С детства родные места

 
    Чем ближе автобус подплывал к родным с детства местам,
именно подплывал большим белым степным пароходом в тихую сентябрьскую пору, где вечерние тени уже пали на опустевшие поля, а солнце исчезало в розовато-сиреневой дымке, тем больше напоминало о себе его сердце.
    Оно, взволнованное предстоящей встречей, стучало молодо.
Родные места! Он не узнавал их. Весь долгий путь проходил спокойно и созерцательно в плену давних воспоминаний. Солнце уплывало за горизонт, такой близкий и далёкий. Автобус подходил к Новополтавке. Только непонятно ему
было – с какой стороны?
    Сёла Петровку и Ключи не проезжали. И вдруг, словно вспышка, – тот эпизод, когда они зимой всей семьёй перебирались сюда. Отца из Ребрихи, где прожили всего несколько лет, переводом назначили директором большого ремонтного завода.
    Непостижимы по нынешним меркам решения партии: зимой переводом назначать. Семья из шести человек. Жили в бывшей конторе года два.
    Автобус шёл той же дорогой, через райцентр села Родина. По правую сторону простиралось озеро Кривая Пучина.
    Степан Петрович уселся ближе к водителю. «Мерседес» катил полупустой: ездят нынче много меньше, чем в те давние советские времена. Цены кусаются, да и народ
в массе своей пересел на личные колёса.
    Сбоку, справа от дороги тянулась в белом налёте от высохшей соли колея. Сгущались сумерки. Неторопко возвращалось в село небольшое стадо коров. За ними трусил табунок овец, сопровождаемых пастухом. Он восседал в двухколёсной
таратайке, управляя лошадью. Потом уж узнал, что сельчане кличут её бедаркой.
     Не зря он пересел поближе к водителю, выглядывал Веру Гужву (Титову). До этого созвонились... Какое благо сотовая связь! Она пообещала выйти к шоссе, знала, когда проходит этот автобус.
     И вот на очередном повороте вдалеке он увидел её с внучкой. Водитель притормозил. Они встретились. Процесс узнавания немного затянулся.
 
– Вера, это ты?
Перед ним стояла дородная толстушка.
– Стёпа! Чи це ты? Тю! – воскликнула она.
Была она в школьные далёкие года стройненькая, гибкая как лоза, девчонка, сумевшая на районных соревнованиях в Кулунде с первой попытки так «зафитилить» спортивный снаряд – диск, так далеко, что сразу установила рекорд.
Как же время нас изменило! 
    Обнялись. Расцеловались. Неторопко пошли к селу. Вера всё пыталась перехватить хоть одну из тяжеленных сумок, помочь. Степан Петрович отшучивался и не давал, пока внезапно не остановился. Ойкнул и присел: долгая поездка в сидячем положении дала о себе знать.
    Тут уж Вера не сдержалась, сумку выхватила и тоже внезапно
присела, и у неё поясницу прихватило, да ведь и сумка оказалась неподъёмной. Вот в таких позах и замерли, глядя друг на друга с удивлённым пониманием.
    Вера наказала внучке бежать в село за подмогой: «Батьке своему скажи, чтобы на машине прикатил. Мы тут подождём.
   "Ну как, Степа, укатали нас годы, всё никак в толк не возьмём,
что они нами уже понукают. Ничего, сейчас сын подъедет и до дома домчит. Там тебя и банька ждёт. А вечерком кое-кто из наших друзей и на огонёк забежит.
А уж завтра гульнём за твой приезд".
    И была жаркая банька с пахучим берёзовым веником.
Спина распрямилась и вечерок посидалы за гостеприимным столом, да и писни поспивалы.
    Вера с внучкой улеглись в одной комнате, а Степану Петровичу предоставили диван-кровать с таким пуховиком-матрацем, что он так и утонул в нём. «Из чистого гусиного пера»,- – пояснила Вера.
    Встретили-приветили Степана бывшие одноклассники.
Немного их и осталось преданных отчему дому, всего четверо. Остальные разлетелись, а кое-кого уже и в живых нет.
    Побродил он по селу, которое, увы, не узнавал. Прежняя деревянная двухэтажная школа, уже пустовавшая за ненадобностью, вскоре сгорела. Рядом возвышалось типовое из кирпича много лучше и просторнее современное здание новой, с огромным спортивным комплексом, актовым залом и столовой.
    Школа стала носить имя Надежды Курченко, бортпроводницы. Памятью о ней стала и скульптурная группа, что стоит неподалёку на аллее.
    Прежнего стадиона уже не было. Приятно удивила Степана Петровича хоккейная коробка. Ухоженное футбольное поле. Игровые площадки. Беговые дорожки. И – даже трибуны для зрителей в несколько ярусов.   
    Село же испытало все тяготы перестройки, развал девяностых. Нет ни совхоза-миллионера, ни былой роскоши: заштатное село, пустуют многие дома: село потихоньку исчезает. Грустно.
    Его потянуло к родному дому. С Анной Сергеевной, классным руководителем, которая сопровождала его, шли через какой-то пустырь, мимо старого тока с его огромными, уже изрядно покосившимися амбарами-складами... по знакомой
улочке.
    Дом давнего друга, друга детства – соседа Феликса – он узнал с трудом. Показался ему присевшим от усталости стариком. А вот свой! Его основательно перестроили: сруб прежний, окна другие, огромные. Пристройка делала его похожим
на какой-то барак под непонятно неуклюжей крышей. Ограда из шифера.
    Не было и колодца-журавля. Не увидели мы и других трёх домов. На их месте – пустыре – росла лебеда. Постояли в непонятках. Поёжились от пронзительного
сентябрьского ветра. Огляделись. Низкий горизонт. Холодные высокие облака, и журавли, что пролетая, тоскливо курлыкали... Где-то уже дальше отошедшее от села озеро Кривая Пучина.
    Возвращались молча. Вспомнились слова Даниила Гранина, который прозорливо подметил, что опасно возвращаться в места детства. Очень часто там поселяется разочарование.
    Так и оказалось.
    Анна Сергеевна, его классный руководитель, которой уже
тогда было под восемьдесят, показала фильм о вашей встрече,
на пятидесятилетие окончания школы. Сердце защемило, когда увидел это.
Память услужливо-угодливо стала подсовывать картинки из прошлого – его детства. Соседями были до самой юности... Совсем недавно он решил разыскать Феликса.
    Лёша Кориневский – спортсмен, альпинист, школьный товарищ, когда к нему обратился с просьбой узнать твои координаты, никак не мог сообразить, как это сделать. Отступать было некуда – поинтересовался наличием у него телефонного справочника.
    Он тоже, как и ты, проживает в Новосибирске. Справочник оказался под рукой, и через несколько минут я записывал ваши номера: твой и братишки твоего – Бруно.
    Недавно Лёша побывал в Новополтаве, приглашал на следующий год там же встретиться, в августе, когда журавли, что
поселились на озерце, начинают сбиваться в стаи, готовясь к
отлёту. А до этого летают над селом, кружат, едва не задевая
вышку сотовой связи, которая нелепым ребристым скелетоном возвышается в центре.
     Он их видел и слышал ещё в тот приезд. Они его тогда поразили: так много – и ведь никто их не трогает и не разоряет...
     Вспомнил шахматы. Теперь есть возможность видеть на
фотографиях, которые ты, Феликс, прислал. Пытаюсь восстановить их в реальном деревянном виде. Они, шахматы эти, свидетели стольких битв: побед и поражений от тебя и от Бруно…
     Вот и  Алексей Кориневский зовёт. И надо бы слететься, да как
загадывать на год вперёд?