Николай ПАХОМОВ
Ангелина ПАХОМОВА
ЖИГАЕВО И ЖИГАЕВЦЫ
Очерки о селе и его жителях
ПРЕДИСЛОВИЕ
Авторами данной книги до момента начала работы о селе Жигаево было написано и частично издано совместно и по отдельности несколько художественных повестей и романов, а также научных монографий и научно-популярных, публицистических статей как о развитии Курского края, так и о знаменитых курянах – носителях духовности, культуры, воинской и трудовой доблести. Среди изданных книг – работы о Феодосии Печерском, курских и рыльских князьях Рюриковичах, первых курских писателях, воеводах и знаменитых военачальниках.
В этом же ряду и научные труды (работы) о социально-экономическом развитии края на разных исторических этапах. Среди опубликованных малыми тиражами книг – произведения о предках авторов, а также пятитомный труд о Конышевской земле – «Конышевская земля через призму истории Отечества и Курского края» (Курск, 2015). Эти книги, возможно, так и останутся на правах рукописи в 10-15 экземплярах. Но именно работа над ними (сбор и исследование источников) и натолкнула авторов на мысль о создании книги о селе Жигаево – малой родине одного из авторов данного издания.
На первый взгляд, село Жигаево ничем не примечательно. Село как село. Таких – десятки в районе, а в области – вообще сотни, если не тысячи. Но это – именно на первый взгляд. Если же заглянуть в историю села чуть дальше, «копнуть» чуть глубже, то можно обнаружить и имевшиеся достопримечательности, и неординарные личности.
Да, в настоящее время Жигаево и «скукожилось» в размерах, и обезлюдело невероятно. Но ведь когда-то оно было и помноголюднее, и пообширнее, и поавторитетнее. Да и тянулось вдоль речки Жигаевки верст на десять… Вот и стоит задача: все это доброе в вековой жизни села вынуть из сундука времени на белый свет, очистить от вековой запыленности и показать хотя бы жигаевцам.
Пора. Давно пора…
ВВЕДЕНИЕ
Когда стали появляться населенные пункты на территории современного Конышевского района, сказать затруднительно. Надо полагать, что некоторые населенные пункты, как, например, селение Касторное, на территории Суджанского района, известное по летописным текстам еще в XIII веке – Костра на реке Реут, – возникли еще в дохристианской Руси. Пережив лихолетья татарского ига и литовского владычества, они дожили до первой четверти XVII века.
Необходимо пояснить, что упоминаемое село Касторное, как сообщает краевед и писатель Анатолий Алексеевич Танков (1856-1930) в своем знаменитом труде «Историческая летопись курского дворянства», вошло в «Книгу Большого чертежа» в 1726 году. Автором «Книги Большого чертежа», то есть карты Московского государства, являлся курянин Афанасий Иванович Мезенцев (?-после 1636), многие годы служивший в Курске губным старостой – выборным из служивых людей главой губной, позже съезжей или приказной избы, разбиравшей уголовные дела о разбоях и татьбах – убийствах.
Не исключено, что от летописных северян остались не только «севрюки» – служивые люди XVI века и созвучные фамилии – Севский, Северов и т.д., но и река Сев, и город Севск. А еще, по-видимому, деревня Севенки в Конышевском районе. (Кстати, само название реки Сев, по одной из версий, восходит к ныне забытому названию языческого славянского бога Сева – бога весенних полевых работ и прародителя славян.)
Возможно, к этому порядку на территории современного Конышевского района относится и Артаково-Вандарец, во второй части названия которого есть созвучие с западно-венедским именем Вандал – легендарный новгородский князь по Иоакимовской летописи.
Однако таких древних поселений, как Севск или Касторное, было ничтожно малое число. А если они и имелись, то состояли буквально из нескольких дворов. Здесь, если следовать указаниям украинских исследователей славянских народных праздников Ю.В. и Ю.Г. Мизун, то название «Костра» возникло от имени языческого божества Костромы или Костробоньки, почитаемых славянами наряду с Ярилой и Купалой. Следовательно, населенные пункты Курского края с названием «Касторное» или «Косторное» своими корнями уходят в языческие времена Руси.
А населенные пункты, в названиях которых имеется основа «буд» – Буд Рыльского, Буды Дмитриевского, Будище Суджанского, Будково Новооскольского уездов, а также Петровы Буды, Рыбинские Буды, Долгие Буды, Красные Буды, Кривицкие Буды и прочие, – надо полагать, вообще относятся к будино-скифскому периоду Курского края, если следовать версии Мизун.
