И камни испили крови I

Утёс был абсолютно гол. Ни дерева, ни травинки – только галька и шершавые валуны. Словно отделённый от остальной горы, он приближался с каждым шагом, становился всё более серым, угрюмым. Путь же, которым мы шли, напротив, теперь казался приветливым, несмотря на крутой подъём, дикую поросль и обилие рытвин. Как только мы вышли из густого леса, тропинка вильнула и стала плавными зигзагами уводить к вершине, будто съёжившейся под острым пиком, венчавшим гряду.
Узкая полоса заката покрывала широкий уступ своими багровыми лучами. Вдоль далёкого предгорья, оставшегося позади, уже стемнело и лощина, покинутая нами до этого, вместе с проходящей через неё дорогой, растворилась в наступающей с юга ночи. Под ногами плясали тени, к повозке везущую двухметровую клеть с четырёх сторон были прикручены масляные лампы, а тропа ухабиста, колёса то и дело наезжали на неровности и тогда светильники, жалобно скрипя железными петлями, раскачивались с большей силой. Лошади храпели, подъём и переход дался им тяжело, так что иногда всей процессии приходилось останавливаться, чтобы дать им отдых или подтолкнуть, вновь застрявшую, телегу.
- Тпру-у-у! - возница потянул за поводья и лошади послушно стали. Резво спрыгнув на гальку так, что, ударившись о каменья, лапти его издали глухой стук, будто глыба бухнулась. Низенький мужичок, под глубокими складками морщинистого лба блеснули светлые очи, соломенные, грубые волосы росли до плеч и сходились с бородой так, что рта его видно не было, заткнул плеть и просторную рубаху за пояс своих бесформенных суконных штанов, да кинулся проверять копыта. Лошади порядком взмокли, последний час мы еле поднимались на плоскогорье, скала, венчавшая его вершину, казалась столь близкой, что вот пройди ещё немного, за крупный валун, за очередной изгиб крутого каменистого уклона и её остроконечная шапка нависнет над тобой. Но каждый раз всё повторялось, лишь неестественно высокий пик становился всё выше.
«Владыка, помрут, сил нет моих, не серчайте тока, надо передыху им»; чуть протягивая гласные, затараторил старичок, едва дотягиваясь до крупа своих подопечных, и спешно начал отстёгивать ломовых от повозки. Не спрашивая, уверенно, так будто вёл поход именно он, и, к несчастью, находился в полном праве так поступить. Никто больше не согласился перевезти стальную клетку сюда, и уж тем более с тем, что внутри неё. Только этот нелюдимый человечек, выручавший нас не один десяток раз, где-то за лесом у него было хозяйство, конюшни и семья – на этом мои знания о нём заканчивались. Однако капитан всё равно будет в ярости.
Даже при этом тусклом свете было видно, как помрачнел человек, тот к которому обратился извозчик, закусив нижнюю губу, рослый и широкоплечий мужчина опустил голову к груди и кинул из подбитых сединой бровей сердитый взгляд. Одёрнув шальвары, рука его легла на гладко выбритый подбородок, сильно сжав скулы, вторую руку он поднял высоко над головой и сложил в кулак. Этот жест остался бы неприметным, если бы рубиновое кольцо не поймало луч заходящего солнца, единожды оно сверкнуло, однако и этого было достаточно. Из оставшегося далеко позади подлеска раздался высокий соловьиный свист. Тут и там над утёсом пронеслись тихие трели, будто птицы перекрикивались. Звуки эти отдалялись всё дальше и дальше, пока совсем не затихли. Высота замерла, дувший до этого лёгкий ветерок улягся, а каждый услышавший эту песню человек пришёл в движение.
Следуя сигналу державшиеся на отдалении от отряда четвёрки конных, разбрёдшиеся по всей кручи, начали стягиваться к подавшему сигнал человеку, своему командиру, скакали они почти бесшумно, копыта гнедых были обуты в холщовые мешки с сеном. Шестнадцать всадников одновременно вышли на тропу с двух сторон, вся наша конница, не хватало только разведчиков на вороных, они ушли далеко вперёд, скрывшись за очередным подъёмом более получаса назад. Авангард, шедший до этого в ста метрах выше, получив сигнал, незамедлительно расположился на отдых, две дюжины крепких ребят которых «Камнерукие», местное объединение охотников за чудовищами, отрядил к нам на помощь.
Низкие по континентальным меркам, рост порядка пяти футов, редкая голова макушкой пересекала это малый порог, волос вороний и жесткий, горцы резали его под самый корень. Меховые шапки и бесформенные накидки из шкур, издали они больше походили на медведей, чем на людей. Из пимов выглядывали костяные рукояти ножей, с пояса свисали лоскуты пращей и мешочки с камнями, при каждом были простые тесаки и прямые косы на длинных древках. Лучшая из наших частей, люди гор снаряжались впрок, охотно делились снаряжением, пищей и даже предоставляли скотину, в каком-то смысле, на них полагалась вся кампания. Хотя большая часть их отряда ещё не разменяла второго десятка лет, однако к походам и оружию им было не привыкать. Сложив плечевые мешки с провизией, и рассевшись у края виляющей тропы, они весело переговаривались между собой, поглядывая на остановившуюся телегу.
– Малгал, отдай ему деньги, по уговору – отрывисто бросил предводитель и, резко развернувшись, направился вверх к импровизированной стоянке. Глубоко вдохнув вечернюю прохладу, я привёл в порядок мысли и извлёк из увесистого кошеля четыре алтына, неприятно засосало под ложечкой, всего их осталось восемь, скоро монеты кончатся и нам опять придётся перебиваться промыслом или распускать оставшуюся на континенте наёмную артель. Освободив коней и взяв сразу две уздечки, вперевалку ко мне поспешил старичок, к этому моменту он уже подбил под колёса клинья и покормил лошадей, удивительная прыть, даже котомку свою закинул на плечо. Улыбаясь, он протянул свою мозолистую мощную руку, я рефлекторно ответил на рукопожатие, ладонь словно сжали в тиски.
¬– Ваши сюда часто ходят, чудо всякое везут - “А где Пушна, где этот старый пень?!” Малёк мой как взвидит вас, так я скотину готовлю. Ласково говорю, Горошек выручай, за лесок со мной и Алым ступай, они вишь слушают, кони добрые, не то что люд – Руку прошила боль, забывшись, старик вложил в прощание многовато силы, заметив, как дернулось моё лицо он резко разжал пальцы.
