Часть2. Глава 18. Первая Битва

Звягинцев почистил зубы посмотрел на небо и  заметил точку на небосклоне, которая неумолимо росла. Вскоре все увидели летящего ****ова и  обратили внимание на его огромные ноги, даже не ноги, а лапы дракона, с тремя когтями спереди и одним сзади. В них он держал огромную синюю лодку, в которой трепыхалось что-то тоже синее.

 ****ов сбросил добычу и мягко приземлился, яростно маша деревянными крыльями, чтобы не завалиться на спину. Затем он сбросил крылья, подошел к лодке, вытащил что-то в фиолетовой шубе, прижал это к груди с нежностью, подошел к корыту с молоком,  положил туда же свою ношу и тихо заплакал. Никто не посмел тревожить его расспросами, все ждали, когда он успокоится и сам расскажет. Через некоторое время ****ов вытер слезы, достал из кармана бутылку водки, выпил ее не отрываясь, сел к друзьям и начал свой рассказ.

 -Когда я прошел все ступени мастерства и научился технике Орла у мастера Чугунова, я полетел к вам. Но началась страшная буря и меня сильным ветром отнесло к Ледовитому океану. Я  понял это, когда начал замерзать. Силы стали меня покидать, когда я заметил синюю лодку. Выбора у меня не было, и я решил приземлиться на нее. Это получилось не сразу, волны вздымались, лодку швыряло в разные стороны, ветер относил меня от нее, но я все-таки смог.

Я уцепился когтями за корму, а уж после этого никакой ветер не смог бы меня оторвать. Сняв крылья, я огляделся. На лодке лежали четыре старика и две старухи, одетые в синтетические фиолетовые  шубы.  На ногах у них были такого же цвета уги, на головах такие же ушанки, а вокруг шеи надеты изгрызенные круглые пряники. И вдруг один из стариков протянул ко мне свои руки в фиолетовых варежках и прорыдал:

-Толя, это я, твой папа, Пеньков!


Я пригляделся- это был пенсионер Пеньков. Этот умирающий старик считал меня своим сыном, и я не мог его разочаровать перед приближающейся смертью.

 - Папа, папа! Не волнуйся и побереги силы.- попросил я его. Когда он успокоился, то начал тихонько рассказывать вести с Родины.

  Боже, как давно мы не были Дома! Там произошли такие чудовищные изменения, что даже вам, таким откровенным циникам, будет сложно в это поверить! Я долго слушал рассказ умирающего отца, понимая, что все, что он мне говорит- правда, но в это невозможно было поверить.

  А случилось вот что- земля, которая была нужна олигархам, кончилась. И тогда они решили скупить все кладбища, оставив для себя только центральные- Новодевичье, Донское ,Даниловское ,    Кунцевское, Ваганьковское и Троекуровское. Остальные кладбища бульдозерами сравняли с землей и землю скупили под строительство. А через Думу провели закон- тот, кто хочет быть похороненным в земле, должен заплатить 5 миллионов, да и то в области.

  А кто не может, будет, как викинг отправлен в Ледовитый океан на лодке. Нет такой экономии, которую не смогли бы выдумать бывшие комсомольцы , поэтому мэр решил поснимать все синие пластиковые сортиры и переплавить их на погребальные лодки, шубы, шапки, варежки и уги.

 Одновременно ввели закон, запрещающий гадить на улице и ввели штраф за это в размере 10 000 рублей. В народе, заметившем пропажу синих туалетов, прошел стон-«отосрались, кажись». Народ пытался бороться, появилась мода на камуфляж, в котором смельчаки, как хамелеоны, приседали в кустах и пытались справлять нужду.

 Храбрый журналист Пинкин настучал, что камуфляж шьет мать мэра и вскоре и эта лазейка была прикрыта. Мэр вырубил все деревья, мотивируя это просьбами москвичей, а его сестра открыла цех по пошиву широких арабских шаровар, куда смекалистые москвичи вставляли обрезанные сверзу банки от незамерзайки, а особенно жилистые- стеклянные трехлитровые банки от сока.

 Отец ****ова не мог достать 5 миллионов, поэтому к его дому, когда ему исполнилось ровно 60 лет, подъехал автобус с веселым молодым шофером от управы , отвез его на железнодорожную станцию и пересадил на дрезину с еще четырьмя пенсионерами и с многочисленными пересадками двое изможденных узбеков отвезли их за 30 дней до Мурманска.

Там им выдали фиолетовую одежду, посадили на лодку, на шею одели круглые пряники, подцепили к ржавому рыбному траулеру и отцепили уже далеко от берега. На двадцатый день их нашел ****ов. Некоторые старики были еще живы, поэтому ****ов попытался, когда море успокоилось, спасти их, но во время перелета  все перемерли.