Правда, есть и другое определение слову с корневой основой «буд»: от украинского «будинок» – строение. Но давно ли появились сами украинцы? По историческим меркам – недавно, не ранее XV века. Окраинный осколок Древней Руси, оказавшийся после монгольского нашествия под Литвой и Польшей, стал называться Украиной, а его население – украинцами. Причем часть их проживала и проживает как раз на тех местах, где, по указанию «отца мировой истории» Геродота, расселялись будины и гелоны. Следовательно, и украинцы могли в своих «строениях» сохранить истоки и корни будинов…
Надо полагать, свой «след» в названии сел и деревень оставили и монголо-татары, что, кстати, отмечает писатель и краевед Михаил Семенович Лагутич в названии селения Сугрово Льговского уезда (района).
Следовательно, за многие десятки веков здесь имел место довольно широкий этнический спектр населения. И как тут не вспомнить пронзительные по своей откровенности и философской глубине строки замечательного курского и российского поэта Юрия Петровича Першина:
Мне не мечтать о дальних странах –
Своя изведана едва:
Проглянут половцы в курянах,
В тамбовцах выглянет мордва.
Но русская кровь и русская культура над всеми этносами взяли верх. Все стали русскими. По крайней мере, в наших краях.
Что же касается подавляющего большинства населенных пунктов края, доживших до наших дней, то оно образовалось только в XVI или XVII веке, когда молодое Московско-Русское государство, расширяя свои границы, стало наступать на Дикое поле, из недр которого на Русь совершали набеги полчища крымских и ногайских татар. Не менее хищными были и западные соседи поляки и литовцы, также старавшиеся поживиться за счет русского народа.
Чтобы пресечь набеги на Москву и другие города на дальних подступах, начиная с XVI века, московские властители – великие князья и цари – на порубежье с Диким полем строили города-крепости и укрепленные линии – засечные черты. Города или небольшие острожки населяли служивыми людьми, которым жаловались ближайшие земли. Постепенно на жалованных землях вокруг городов-крепостей образовывались небольшие, в один-два двора поселения, которые, в зависимости от наличия дворов и поместий, назывались по писцовым книгам сельцами, деревнями, починками, пустошами, селищами, займищами, хуторами. Сначала они были безликими и безымянными, но затем обретали свои имена, либо по свойствам местности, ландшафта, особенностей природы, либо по именам владельцев.
Разрастаясь и соединяясь, эти небольшие поначалу населенные пункты превращались в более крупные поселения – села и слободки, если здесь были построены церкви, и деревни, если церкви отсутствовали. Часто названия на многие годы оставались прежними, но смена названий селения было делом обычным. Иногда же один и тот же населенный пункт мог выступать под разными названиями, а то и двумя сразу.
Как уже отмечалось в предисловии, эта работа посвящается некоторым аспектам истории села Жигаево. Но эта история, сколь бы ни была индивидуальна, неотрывна от истории всего Курского края. И вычленить ее из общего контекста развития края – занятие малопродуктивное да, по большому счету, и невозможное. А вот показать ее некоторые особенности в единстве со всей историей Курского края и Отечества – дело нужное и, на взгляд авторов, важное и своевременное.
Поэтому рассказ о Жигаеве всегда будет строиться на фоне жизни Курской губернии и Курской области, а также на фоне событий, происходивших в России.
Несколько слов будет сказано и о предках авторов, которые, будучи однодворцами, находились среди первых поселенцев деревни Нижняя Жигаево в XVII веке.
ГЛАВА 1.
ВЕРСИИ
О ВРЕМЕНИ ПОЯВЛЕНИЯ ЖИГАЕВА
И ЕГО ТОПОНИМА
Когда точно возникло село Жигаево, ныне вместе с Заслонками и Мармыжами находящееся в самом северном уголке Конышевского района, на границе с Дмитриевским, Железногорским и Фатежским районами, ответить вряд ли кто возьмется. Наибольшее, чего можно достичь поисками в архивах, – это какой-нибудь даты раннего упоминания села в одном из документов. И только. Например, согласно википедическим данным, наиболее раннее упоминание о Жигаеве содержится в так называемой Отказной книге за 1697 год, где сказано, что «15 мая 1697 года в пустоши Жигаевой Усожского стана Курского уезда получили поместья служилые люди Андрей и Ермол Стефеевичи Новосильцевы, а также Иван Романович Яковлев».
Но до этой даты село или, точнее, селение могло существовать не только годы, но и десятилетия. Примером этому может быть соседнее село Злобино, расположенное в 4-5 км севернее Нижнего Жигаева и на одной и той же долготе. Их отделяет друг от друга небольшой водораздел, по вершине которого проходит автодорога Дмитриев – Фатеж. (Ранее Злобино входило в Дмитриевский уезд (район), потом стало частью территории Железногорского района.) Так вот, о жителях Злобино есть сведения за XVI век, о которых сообщает дмитриевский краевед и исследователь древностей края А.В. Шаталов. Дело в том, что Шаталов, работая над книгой «Дмитриев – город древний и молодой», имел в своем распоряжении старинный документ о родословной семьи Коростелевых, уроженцев Злобино, датируемый началом XVI века, но повествующей о середине XV века.