– Этодь не обижайся на старого. Хрупкие больно все, ха-ха – зашелся он беззлобным смехом. Уж чего в этом отшельнике не было, но только не злобы. Усмехнувшись в ответ, я протянул ему плату за помощь.
– Здесь за труды и сверху. Ты сам знаешь, нас тут не было – в желтоватых глазах возницы проскочила искра, от лампы или закатного светила, я не успел разобрать. Выхватив монеты, он принялся пробовать их на зуб, а после, с миной удивления и благодарности, низко наклонился и вскрикнул – Бью челом! – выпрямился и повёл своих лошадей вниз по тропинке, мимо продолжавших подниматься людей.
Основные силы медленно подтягивались, переданный по цепи сигнал дошёл до чуть отставшей от повозки ватаги, солдаты хрипели и ругались, третий день марша подходил к концу. Десяток за десятком выныривал из чащи на узкий подъём, сотня Брунийцев, среди них было много зрелых мужей, некоторые за свой век насчитали больше пятидесяти зим. Потомки привезённых из-за океана рабов, смуглые лица и карие волосы, высокие, худые, они стойко переносили лишения во время всего перехода, из центра материка на расколотый полуостров, но сейчас даже они выдохлись. Истрёпанное снаряжение, протёртые охотничьи жилеты, полупустые колчаны, едва ли у половины были копья и луки, нормальные ножи – наши силы уже истощены, подумал я, если всё будет так, как обещает местный “бывший” лорд, нам скоро придёт конец.
Не так давно Лейцкая гавань, последний свободный город на полуострове, пала. Самопровозглашённый Князь Зиг разжился новым клочком суши, и осталось не так много мест, где власть его ещё не была ощутима. Крепость Транди, единственный оплот этих дальних родственников людей в непосредственной близости от Серединного океана, да ещё Костяное ущелье, мысленно загибал пальцы, глухомань и редкие владения «Названных»; кого-то из них ему получится подкупить или договорится, других должно захватит, прочих проигнорирует. Но даже так, в скором времени он будет править этой землёй единолично: от Гранитного мыса на севере и до Извилистого перешейка на юго-западе, соединяющей Сокрушённый простор с большой землёй. Островки непокорности не будут иметь большого значения, никто из них нам не союзник, а некоторые и вовсе враги. А значит, пора что-то делать, уходить либо на материк, либо в Каменное море или…
– Лейтенант – неожиданный и звонкий оклик прервал ход мыслей. Сотня уже поравнялась со мной и продолжила восхождение, вблизи снаряжение выглядело ещё хуже, копья имели разную длину и наконечники. Из первой шеренги вышел особенно смуглый воин и направился в мою сторону, по всей видимости, именно он обратился ко мне до этого. Под высоким лбом находились подвижные и раскосые глаза, под цвет волос, нижняя часть лица же была украшена длинной и кудрявой бородой с усами, перекрывая рот и уши, так что волосы покрывали большую часть черепа. Каряя грива доросла до суконной рубахи, поверх неё он носил кожаный жилет, из-под которого почти симметрично выглядывали рукояти метальных ножей. Красный пояс, а может изрядно поношенный шарф, удерживал штаны и топорик. На высоких, поднятых почти до колена сапогах, бряцали, вторя его лёгкому шагу, острые шпоры. Приветливая улыбка осветила измождённое походом лицо и, подходя ко мне вплотную, он вскинул руку в приветственном жесте ладонью вверх.
– Алик, не нужно формальностей, как добрались?
Усмехнувшись ещё шире, он обернулся и, ткнув пальцем в чащу, возмущенно заявил – Самое тяжёлое место, не дорога, а каторга, стволы толстые, деревья старые и стоят без просветов. Как там Игга ходит то, не пойму?! Лес лесом, а вздохнуть нечем.
– На то он и Дремотный, чёрт знает, что там, а людей губит. Игга, только по вершинам прыгает, терпимо должно быть. А если вглубь зайдёшь, не выберешься, в первый раз мы так и поступили – глаза брунийца округлились и сделались темнее, теперь всё его внимание было приковано к застывшим кронам.
– Это когда твой брат…
– Да! – чуть резче, чем стоило, ответил я, голос дрогнул – Тогда много наших не покинуло эту чащу. Казалось, что шли мы не многим больше часа, когда дышать стало нечем, люди падали, как подкошенные и кругом такое марево, всё перед глазами плывёт. Я ещё оруженосцем был, если по-западному, и меня отослали в конец отряда, к мулам за водой, она как-то слишком неожиданно закончилась. Всего не помню, вышел к вьючным тюкам, а скотины нет, заводчиков тоже, только вещи на земле валялись. Кажется, я подобрал пару бурдюков и твёрдо решил залезть на ближайшее дерево, проветрить голову, отдышаться, странное решение конечно, видимо оно меня и спасло. Там была такая коряга, огромная что ли, вот по ней я и забрался на самые низкие ветки, это в четырёх саженях от земли то. Когда поднялся на саму крону, сразу отпустило, ни тошноты, ни головокружения. Как рукой сняло, ну и, отдышавшись, начал своих искать, спустился ниже – опять плохо стало, пришлось по верхним веткам двигаться, как получалось. Но сколько я ни бродил, сколько ни звал, никого так и не нашёл!
– Все там остались? – почти шёпотом спросил воин.
– Почти все, через несколько дней, объявился мальчишка из погонщиков, чей-то родственник. Забыл своё имя, глаза дикие, говорить перестал, может кто-то ещё выбрался, также как он. Может... – говорить стало тяжело, и я замолчал, а к глазам подступили слёзы.
Сочувственно вздохнув бруниец, ещё раз покосился на потемневшую чащу, наверное, теперь и в нём поселится лёгкий страх, перед старыми и нехожеными лесами. Пусть, это правильно, таких мест много и это ещё не самое страшное. Однажды, в одной таверне я слышал байку о живых дубравах на севере, будто они заключили с низшими Альвами союз, взамен принесённого мяса, которое нужно было положить прямо в дупло или специальную яму, оплетённую красноватыми корнями, они растили чудесные жёлуди, из вкуснейшего сахара и драгоценных каменьев, в зависимости от жертвы. И так как животных вблизи вскоре не осталось, лесной народец перешёл на людей.
