Трогательная чушь Эпизод VII - Потеря

Описание: "Трое бед пришли к ней в дом"

 Николай был из тех парней, о которых сложно было сказать хоть что-то определенное. Если тот же Макс являл собой пример стеснительного, умного и очень неловкого человека, то вот об этом темноволосом юноше нельзя было так просто судить.

 Он практически всегда молчал. Добиться хоть каких-то слов и комментариев от него было сложно. Если это кому-то удавалось, то такой человек тут же начинал иметь статус практически живого воплощения харизмы.

 Сама Маша любила подумать о том, чем же таким занимается Коля. С книгой она его не видела, гулял он с ними не часто, после школы тот обычно всегда шёл домой. В целом учился довольно хорошо, практически никогда не получая троек и даже четверок. Он был одним из немногих, на кого яд и желчь Николая Петровича практически не работали.

 Всё дело было в том, что он никогда ничего не говорил без нужды. Даже если его вызывали к доске или спрашивали о чём-то, то он отвечал только необходимый минимум слов. Порою, создавалось ощущение, что ему на каждый день выдавался какой-то ограниченный набор секунд, которые он мог тратить на живую речь, от того и обращался он с ним весьма и весьма бережливо.

 В тот день Коля не пришёл на первые два урока математики Николая Петровича. Тогда практически весь класс пребывал в шоке. Особенно Николай Петрович, чья привычная маска высокомерной спеси ненадолго слетела. Обычно же, этот юноша всегда предупреждал о том, что будет отсутствовать по какой-нибудь уважительной причине.

 А теперь вот так – ни слуху, ни духу.

- Ваш одноклассник себя очень странно ведёт. – Проговорил низким, слегка взволнованным голосом лысый мужчина, поправляя свой алый галстук. Одевался он всегда официально и претенциозно, как бы стараясь подавать каждый урок так, будто бы ученики являлись его подчинёнными, которые чем-то сильно перед ним проштрафились. – Вы не знаете, что с ним могло случиться? Я вас спрашиваю, Поздняков! – Тёма посмотрел на учителя. В его взгляде читалось замешательство.

- Николай Петрович, сам не знаю – он нам ничего не говорил.

- Хм, ладно, хорошо, допустим так – тогда мы сейчас начнём самостоятельную работу. Если Коля всё-таки объявится, то в класс понятное дело не войдет и я проведу с ним очень серьёзный разговор. – Маша, услышав это, сглотнула. Как будто мало ей было волноваться на тему того, что произошло с её другом, так теперь ещё и думать о том, какой нагоняй он потом получит от их маленького школьного фюрера.

 Остаток урока прошёл в подавленном настроении. Её мысли путались, переплетаясь,  продолжали и заканчивали друг друга, а сама Маша нервно глядела по сторонам, время от времени выслушиваю замечания от Николая Петровича.

 Ей было по-настоящему плохо. В первые за долгое время начало казаться, что происходит что-то непоправимое. Тем более, если учесть, какие события произошли ещё и до этого.

 Её взгляд на секунду, как бы украдкой, сфокусировался на фигуре Артёма. Было страшно и очень неприятно, сердце словно бы замерло, и захотелось убраться отсюда куда-нибудь подальше. Само его существование здесь, рядом, после всего, что между ними произошло, было противоестественным для её мира. Артём, тот парень, певец, лидер их класса.

 Теперь чужеродный элемент. Как будто кто-то решил неожиданно переписать сюжет пьесы, в которой она участвовала, добавив туда неуместного и глупого комедийного персонажа, чья единственная цель существования – насмешить маленького ребёнка.

 Маша постаралась всеми силами не обращать на него внимания, уткнувшись в листок, но всё-таки нужно было время от времени поднимать голову и это было так неудобно. Старательно выцеплять ту область, где точно не будет это гадкого Артёма. Даже края его одежды. Даже намека на его существования.

 Рыжая понимала, что это не особо хороший способ решения своих проблем. Что между ними должен был случиться диалог, который сможет расставить все точки над i, но… Она тяжело вздохнула, решая последнюю задачу, которая была у неё на листке.

 Она боялась его. До жути. При том даже в ситуациях, где они находились в людных местах, ей всё равно становилось очень неуютно. Сам факт его наличия заставлял нервничать. Это можно было сравнить с тем, как сам факт наличия рядом с тобой жуткого незнакомца, смотрящего на тебя прямым взглядом, пугает. Да, вы можете быть в толпе, но ведь никто из её членов ничего не сделает, если начнётся что-нибудь непоправимое.

 А Артём уже показал, что он неспособен себя контролировать.

 Занятия закончились, после чего Маша, по своей недавно появившейся привычке, поплелась домой, старательно избегая взглядов и какого-либо внимания от одноклассников.

 Николай так и не пришёл. В сети его не было, а телефон был выключен. Идти к нему домой, звонить в домофон и спрашивать о том, что случилось, ей казалось плохой идей. Таким образом можно только показать, что ты принадлежишь к тому роду людей, что совершенно неспособны управлять своей зависимостью от других.