«Интересным документом выглядит записка жителя села Злобино Мстислава Коростеля, – пишет Шаталов и далее цитирует саму записку. – «Месяца мая в 9 день в лето 7013 (1505 г.) от сотворения мира повесть и сказание вкратце о житии и подвизех исповедение преподобного отца нашего воина и строителя Мстислава, иже многие святые обители создавшего своими боговдохновенная труды, наипаче же пречистыя лавры воина. Отец наш Мстислав, рождения имея российского царства, во едином от мест богоспасаемого Злобина от предел града Дмитриевского и Курского от благочистивых родителю христианского закону простого роду в лето 6957 (1445 г.) от создания Господом мира нашего от отца именем Тимофей, а прозвищем Коростель, матери также боголюбви, имени ея аз забытии проминух – мал отрок остался в детстве сир от матери».
Замечательный документ, если не подделка поздних времен! В нем столько сведений! Во-первых, обозначено существование населенного пункта Злобино уже в XV веке. Во-вторых, даются известия о Курске и Дмитриеве, которые к 1505 году уже не были под Литвой и Польшей! А ведь официальная историография говорит о присоединении Курска к Московскому государству только в 1508 году. То есть по итогам второй русско-польской (русско-литовской) войны, начавшейся в 1507 году при великом князе московском Василии Ивановиче III. Кстати, и в первую и во вторую русско-польские войны московским государям наряду с рыльским и северским князем Василием Ивановичем Шемячичем, передавшим под власть российской короны Рыльское и Новгород-Северское княжества, большую помощь оказали князья Трубецкие, о которых речь ниже. В-третьих, это сведения о распространении грамотности среди русского населения: «простой родом» крестьянин Мстислав Тимофеевич Коростель владел грамотой. В-четвертых, видно, что фамилии-прозвища у рядовых жителей нашего края появились намного раньше, чем на других территориях России. В-пятых, крестьяне наряду с христианскими именами продолжали носить имена чисто славянские – Мстислав. В-шестых, автор записки себя и своего отца именует полными именами – Мстислав, Тимофей, что разительно отличается от официальной письменной практики, в которой имена крестьян пренебрежительно-уменьшительные: Васька, Кузька, Костька, Митька, Кондратко, Меркулко… Пример подобного приводится и в исследовании А. Шаталова, когда он цитирует писцовую книгу, в которой указываются жители «села Дмитриевского, Городца тож, на реке на Свапе»: «Авсянник Васька Мишкин сын, Антонов Костька Селиванкин сын…» и т.д.
Впрочем, возникновение селения Жигаево, как и других окрестных поселений – Роговинка, Радубежь, Халчи, – вполне могло быть намного раньше и XVI, и XV века. Это не оговорка и не фантазии. Для такого предположения имеются веские основания, задокументированные топографами на карте. Это название некой местности, расположенной в окрестностях селения Роговинка, буквально в четырех километрах от Жигаева, и обозначенной на старой карте как урочища «Святая Роща». На наш взгляд название «Святая роща» прямо указывает на присутствия человека в этих местах еще в языческую пору. В христианское время подобного бы названия лесу никогда бы не дали. Не та традиция.
Все это допустимо. Однако наиболее вероятное время появления Жигаева – все же XVI век, когда началось массовое заселение порубежья Русского государства служивыми людьми. К этому мнению склоняется большинство курских ученых и краеведов. В художественной литературе данный факт нашел отражение в романе Владислава Львовича Маркова (1831-1905) «Курские порубежники», который, кстати, описывает и пустоши, и починки, и спрятавшиеся в лесных оврагах хутора, и укрепленные боярские поместья, и монастыри.
Чтобы обезопасить южное порубежье страны от набегов ногайских и крымских татар, строились сначала Большая засечная черта, начатая еще при великом московском князе и царе Иване Васильевиче Третьем и завершенная царем Иваном Васильевичем IV, прозванным в народе Грозным. Позже ее сменила Белгородская засечная черта, начало которой положил Иван Грозный.
Охрана засечных черт, то есть порубежья государства, возлагалась на детей боярских и дворян, обязанных выставлять определенное количество ратников в полном воинском вооружении соответственно своему времени. Как правило, они служили «по отечеству», то есть из поколения в поколение и составляли конное войско. В качестве вознаграждения за опасный ратный труд им платились деньги и давались земли в местах несения службы.