– Надеяться на лучшее, а готовится к худшему – задумчиво изрёк Алик слова конунга Крона, согласно летописи, произнесённые им незадолго до того, как его преданный слуга Грац обезглавил его перед взятием оплота «Суферо», близ мыса Норт, перекрывающий единственный путь на юг. Во время церемонии сдачи, этой фразой он укорял проигравших, что довольно иронично.
– Именно так – последний десяток обречённо протопал мимо. За время разговора, конные и авангард, скрылись за подъёмом, оттуда уже к небу вытянулась тонкая струйка дыма. По всей видимости, ставят лагерь, желудок призывно заурчал. Вскоре можно будет перекусить, только дождаться отставший обоз.
– Ладно, друг, мне нужно своих размещать, за похлёбкой ещё переговорим – ему и в правду пора было поторопиться, чтобы как неофициальному сотнику доложить командующему о прибытии. Иногда, необходимо следовать архаичным порядкам.
– Конечно, но я всё же надеюсь на дичь – беззаботно заявил я. Переведя взгляд с курящей вершины на собеседника. И он с секунду совершенно серьёзно молчал, а потом прыснул от смеха.
– Ха-ха, ну ты скажешь, «дичь» - хорошо, если солонина осталась, хотя в прошлый раз её и на половину порции не хватило – отсмеявшись, Алек упруго зашагал по тропе, нагоняя соотечественников. Отойдя на десяток метров, он поднял правую руку над плечом и махнул на прощание, крикнув:
– А ещё мочёных яблок на десерт. Игге передавай привет! – и вскоре пропал в наступающей мгле. Смеркалось, последние лучики прятались с заходящим светилом, только узкая розовая полоса, на клубящихся у горизонта облаках, ещё некоторое время будет напоминать о его существовании. Ко всему с моря задул холодный ветер, завывая над камнями и высокими кронами, хотя они шевелились совсем неохотно, не так как обычные деревья в бриз. Низкая поросль и всё нагорье плавно дергалось под дыханием вод, если бы ко мне в этой глуши захотел подкрасться нахцерер, я бы его не увидел ни за версту, ни перед самым носом.
Прогнав эту непрошеную и неприятную мысль, я успокоил себя, меня не оставят с этой тварью надолго. Должно быть, в ближайшее время спустят караул, ну или хоть кого-нибудь убедится, что с клеткой, равно как с заключённым, и со мной всё в порядке. Однако скорее прибудет отставший обоз, чем закончится размещение частей и первичного лагеря, тем более что он не будет временным. Оставалось лишь следить за тем, как потихоньку меркнет свет, удлиняются тени, а крохотное пламя в фонарях начинает казаться ярче, чем есть на самом деле. Развернув тёплый плащ, я принялся прогуливаться чуть дальше кромки освещённой территории, давая глазам привыкнуть к темноте, осматривая подступы и сохраняя бдительность, насколько это было возможно.
Обходя телегу по широкой дуге, мне приходилось одновременно следить за чащобой, между стволами которой собралась вся чернота, хоть глаз выколи, широкой тропой по которой пришли мы и откуда должен появится обоз, и, разумеется, за телегой с клеткой. Повторяя маршрут из раза в раз, я всё думал, что на самом деле, правильнее было бы затаится, наблюдать за подходом и заключённым со стороны, из укрытия. Однако, подобный подход также не был лишен изъянов. Тем паче, вскоре должна вернуться с разведки Игга, единственная из нас кто мог спокойно передвигаться по Дремотному, но лишь по его высоким ветвям. И так, вслушиваясь в потёмки и повторяя обход, я сторожил.
Прошло уже больше часа ожидания, конечно же, я слегка забеспокоился, а кого бы ни вывела из себя атмосфера надвигающейся ночи, в полном одиночестве, на голом предгорье, под вой злобного и холодного ветра, свет блеклых ламп и сдавленный рык из клети. Мельком я видел это существо, тяжёлая доля выпала ему, но лучше он, чем мы. По этой причине на создание решёток, оков и креплений ушла лучшая сталь из того, что орден мог нам позволить.
Иногда, казалось, вот-вот его дыхание прервётся, тварь будет свободна от мучения, а «Сказание» от присутствия, однако оно упорно продолжало дышать. Воздух с лёгким свистом втягивался в булькающую глотку сквозь крепко стиснутую пасть, для надёжности скреплённую кожаными обмотками и проходящими сквозь морду и мощные челюсти крючковатый костыль со специальным замком, чтобы острые выступы врезались в кости и их невозможно было изъять без ключа. Грузное тело, покрытое серой шерстью с редкими белыми клоками, лежало наискось, так чтобы замок и крепежи на ней можно легко проверить. Все четыре конечности были вывернуты из суставов и под неудобными углами оттянуты в стороны, верхние к полу, нижние же к съёмной крышке. Из ран время от времени сочилась кровь, он выглядел жалко, но никто не испытывал иллюзий, всякий из нас знал дюжину историй о том, как заканчивается жалость к волколакам. Резкий порыв на мгновение распахнул покрывающую клетку ткань и в темноте, за прутьями сверкнул красный, полный нечеловеческой ненависти, зрачок.
Испугавшись, я сделал невольный шаг назад, подальше от злобной твари и вдруг за спиной что-то хрустнуло. Мало просто сказать, что сердце моё ушло в пятки, когда-то я уже встречался со своими страхами, лицом к лицу, и мне не понравилось, старый шрам на плече мгновенно заныл. Правая рука тщетно пыталась нащупать рукоять клинка, обычно висящего на боку. На поясе оружия не было, днём ранее я отдал свой палаш в ремонт квартирмейстеру из-за разболтавшегося эфеса, запасной не получил, была только дубина на облучке, слишком далеко, и теперь оказался с одними кулаками против чего-то таящегося в темноте.
Резко развернувшись на пятках и выставив левый локоть вперёд, я приготовился встретить незваного гостя. В ночи на расстоянии вытянутой руки мелькнули пара зелёных огней и, прежде чем я что-то сообразил, они прыгнули прямо на меня. Тень в один рывок оказалось сверху, опрокидывая меня на землю и обхватывая торс своими тонкими, но сильными руками. Всем телом прижимаясь к груди и шее, она одними губами выдохнула.