 А рыжая уже столько раз обжигалась на этом. У неё, порою, появлялись в голове противные мысли о том, что может всему человечеству она не была особо нужна. Она была сродни какому-то сорту конфет или печенек, которые практически никто и никогда не покупал для себя, а мог обнаружить лишь на некоторых общих застольях, где нужно было подобрать хоть что-то к чаю.

 В них не было чего-то плохого или отталкивающего, нет. Просто нельзя было назвать хотя бы одну вещь, ради которой можно было пойти в магазин и выбрать именно их.

 На улице уже ощутимо потеплело. Девочка аккуратно обходила лужи, хотя её порою и терзало желания резко прыгнуть туда. Особенно её дразнили глубокие, оставшиеся от снега, мини пруды и озера, где в своём раннем детстве она любила проводить время, промачивая все имеющиеся сапоги. Даже резиновые.

 Вот несколько таких можно было обнаружить под сводом деревьев, которые скрывали небольшую полянку, скрывающуюся за пару кварталов от Лицея. Пройтись нужно было совсем чуть-чуть, после чего натыкаешься на место, где привычная городскую ткань кто-то словно бы ножницами обрезал.

 Притом и связь ловила, и посидеть в интернете можно было, но всё равно как-то отстранённо.

 Маша улыбнулась своим путающимся мыслям. Её руки медленно очерчивали в воздухе круги, а рюкзак ритмично бил в спину. Прохожие порою косились на неё с неодобрительными взглядами. Или ей это так казалось.

 Сегодня она решилась пройти до своего дома пешком, не пользуясь автобусами. Всё дело было в том, что на остановку пошли некоторые из её одноклассников, а так не хотелось с ними общаться или использовать наушники, чтобы показать, что она не в настроении.

 Пройдя мимо нескольких магазинов по одной центральной улице, она заприметила полицейские машины, рассекающие дорогу. У них была включена мигалка, но при этом она не смогла зацепить взглядом того, за кем они гнались. На водительских и пассажирских местах можно было разглядеть типичные усталые лица, которые на этот раз были искажены нервными гримасами. Мешки под глазами, легкое ожирение, жидкие волосы и форма, сидящая не то, чтобы плохо, но достаточно неаккуратно.

 Маша обратила внимание на то, с каким трепетом за машинами пронаблюдал следующий по соседней улице мальчишка-оборванец. По-видимому, ведя не очень законопослушный образ жизни, он ощущал каждое присутствие полицейских, как знак того, что день пройдёт не очень удачно.

 Девочка пожала плечами и направилась дальше, старательно пытаясь отвлечься от того, какой нагоняй ей могут устроить родители. На последнем уроке выдали её табель с оценками, результаты которого, мягко говоря, не обнадёживали. Три двойки по химии и, как бы вдобавок к ним, хиленькая тройка. Создавалось такое ощущение, будто их классный специально выписал её такой крошечной и незначительной, чтобы никто не обратил внимание на ту положительную тенденцию в оценках, которая начала наблюдаться у несчастной девочки.

 По математики относительно терпимо, хотя две двойки, зажатые между двумя тройками и двумя четвёрками, тоже не внушали особого доверия. По всем остальным предметам, кроме физики и геометрии (которую тоже вёл Николай Петрович), всё было относительно безоблачно. По истории даже вырисовывалась трогательная пятёрка за четверть.

 Впрочем, на этот предмет никто и никогда не обращал внимания, хотя самой Маше он и казался одним из самых важным (особенно период войны 1812 года).

 Её всегда интересовало, как плохая успеваемость воспринималась родителями её одноклассников. И почему сейчас, идя домой, у неё тряслись коленки, на глаза наворачивались слезы, а в груди появлялась будто бы какая-то слабость. Сам дом был уже буквально на расстоянии пары сотен метров. В постоянном потоке мыслей ей удалось очень быстро добраться.

 Хотелось немного покружить по дворам, насладиться весенним солнцем, позвать кого-нибудь ещё погулять. Может быть, даже стрельнуть одну-другую сигарету, чтобы чуть успокоиться. Придётся потом, конечно, запивать её каким-нибудь йогуртом или газировкой, но короткий период кайфа перед разборкой с родителями стоил того.

 Она остановилась на месте, как раз перед старой детской площадкой, где качели давно уже выполняли исключительно декоративную функцию, а многочисленные страшные и почерневшие от времени фигуры советских мультипликационных произведений можно было спокойно сдавать для использования декоратором в каком-нибудь фильме ужасов. Людей сейчас здесь практически не было. Да и вообще их почти никогда тут не было, кроме как ночью.

 Гиблое место. Как раз то, что нужно. Она села на ступеньку лесенки от детской горки, отмечая про себя, что прежде, чем садиться нужно проверять подобные места на количество грязи и песка на них, после чего тяжело вздохнула.

 За последние дни её жизнь… Не то, чтобы безнадежно испортилась или стала какой-то слишком уж невыносимой, нет. Терпеть-то всё это было вполне реально.