Освещая этот период в истории курского служивого сословия (дворянства), известный курский краевед дореволюционного периода Анатолий Алексеевич Танков (1856-1930) в фундаментальном труде «Историческая летопись Курского дворянства» пишет: «При Иване Грозном и Федоре Иоанновиче в связи с постоянным расширением Московского государства в южных и юго-восточных степях, на юг и восток от Оки получают особое значение дворяне и дети боярские окраины Государства в качестве военного населения края. Иван Грозный в 1571 году организует Украинскую сторожевую службу, возлагая ее на помещиков пограничных уездов». И далее: «На благоприятной плодородной почве быстро возникают военные селения помещиков. Помещики, создавшие на Диком поле ряды мелких поселений, выбирают займища под пашню и покосы, устраивают усадьбы».
В художественной литературе о таком воинстве, правда, на закате его существования, прекрасно сказано в романе А.Н. Толстого «Петр Первый» в эпизодах подготовки к воинскому смотру – разбору – и его проведении.
Кроме служилых людей «по отечеству» – детей боярских и дворян, из которых образовался класс помещиков, – были служивые люди «по прибору», то есть по найму – стрельцы, казаки, городские затинщики, воротники, пушкари, пищальщики и прочие. Так как в царской казне денег постоянно не хватало, то таких служивых людей за опасную воинскую службу на порубежье награждали только земельными наделами – четями. Причем чети давали в тех местах, где они несли службу. А потомки служилых людей «по прибору» в XVIII века, а то и в конце XVII века стали называться однодворцами.
Так как служилых людей по найму (будущих однодворцев) было значительно больше, чем боярских детей и дворян, то именно они являлись главными поселенцами на окраинах Русского государства, в том числе и на территории Курского края.
Служба на засечных линиях с XVI века, согласно царских указов, осуществлялась сторожами и станицами.
Сторожа состояла из небольшой группы, численность от 3 до 6 воинов. Выставлялась она на местах пролегания сакм и шляхов – степных дорог, проложенных крымскими татарами во время их бесчисленных набегов на русские земли. Под свой пост выбирала места возвышенные, чтобы иметь возможность большего обзора степи. При этом сами ратники старались быть незаметными, чтобы не стать жертвами вражеской разведки – тогда некому будет предупреждать воевод и население о надвигающейся беде.
Станица представляла собой более крупный и подвижный отряд русских воинов-всадников, численностью до 100 человек. Такой отряд выдвигался вглубь Дикого поля на расстояние до 500 километров.
В обязанности станиц входило патрулирование в степи, ведение разведки, слежение за передвижениями татар, украинских казаков – черкасов, польских и литовских отрядов, также совершавших набеги и не менее татар зверствовавших в русских окраинных землях. Кроме того, станица обязывалась пресекать проникновение мелких шаек на русское порубежье и вовремя сообщать о начале крупных набегов.
В 1571 году был принят закон о порубежной службе «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», подготовленный по распоряжению царя князем М.И. Воротынским, регламентирующий действия служилых людей в той или иной ситуации.
По большому счету сторожа и станица – это предвестники основ будущей пограничной службы Российского государства. А еще от них произошли названия административно-территориальных единиц – станов и населенных пунктов, в том числе и на территории Курской области. Примером этого является село Становое в Поныровском районе, где родились известные курские писатели, братья Алексей и Николай Шитиковы, или Солдатское в Фатежском и Горшеченском районах.
Как отмечают историки, начавшееся при царе Борисе Годунове Смутное время нанесло огромный урон данной системе охраны порубежья Русского государства. Она фактически перестала существовать, чем тут же воспользовались как крымские татары, так и польско-литовские отряды и мелкие шайки. Например, из истории Курска известно, что в 1611 и 1612 годах польские шляхтичи не только округу безнаказанно грабили, но и Курск с его детинцем-крепостью осаждали, в 1613 году совершили набег крымцы под предводительством Кан-мурзы и Еш-мурзы, а в 1614-1615 годах курянам пришлось отбиваться от ногайцев. И только с укреплением власти царя Михаила Федоровича Романова вопрос об охране порубежья Российского государства вновь стал насущным. Снова для несения службы в городах-крепостях засечных черт были призваны «дети боярские» и дворяне, а также охочие люди из числа городских жителей, казаков и прочих свободных лиц. А чтобы служилым лицам был учет, велись писцовые и межевые книги и составлялись десятни, в том числе и верстальные.
В писцовые и межевые книги московскими писцами заносились данные о той или иной местности и населенных пунктах на ней, а также о служилых людях, проживающих в этих селениях, о границах их владений и многое другое.