– Попался! – сердце забилось ещё быстрее.
– Чтецы милостивые, Игга. Я чуть не умер от страха! – мои руки спустились с её плеч, которые я инстинктивно схватил в попытке защититься, на узкий девичий торс. Она же в свою очередь ещё сильнее прильнула ко мне, распластываясь насколько это возможно. Долгие две недели мы провели вдали друг от друга, и сколь тягостна была разлука, столь же радостным оказалось воссоединение. То самое счастье, когда хочется замереть, просто быть и всё иное теряет значение: дол, море, гора, даже чудовище.
– Мне сказали, что ты должен вернуться ещё вчера – у неё был довольный низкий для женщины голос: бархатистый, с лёгкой хрипотцой, он всегда звучал вкрадчиво, практически сразу располагая слушающего, к сожалению, для многих, говорила она не часто и почти никогда с незнакомыми людьми. Однако я был исключением, с тех пор как нам довелось встретиться в рабском лагере, пожалуй, этот эпизод мой жизни невозможно забыть, в том числе и из-за этого знакомства, мы редко расставались. Тогда я был безусым мальчишкой, отец отправил меня вместе со знакомым ему торговцем, партнёром по поставкам стальных брусков, в южную часть Кернодата, крупнейшего восточного континента, к пограничным городам, стоящим близ песчаных земель Вармаси, которыми правил загадочный Шах. Добиться от обитающих там Аравов, народа горячих песков и ледяных ночей, хоть какого-то объяснения о природе его персоны и власти, не представляется возможным. Они из тех, кто держит язык за зубами, именно эту часть их культуры унаследовала Игга от своего отца, прочее же досталось ей от матери, кроме неукротимого нрава, его она воспитала в себе сама.
Там на подступах к городу Ранда, где заканчивался один мир и начинался другой, нас поджидали кочевники, охрана не продержалась долго и на тракт пролилась людская кровь. Обагрив ятаганы, они не насытились одним лишь золотом и товарами, чернобровый и смуглый атаман отобрал всех крепких мужчин, на мою удачу, я не был обделён мускулатурой, а прочих заколол, прямо там, на обожжённых светилом дорожных камнях. Всего десяток человек не слишком пострадавших во время налёта, нас связали верёвкой в колонну и увели куда-то на запад, для того чтобы произошла судьбоносная встреча, изменившая мою жизнь.
Всё это жило во мне ныне. Уткнувшись носом в пышный убор волос Игги, свою копну она обычно связывала в хвост во время разведки или охоты, сейчас он был распущен, я лежал с ней в обнимку на покрывале из горных трав, под небом полном граненых звёзд и вдыхал её запах, вспоминая давно минувшие дни. Пожалуй, молчание слишком затянулось, со мной такое частенько случалось, погружаясь в свои мысли, я забывал об окружающих или скорее растворялся в моменте. Хотя она, по всей видимости, восприняла мою задумчивость по-своему. Аккуратно ослабив хватку и приподнявшись на руках, она присела сбоку и откинула с моего лба выбившуюся из зачёса прядь.
– Было сложнее обычного? – палец мягко скользил по кромке роста волос и, заведя его под ухо, она обхватила лицо ладонью, и быстро наклонившись, поцеловала меня, с новой, неизвестной до этого, нежностью. Это было лёгкое и тёплое касание губ, и оно повторялось снова и снова, пока не замерло, слившись в одно напористое прикосновение. После которого она заглянула мне в глаза и сверкнула своими, словно говоря что-то, менее банальное, чем признание в вечной любви или выражение минутного желания. Её зелёные зрачки искрились впотьмах, на полных щеках и высоких скулах, окантованных блеклым светом масляных ламп, тут и там виднелись веснушки, медленно редея, спускаясь к острому подбородку. Она была не намного ниже меня, это многих удивляло. Помимо природной, диковатой красоты, среди прочих людей Игга значительно выделялась своим ростом и удивительной силой, которая досталась ей также от матери, в этом была своя трагедия.
– Нет, любовь моя, ничего такого – я сел рядом, удерживая её руку, сама она часто говорила, что ей собственные пальцы не нравятся, на крепкой кисти и слегка узловатые, они заканчивались широкими миндалевидными ногтями. Может это не самые миниатюрные пропорции, однако мне её руки нравились, конечно, я был предвзят в этом отношении, но даже так, каждому своя особенность.
– В лесу, недалеко от деревеньки, близ Извилистого, нашли девушку, обглоданную наполовину, в руке она зажала бусы и идола с волос нападавшего, как странно всё-таки пригождается этот обычай. Обнаруживший её охотник, показал вещицу боярину, а по ней уж узнали, кто потерял. Каменная фигурка Троицы и снизу имя Круков, коробейник местный. Говорят и до того он подозрительным казался, нелюдимый косматый, с семьёй прибыл в начале века с Кернодата, может с севера, вероятно с волчьей кровью, там таких много, ну ты люд деревенский знаешь, дремучий народ, приняли их тогда. Пришли, они к нему сами, даже весточку нашим не послали, дурачьё. Мужики особо не церемонилось, вытащили его из постели, в одной рубахе на улицу и повели на площадь. Перед барским домом уже весь посёлок собрался, начали его судить. А он, как упёртое чудовище, на своём стоял, и сдаваться не хотел. Все знали, что в полные луны пропадает офеня, да только что толку. Когда предъявили обвинение, он заявил, что его хочет оболгать сосед, мол, на жену его зарится и по поводу пропаж своих заметил, что ходит точно по циклам небесным в город у переправы, потому что примета такая есть, а прядь эту потерял, якобы, или во сне срезали, что-то такое он заявлял.
– Потерял?! И что же они, поверили? – задорно и с возмущением фыркнула Игга, бросив взгляд украдкой на клеть. Однако ветер утих, всё казалось спокойным, я и сам порой поглядывал на массивные замки и тяжёлые цепи, ведя свой рассказ.