 Просто создавалось ощущение, что сама судьба начинает недвусмысленно ей намекать на то, что старые методы решения проблем и получения удовольствия, больше не работают. Макс и Юля теперь были парой и из-за этого стали куда реже обращать на неё внимание. Об Артёме и вспоминать даже не хочется. Каждый новый день в школе становится испытанием из-за того, что ей уже буквально страшно заходить на уроки алгебры и геометрии. И хотелось бы поправить свои оценки и начать учиться, но учитывая горы долгов и презрительного отношения к ней, сделать это можно было только окончательно замкнувшись и перестав общаться с людьми.

 А учитывая какой у неё характер, то так она может окончательно растерять своих, итак, не очень многочисленных друзей. Теперь вот ещё и Николай пропал. Причём, как пропал! Не отвечает, телефон выключен, а никто из его знакомых ничего о его планах не знал.

 Всё перестало работать... И вот что делать – непонятно.

 Ей пришла в голову мысль о том, что может быть попробовать сбежать из дома? В любом случае, ничего хорошего её в последнее время там не ждало.

 Девочка вздохнула и покосилась на стоящий в отдалении памятник Пушкину. В отличии от большинства своих одноклассников, она не испытывала к поэту какой-либо ненависти. А то, что его памятник находился относительно близко её дома, вызывало у неё радость. Забавно, что человек, написавший медного всадника, сам удостоился аналогичной статуи.

 Рыжая встала, размялась, потянулась и слегка прокашлялась, после чего направилась к памятнику. Может быть, хоть его благословении поможет ей справиться.

 Дойдя до небольшой площадки, покрытой тонким слоем воды, она возложила руку на грудь медного поэта и прошептала.

- Дай мне сил справиться, просто дай мне какую-нибудь надежду, хоть что-нибудь… Я не прошу многого… Просто мне нужно передышка… Что-нибудь светлое и… Не знаю… - Она слышала свой шепот и ей хотелось горько рассмеяться. Как же жалко всё это звучало! Обращаться с просьбами даже не к некому абстрактному Богу с молитвами, а к Пушкину. Ну что мог сделать этот кучерявый истукан? - … Дай мне что-нибудь хорошее, просто дай мне пожалуйста… Я уже не могу… Я скоро сломаюсь… - Её ноги подкашивались от волнения и того, как накопленные за долгое время эмоции выплёскивались наружу.

 Через пять минут девочка закончила со своими бессмысленными молитвами, после чего отправилась домой. Специально, чтобы пройти через всё это она даже сорвалась с места и побежала. Это как заходить в холодную воду, чтобы искупаться. Легче претерпеть дрожь своего тела вначале, чем подолгу растягивать это невыносимое ощущение.

 Открытие подъезда, быстрый подъем по лестнице, подслушивание у входной двери с тайной надеждой, что, может быть, родители уехали куда-то по делам, разочарование и вход.

- Привет! – Её голос прозвучал тихо и бесцветно, словно бы она объявляла о расписании поездов. Из кухни, которая находилась прямо напротив входа, тут же послышались шаги, после чего фанерная дверь со скрипом открылась, и из-за прохода показалась усатое лицо её отца. Он был человеком среднего роста, с густой тёмной шевелюрой, плоским носом и острым, волевым подбородком. Его глубоко посаженные глаза с интересом оглядели девочку, после чего он по своей старой привычки обнял её у входа.

 Та слабо улыбнулась. Несмотря на то, что это ежедневной объятие по приходы со школы было просто привычкой, что-то в её душе до сих пор испытывало удовольствие при каждом таком официальном проявлении нежности.

 От отца пахла сигаретами и колбасой. Его клетчатая рубашка, как всегда, оставалась гладко выглаженной и не имеющий на себе ни единого следа жира, на волосатой груди покачиваясь висел крестик, а его джинсовые штаны всё также держались на честном слове.

- Ну привет, доча. – Хмыкнул он, отступая от объятий. – Как успехи?.. Пойдём на кухню, мне как раз нужна твоя помощь с посудой. – Маша хотела пробурчать себе что-нибудь недовольное под нос, но тут же вспомнила свои оценки, потому решила стараться не быть особо привередливой, хоть её отец и поручал ей ту работу, которую обещал её матери выполнить сам.

- Да нормально. Мы сегодня писали работу по алгебре и…

- Это я всё вчера слышал, ты же там усердно готовилась и всё такое. Как написала-то по своим ощущением, а? – Рыжая, моя посуду, ответила.

- Хорошо, как мне кажется… -  Крошечное помещение кухоньки действовало на неё угнетающе. Низкий потолок, стены черного и тёмно-серого цвета, кафельный пол в шахматы и красивый стол, занимающий почти половину пространства, за которым сидел сейчас её отец и щёлкал пультом, указывая на телевизор, прикрепленный чуть ли не вплотную к тёмному холодильнику. Вообще, у её папы бал некий странный пунктик по поводу однотонного оформления практически всех помещений. Они с мамой пытались тонко ему намекнуть, что кухня не должна выглядеть, как место для проводов в последний путь, но он всегда считал себя самым умным и имеющим лучший вкус в чём угодно.