Примером этому может быть село Толмачево Курского уезда, о котором сообщает А.А. Танков в «Исторической летописи курского дворянства» со ссылкой на писцовую книгу Курского уезда (1685 год): «Село Толмачево, Лебяжье тож. В селе церковь во имя Архистратига Михаила, деревянная. Великих Государей Царей Петра Алексеевича и Иоанна Алексеевича всея Великая и Малая и Белая России Самодержцев. А в церкви церковное строение, а у церкви на церковной земле поп Сила Афанасьев. Пашни паханые перелогом и дикого поля добрая земля по обе стороны реки Семи 20 четей в поле, а в две потому ж. Сена по дикому полю и по конец поля 20 копен, лес вопще с помещики. По берегу реки Семи, по озеру рыбные ловли и всякие угодья: пашни пахать и сено косить и всякими угодьями владеть вопще с помещиками села Лебяжье. Толмачево тож, через десятину.
Жеребья помещиков:
Иван Аверкиев сын Фирсанов, племянники его Иван Михайлов сын Фирсанов, Абрам Григорьев сын Фирсанов.
Степан большой и Степан меньшой Ивановы дети Мелеховы.
Клемен и Иван Кириловы дети Толмачевы. Тимофей Семенов сын Тлмачев, племянник его Ермол Андреев сын Толмачев. Петр, Ортем да Никифор Макаровы дети Толмачевы. Иван. Фома, Трофим, Сергей Лукьяновы дети Толмачевы.
Поместья их по обе стороны реки Семи».
Список продолжается еще на десяток персон – Мелеховых, Глебовских, Бесединых, Буколовых, Шевляковых, но лидирующее место остается за Толмачевыми. Поэтому село сразу же приобретает свое название по фамилии главных владельцев. Правда, есть и другое, более поэтическое название – Лебяжье. Но это название, скорее всего, относится к какой-то части села.
(В ХХ веке это село стало известно тем, что здесь родился известный курский писатель Евгений Иванович Носов (1925-2002), участник Великой Отечественной войны, орденоносец, автор нескольких десятков книг, лауреат Государственной премии РСФСР, Герой Социалистического Труда.)
Курский уезд описан очень кратко, нет указаний на наличие в нем станов. По-видимому, многие листы этой писцовой книги пропали или же станы еще не были образованы. А вот при описании Путивльского уезда указаны Подгородный стан, волости Печерская, Колодезная, Залуцкая и другие с перечислением в них служилых людей, но конкретные населенные пункты не показаны.
В Рыльском уезде по писцовой книге, составленной Петром Ивановичем Мусоргским и подьячим Гаврилой Федоровым в 1628-1629 годах, названы станы Подгородный, Омонский и Свапский, а также перечислены служилые люди, атаманы, беломестные казаки «со товарищи». Среди служилых чаще всего называются люди с фамилиями Кусаков, Волков, Износков, Стремоухов, Булгаков по Подгородному стану, а по Свапскому – Арбузов, Сниткин, Ортаков, Зеленин, Лодыгин, Поветкин, Трубачев, Шустов, Ширков, Машкин, Стремоухов, Арсеньев, Аладьин, Износков, Зубов, Пушкарев и другие. Селений не указывается, хотя они, естественно, были и, возможно, уже носили имена своих владельцев.
В Оскольском уезде «список дозорной и межевой книги города Оскола и его посада и поместных земель в станах Окологороднем, Ублицком, Чуфичевском, Дубенском и Орлицком» проводили Осип Секерин и подьячий Добрыня Русанов в 1615 году. И здесь указаны сельца, деревни, починки, села с проживающими в них владельцами земельных наделов, в том числе и вдовами погибших служилых людей.
Эта разноголосица в описании уездов Курского края в писцовых книгах, на наш взгляд, говорит о том, что, во-первых, не было сформировано единого подхода к вопросам проведения переписи; во-вторых, административно-территориальное деление на станы еще только развивалось и к своему логическому завершению не пришло.
Что же касается такого письменного источника, как десятни, то туда вносились списки служилых людей, явившихся на воинский смотр – разбор, а в верстальные десятни – списки новиков – подрастающих детей служилых людей, которым в ближайшее время предстояло нести воинскую службу.
В Курском крае наибольшую известность, согласно исследованиям А.А. Танкова, получили Курская, Путивльская, Рыльская, Белгородская, Старооскольская, Обоянская и Суджанская. (Возможно, были и другие, но документы о них либо не найдены исследователями, либо не сохранились.)
Краевед А.А. Танков в своем труде «Историческая летопись курского дворянства» приводит списки служивых людей по вышеназванным десятням с указанием денежного вознаграждения начальствующим лицам и земельного вознаграждения всем остальным служивым в четах. И обращает внимание на то, что наиболее ранние десятни – Белгородская и Оскольская – датируются 1626 годом, а наиболее поздняя Обоянская – 1650 годом.