– В том то и дело, что не поверили. Только до отложенной на утро казни, он и досидел, точнее, долежал, побили его сильно, всю ночь в забытье провёл, как проснулся то, страх один. Полдень, солнышко высоко стоит и тишь. Сначала сидел себе на скамье, думал, что забыли о нём, молчал - жить то охота, потом замерзать начал, как к закату дело пошло, голос подал, никто ему не ответил, он просил и кричал, без толку. Круков, наверное, понял уже, один он остался.
Глаза её поначалу округлились, а потом она сильно сжала мою ладонь, поражённая догадкой – Так это не он был, не торговец. С материка кто-то что ли?
– Вот тут и начинается самое интересное. Я с капитаном нашим под Лейцкой с контрабандистами договаривался, кто-то же должен знать спокойный путь меж рифами на север. Переговорщики из них так себе, то прятались от нас по всему городу, то воротила их главный поменялся, еле выискали. Ну и, как потом оказалось, Пенного моря они не знают, а значит, помочь нам не смогут. Собрались уходить, к вам на встречу, хотели ещё в лощине нагнать, заскочили в таверну за поклажей и лошадьми, спускаемся и видим того самого друида, что на скалу эту указал.
– О, я как сейчас помню, как он буркалами своими сверкал, как ворон над тушей. Будь его воля, он бы всех нас прирезал, своим кривым ножичком. Как пить дать советы давал или что-то требовал! – поправив съехавшую с прямых плеч меховую куртку, она сняла с пояса кисет с гадальными костями и трижды раскинула их на небольшом плоском камне у ног.
– Что-то полезное? – иногда, в ведомом только ей порыве, она гадала. Порой даже получала какие-то смутные ответы, на заданные про себя вопросы. Сейчас, видимо, был один из них. Медленно будто пребывая в глубоком трансе, не глядя, она выбрала из кона несколько костей и, разложив их по количеству зарубок на ладони, принялась разглядывать.
– Куница, кролик, волчий клык – после озвучивания, Игга тут же убрала их в карман, остальные вновь собрала в кисет и повесила на пояс. Заметив мою заинтересованность, она легко улыбнулась – Потом объясню, продолжай, чем всё закончилось?
– Ну, мы, конечно, порядком опешили, увидав его, одеяние он поменял, правда, вместо обносившегося плаща и накидки, где-то раздобыл вполне приличный костюм, как настоящий бюргер выглядел, даже не поверишь, сразу, разве что лицо у него слишком дикое, с такими синяками, будто не спит вовсе. Повёл нас на улицу и сразу сказал, что ехать нужно не к Серединному пику, сюда, а в сторону мыса, к той самой деревеньки, дескать, не изловим чудь сейчас - беде быть. Собрали знакомых, пару ловчих и пяток лихих людей из города, скотину купили на последние деньги. Три дня скачек, лошади в мыле, почти без остановок и мы там. Ты бы видела, от посёлка считай ничего и не осталось; дома разбиты, ещё на подходе поняли, что дыма нет, неладно это. Ограды поломаны, животина разбежалась, ну и как полагается, мы с коней, клинки наголо и сразу в центр кинулись.
Ниже на дороге сверкнул отсвет факела, потом другой, огоньки то появлялись, то пропадали среди густых крон и кривых ветвей, медленно шёл обоз. Лёгкое волнение тут же улетучилось, они уже должны были быть тут, но тяжёлая и долгая дорога, брала своё, люди вымотались. Старый Избыг должно совсем утомился, вереница медленно текла по грунтовой дороге, и ехать им оставалось долго, не меньше двух вёрст, отметил я для себя и продолжил.
– Вокруг разорение, на лобном месте голо, только мусор всякий разбросан и тихонько так слышно, как тот бедолага в порубе голосит, охрип совсем. Решетку сняли, осмотрели, рассказал он что знал. Вообще, неплохой человек оказался, нас благодарил, повёл к своему дому, а там…
– Семья его? – она сразу всё поняла, хотя, кто бы ни понял. Ужасная картина вновь стала перед глазами, дверь в новую, ещё ровную избу, была разломана в щепки. Кривые борозды от когтей на бревнах, дверные петли сорваны, а сами доски разбиты в щепы и воткнуты в стоптанную землю, так словно их загоняли в неё нарочно. В сенях какая-то утварь, мебель сгружена перед входом, тоже вдрызг. А за ними кровавое месиво на бревенчатом полу, из целого, только голова, водруженная на бывшее изголовье кровати, чтобы созерцать то, что осталось от тела. На лице гримаса боли, светлые кудри испачканы красным, так словно их специально макали в кровь.
Игге ни к чему знать эти подробности, достаточно и простого живого воображения, чтобы представить нечто менее страшное – Именно так, и след свежий, как волчий только лапа длиннее. У Крукова истерика, да, что говорить», махнул я рукой.
– Мы его с парой ребят оставили, а сами по следу пошли, свежим он был от того, что волколак возвращался к избе тем утром, на свою погибель. Шли недолго, так случилось, что он набрёл на коровник и видимо увлёкся. Заходим в хлев, кругом туши разбросаны, некоторые ещё дышат, через силу, а вот виновника торжества заметили не сразу. Один из егерей, Касий, кажется, тот, что постарше, пошёл скотину добивать, чтобы не мучились. Ну и на очередном быке, видимо главным в стаде, уж очень он был крупным, как заорёт. Бургеры со страху сбились в кучу, смотрят, а туша шевелится, слабо-слабо, и из-под неё сдавленный рык.
– Да ладно, его вожак забодал что ли? – сощурившись на клетку, спросила она. Свет меж деревьев стал заметно ближе, иногда, когда ветер утихал, даже можно было разобрать приглушённые чащей голоса. Полоса заката исчезла окончательно и, сквозь покрывало облаков, на востоке показался бледный бок малой луны. Закутавшись в плащ теплее, мы с Иггой сдвинулись ещё ближе, подстелив его длинный край вниз, чтобы не застудиться.
– Да, потрясающее невезение, тот бык уже умер, он ему располосовал шею и в итоге сам оказался пригвождён острыми рогами. Однако, погибнуть там не было его судьбой, судя по всему, не всякое «Полубожие» с путаницей богов выживут имея такие раны, не говоря уже о «Звучащих» и «Названных». Ему же, судя по всему, предназначалось иное.
– А камни помогут? – этот вопрос был скорее риторическим, однако я ответил по инерции.
