, но, на, укройся этим».

Нужно отдать должное моим друзьям-товарищам, никто из них меня не сдал. Во всяком случае в последующие несколько дней. Их лишь через несколько дней Юра подошёл ко мне, пихнул меня слегка в бок и спросил: «Так это ты, Эдик?!»  Я ответил: «Да, Юра! А помнишь, когда ты…?» И мы рассмеялись…