Десятня, по определению А.А. Танкова, это «описание служивых людей – дворян, детей боярских и казаков, составлявшееся по мере надобности в финансовых и стратегических интересах государства и получившее значение юридического доказательства права владеть населенным поместьем. <…> Десятни характеризуют боевой строй, военно-служилую иерархию, порядок получения денежного жалованья и кто как конен, людей и оружен».
Среди первых «лучших» служивых людей Курского края А.А. Танков называет дворян – Ивана Анненкова да Богдана Веденеева, Леонития Литвинова да Михаила Яцына-Киреева – записанных в боярскую книгу 1628 года.
Как уже отмечалось, в XVII веке, согласно исследованиям А.А. Танкова, среди курских служилых людей встречаются носители таких фамилий, как Афанасьев, Злобин, Жданов, Булгаков, Бредихин, Шумаков, Новосельцев, Беседин, Лукьянчиков, Болтенков, Костин, Лохтионов, Мишустин, Малыхин, Брежнев, Роговской, Буданов, Рыжков, Шуклин, Машкин, Кичигин, Ширков, Шустов, Волков, Волжин, Яковлев, Яцын и многие другие.
Не трудно догадаться, что отдельные населенные пункты Курского края в целом и Конышевского района в частности, которые нам ныне известны – Анненково, Злобино, Жданово, Булгаковка, Шумаково, Машкино, Шустово, Ширково, Лукьянчиково, Рышково, Волково, Яцено и другие – своим появлением обязаны вышеперечисленным носителям фамилий.
К слову сказать, десятни были отменены Петром I в 1711 году.
Так как служилые дети боярские и дворяне свои поместья строили недалеко от тех мест, где по указу царя селились и однодворцы, как правило, на берегах рек, то рядом друг с другом стали появляться небольшие селения – деревеньки, хутора, заимки, починки. Они постепенно расширялись, множились населением и территориально становились единым населенным пунктом, но при этом, как уже отмечалось, могли носить свои собственные названия. В итоге, как это произошло с Жигаевом, слились в единый населенный пункт.
Так было и Жигаевом, которое ныне мы знаем как одно село, в XVII веке состояло из отдельных населенных пунктов, к тому же имевших разные статусы – села, деревень и хуторов. Во-первых, было владельческое село Покровское-на-Жигвеве, Жигаево тож, названное так по наличию в нем церкви Покрова Пресвятой Богородицы, в котором, как отмечалось выше, имели поместья и, по-видимому, крепостных крестьян, служилые люди Андрей и Ермол Стефеевичи Новосильцевы, а также Иван Романович Яковлев. Во-вторых, существовали деревни Верхнее Жигаево и Нижнее Жигаево, в которых жили однодворцы – потомки служилых людей «по прибору». В-третьих, в это время или чуть позже выше Верхнего Жигаева образовался населенный пункт Трубецкая, а ниже Нижнего Жигаева – мелкие хутора, которые со временем обретут такие названия, как Соповка, Лысовка, Хутор.
Традиция одаривать служилых дворян и детей боярских, а также служилых людей по найму («по прибору») землями на порубежье русского государства, начатая великими князьями и царями Иваном III, Василием III и Иваном IV Грозным, как видим, судя по Трубецкой, была успешно продолжена и царствующими особами из династии Романовых.
Курскими краеведами, в том числе А.Ю. Бирюковым, было установлена, что той частью села Жигаева, которая называлась Трубецкой и в XVII веке входило в Усожский стан Курского уезда, владели князья Трубецкие, в частности Дмитрий Юрьевич Трубецкой и его сын Иван Дмитриевич (с 1792).
Трубецкие – известная княжеская фамилия в России. Она закрепилась за потомками литовского князя Гедимина, владевшими городом Трубчевском (Брянская область) со второй половины XIV века. От названия города Трубчевска, известного по летописным текстам еще с XII века (вспомним хотя бы о походе северских князей Игоря и его брата Всеволода Курского и Трубчевского), и пошли князья Трубецкие.
В начале XVI века, при великом московском князе Иване Васильевиче III, Трубецкие (по примеру Василия Ивановича Шемячича) вместе со своими удельными землями перешли в подданство Московского государства. Были удельными князьями, боярами, воеводами (опричниками при Иване Грозном). За воинскую службу награждались землями. Не исключено, что кто-то из Трубецких в качестве вознаграждения получил земельный надел в верхнем течении речки Жигаевки.
В отечественной истории в XVI веке из Трубецких наибольшую популярность имели, например, Федор Михайлович (?-1602) и Никита Романович (?-1608). Известны также Юрий Юрьевич (1668-1739) – сенатор и белгородский губернатор (1727), его сын Никита Юрьевич (1699-1767) – князь и генерал-фельдмаршал, начинавший службу в Преображенском полку, а также любимец Петра I генерал-фельдмаршал Иван Юрьевич Трубецкой (?-1750), начавший службу в Преображенском полку в 1698 году.