-  Хорошо это-то хорошо, да? Только ты же каждый раз мне такое говоришь, как пишешь работу. Хорошо, мол, я написала. Даже когда на следующей недели приносишь пару. – Он не смотрел в её сторону, но девочка словно бы почувствовала, как к концу предложения голос его терял первичную теплоту.

- Ну… Посмотрим, хорошо? Кстати, а мама где? Она же сейчас должна быть дома, разве нет? – Ей всеми силами хотелось отвлечь его. Только бы не вспомнил, только бы не вспомнил…

- Должна-то должна, вот только нет её. Ушла к подружке в гости, к енто-самой… Тёте Любе! – Маша тут же покачала головой. Ей давно было известно о, мягко говоря, критичном отношении отца к тёте Любе, работающей в университете преподавателем. То была весёлая и вечно чем-то заинтересованная женщина тучного телосложения, но при том всё равно имеющая в своей внешности что-то очаровательное. Отца очень раздражало то, насколько легко эта тётя Люба оказывала влияние на его супругу. То подскажет ей очередную концепцию проведения вместе семейного времени, то намекнет ей, что муж должен минимум раз в неделю устраивать романтические свидания или какую-либо ещё чушь в таком роде. Всё у них с женой, по мнению злосчастной тёти Любы было неправильно, при том его любимая женщина не обращала внимания на то, что сама эта великая советчица развелась со своим более десяти лет назад, при том с большим скандалом.

 Видимо, как любил говорить папа, здесь имело дело не логическое мышление, а примитивная женская солидарность. Маше не очень-то нравились слушать все его разглагольствования о коварной женской природе.

 Отец вообще был из того редкого типа людей, которые могут говорить абсолютно правильные вещи, но с таким тоном превосходства, что уж просто из принципа с ними не хочется соглашаться. А уж когда он говорил вещи неправильные…

 Но сейчас она готова была терпеть любые его философские теоремы лишь бы избежать обсуждения своей успеваемости.

- Вот я вообще не понимаю, что такого твоя мама находит в тёте Любе? Серьёзно, ни ума, ни красоты, ни доброты – желчная, противная баба! – Он закусил эту свою фразу кусочком вяленой рыбы, валяющийся на столе.

 Конечно, можно было возразить, что вообще-то эта женщина работает лектором в университете, да и к тому же – противная и желчная она исключительно по отношению к папе, но…

- Эй, Марина Борисовна, ты чего молчишь?

- А, да я… Честно говоря, не знаю – может, она просто ей сочувствует? Ну, тёте Любе?

- Это в каком ещё смысле? Не пойму.

- Ну… Ей её жалко, поэтому она проводит время с этой одинокой старой женщиной и пытается ей помочь, изображая, что слушает её очень важные якобы советы.

- Хм…

- Ну я просто предполагаю так – ничего прямо не говорю. Ты спросил – а я и ответила…

- Хм… Знаешь, а в этом что-то есть, н-да. Уж этого от твоей мамы можно всегда ожидать… - Отец на секунду как-то погрустнел. – Сочувствия… Действительно.

- Ну вот – так что, наверное, скоро всё это прекратится и будет хорошо, я думаю.

- Эх, вот тут твой свойственный тебе женский оптимизм и подводит тебя. Не будет ничего хорошего… А хотя… - Запричитал опять он.

 Маша еле сдерживалась от того, чтобы начать скрипеть зубами от злости. Нет, серьёзно, нельзя всё подряд, что тебе не нравится в этом мире, объяснять неким загадочным “женским фактором”. Пускай даже он в каком-то виде и существует, но не настолько же всё плохо!

- А я как раз домыла посуду! – Быстро сказала она и тут же попыталась ускользнуть на кухню.

- Стоять-бояться! – Остановил девочку грозный папин возглас. – По-моему. Я что-то забыл у тебя спросить, разве не так, а? Что-то, блин, очень важное, доча… - Холодный пот покатился по спине. Сердце забилось чаще, а руки задрожали. Голос… Она решила, что сейчас стратегически верным решением будет промолчать.

- И что же… - Он поводил пальцем по стулу, продолжая вопрошать. – Ах да! Вам же вроде как сегодня должны были выдать табель с оценками, да? – Отпираться не было никакого смысла, поэтому девочка просто молча кивнула. – Ну ладно, это не так важно, неправда ли? У тебя же всё хорошо там, угу? – Блеснула искра надежды и рыжая постаралась своим максимально уверенным и даже чуть громким голосом ответить.

- Конечно, всё хорошо!

- А, ну тогда ладно… - Протянул усатый мужчина, после чего его внимание, казалось, куда-то ускользнуло. У себя в голове девочка уже внутренне отмечала столь замечательное стечение обстоятельств. Но, как только она начала идти, тут же послышалось то, чего она никак не хотела услышать. – Да, но давай я всё же посмотрю. – Медленно, она открыла свой рюкзак и, сглотнув, протянула отцу.

