Кровавая расправа в Анапе

— Любовь бывает достаточно странной штукой – продолжал Иван Николаевич, — однажды мне довелось видеть, как невероятной красоты девушка отрубала какому-то парню руку. Удар за ударом она обрушивала на него тяжёлый и, по всей видимости, очень тупой топор. Вниз по грязной мостовой лилась бурая кровь. Я слышал, как дробилась кость бедняги! Чёрт возьми! О какой любви здесь вообще может идти речь? Совсем Иван Николаевич из ума выжил! – мужчина прервался и неторопливо закурил.
— Так вот, когда эта сумасшедшая осуществила задуманное, они взялись за …руки? Руку? И побежали на пляж. Я, конечно, за ними. В золоте морского заката я успел разглядеть лишь удаляющиеся силуэты двоих на огромном слоне. Против света было невозможно рассмотреть, но готов поклясться, они были счастливы. – Иван Николаевич замолчал и пару секунд стоял неподвижно, прокручивая воспоминание у себя в голове. – Впрочем, не думаю, что идея начинать семестр с таких историй удачная.
— Нет, пожалуйста, расскажите! Нельзя же вот так просто заинтриговать всю аудиторию и перейти к другой теме! – выкрикнул кто-то из студентов.
— Да, нам очень интересно, что же произошло и почему эта безумная история — рассказ о любви! – поддержал его другой.
—…что ж, и правда, выйдет нехорошо, если теперь я так и брошу уже начатое.
Иван Николаевич отставил пепельницу на стол, вернулся за кафедру и повел свой сказ.
— В тот год, в Анапе цвело необычайно много роз. Весь город был буквально одурманен их аромота. Нру бесцельно шаталась по улицам не знакомого ей местечка. До вечернего выступления в цирке оставалась целая вечность, составлявшая примерно 4 часа. Так что Нру уже успела присесть за столик ближайшего уличного кафе, дождаться своего пломбира в сияющей серебром металлической чашечке, съесть ровно половину и теперь болтала ногами, любуясь местными видами. Как раз в это время, её стул случайно задел Андре.
Юноша в белоснежном костюме по-французски извинился и оставил на столе бутон алой розы.
— Вы когда-нибудь видели слона? – спросила Нру так, будто они уже с час вели премилую светскую беседу. – я имею в виду самого настоящего живого слона, а не иллюстрированные марки или рекламу чая.
— Нет, если вы обращались ко мне. А вы когда-нибудь брали отпуск?
— Нет. А вы не хотели бы сейчас же сбежать отсюда?
— Дал бы руку на отсечение за то, чтобы сделать это с вами.
— Так свободно раскидываются руками только те, кому они не принадлежат. Одну пообещали женщине, другой ведают ваши родители?
— А вы жаждите лишить меня обеих?
— А вы бы позволили?
— Только если одной и только если моим палачом будете вы.
— Ставлю свою половину мороженного, что вы струсите.
— Ставлю свой пиджак, что струсите как раз вы. А вашу ставку в виде мороженного я принять не могу, потому что к тому времени, когда выяснится, что я был прав, оно растает и перестанет представлять для меня хоть какую-нибудь ценность.
— Можно подумать, будто ваш пиджак для меня – будет, — возмутилась Нру, — значит, вот эта голубая лента, — девушка распустила волосы и повязала лоскут бирюзового шёлка на ножку чашечки, — и половина порции мороженного.
Странноватую даже по меркам Анапы парочку уже начала обступать толпа, чудесно понимающих, но не верящих своим ушам зевак.
— И, значит, придётся поторопиться с разрешением спора, пока часть вашего потенциального выигрыша не обесценилась.
— Значит через час за квартал отсюда, с вас топор, и вы просите официанта поставить ваш пломбир в холодильник.
— Значит через 30 минут, за квартал отсюда, с меня топор. Я заказываю у официанта новую половину порции пломбира, которая будет ждать вас здесь и никакого холодильника!
На пару мгновений воцарилась полная тишина. Но уже в следующую секунду из толпы раздался чей-то голос:
— Да она не осмелится, чего тут думать?
После недолгой паузы ему ответил другой:
— Легко сказать, ни ты, ни девчонка ничем не рискуете, а парню потом без руки как? Ставлю сотку, что парень струсит!
— Ставлю две, что у лё мадемуазель кишка тонка! – подхватил их третий. И в след за ним гулко раскатился гомон по всему кафе.
— Господа! Пари ещё не заключено, - Андре высоко поднял руку, и все постепенно затихли, - помимо пиджака я, что логично, ставлю на кон свою руку, которую так кровожадно жаждет заполучить госпожа…..?
— госпожа Нру, - подхватила оппонента девушка. Госпожа Нру также была бы счастлива узнать имя своего бравого, если не сказать безумного, соперника.
— Очень приятно, госпожа Нру. Андре. И, пока мы не договорились о деталях нашего спора, я не более чем ваш со-бесед-ник. Моё слово — против вашего, моя не самая бесполезная конечность против вашего согласия покинуть этот город вместе со мной немедленно после окончания пари. Вы согласны?
— Вы намеренно ходите по городу и подстрекаете местных девушек, господин Андре?
— Из нас двоих подстрекательствами и провокациями занимаюсь не я. Впрочем, как бы то ни было, мне следует принять это за отрицательный ответ?
—….
—…..
— Отчего же? Я принимаю все ваши условия. Ровно через тридцать минут я с топором буду ждать вас двумя домами выше. Если вы не явитесь или отдёрните руку, я в праве отказаться от побега и требовать с вас пиджак. Если же я не явлюсь или если отрублю вам руку, вы в праве требовать с меня полпорции пломбира, голубую ленту и немедленного отъезда из этого города в вашей компании.

