Реализация мечты. глава 2

   К следующему набору в Политехнический институт Ташкента я уже пришел во всеоружии. На вступительных экзаменах из 35 возможных набрал 33 балла и в числе  4-х счастливчиков прошел в группу геофизиков из 25 человек (остальные 21 кандидатов оказывается были медалисты - прошли без экзаменов). Конкурс был сильнейший – отсеялись более 70 человек.

   На первом курсе было интересно: геологические науки, из которых мне очень нравились общая геология, минералогия, петрография, начертательная геометрия, палеонтология, далее топография, черчение, высшая математика, и, наконец, радиотехника с лабораторными работами, но, к сожалению, в малом объеме. Естественно, годы учебы значительно  раздвинули горизонты познания, кардинально изменившего мое мировосприятие. Все преподаватели были интересны и знали свой предмет превосходно.

   Но когда пошли специальные предметы по геофизике, преподавательский состав оказался, мягко говоря, уже не на уровне. Объясняется это тем, что данный предметы оказались более современными, они только начинали становиться, и молодые преподаватели не успевали перестраиваться вслед перестроечным процессам в проведении полевых наблюдений, особенно в интерпретации результатов полевых наблюдений. Аппаратурное обеспечение было довольно примитивным, которое где-то через два три года обновлялось. Так что к моменту выпуска из института изучаемые образцы приборов, особенно электроразведочные, уже устаревали.

   После окончания института получил направление в Киргизгипроводхоз города Фрунзе, где долго не задержался - перебрался в Северную геофизическую экспедицию, размещенную  в поселке Сокулук в 15 километрах от города. Работал там в Опытно-методической геофизической партии.

   Начальник партии Палагин Владимир Васильевич исключительно изобретательный инженер, обладал неуёмной фантазией, писал проекты на последующие годы, поражая геологов предложенными темами. Однажды на защите очередного проекта, присутство- вавший из Института физики земли Гальперин Ю.И. возмутился пятью предложенными темами, которые мы собирались решить в течение года.

   Как сейчас помню некоторые из них «Компенсационный метод аэромагнитной съемки по горизонталям в горах Средней Азии» или «Разработка и изготовление одноканальной сейсмостанции с накопителем для приема отраженных волн при использовании ручного ударника». Он считал, каждая тема уже сама по себе является многолетней задачей многофункционального института, а мы собираемся пять тем решить в один год коллективом из четырех человек! Бред какой-то!

   Однако, главный геолог Управления геологии, давно знавший Палагина, как человека целенаправленного и добивающегося успехов, решительно проект поддержал с оговоркой, что даже решение одной из предложенных проектантом задач будет для Управления большим плюсом.

   Несколько лет, проведенных мною под руководством Владимира Васильевича, убедили меня в том, что не разрешимых задач в пределах разумного не существует. Работая в его партии я бы достиг лично для себя каких-то впечатляющих результатов. Но мне очень хотелось получить радиотехнические знания. Просматривая в газетах объявления о наборе в ВУЗы именно этого профиля, я выбрал два из них: МВТУ им. Баумана в Москве и Авиационный институт в Куйбышеве – КуАИ.

  Написал письма в оба ВУЗа с просьбой о допуске к сдаче приемных экзаменов. Бауманка отказала, ссылаясь на уже полученное мною высшее образование (в СССР действовало такое правило). Из Куйбышева получил приглашение. Недовольный Палагин все-таки подписал увольнительную, приводя в напутствие  пословицу «От добра добра не ищут».

С женой мы разбежались к тому времени более как полугода назад и жили раздельно. Я заказал 3-х тонный железнодорожный контейнер, куда свободно уместились мои нехитрые пожитки, включая велосипед, для получения в Куйбышеве до востребования в надежде, что там все быстро уладится.

   Разумеется, последнее было авантюрой, но я считал, что если на новом месте возникнет какая-то кризисная ситуация, то она будет подстегивать меня к более активным действиям. Так оно и получилось. Этот сложный период описан у меня в рассказе «Крещение» в книге «Воспоминания, сочинения…».

   Упомяну здесь лишь случай, когда в приемной комиссии Куйбышевского института меня огорошили отказом принимать экзамены по причине наличия у меня высшего образования. Приглашение они выслали мне ошибочно, просят извинения, которые только взбесили меня.
               
   Я отправился на прием к ректору института. Он посочувствовал, но на решение прием-ной комиссии влиять решительно отказался. Однако проникся сочувствием и согласился принять на вечернее отделение при условии, если я устроюсь на работу в профильное предприятие. Это был уже успех, но рано радовался я. Возникли сложности. В конце концов все трудности были преодолены, и я стал работать в качестве старшего инженера в одной из лабораторий на фирме Генерального конструктора Кузнецова Николая Дмитриевича по разработке авиационных газотурбинных и реактивных двигателей.

