На руинах

 - И запомни, Змеюшкин, твой план выработки за смену вон до той дальней балки. А будешь опять шланговать, сдам в проработку! - погрозил напоследок прораб Залипайло, залезая в вагонетку.
- Да, всех касается… - вдруг обернулся он, опираясь на отогнутый ржавый борт.
- Радар из центра показал, что в нашем секторе опять аномалии. Кто что заметит - сразу сообщить!
- Пшли! - сплюнул прораб сквозь зубы и двое батраков бодро потащили тележку с боссом по узкоколейке. Четверо раскопщиков, щурясь от черного солнца, смотрели, как вагонетка с визгом и зубным скрежетом закатывалась за огромную мусорную гору, в очертаниях которой смутно угадывалось что-то человеческое.
- Прораб - вот профессия… он и в аду неплохо устроится.  - заметил Хмурин, сплюнув в ярко зеленую лужу.
- Да уж, езди себе - инспектируй, раздавай пендели - а что кругом мир рушится, там хоть бы хны. - поспешил добавить Змеюшкин, которому сегодня досталось от Залипайло больше остальных.
- Ну что мужики, по одной? - философски предложил Шнуриков, доставая из кармана контрафактные окурки.  Три чешуйчатые ладони синхронно потянулись к его тайному сокровищу.
- Интересно, а что за аномалии такие?  - уточнил любопытный Змеюшкин, смачно разжевывая старый табак (курить и вообще разводить огонь в секторе запрещалось)
- Все то ему интересно… Иди работай, салага. А то самого скоро проработают. - отрезал Хмуров.
Мы помолчали. После слова "проработают" говорить не хотелось. Постояв с минуту, раскопщики молча разбрелись по точкам выработки.   
Чтобы дойти до моего объекта, надо было спуститься в искусственный карьер по пробитой сквозь сплюснутые бетонные награждения тропе. Я шел медленно, с трудом волоча ржавое кайло по раскисшему в кислотных лужах мусорному миру и думал о Змеюшкине. Он был еще зеленый, не надышавшийся. Оно и понятно,  когда реинкарнируешься в человека после духа грозы и обретаешь способность мыслить и говорить - все по началу кажется интересным. Но это только по началу. А потом понимаешь, что это самое худшее, что могло с тобой случиться. Лучше уж крутить электродинамо в ионосфере, лишь бы не думать и не страдать от неразрешимости собственных мыслей.
Я хорошо это понимал, но не торопился заканчивать свое нынешнее воплощение. Да и куда спешить? Моя точка перехода маячила где-то неподалеку. Я  чувствовал это не из-за отсутствия зубов и не от того, что тело сыпалось тут и там. Нестерпимая внутренняя боль была тем верным признаком, который говорил, что уже скоро. А дальше…  за хорошо выполненный план страданий воплощусь пауком, а если повезет, то и оводом - главное, чем то попроще, чтоб чувствовать только ненасытный голод чужой крови и ничего больше.
Здоровенная лиловая муха меж тем с шумом пронеслась мимо меня и вдруг истошно зажужжала, заметалась, попав в какую-то невидимую паутину. Она успела сделать пару кругов, пока не схлопнулась в неприметном черном пятне, зависшем где-то в метре от земли.
- Еще одна трещина, и совсем рядом с моей делянкой - хмуро подумал я, пометив  место гибели мухи   обрывком красной тряпицы. Не хватало еще, чтоб невзначай оторвало конечность.
Да… Пространство разрушалось, как и все, что я видел вокруг. И это черное, высасывающее все силы солнце и ночной кислотный дождь и пыльный приносящий лишь миазмы ветер - все, и даже сама основа миропорядка - время – безбожно сбоило, выдавая будущее рваными пайками квантов, в которых ты то застревал, то мгновенно пролетал, ударяясь и не успевая среагировать. 
Если бы Коптев мог помнить свою прошлую жизнь,  то наверно сравнил бы то что наблюдал вокруг с компьютерной игрой  полной глюков, наскоро слепленной каким-то школьником с вечной двойкой в аттестате.
 
     С соседнего карьера раздавались мерные удары кирки. Похоже, Хмуров  взялся за дело. Пора и мне за работу. Это только глупые существа, вроде Змеюшкина отлынивали от труда. Люди поумнее, давно смекнули, что в человеческом воплощении только труд дает какое-то облегчение. Бессмысленное, никогда не кончающееся ковыряние в руинах прошлого мира усталым компрессом оттягивало на себя ненужные мысли. Покой же быстро сводил с ума. Я осознал это еще ребенком, поэтому и жил дольше других, экономя на отдыхе и особенно на сне. Сны здесь всегда кошмарны. Кошмарны не видениями, а напротив - обостренными ночными страданиями в душе (или что там у меня теперь вместо нее) от которых нечем отвлечься, ибо сновидений нам тоже не полагалось. Вот почему, когда наступал условный вечер и черный зной сменялся проливным кислотным ливнем, я не спешил в наш загаженный подвал (строить в этом мире нам кстати тоже не разрешалось - все должно было оставаться в состоянии упадка и разложения – таково условие существования Системы). Кислота жгла кожу и попадала в глаза, но я старался работать сколько хватало сил, прячась от дождя в расселинах между плитами.

Была и еще одна причина, заставлявшая меня тянуть лямку. Про нее не знали даже прокураторы, тщательно сканирующие мой ментал в начале каждого цикла. Я получал какое-то странное удовольствие от этого раскапывания руин. Факты о живущих здесь до Освобождения людях составлялись в цепочки. Впрочем, более трех-четырех фактов в моем уме не удерживалось –бусинки событий то и дело рассыпались, но даже это ощущалось мной как отдушина. Я как мог сопоставлял факты о той проклятой жизни и это была моя тайная игра. Я мысленно беседовал с теми, кто здесь жил, пытался представить, чем они занимались. И иногда за этой игрой я начинал видеть призраков. Призраки были разные, но один из них приходил чаще других.  Ее призрак…