  -В этом есть и моя доля вины, причем большая!- твердо произнес Сидор Фомич, взял сразу шесть лопат и как бешеный  ушел под землю, но тут  послышался  мягкий треск. 

На поляну въехала группа самокатчиков.  Они, синхронно отталкиваясь правой ногой, старались ехать в унисон с лидером. У того на голове была шкура зайца с двумя огромными зубами и все сразу узнали членов патриотического самокатного движения «Предрассветные зайцы» с их лидером, Нодаром «проктологом» Анебздюлия. Банда сделала два круга и исчезла в джунглях. Сидор Фомич выпрыгнул из ямы и обратился к товарищам:

 -Я их видел два раза, перед тем, как меня протыкали копьем и когда Буханкин садился мне на морду. Друзья, я сейчас через офшоры куплю тайный остров и мы улетим туда. Здесь нас очень быстро найдет Буханкин и нам конец. ****ов, не обессудь, надо улетать.

 Друзья все поняли, долго рубили пальмы,  сделали из них плот, поставили на него вещее корыто и сели сами. ****ов схватил когтями плот, тяжело вздохнул и по навигатору, который ему повесил на шею банкир , полетел к новому месту. Не успели они отлететь далеко от берега, как море заволновалось, волны пошли кругом, и из недр моря появилось чудовище.

 Оно было похоже на Годзиллу, только у него была человечья голова, на которой торжествовала жуткая улыбка, обнажавшая огромные желтые зубы, похожие на рояльные клавиши, с гигантской щелью между ними. Через эту щель чудовище стало плеваться ядовитой слюной, как из пожарного шланга. Кипящие струи падали в море, вода кипела и всплывали обожженные мертвые киты и прочая живность.

  -Нам ****ец, это Кikabidzza, я слышал об этой секретной разработке.- прошептал побледневший Звягинцев.

****ову пришлось выполнять сложнейшие фигуры высшего пилотажа, включая петлю Нестерова и прочие бочки, а Kikabidzza с ненавистью все харкала и харкала. Непонятно, как держались за плот люди, особенно когда ****ов выполнял свои замысловатые петли, но держались.

 Иногда капли ядовитой слюны попадали на плот и прожигали его насквозь, и когда дырок стало много, плот зазвучал как огромный орган. Все отчетливо услышали мелодию Варшавянки и стали, сначала тихонько, а потом все громче и громче, подпевать. Громче всех пел капиталист Сидор Фомич.

 Вскоре ****ов понял, что теряет силы. В это время гадина харкнула особенно метко, отчего ****ову пришлось взять резко вправо, чтобы уклониться, и тут Сидор Фомич ослабил шестую руку, которой держал корыто с псевдо-отцом ****ова.

 Корыто съехало с плота и полетело вниз. Не успело оно упасть в океан, как Kikabidzza , продолжая мерзко улыбаться, проглотила  фальш- папу  ****ова.

Все почувствовали приближение конца и жизнь пронеслась у них перед глазами.

Сидор Фомич почему-то  вспомнил, как в 90-е узнал слово «менталитет» и как это помогло ему стать лидером бандитов, ****ов вспомнил, как на первую получку его сосед купил «болонью», долго боком ходил перед зеркалом, любовался и гордился, а к вечеру, тяжело вздохнув, пропил.

Звягинцев зачем-то мучительно пытался вспомнить, кто такой Вуячич.
 Настенька поняла, что беременна.

 Но тут море опять закрутилось и оттуда появилось новое чудище-оно пошло, расставив руки и ноги на Kikabidzza. Оно поражало своей важностью и уверенностью, на голове его висел плюшевый парик, а взгляд был тяжел.

  -****ь, это Kobbzoone, если он против нас, то лучше сразу в море,- пролепетал уже сизый Звягицев.

 Но когда до Kikabidzza оставалось около километра, Kobbzoone еще шире развел руки и запел народную песню, с которой шли в бой еще войска Пугачева:

Как на шахте угольной,
*** нашли отрубленный,
И топор зазубренный,
Чем отрублен ***!

Тут Кikabidzza поперхнулась, зашлась в хриплом кашле, ядовитая слюна лилась в открытое море, продолжая рекордный мор среди обитателей моря. Чем выше брал ноты Кobbzoone, тем хуже становилось Кikabidzza .

 Вскоре она завалилась набок и медленно ушла под воду. Кobbzoone широко улыбнулся, помахал им рукой, как Олимпийский мишка, и с пузырями ушел под воду.

 Все поняли, что спасены.