   Коллектив лаборатории отнесся ко мне с неприятием все по той причине, что я молодой спец сразу получил должность старшего инженера, в то время как несколько инженеров уже давно ожидали повышения. Однако начальник лаборатории Еленевский Б.С., согласившийся принять меня, сориентировался на мою, составленную Палагиным В.В., характеристику, где не было ничего лишнего кроме как перечисление задач, качественно выполненных мною по его заданиям. В те времена было модно писать
 в характеристиках такие перлы как «глубоко предан партии…», «морально устойчив» и прочее все в том же духе. Поэтому он сохранил и должность, и зарплату.

   И я его не подвел, все проведенные работы по указанию помощника начальника лаборатории я выполнял быстро и на должном уровне. Здесь, разумеется, сказался опыт, приобретенный в геофизической партии Палагина В.В. Для моей дальнейшей карьеры на фирме Кузнецова можно было и остаться навсегда, но меня грызли муки совести по поводу моей необразованности в области радиотехники.

   Помимо этого я ужасно устал с переездами по утрам из места жительства в городе на работу полтора часа, после работы на учебу в вечернем отделении института на Безымянке (Новый Куйбышев) - полтора часа, после учебы домой - один час. Вот так каждый день по четыре часа поездок и летом, и зимой. Когда же готовить уроки, если дома уже 11 или 12 часов ночи? Утром вставать в 6 часов! Поэтому я решился перейти на дневное отделение института. Через год без проблем я стал полноценным студентом КуАИ.
 
  Чем мне запомнились эти студенческие годы? 1) В общежитии у нас сложилась  устойчивая группа из четырех человек: Анатолий Олейник – гитарист, как часто бывает у украинцев – хороший организатор; Виталий Зайкин – с четвертого курса уже стал готовить материалы и готовиться к защите кандидатской диссертации, что у него в последствии получилось; Юрий Широков – как и я бывший суворовец, мы вместе с ним часто получали повышенную стипендию. Мне дали прозвище «Старый». К сожалению, мы часто сбрасывались по рваному и поддавали, под гитару хором исполняли народные песни.

   После защиты диплома трое моих товарищей выбрали Куйбышевский завод «Прогресс», куда я не захотел – какой бы он не был: хороший или плохой, но завод есть завод, которые я уже знал по жизни, хотя там изготавливали глобальные баллистические ракеты. Я выбрал КБМ в Миассе, то есть КБ тяжелого машиностроения, ныне ГРЦ (Государственный ракетный центр) имени В.П.Макеева.

   По приезде на железнодорожный вокзал Миасса я направился к начальнику вокзала - таков был порядок, установленный в связи с секретностью расположения указанного в моем направлении предприятия. Государственное лицо проверило мои документы и сверило их с полученными шифровкой моими данными  и рассказало мне, как добраться к месту назначения.
 
   Город состоит из трех раздельных частей, расположенных вдоль дороги с юга на север по долине речки Миасс, по левобережью которого тянется хребет Ильменский, объявленный заповедником. Вокзал расположен в старом городе, далее к северу через несколько километров раскинулся автозавод Уралмаш, выпускающий тяжелые грузовики «Урал». Еще севернее находится тот самый машгородок, куда направил меня начальник вокзала с указанием адреса отдела кадров.
 
   Начальник отдела кадров встретил меня неприветливо со словами «Мы в ваш институт заявку не давали. И что мне теперь делать с вами?» В общем вел себя как царь и Бог, все время рассуждая на тему о родителях, которые не умеют воспитывать своих детей (в последствии его сына посадили в тюрьму). Мне пришлось ожидать несколько месяцев допуска на основную работу, а пока на время ожидания направили в военкомат для работы с призывниками (составлял характеристики, вытягивая данные из бывших школьников и ПТУ-шников).

   Работать я начал в радиотехнической лаборатории отдела 25, то есть попал туда, о чем мечтал всю жизнь. Через некоторое время дали тему - разработка КРЛ (командная радиолиния) для использования на бросковых испытаниях ракеты при ее старте из-под воды. В качестве образца мне предоставили возможность ознакомиться с макетом, разработанным на фирме Семихатова в Свердловске (ныне Екатеринбург) взамен кабельного судна, с которого ранее производилось управление пусками ракет с затапливаемого плавстенда на  глубину 50м.

   Наблюдения за пусками проводились с кабельного судна, что было опасно - вынырнувшее из-под воды чудовище вело себя крайне неадекватно (рули при этих испытаниях не работают) и могло свалиться на головы наблюдателей после выработки ограниченного количества топлива в маршевом двигателе. Был такой факт - ракета вынеслась из-под воды, легла в горизонтальное положение, пронеслась на судном и затем свалилась в воду. Экипаж и наблюдатели, естественно, натерпелись страху.

