Елена Федоровна

Людмила Федоровна
--------------------------------------
Я сидел на углу стола, уперев ноги в паровой котел отопления. Мое любимое в их доме место на кухне.  Женькина мама, учительница литературы Елена Федоровна,  жарила  картошку с луком и яйцами.
- Может хочешь выпить? – спросила она. - У меня есть водка в холодильнике.
- Спасибо, Елена Федоровна, вы же знаете, я не пью.
- Не пьешь. Молодец.  А вот наш Женька любит выпить.
Мы ждали Женьку Механника, который вот вот должен был приехать,   беседовали.
- Говорят ты сидел? – спросила меня Людмила Федоровна.
- Сидел.
- Не спрашиваю за что, Рабинович за драку сидеть не будет. И за изнасилование тоже. - Она глянула на меня пытливо.  - За гешефты посадили?
- Да.  За гешефты, - чтобы не объясняться согласился я.
- Твоего школьного друга  Женьку тоже, ведь, посадили.  Из вашго класса половина мальчиков сидела, из девочек только воровка - Галка Барковская. Зачем ему нужно было сидеть.  В начале все так удачно было.  Золотая медаль по окончании школы. Но все равно пришлось включать знакомства. В 1967 году в хороший вуз без блата уже никто не поступал. После института он быстро женился. Хорошая девушка, на год младше его.  С высшим образованием.  Отец – полковник органов. Правда из Минска пришлось уехать в Гродно, но там ему сразу нашли должность замначальника цеха на заводе электроники.  Везде, где электроника, у нас воруют.  Все это знают. Там уже мафия была.  Понимали, что от змначальника цеха этот их бизнес не утаить, взяли его его в долю. Наш дурак согласился, а через два  года следствие из Москвы.   Кто-то показал на Женьку, его арестовали  и посадили  в тюрьму. Страшные тюрьмы в этих старых польских замках.   Он намучался. Сидел три  месяца, его не допрашивали, потом вдруг привели в кабинет следователя,  там сидит полковник тесть. Знает, что в кабинетах  все записывается,   достает кастрюльку  и говорит, вот тебе теща передала твой любимый пирог с грибами,  и так многозначительно на него смотрит.  Он открыл, стал есть. И точно - пирог с грибами, курицей и картошкой. Понял наконец: Ешь пирог с грибами, да держи язык за зубами.  Короче,  взял всю вину на себя, получил три химии и по полсрока вышел. А ведь статья тяжелая, хищение социалистической собственности,  расстрельная.
С женой, конечно,  пришлось развестись, хотя там уже маленький ребенок был. Статус тестя не позволял иметь в доме судимого зятя.  После химии Женька  вернулся в Минск. Я, в общем-то,  обрадовалась, он пил, за ним нужно было смотреть.   Познакомила через подругу его с одной еврейской женщиной. Она старше его на два года. Раведенка, вышла замуж за своего, да неудачно. Не все так просто, оказывается, у евреев тоже.  С  ней девочка десять  лет. Чужой ребенок.  Я думал просто подружатся, ну и для здоровья,  а они так сильно  понравились друг другу, что взяли да и поженились. Я не против была, я рада.  Думала, они еще молодые, глядишь и общего ребенка заведут.  Ее родственники им большую новую  квартиру подарили на Юго-Западе. Они стали неплохо жить, но наш болван влез в историю. Выпивал с друзьями где-то в гостях, поспорил на шампанское,  проиграл и ночью пошел к этому круглосуточному киоску за вином. Те ему почему-то шампанское не продали.  Что он сделал,  стал угрожать отцовским  именным подарочным маузером.  Пустым, без патронов. А эти из киоска взяли и вызвали милицию. Его опять арестовали, правда на другой день отпустили, но мы поняли, что его могут посадить.  Наша семья и родители жены,  быстро собрали  денег  и отправили этого болвана на ПМЖ в Израиль.  В Израиле  у него и родился общий ребенок.
Там  ему, конечно, пришлось не легко. Он мне звонил по телефону и плакал, что в пять часов утра едет на работу на автобусе в другой город. Радиоинженер с дипломом РТИ сидит на простой сборочной операции двенадцать часов. Кругом арабы и евреи-негры. Оказывается,  бывают и такие.  «Мама, ты же знаешь, - говорил он, - я в жизни  не поднимал с пола ничего тяжелее карандаша.»  Иврит этот давался ему с трудом. Никак, говорил не могу привыкнуть читать в обратную сторону.  Прошло несколько лет, вдруг звонит и просит, узнайте, закрыто ли мое дело, я хочу вернуться.  Мы конечно очень удивились, потому что все говорили, что уехать в Израиль это большая  удача в жизни. Собирались к ним съездить, посмотреть, что за страна, как они там живут, может и самим переехать. Через старых, его покойного папы, друзей узнала, что дело давно закрыто. Владельцы не захотели доводить до суда.
Я ему об этом сообщила. Что ты думаешь.  В один прекрасный день, он появляется в Смолевичах со всей своей семьей - четыре человека, с совсем маленьким ребенком на руках – мальчик беленький, но  когда начали переодевать, я увидела, что по-еврейски обрезанный.   Беларуское гражданство они на всякий случай сохранили. Сразу купили себе хорошую квартиру, обзавелись мебелью, машину переслали из Америки.  Радуются всему, говорят, у вас тут все так дешево и все натуральное. А я смотрю на его новые замашки и понимаю,  у него появились деньги и не малые. Но молчу, не спрашиваю. Знаю, он любит похвастаться, сам расскажет. Не ошиблась.  На день рождения общего ребенка собрались две семьи. Ее родственники, чтобы его подколоть,  купили целый ящик Советского шампанского.  Он выпил целую бутылку, опьянел и рассказал.
Там у них в Израиле и в Америке так, ты получил гражданство, устроился на работу,   открыл счет в банке, имеешь кредитную карту, платишь налоги и через год-два тебе начинают присылать предложения, мол откройте у нас карту, возьмите у нас кредит.  Он никому не отказывал, набрал столько денег, сколько давали и с  этими деньгами приехал.  Я не знаю, что с ним сейчас будет.
А ты, говоришь,  за гешефт сидел.  За какой гешефт?