 Она смотрела на стол. В одну точку. Глаза чуть слезились, а в горле пересохло. Она не могла поднять взгляд. Просто не могла. Стыд и чувство полной беспомощности завладело её. Это худший момент.

 Отец молча глядел и изучал табель. Медленно и дотошно, как бы припечатывая своим вниманием то, что видел. Лучше бы он сейчас просто наорал на неё – сразу начал какую-нибудь истерику и просто сорвался. Может быть, даже дал пощечину и всё – на этом всё бы это кончилось.

 Но нет. Папа стоял и продолжал изучать, оставляя её без возможностей хоть что-нибудь сделать. Даже дрогнуть она боялась. Ведь, может, если продолжать так стоять, то он продолжит смотреть на листочек? А при любом её движении реакция будет сразу же.

 Ещё минуту. Ещё целую минуту длился этот ад.

- Что же, доча, ты умеешь удивлять. – Он говорил тихо. Тише шепота, но не шептал.

- Я… - Это не было попыткой оправдаться или чем-либо ещё в таком роде. Рыжая девочка просто не знала, что сказать, а это противное местоимение взяло и сорвалось с её языка как будто бы так оно и надо было.

- Ты. Именно ты. – Он смотрел на неё прямо сейчас. Но она всё ещё продолжала пялиться на этот проклятый стол. На эту чертову вяленую рыбу. Прямо в её пустые и давно уже мертвые глаза. – Ты чего глаза отвела, а? Доча, я с тобой вообще-то разговариваю.

- Я… Ну я… Хотела…

- Что это у нас с математикой снова случилось, а? И с химией? И с геометрией? А с физикой? – Ей хотелось убежать. Просто исчезнуть отсюда, да даже если и рассыпаться прахом прямо на кухонный пол. – Чего молчишь? Я жду ответа от тебя. Как-нибудь объясни мне такие оценки. А? Объяснишь?

- Э… Я… Папа… - Удар. Резкий громкий звук. Эхом отражающийся от стен кухни. Его кулак на столе.

- Чего э? Чего я? Ответь, а? – Его брови нахмурились, а сам он был будто бы слегка не в себе. Говорил всё также тихо, только все члены его тела напряглись до максимума. Он себя сдерживал.

- Прости…

- Мне твои извинения не нужны! – Наконец, просто крик. Обыкновенный громкий крик – ведь она именно этого и хотела? Кульминации, после которой можно начать жить дальше, да?

 Зажмуриться и сжаться. Только это и оставалось. Настолько громким и злобным был этот крик. Девочка помнила то, как её отец катал её по горкам, как любил болтать с ней о всяких пустяках и как он ходил покупать ей подарки или просто что-нибудь вкусненькое. И теперь появилось чёткое осознание.

 Этот человек… Её родной отец… Сейчас её ненавидел. Сам голос и само его состояние говорило о том, что сейчас Маша была ему физически неприятна. Как явление природы.

- Уходи. Видеть тебя не хочу. – Последние слова были ещё тише первых. Но их смысл дошёл до неё моментально. Поэтому с наворачивающимися слезами на глазах она побежала в свою комнату. Ужас закончился, но какой ценой?

 Внутри было одиноко и пусто. Приятное одиночество, когда можно просто посмотреть на стену.

 Таким образом она и провела остаток дня. Честно говоря, девочка практически ничего не почувствовала, когда мама пришла и отругала её повторно. Всё равно – всё худшее уже позади.

 Каждый раз она обещала себе, что начнёт нормально учиться, что сможет с какого-то момента начать выполнять все свои обещания и делать вещи вовремя, и каждый раз что-то отвлекало её и мешало. Расплачиваясь за свою лень, Маша понимала, что это обходится в испорченные нервы, эмоциональные срывы и похороненную самооценку.

 Но порою мы просто не можем ничего поделать со своими недостатками.

 Поэтому, под конец дня она усердно делала домашнюю работу, после чего легла спать с чувством полного отвращения к себе. Порою, казалось, что внутри сидит некий маленький злобный демонёнок, который не даёт ей никак сосредоточиться.

 Это ощущалось настолько же отвратительно, как если узнать, что ты чем-то хронически болен и никогда не выздоровеешь. И болезнь можно сдерживать, но… Некоторые симптомы никогда не пройдут.

 И Маша чувствовала жгучую зависть к тем людям, которые не были подвержены этому страшному недугу лени. Ей хотелось лечь на пол и тихонько завыть.

 Но вместо этого, она просто продолжала валяться в постели, накручивая себя. И именно в таком эмоциональном состоянии, девочка и уснула, что подарило ей огромное число волнительных и крайне неприятных сновидений.

                …

 И было утро.

 Девочка проснулась с больной головой, ватными ногами и сухостью в горле. Сперва надо было проверить состояние своих социальных сетей и телефона. Второе – не преподнесло никаких сюрпризов, а вот первое заставило её неслабо так напрячься.

