Просто хорошее кино - шестьдесят четыре

                Блистательной Дите фон Тиз, правильно использующей понятие  " тэг " в своем  " Инстаграм "
     Я уселся верхом на колокольню, пока люди маленькими муравьями привычно суетились где - то там, внизу. Видно, как Буриданов осел направляется в Кале, прослышав о скоропостижной вербовке в рабы на галеры, поспешает, тянется за морковкой, подвешенной с прибором подвеса перед самым носом невероятно растолстевшим Зизу. Я плюнул, пуская сгусток слюны по ветру, налетевшему со стороны Каркассона, стараясь оросить лысину дурака. Растрепанная маркитантка, видимо, отставшая от бесконечного обоза армии Валленштайна, серой гусеницей тянущегося за горизонт к Малоярославцу, угодила под плевок, орет и размахивает подолом, пытаясь выбраться из тут же и образовавшегося искусственного водоема. Я усмехнулся и низенький виллан задрал башку, рассматривая безоблачное небо, ищет тучи, откуда раздался гром. Трижды дурак. Это я тихо рассмеялся.
     - Пантагрюэль !
     Снова он. Карабкается по каменной лестнице, подоткнув рясу, перебирает ручонками, пыхтит и отдувается. Отвернувшись, я вперился в синеющие вдали Альпы. К черту дьявольского монаха ! Клянусь кровью Христовой, он задолбал.
     - Вот ты где, Пантагрюэль, - бормочет брат Горанфло, усаживаясь рядом. Отирает пот и пердит. Громко и гулко. Мне всегда казалось, что он или русский, или еврей, только они издают такие звуки, думая, что это интеллектуальное творчество на русском. Пятикратный идиот. Наверное, думает, что он король юмора, эстрады, гламура, Госдумы. Одни короли, хотя раньше были только деревья. Помнится, Иван Турист, шляясь по ВДНХ, орал что - то о деревьях.
    - Сегодня у нас чтение, - заискивающе говорит монах, доставая из - под рясы распухший от чужих мыслей манускрипт. Поглаживает узловатой от артрита рукой пергаментную обложку, обнявшую новомодную геттинбергскую выдумку, испещренную замысловатыми значками, словно жучки бегущими сверху вниз каждого листа, сжатого серебряной застежкой. Книга. Зачем только их придумывают ? Не проще ли торчать на колокольне, разглядывая Альпы и ослов, ходить по ярмаркам, где тебе все сразу объяснят и покажут, нет, надо учить грамоту. Семикратный дебил.
    - Ты можешь обернуться рулоном рубероида, - начал монах, ведя указательным пальцем по шуршливому листу, - подпоясавшись садовым шлангом, на один конец коего уже встал Чаплин, отлученный буллой понтифика от принесения даров, и встать одной ногой на берег океана, думая внутри своей головы, что Гиень похожа на крокодилицу.
    - Отчего же это Гиень похожа на крокодилицу ? - спрашиваю я и лежащая внизу деревушка сотрясается, проваливаясь в тартарары.
    - Подумают и запишут в хрониках, что это было землетрясение, - замечает мимоходом монах, раздумывая над моим вопросом. - Есть такой мужик, сын мой, - начинает отвечать брат Горанфло, доставая папиросы и закуривая, - Меркатор, живет себе в Милане и ходит боком.
    - Отчего же это он ходит боком ? - удивляюсь я и плывущие по Каналу купеческие пузатые кнорры болтаются щепками, срубая фалы и опуская паруса.
    - Отметят как внезапно налетевший шторм, - смеется монах, угощая меня папиросами. Беру их в горсть и жую, а образовавшуюся желтую слюну прячу в карман. Я не глупее какого - то там Меркатора, он, верно, придумал печатать книжки, а я этой слюной угощу колорадских жуков, точащих прибыток маиса в далекой Оклахоме.
    - Гимми из Джорджии упоминал Оклахому, - не спорит со мной брат Горанфло, вставая, - пойдем тогда, Пантагрюэль, в восточную сторону нашей доброй старой Европы и обнаружим не Оклахому, - монах трясется от ярости, - а великую в кучах говна Россию, где жиды и русские говорят по - русски, производя тысячелетиями навозную суть своей жизнедеятельности, хороня педофила Грачевского всеобщей скорбью и отмечая очередной по Указу праздник патриота безналичным траншем на тайный счетец перемогающего эклектичность электората Саркози, прислушиваясь к сомнениям Герхарда Шредера, коему, как Машке Шараповой, не подают уже не только рук, но даже ноги отрубают, вставая на костыли и ходули, лишь бы миновать те дороги, что выбирал Акула Додсон, пока Бонивур нес сразу троих.
    Прыгаю с колокольни на землю и эта часть белль Франс проваливается в тартарары, следом за деревушкой, образуя анклав подземности. Хорошо быть большим. Иду за монахом и думаю о тех троих, кого нес Бонивур.