– Помогут, но вот, сколько за эту помощь людей расплатится, кто его знает – озвучивая то тёмное подозрение, которое она имела в виду. Каменный круг по другую сторону скалистой вершины, то, ради чего мы сюда перебрались, собрав каждого, кто готов оставить родной край и привычный уклад, ради общего дела. Воины с семьями, охотники, убийцы чудовищ, люд, уставший от лордов и раболепия перед мистическими сущностями, пострадавшие от рук и лап этих ошибок в мировой повести: все они пришли сюда ради того, чтобы начать иную жизнь, без страха перед теми, кому нашлось место в мироздании, кто был запечатлён «Чтецами».
– И когда брали его, кто пострадал? – всегда находился пострадавший.
– Мальчишка из шайки, хотел волку жилы подрезать, кинулся к задней лапе, нож на шерсть поставил, нажал. Никто его остановить не успел, лезвие шло, как в воде, так плавно заскользило и крутанулось, ладонь разошлась до кости. В общем, повезло ему, пальцев не потерял, только порезом отделался – действительно редкий случай.
– Счастливчик – выдохнула она – может из-за молодости так. Я заметила, в прошлом году погибли те, кому за тридцать перевалило, а кто был моложе, только сознание потеряли. Может в этом причина, в возрасте?
Она говорила о хождении к тем камням, но я мало что помнил. Погода была сырая, подхватил насморк и всю неделю отлёживался в платке, так голова болела. Но в памяти что-то всколыхнулось, в тот промозглый день к жертвенному месту людей ушло больше, чем вернулось.
– Может быть, всё может быть, но как-то «Звучащую» лань подбили, глаза у неё были - чистые рубины. Её останки потом в «Неприступный» отправили на запад, возле перешейка на архипелаг Южный-глаз, который в Бурном. С самим охотником, а был он человеком в возрасте, ничего не случилось. А вот в городе неподалёку народ прямо на улице падал, мгновенная смерть, полгорода отправилось к праотцам, в том числе и несколько младенцев, так что точно не скажешь.
Мотнув головой, она уставилась прямо перед собой, словно осознавая услышанное. Когда Игга вновь заговорила, её голос звучал ниже обычного – Даже дети, и всё из-за зверя…
– Не совсем обычного зверя, когда Карум, один из наших агентов, был в том городке тогда, он же доставил её к Рокасу, на архипелаг, тот долго изучал поражённую стрелой тушку, в его обычной манере, ну ты знаешь, как это бывает – с полной убеждённостью произнёс я, но она только покачала головой.
– Нет, я никогда не была на том атолле и о толкователях судеб знаю не так много – поёжившись от очередного порыва, она обхватила мою руку своими и, облокотив голову на плечо, почти прошептала – Ты мне расскажешь?
– Конечно, если коротко, то каждый из них выясняет, какое место отведено существу или предмету в сказании. Всякий своим способом, кто-то слушает некие отзвуки, другой видит суть предмета в виде мистических знаков, на языке богов или его упрощённом диалекте, что чаше, по обыкновению на своём собственном. Другому просто приходит понимание части предназначения, как озарение, которая касается того, что нужно опознать, однако этот дар не уникален, ему можно обучиться. Простой человек, вряд ли сможет приоткрыть завесу судьбы, но вот понять было ли что-то упомянуто или нет, вполне. Всё что знаю, мне так Карум говорил, даже объяснил, на что обращать внимание, например, когда я смотрю на тебя, можно ощутить лёгкое сияние, понимаешь. Как бы объяснить, ты, будто вписываешься в окружение, так если бы оно было создано специально для тебя.
Слегка зардевшись, она смущённо прыснула со смеху – Да ну, скажешь тоже.
– Ну, вправду ведь…
Развить мысль я не успел, со стороны дороги, разлетался истеричный старческий вскрик – А ну, скотина, ить я тебя, да чуть осталось, чуть. Иди давай, падаль!
– Хах, а вот и Избыг, похоже, опять не в духе – но Игга не засмеялась вместе со мной, неожиданно она вынырнула из плаща, припав на колено и уперев сапогом каменистую почву, скрылась за находящимся ниже валуном. В руках её мигом оказался оставленный ей до того на камнях длинный кинжал, обычно заткнутый за пояс в специальные ножны. Всем своим видом выражая беспокойство, она стала напряжённо вслушиваться, а потом в пол-оборота кинула через плечо:
– Тише, ты слышишь?
– Чего, распорядителя нашего, слы… – тихонько шикнув и приложив палец ко рту, она показала куда-то в бок, в сторону редкого подлеска под сенью высоких тисов, между скалой и лощиной.
– Там, кто-то есть - одними губами произнесла дева. По спине побежали мурашки, я уже давно не видел её в таком состоянии, пожалуй, в последний раз, когда на лабаз, в котором нас держали кочевники, залез гуль, больше десяти лет назад.
Мягко перекатившись, я припал к замшелому камню и, сощурившись, попытался, разобрать хоть что-то в кромешной темноте. Шли секунды, взгляд скользил от дерева к дереву. От редкой поросли на склоне, на случай если это нечто уже близко, а потом всё дальше и дальше вглубь дремучего леса. Вдруг что-то пошевелилось между стволов, в полуверсты от нас, жилы похолодели — это точно был не человек, поначалу я даже не отличил его затаённое движение от неторопливого покачивания пышных крон. Малая луна неторопливо поднималась по небосклону, разгоняя облака по ночному небу, и в её тусклом свете омылась матовая шкура, покрывающее огромное существо, расплывалась большим тёмным пятном, под серебристыми лучами в просвете между дерев.
 Едва различимые на таком расстоянии зелёные плеши на его теле, перемешивались с бурыми полосами, похожими на кору, и какой-то порослью, казалось, что шерсть, если его покров можно было так назвать, состояла сплошь из травы и лоз.
Громада имела три косых сажени роста, так что косматая голова почти касалась нижних ветвей, оно держалось почти прямо. Для огра слишком высок, для великана слишком мал, да и не похоже совсем. Слегка сгорбившись на полусогнутых лапах, толщиной с бревно каждая, оно облокотилось на крупное дерево и так стояло, скосивши свою огромную морду куда-то вниз. У самых ног его тоже была какая-то фигура, чем-то они были похожи. Слегка сосредоточившись, можно было разобрать широкие полы шерстяного плаща, накрывающие фигуру с головой, как мантия, тёмные разводы по краям, уходящим в валежник и листья, плотно укрывающие почву лесов.