 Николая не было в сети уже больше суток. Зная о его педантичности и зацикленности на общении с огромным числом странных людей, с которыми она же его и познакомила, девочка нешуточно заволновалась.

 Такой человек вполне мог угодить в неприятности. Да ещё в какие.

 Сегодня было воскресенье, поэтому она, быстро нацепив на себя одежду отправилась в гости к Коле. Надо было выяснить, что же с ним всё-таки произошло, если он так долго не отвечает. Да и телефон его, как оказалось, тоже был выключен.

 Она решила созвониться с единственным человеком, который мог хоть сколько-нибудь ей помочь. В последнее время, они общались не так часто из-за того, что Маша не хотела быть третей лишней, но никого другого просто не оставалось.

- Алло, привет Макс! – Она как раз проходила рядом с небольшим круглосуточным супермаркетом, располагающийся через дорогу от его дома. Нужно было преодолеть порядочное расстояние до места пешеходного перехода, поэтому времени поговорить и обдумать место встречи было полно.

 Вообще, подобное устройство городских улиц было одним из самых иррациональных, какое можно было представить, но Маша не имела никакого контроля над ситуацией, поэтому даже не пыталась хоть как-то реагировать на неё. Это было одно из немногих преимуществ её характера. Злиться она могла только по делу.

- Маша? Привет…

- Да-да, слушай, тут такая ситуация – не мог бы ты пойти прогуляться со мною до Коли? А то я уже как-то слишком волнуюсь за него и всё такое, а мне это вредно, ибо сам понимаешь – высокий уровень кортизола может вызвать реакцию в виде…

- А, ты про это? Господи, извини, я просто думал о том, что ты…

- Да не – ничего. Можешь пока ничего не возвращать, как я и говорила – это просто милый и оригинальный подарок на твой день рождения, полученною тобою из будущего, поэтому всё нормально.

- Угусь – да давай я тогда могу минут через пятнадцать-двадцать выйти – это же пойдет?

- Без проблем – мне как раз столько же до тебя сейчас и идти.

- Стоп, ты уже идёшь ко мне?

- Ну вроде как да. Примерно десять минут я уже хожу под этим чудесным апрельским небом, наслаждаясь теплотой солнца и ласковыми…

- Слушай, тебе не кажется, что перед тем как идти на встречу – неплохо бы договориться с тем, кого зовешь?

- Да, но просто я недавно освоила технологию трансферинга реальности, поэтому знаю, что нужно себя вести так, словно бы всё уже произошло и тогда оно и так произойдет. – Неясная, абстрактная каша из терминов так и сыпалась сейчас из её рта. Всё нутро было напряжено, она не могла сосредоточиться на хоть чем-то конкретном, поэтому и в речи своей скакала с темы на тему. – Хотя, фактически подобные техники существовали и в даоской духовной традиции, но там они не претендовали на какую-либо стопроцентную эффективность, да и служили скорее способом…

- Хорошо-хорошо! Но всё-таки лучше заранее спрашивать.

- Прости… - Она на секунду остановилась. – И прости за то, что мету всю эту чушь и… Просто я очень на взводе – ситуация,  весьма и весьма неприятная для меня. И для тебя. Да и вообще для всех, я надеюсь.

- Ох… - Только и мог протянуть Макс по другую сторону телефонной трубки. Его нельзя было назвать лучшим другом Коли, но с ним можно было вполне приятно проводить время, да и хоть мальчик побаивался это странного типа, но что-то в нём вызывало интерес и даже невольное уважение.

- Ладно, давай – я скоро подойду. – Бросила рыжая напоследок и закончила звонок.

 Ей самой хотелось убедить себя, что она просто проявила свою обычную манеру ожидать худшего, когда нужно надеяться на лучшее. И что одноклассник мог просто загреметь в больницу или поехать в деревню к родственникам, а может и вовсе решил уйти от мира в отшельничество.

 Но проблема заключалась в том, с каким опытом она имела дело до этого.

 Патологический планировщик, который действительно, на полном серьёзе ведёт ежедневник, отмечая то, что нужно сделать, встает исключительно по будильнику, а ложась, засыпает ровно в то время, в которое хотел.

 Ожидать от такого человека резких и импульсивных поступков, которые бы смешали бы все его планы было странно.

 Единственная надежда здесь была на родителей. Может, хотя бы они смогут найти всему подходящее объяснение.

 С каждой секундой варианты того, что могло произойти с её другом, становились всё хуже и хуже, пока не достигли своей пиковой точки в самом безумном, кошмарном и фантасмагорическом варианте, который она частенько видела в видео из некоторых бедных латинских и африканских стран. Решив, что дальше так себя мучить не имеет смысла, рыжая как раз дошла до дома Макса, где он уже стоял и ждал её, напялив на себя зачем-то шапку-ушанку с нелепейшими верёвочками.