Все вокруг так и ахнули!

Новость об удивительном споре распространялась так же стремительно, как и росли ставки на его исходы.
По слухам, директор того самого цирка, в котором спустя два часа должна была выступать Нру, поставил слона, на то, что Андре останется с обеими руками и велел лично передать его Нру, в случае своего поражения.
Так это было или нет, в назначенный час Нру разрубала очень искусно сделанный протез Андре. В то время, как последний совсем не случайно улёгся прямо под открытыми окнами лавки мясника. – вот какие реки крови и жуткие звуки наблюдал и слышал ваш добрый старина Иван Николаевич.
Дело в том, что Нру сразу заметила, звук с которым ударилась «рука» Андре о спинку стула. И всё это время просто дурачилась вместе с довольно быстро её раскусившим юношей.
И пока взбудораженный народ только стекался к условленному дому, чтобы найти там «неоспоримые» доказательства случившегося, Андре и Нру уже весело подбегали к аллее, где их ждал на привязи обещанный слон.
— Вот о нём я спрашивала, — рассмеялась Нру.
— Так это ты поставила на спор слона? Так это ты – директор цирка?
— Выходит, про отпуск ты спросил на удачу?
Они вместе рассмеялись и ещё долго похихикивали, пока делили половинку пломбира на двоих на спине огромного слона, везущего их прямо навстречу закатному солнцу Анапы.
— Послушайте, Иван Николаевич! Какого чёрта? Вы говорили, что история будет о любви. И мы ожидали, что вы расскажете нам о том, какой странной штукой она может быть. – выкрикнул кто-то.
— Разве? Но вы бы могли назвать этот рассказ заурядным?
— Нет, он действительно странный, с кучей несостыковок и неожиданных поворотов сюжета, но разве это история о любви?
— Пожалуй, она о странном зарождении любви. Из любви Нру к мороженному, современным моделям протезов и авантюрам и из любви Андре к приключениям, летним кафе и слонам зародилось нечто новое, абсолютно непохожее на всё выше перечисленное. Любовь – это чудо. Верьте в чудеса, друзья мои! На этом у меня всё, - Иван Николаевич немного устало вышел из-за кафедры, взял портфель и направился к выходу из зала. У самого последнего ряда он споткнулся и выронил журнал современных моделей протезов.
— Ты помнишь, как мы познакомились, — подавая журнал, улыбнулась незнакомка.
— И, как видишь, даже рассказываю об этом на лекциях. Ты, кстати, знала, что в том кафе, где мы впервые встретились, назначают свидания люди даже из других городов?  А персонал следит, чтобы на твоём столике непременно лежал бутон алой розы. А как они взвинтили цены на мороженное!?
— Чушь, Андре, ты надуваешь меня!
— Или…
Они вместе рассмеялись и ещё долго похихикивали, пока делили половинку пломбира на двоих, на краю длиннющего пирса, уходящего в даль аж до самого огненного закатного солнца Анапы.