Но оставим Трубецких в покое и обратим внимание на деревню Нижнее Жигаево, в котором во второй половине XVII века однодворцами проживали предки авторов этой работы.
До последнего времени наша родословная по семейным преданиям, не превышала пяти-шести колен. И шла она от отставного солдата Якова Евдокимовича, жившего в селе Жигаево Дмитриевского уезда в первой половине XIX века. Считалось, что он родился младшим из сыновей в купеческой семье и жил до солдатчины в Курске. После воинской службы, не найдя участия у курских братьев, вынужден был поселиться в Жигаеве, где купил себе несколько десятин земли, стал крестьянствовать, женился и пустил на белый свет единственного сына Григория. Так как он имел курские корни, то в селе его прозвали Курчанином, и это прозвище следовало за всеми его потомками до середины ХХ века.
Однако жизнь, как известно, на месте не стоит, она постоянно течет и изменяется. Если не ежечасно и не ежеминутно, то уж точно ежедневно… В конце 2020 года председатель Курской городской общественной организации Историко-родословного общества (КГОО ИРО) Евгений Семенович Карпук совместно с супругой Татьяной по собственной инициативе, используя архивные фонды ГАКО, провел исследования по родословной нашей семьи.
Итогом этой работы стало то, что наша родословная ветвь по мужской линии имеет не пять-шесть колен, как считалось ранее, а одиннадцать. И основателем рода, по версии Е.С. Карпука, является некто Иван Пахомов, родившийся в середине XVII века, сыновья которого – Григорий, 1675 года рождения, Евстрат, 1678 года рождения, и Ананий, 1683 года рождения – уже были однодворцами в деревне Нижней Жигаевой, уже входившей в сформировавшийся вполне Усожский стан Курского уезда.
Если оставить за скобками данные о церкви Покрова Пресвятой Богородицы, указанные на листах дела 297 и 305 данного документа, и то, что деревня Нижняя Жигаевка (написано – Жихаевка) была населена однодворцами, и обратиться сразу к данным, изложенным на листах 307 и 308, то о детях Ивана Пахомова его внуках и даже правнуках в современном изложении прочитаем следующее: «Во дворе (проживают – Н.П.) Григорий Иванов сын Пафомов, у него жена Агафья, сын Потап, дочери Евдокия и Феодосья; брат Евстрат – он был в драгунах и ныне в доме Ананьи в ланцах, – у Евстрата жена Мотрена, сын Григорий, дочери Василиса, Ефимья и Марья: брат Ананья, у него жена Анисья и дети: Афонасий, Алексей и дочь Евдокия». Представлены здесь и сведения о сыне Евстрата и Мотрены (Матрены) – Григории, у которого жена Акулина и сын Озар (Азар) одного году от рождения. При этом в фамилии Пахомов, или Похомоа, как тогда писалась она, то ли по прихоти местного сельского «грамотея», то ли по правилам грамматики того времени буква «х» выводилась похожей на латинскую «f».
Сведения установлены на основании переписи населения Усожского стана за 1710 год. (ГАКО, ф. 184, оп. 4, дело № 15; л.д. 297, 305, 307, 308).
Эти данные, если возвратиться к личности Ивана Пахомова, позволяют сделать предположение, что он родился в царствование Алексея Михайловича Романова (1629-1676), жил однодворцем в деревне Нижняя Жигаевка и умер, судя по всему, за несколько лет до переписи 1710 года.
Учитывая то обстоятельство, что однодворцы как в царствование царя Алексея Михайловича, так и в царствование его старшего сына Федора Алексеевича (1661-1682) (да и позже тоже) относились либо к мелкому служивому сословию, либо к их потомкам, можно сделать вывод, что Иван Пахомов происходил из курских служивых людей. И по достижению определенного возраста (скорее всего – двадцатилетия) обязан был являться на воинские сборы Усожского стана Курского уезда. А также участвовать в несении воинской службы на южных и юго-западных рубежах Московского государства, в пределах уже упоминаемой ранее Белгородской засечной черты.
Основания для этого имеются. Так, в Курской десятне, по данным А.А. Танкова, в 1636 году при проведении строевого смотра воеводой Данилой Семеновичем Яковлевым среди служилых людей, получивших по 200 чет, значится некто Василий Федоров сын Похомов. Кто знает, возможно, Василий Федорович или его ближайшие родичи имели отношение к нашим первопредкам, к тому же Ивану Пахомову, который, судя по разнице лет между ними, мог доводиться внуком по одной из родословных линий?..
Теперь, по-видимому, пришло время дать справки и пояснения по используемым выше терминам: дети боярские, дворяне, однодворцы, Белгородская засечная черта, Усожский стан.