– Похоже на лесного царя, а тот, что у его ног, скорее человек, может альв, точнее не скажу.
– Почти угадал, это друид – её глаза видели лучше моих, сейчас мерцание, обычно срывающееся в недрах зрачков, усилилось. Она уже давно их разглядела, по всей видимости, и из заботы дожидалась, когда я обнаружу их сам. Если бы нам грозила реальная опасность, этой паузы бы не было, посему я, в который уже раз за сегодня, почувствовал облегчение.
– Наш друид?
– Похож на него, это точно, но лица не видно. Беседуют, только никак не пойму, о чём же именно, какие-то странные голоса, словно водопад рокочет – зажмурившись и обернув к ним правое ухо, она некоторое время пыталась различить хотя бы язык, на котором эта странная парочка переговаривалась между собой, судя по мелькнувшему на её лице огорчению, безуспешно. Обоз, наконец, покинул Дремотный лес. Погонщики с вьючными лошадьми, гружёные ослы, скрипучие телеги, старики, женщины, дети, их непомерная поклажа - всё это вывалилось на подъём. Издавая столько шума что, в конце концов, эта процессия стала мешать, не только нам с Иггой, слушать непонятных гостей, но и тем, вести свою загадочную беседу.
Бросив недобрый взгляд, друид хлопнул лешего по лапе и повёл его вдоль вершины, по краю леса на восток, должно на ту сторону пика, к тем самым камням, стоящим в ряд. Двигались они на удивление тихо, лишь пару раз под ногой лесного гиганта подломилась сухая ветвь. Спустя минуту, моргнув я упустил их из вида, жгучее любопытство проникло в нутро, так и хотелось пойти и проследить за ними. Но нельзя, мистики не терпят такого.
– Да, это тот самый друид, когда он обернулся к нам, я разглядела лицо – изрекла Игга, продолжая следить за ними. Подумав немного, она добавила – Может они договаривались о чём-то, он пару раз на возвышение указывал. Там же тын будем ставить, значит, дерево нужно.
– Надо доложить Альтагусту об этом.
Наверное, её слова были близки к правде – раз мы здесь надолго, следует познакомиться с соседями. Что же, из всех возможных обитателей дремучих чащоб, Владыка лесной был одним из приятнейших вариантов: чрезвычайно разумен, по-человечески прост в своих потребностях, довольно общителен, особенно если знать подход. Другое дело, зачем это всё понадобилось друиду, его поддержка неоценима, но мотивы туманны.
Дремотный насчитывал порядка тридцати вёрст в ширину и восьмидесяти в длину. Поперёк предгорья, считая от подножия пика, он расползся до центральной части этих земель, где пологие холмы, проходя между ними, по тянущейся сквозь полуостров лощине, а потом и за ней к далёким зелёным равнинам, там он мельчал. Лес протянулся вдоль всего полуострова, перекрывая его северную часть и всё побережье, а после этого, под нижним краем гор, у скалистых берегов. Огромный простор, по которому простому человеку не пройти, только в обход. Если бы только был способ получить к нему доступ, ходить под деревьями без опаски, это обернулось бы огромным стратегическим преимуществом.
Игга выпрямилась и, спрятав кинжал в ножны, разгладила образовавшиеся на штанах складки, поправила куртку и стала собирать оставленные ей до этого вещи. Походная сумка, короткий лук и стрелы в колчане перекочевали с земли на положенные им места. Закрепив снаряжение, она дождалась, когда я соберу и застегну плащ, взяла меня под руку, и мы вышли к каменистой тропе.
Вращая тяжёлые оси, на ту же высоту заехала крупная телега, ведущая всю процессию, и встала вровень с клеткой, лишь в паре саженей от неё. С одной стороны на траву спрыгнул погонщик, с другой, скинув деревянную подставку, неторопливо спустился лысый старик в простой одежде, разве что кафтан на нём был более тонкой работы, нежели на прочих мужиках, и хорошие сапоги. Пыхтя и ругаясь себе под нос, он обежал свой транспорт и торопливо отпёр, удерживающие задний борт, засовы, принявшись рыться в кузове. Раздался звон металла, перекинув через плечо новое копьё и взяв обёрнутый тканью клинок, Избыг двинулся к нам.
– Вот, вот оно, готово и ещё от Кузьмы благодарность тебе - копьё, сказал - ты знаешь за что. Фух, на месте мы, а если бы не эти клячи! Да, давно бы тут были! Ох, бедные мои, бедные косточки. Знал бы ты, Малга, как на передке, да по ухабам, тяжело, о тяжко мне, о возраст. Фу, давно то тут? – выпалил на одном дыхании распорядитель, по привычки коверкая моё имя, не доходя до нас с Иггой, жалуясь больше для порядка, чем от усталости. Не успел я кинуться к нему навстречу, чтобы взять оружие, как он сам преодолел разделявшее нас расстояние и передал свою ношу. Палаш мгновенно вернулся на положенное ему место, в ножны на пояс, приятно оттягивая бок и даря чувство защищённости.  Увесистое копьё венчал трёхгранный наконечник длинной в ладонь, а под ним находились широкие и острые крыльца, всего длинной около двух метров, всем видом оно внушало уважение к мастеру, надёжная работа.
– Полно, Избыг, вам отдохнуть бы, а вы ещё снаряжение носите.
– Не в том я возрасте Малга, ой не в том, уж скоро седьмой десяток разменяю, ежели мне отдыхать, так только с праотцами – тут он скорее лукавил, хоть морщины собрались у уголков его округлых глаз и узкого рта, но он не выглядел на свой возраст. Коренастый и широкоплечий, с крупной головой, тяжёлыми надбровными дугами и низким подбородком, Избыг походил на чрезвычайно крепкого человека, даже рост давал ему преимущество над окружающими. Как и всякий уроженец Востока, он дорос до маховой сажени, а когда-то, ходил слух, почти в три аршина высотой был. Так что не всякая лошадь выдержит, нет, это ерунда конечно, но года, должно быть, отняли у него многое, прямую осанку, часть здоровья и прежнюю крепость.