 Дополнял это образ его раскрасневшийся вид и тяжелое дыхание, которое явно говорило о том, что собирался он в последнею минуту.

 Маша хотела было поздороваться и пожать ему руку, но не смогла себя сдержать и громко засмеялась.

- И тебе привет… - Проворчал себе под нос он, поправляя шапку.

- Блин, чел, извини конечно… Я… Слушай, я тоже уважаю традиции и считаю, что мы должны отвергнуть индустриальную революцию, которая… О, Господи… Была катастрофой для человеческого рода, но ты как-то очень уж далеко зашёл – тебе не кажется?

- Да нормальная шапка – чего вы все прикопались? Мама надо мной тоже вот смеялась, дядя Женя, вот всем вам блин чем-то моя шапка не нравится. – Маша ещё раз хихикнула и всё-таки пожала ему руку.

- Да всё нормально – тебе идёт даже. Просто забавным немного выглядишь – вот и всё. – Они огляделись вокруг. Солнце светило ярко, хоть и температура сегодня была заметно холоднее, чем вчера. Недавние лужи покрылись толстым слоем льда, а воздух пронизывал до костей.

- Ну ладно – только пожалуйста – не слишком заостряй внимание на то, что там мне типа жарко, что я себе парилку для головы оснастил… - Девочка прикрыла лицо рукой с видом оскорбленной ненависти. – Ой, только не надо мне вот этого всего! Я тебя прекрасно знаю – ты уже небось штук двадцать каламбуров придумала на тему моего нелепого облика!

- Что за вздор! Что за необоснованные инсинуации! Всего-то их штук десять – не более!

- …

- Да ладно -  ноль, не буду же я издеваться над одним из последних людей, который ещё продолжает со мной общаться. – Макс улыбнулся.

- Не парься - я так реагирую только чтобы тебя повеселить. Просто, знаешь, собирался впопыхах, поэтому нацепил на себя первое, что увидел.

- Стоп, ты же только что жаловался, что… - Она отправилась по направлению к дому Коли, чтобы они не стояли здесь всю оставшуюся вечность. - …Твоя мама и дядя Женя тоже над тобой смеялись, разве нет?

- Ну… - Протянул он, когда они перешли дорогу и направились ещё дальше от Машиного дома. Чтобы дойти до Коли надо было пройти большой парк, на котором зимой были ледяные фигуры и горки, а летом приезжали различные ярмарки и фестивали. Весной и осенью же он обычно пустовал, но поскольку периоды эти длились не очень долго, то никакой значимой проблемы простаивание этого места не представляло. – Знаешь, а может мне и действительно нравится.

- Да ну тебя! А почему ты сразу честно и прямо не говоришь? Вот прямоты-то и требуется в первую очередь от сильного и взрослого мужчины! – Он скептически посмотрел на неё. Мимо пронеслась какая-то чудная белая кошка. Взглянула ненадолго на каждого по очереди, после чего пошла дальше по своим делам.

- Знаешь, у меня есть подозрение, что большинство прямых во всем мужчин на протяжении истории не проживали очень долго.

- Ну, может и не проживали долго – зато как они жили и с каким достоинством! Я помню, как один римский мыслитель подставил свою голову под меч, так как такая смерть считалась лучше, чем позорная собачья жизнь в изгнании.

- Ну возможно… А возможно – позорная собачья жизнь в изгнании это хоть что-то, хоть какая-то альтернатива, в то время как смерть — это абсолютный ноль – полное небытие и… Ну знаешь, то, против чего у нас все инстинкты всегда работали.

- Да брось ты это! Честь! Вот что главное!

- Хорошо-хорошо, пускай хоть честь… - Пробурчал себе под нос Макс.

 Они ненадолго остановились около гигантских качелей, которые раньше часто были пристанищем для влюбленных парочек. Создавалось не очень хорошее впечатление от того, какими они сейчас выглядели старыми, запущенными и ржавыми.

- Да уж… - Протянула рыжая, касаясь своей ладонью металлического столба. На пальцах остались несколько грязно-оранжевых пятен. – И ведь представь – мой отец говорил мне, что он познакомился с моей мамой именно на этих качелях. Если представить, что это место раньше соединяло столько нитей судьбы вместе… Печально выходит, неправда ли?

- Агась. – На Макса, впрочем, эта картина не производила такого сильного впечатления. Оно и понятно – он был счастливым человеком с удавшейся личной жизнью, а посему не видел смысла в том, чтобы лишний раз расстраиваться.

- Слушай, а ты не думал когда-нибудь о том, чтобы, ну знаешь… Как у вас будет будущее с Юлей?

- Не-а. Вообще. – Юноша улыбнулся так, словно бы вообще не понимал сути вопроса.

- Ну… Типа – может ты хочешь потом жениться, завести детей и поддерживать…

- Не-а. Вообще ни о чём таком не думаю. – Маша покачала головой с лёгким осуждением.

- И они ещё потом жалуются на то, что у нас засилье мигрантов в стране – вот понимаешь ли! Ладно, идём! – Максу было трудно понять одержимость своей одноклассницы политикой и политическими же изменениями и тенденциями.