   Маршевые двигатели обычно включаются при выходе ракеты на поверхность моря с одновременным отстрелом с ее верхней части устройства, создающего под водой газовоздушную среду для уменьшения сопротивления воды при движении ракеты вверх. Все это сопровождается грохотом и гулом. Поэтому наблюдателям на корабле приходилось несладко.

   Аппаратура КРЛ представляет собой два комплекта приемопередающих устройств - один на командном пункте КП на высоком крутом берегу Черного моря (приблизительно 180 метров над уровнем моря), второй – в герметичной бочке плавстенда с выводом специального кабеля к антенне, установленной на металлическом поплавке (бочки), закрепленном ко дну моря с помощью троса. Количество комплектов сдвоено (запасной вариант).

   Я разрабатывал только передатчик небольшой мощности, рассчитанный для работы в зоне не более 5 километров, более мощные могли создавать помехи для работающих посторонних организаций вне нашего района. Приемник разрабатывать не пришлось, использовали готовый, применявшийся в воинских частях на мишенях летающих -  самолетах и движущихся наземных – танках.

   Приемники на пальчиковых лампах Кыштымского радиозавода типа МГПУ-1, очень выносливые и надежные. Бывало,    танк-мишень разбит в пух и прах от попаданий снарядов, а приемник, если не задет осколками или снарядом, при проверке продолжает функционировать!
 
   Для проведения серий или одного пуска ракет каждый раз выезжала в Севастополь экспедиция, состав которой определялся с учетом обязательного присутствия разработчиков узлов и деталей испытуемого изделия. Однажды при подготовке изделия к испытаниям представитель из новосибирской фирмы неправильно состыковал два кабеля в аппаратуре, находящейся в герметичной бочке - они были одинаковые и располагались рядом, различались только маркировкой. Представитель из фирмы Новосибирска с бодуна попутал их местами. В результате во время отработки запуска ракеты не сработала одна программа, произошел сбой.

   При анализе причин сбоя (плавстенд находился на стартовой позиции в затопленном состоянии) определили приблизительную картину сбоя, подняли плавстенд на поверхность моря, куда сразу направился авральный катер с пока еще подозреваемым виновником. Операция была опасная, ракета могла рвануть, но все обошлось благополучно.
 
   КГБешники мутузили виновника целую неделю, в финале его уволили с предприятия. Урок был хороший, командированные в Севастополе подтянулись и до испытаний  держали себя в узде. Нужно отметить, чекисты были на уровне - не бездействовали, они даже дружески советовали командированным избегать заводить контакты с местными девушками и женщинами, предлагая заводить дружбу со своими, домашними, которые были прикомандированы в достаточном количестве.

   Стоит упомянуть еще один случай. Время испытаний обычно выбирали исходя из наличия «окон» в космосе, то есть когда спутники-шпионы отсутствовали на небосклоне. Этим занималась специальная служба. Кроме того, руководство нашей воинской части рекомендовало авиационным частям Крыма, использовавшим на самолетах-мишенях приемники МГПУ-1, в указанное время не проводить учения, так как они своими сигналами могли создать помехи во время испытания нашего изделия.

   Однажды, в командировку в Севастополь отправился мой сменщик Володя Воробьев, он же по рангу был моим руководителем. Во время испытаний на КП (командный пункт) капитан первого ранга, подававший команды оператору согласно программе застопорил процесс подготовки к запуску ракеты из-за того, что после очередной команды в ответ пришли не предусмотренные регламентом сигналы, указывающие об исполнении срабатывания  требуемых узлов ракеты.

   На Воробьеве скрестились удивленно-вопросительные взгляды. После минутного молчания Володя порекомендовал переключиться на резервный канал, что и было сделано. Однако помехи снова пошли гуртом! Воробьев сразу высказал мнение, что дело не в КРЛ, а похоже, вражеские силы пытаются создать помехи, чтобы сорвать испытания. Однако, руководитель позвонил в штаб воинской части и потребовал оперативнику немедленно выяснить, кто из авиационных частей работает в нарушение приказа?

   Через двадцать минут работа на КП возобновилась. Команды и сигналы, прошедшие ранее сохранились в блоке памяти на пульте управления, поэтому далее процесс прошел в штатном режиме, и ракета с гулом и грохотов раздвинула поверхностные воды в полутора километрах от побережья моря.

   Капитан 1 ранга был глубоко убежден в том, что при испытаниях изделия на плавстенде во многом зависит от четкости работы аппаратуры КРЛ, поэтому при каждой встрече со мной он крепко пожимал мне руку, приговаривая, что он очень доволен работой нашей разработки.

   И однажды, когда он приехал к нам в командировку от своей воинской части, попросил наше руководство вызвать меня на совещание руководства КБМ при рассмотрении итогов испытаний изделий за год, где при своем выступлении особо подчеркнул об отличной работе аппаратуры КРЛ.
 
   В лаборатории у меня были и другие успешные работы. В общем в этот период жизни я был счастлив.