– Ножик то получше стал, довольна? Могу кузнеца припрячь, он тебе и этот справит, и новый подготовит, но только нож, больше стали нет. Тут не проси уж, на муженька твоего последние запасы потратил. Теперь только если сами выплавим, когда будет то кузня, тю… – обратился он к Игге, закончив свою тираду тяжёлым вздохом. К счастью для всех, горняки уже нашли на западном склоне железоносную жилу, но пока эту новость не объявил сам Альтагаст, следовало хранить тайну.
– Не переживайте батюшка, всем довольна я, ничего не надо. Хорошо рукоять получилась, спасибо – широко улыбнувшись, она извлекла на свет булатный кинжал. Одностороннее лезвие длинной в три ладони переливалось волнистым узором, прямой клинок имел утолщённый обух, плавно переходящий в простую дубовую рукоять, нетипичную для этого оружия. Чуть короче пяди, её размеры позволяли взять кинжал двойным хватом. Между череном и лезвием, на тыловой части гарды покоился кожаный темляк, закреплённый в специальном кольце под обухом и пропущенный через такое же на тыльнике. Продемонстрировав его, она, словно в подтверждение своих слов, лихо рассекла перед собой воздух, так что раздался свист, а после убрала обратно в ножны.
– Вот и славно, коли надо чего, говорите смело. Вот я остолоп! – неожиданно завопил старик – Вы же палатку ждёте, темень уж, поди спать охота, сейчас», развернувшись на месте, он вновь побежал к кузову.
– Милая, подержи копьё. Пойду помогу ему» оружие перекочевало из рук в руки. Удерживая древко без всякого напряжения, Игга легко перекинула его на плечо, устремив наконечник к вершине горы, так будто оно было не тяжелее тростинки. Отпустив руку, она взъерошила мои и без того непослушные волосы и, сверкнув своими изумрудными очами, задорно напутствовала.
– Ступай уж, мне нужно с Марфой обмолвиться, потом вместе пойдём.
– Конечно, я мигом – довольно скоро отыскав свёрнутую в тюк палатку и связку кольев для её крепления, а также несколько ковров и мешки с одеждой и всеми нашими пожитками, я и Избыг отрядили двух ходких носильщиков доставить груз в верхний лагерь, к бражному залу. Ещё раз поблагодарив старика за всё и условившись о завтрашней встрече. Я направился обратно, возвращаясь к Игге, она была на положенном месте, непринуждённо болтая со своей подругой, низенькая девушка в рабочем платье. У неё были миниатюрное телосложение, короткие рыжие волосы над овалом лица, с приподнятым к верху носом, чёрные глазки с восхищением буравили Иггу, Марфа её боготворила, по понятным причинам.
Встав на некотором отдалении, я окинул взглядом обоз. Всё это время мимо по тропе прокатывались телеги и проходили пешие, многие соскочили на каменистую землю, чтобы облегчить труд утомлённой скотине. Плети почти не мелькали, большинство погонщиков тянули своих подопечных за узды по склону, самые прыткие уже достигли уступа, разминувшись со спускающейся стражей.
В фигурах, идущих вниз, угадывались косматые одеяния горцев, всего их была дюжина, перед ними вышагивал грузный десятник, его невозможно ни с кем перепутать. В отличии от прочих силуэтов, сновавших по подъёму, этот был наиболее широк и строг, облачённый в ламеллярный доспех, он переливался под малой луной, будто покрытый чешуёй ящер, вышедший прямиком из легенд. Прикрытый пластинами со всех сторон, он делал широкие шаги по крутому склону, заставляя своих спутников ускорять шаг, чтобы поспеть за ним. Из-под глухого шлема, украшенного красным пером, торчала, заплетённая в две косы, смоляная борода.
Народ расступался перед грозным воином и его сопровождением, и тем не пришлось прокладывать дорогу среди вереницы телег, люди правили их в стороны сами. Вскоре он, вместе со своим отрядом, оказался прямо передо мной
– Сэр Радик – чуть не доходя десятник вскинул руку в приветствии – Извините за задержку, возникли небольшие сложности, но лучше господин Иганто сам объяснит причины. Мы сменив вас и спасибо за ожидание. Обошлось без происшествий? – его голос звучал приглушённо, вопреки всем правилам приличия он обычно не снимал шлем, и уж тем более броню, не говоря уже о свисавшем с пояса кистене. На целую голову ниже меня, он был настолько же шире, будто дубовый ствол, обрубленный где-то посередине, отрастивший конечности и голову.
Ответив на его приветствие, я также вымолвил – Всё спокойно, Марк, гряду уже прочесали?
– Чтецы милостивы – он коснулся бронированной перчаткой верхней части грудных пластин, там, где под кирасой должен быть символ троицы, свисающий с его мощной шеи. А после покачал головой – Не всю, Драган повёл своих к кургану у тех камней и ещё не вернулся.
– В ночь?! – воскликнул я – Но, зачем?
– На то были причины – воин говорил уклончиво - Как я и сказал, пусть капитан всё прояснит вам.
Далее он уже не был настроен на разговор, коротко кивнув, Марк отправился к клети, которую обступил его отряд. Кто-то запалил костёр, горцы разместили небольшие переносные палатки и заступили в караул. Им предстояла долгая ночь подле пленённого зверя, потянув жребий, часть завалилась спать, а другие со счастливой миной разбились группами по двое и пошли в обход.
Вернувшись к Игге, к тому моменту она уже распрощалась с Марфой и поджидала меня у тропы, забрав у неё копьё и узелок, я всё никак не мог выкинуть из головы загадочную парочку и этот срочный разъезд, отправленный на восточный склон, по ту сторону горы сейчас что-то происходило. Взявшись за руки, мы неспешно пошли наверх, переговариваясь о событиях последних двух недель. Из-за горизонта показалась большая Луна и теперь, укутанная тенями и серебристым сиянием Небесных-Близнецов, гора словно отделилась от остального мира. Спустя много шагов и искрящихся взглядов, и когда за плечами остался широкий уступ, за очередным подъёмом показался полный лагерь. С моря задул сильный и холодный ветер, дёргая полы множества палаток и языки весёлых костров, а со стороны Кромлеха, тех самых камней, раздался едва различимый в людском гомоне, протяжный и зловещий крик.