 Зачем так много думать, переживать, страдать и зависеть от чего-то, что даже и не тобой определяется?

 На границе парка к ним докопался какой-то странный человек. Он был лохматый, невысокого роста, с пронзительным взглядом голубых глаз и, в тоже время, пьяной походкой. Одет он был так, как обычно имеют свойство одеваться одинокие выпивающие люди, которые на несколько минут решили выбраться на улицу в поисках ларька с сигаретами. Спортивки и тапочки вместе с курткой, накинутой на плечо.

- Эй, вы, слушайте! – На вид он, впрочем, был совсем молодым. Может, двадцать лет или даже чуть меньше. – Не подскажите мне, пожалуйста, вы тут не видели девушку пробегающую…

- Э… - Протянул мальчик, который имел дурную привычку отвечать на любые вопросы от кого угодно.

- Нет, никого мы тут не видели, и мы очень заняты! – Бросила Маша с упреком посмотрев на своего друга.

- Ну да ладно… Вы ведь, слушайте, вы ведь разговариваете по-французски или нет – я видел тут… У вас акцент ведь! Господи, как же я ненавижу французов! – Девочка начала всё больше заводиться, в то время как Макс, поняв, что внимание на него больше не обращали, постарался уйти куда-нибудь в сторону подальше от назойливого пьяницы.

- Послушай меня ты! Нажрался – сиди дома и не мешай людям! У меня, в отличии от тебя, есть очень важные дела! – Незнакомец насупил брови, ему не понравилась агрессия в голосе девочки.

- Ну! – Он резко замахнулся, но поскольку уровень этанола в крови превышал всякую норму, то не смог закончить свой удар и повалился на землю.

- Пойдём! – Бросила девочка ошалевшему от всего происходящему однокласснику.

 Где-то через десять минут они подошли вплотную к дому Коли. Он сам был под стать своему жителю. Высокий, вытянутый, чем-то напоминающий по стилю сталинский ампир – то есть почти единственное более-менее красивое в эстетическом плане здание их района.

 Подойдя к подъезду, девочка ощутила, как все те мрачные предчувствия, что тревожили её всё это время… Отступили. Стоя прямо перед домофоном, она поняла, насколько бессмысленны были её надуманные страдания и попытки создать драму на ровном месте.

 Ведь всё это происходило уже много раз. Ещё с детства. Каждый раз, когда она оставалась одна домой, в голове появлялось столько ужасных сценариев, где её родителей грабили, убивали, похищали. А те ужасные случаи, когда она теряла маму в магазине и искренне думала, что та уйдет и забудет её там. Она же просто была прирожденной пессимисткой, поэтому и думала о том, как один из немногих людей, что всё ещё был способен думать с ней на одной волне, берёт и пропадает навсегда.

 А сейчас… Это же не кино, не сериал и не драматическая книга, которая нуждается в резком и сшибающим с ног сюжетном повороте. Поэтому всё будет хорошо. Даже более чем.

- О чём задумалась? – С тревогой вопрошает Макс, похлопывая её по плечу. – Если тебе сложно, то я могу сам им позвонить.

- Да нет – не надо… Просто… Я поняла, почему мне так часто не везёт в жизни, понимаешь?

- Не особо.

- Ну, в общем, теперь все элементы мозаики сошлись в одно целое и настал момент, когда я поняла, что… - Холодный ветер резко ударил ей в лицо. Это был намёк на то, что пора прекратить уже разглагольствовать попусту и сделать то, ради чего она, собственно говоря, и пришла сюда.

 Касаясь пальцами чуть маслянистой поверхности кнопок, она слышит полифонический скрежет, который должен был, видимо, отображать, какую-то мелодию. После чего по другую сторону зазвучал искаженный, словно бы истерзанный неведомым чудищем женский усталый голос.

- Кто?

- Здравствуйте! Это Марина – одноклассница Коли. И Макс – тоже его одноклассник. Мы хотели узнать, почему Коли не было вчера на занятиях и куда он пропал? – Молчание.

 Девочка чувствовала себя глупо. Ну ведь только же убеждала себя, что…

- Войдите, пятый этаж. – Она пожимает плечами, открывает дверь. Внутрь они заходят, подозрительно осматривая интерьер, пока не находят лифта.

 На пятом этаже их встречает заплаканная женщина средних лет в домашнем халате.
Может, и этому есть какое-то разумное объяснение и просто не нужно себя накручивать.

- Дети, сообщите, что пока что Коли не будет в школе… - Её голос звучал сломано. Будто бы она… Но ведь они могли, в конце концов, просто разбудить её, да и Маша же не знала, как у них в семье всё обстоит. – И… Я… Мой Коленька… Пропал… Уже вторые сутки идут… – Ведь… Ведь… Всему и…

 Даже этому… Всему…

 Может быть разумное… Хорошее и приятное… Не страшное, не пугающее, не жуткое, но… Нормальное объяснение.