Дети боярские – разряд служивых людей «по отечеству» появился на Руси в XV веке из потомков княжеских бояр. В XVI веке они по своему статусу считались выше дворян – потомков несвободных княжеских слуг удельного времени. Дети боярские делились на московских дворовых (придворных) и городовых, живших за пределами Москвы. В XVIII веке слились с дворянами, образуя класс помещиков.
Дворяне – разряд служилых людей «по отечеств» – потомки несвободных княжеских слуг удельного времени. Формирование дворянства относится к XII веку. В XV-XVI веках царские служилые люди, составлявшие нерегулярное конное войско. Награждались землями. Вместе с детьми боярскими образовали класс помещиков.
Однодворцы – бывшие мелкие городовые служивые люди, владельцы небольшого (в один двор) земельного участка.
Если дети боярские и дворяне были вправе возводить поместья на подаренных царем землях и иметь крепостных крестьян для полевых и хозяйственных работ, то однодворцы довольствовались строительством собственного двора в определенном царем месте, а земельный надел должны были обрабатывать силами собственного семейства (двора). Владеть крепостными крестьянами, как отмечается в большинстве источников, им не разрешалось. Впрочем, есть и другие сведения…
Позже из детей боярских и дворян, как отмечалось выше, выделились крупные землевладельцы – помещики-феодалы, скупившие земли в ближайшей округе, в том числе и у соседей-дворян, оказавшихся без земельных наделов, а однодворцы в XIX веке, как сообщают некоторые историки, превратились в городских и сельских мещан.
В «Историко-бытовом словаре русского народа» Л.В. Беловинского об однодворцах сказано, что сословие однодворцев оформилось в начале XVIII века из бывших служилых людей по прибору, что они, как и дворяне, освобождались от телесных наказаний и срок службы для них сокращался до 15 лет. При этом однодворцы после 12 лет службы унтер-офицерами могли производиться в офицерский чин. Еще здесь отмечено, что в XVIII веке однодворцев брали только в легкую кавалерию и что вне воинской службы они платили подушную подать и им разрешалось иметь крепостных крестьян.
Земляк курян, писатель, переводчик и издатель, близкий знакомый А.С. Пушкина, Николай Алексеевич Полевой (1796-1846) в повести «Рассказы русского солдата», основанной на материалах курской действительности, об однодворцах устами своего лирического героя высказался так: «Вы знаете, что у нас в Курской губернии есть много дворян – больших помещиков, а еще больше мелких. Есть целые деревни, и большие деревни, где все жители дворяне, и у них, у сотни человек, десять крестьян, и эти крестьяне служат всем поочередно. Наконец, есть у нас что-то такое – ни дворяне, ни крестьяне, а так, сам крестьянин, сам дворянин, называется однодворец. Говорят, будто это остатки каких-то прежних дворян, потому что у многих однодворцев есть свои крестьяне».
Усожский стан – административно-территориальное образование, существовавшее в составе Курского уезда в XVII-XVIII веках до губернской реформы Екатерины II 1775 года. Располагался на северо-западе уезда. Северная и северо-западная граница стана проходила по реке Свапе. В стан входила, в основном, территория бассейна реки Усожи и её притоков. В настоящее время это территория почти всего Фатежского района (кроме южной части), юг и юго-восток Железногорского (вся территория южнее Свапы) и северо-восточная окраина Конышевского Курской области.
В начале XVIII века на территории Усожского стана находилось 67 населённых пунктов, но крупными были следующие: Архангельское, Богоявленское, Борисово, Дмитриевское-на-горках, Дмитриевское-на-Холчах, Жирово, Гаево, Глебово, Жердево, Жидеевка, Злобино, Игино, Карманово, Мокрыж, Молотычи, Ольшанец, Покровское-на-Жигаеве, Радубеж, Рышково, Троицкое, Фатеж, Фоминка, Шатохино, Шахово.
Кроме Усожского стана, в рассматриваемый период времени в Курской округе существовали также Курицкий, Тускарский, Обмятский и многие другие.
При упразднении Усожского стана его западная часть вошла в состав Дмитриевского уезда, центральная и восточная – в состав Фатежского уезда (1779).
Белгородская засечная черта (БЗЧ) – укрепленная линия на южных рубежах Русского государства, созданная в 30-50 годах XVII века и служившая для защиты от крымско-ногайских набегов. В комплекс сооружений черты входили города-крепости (остроги), а также различные инженерные сооружения и естественные природные препятствия (болота, леса, глубокие овраги, реки). Белгородская засечная черта делилась на 25 участков – Олешнинский, Вольновский, Хотмыжский, Карповский, Болховецкий, Белгородский, Нежегольский, Короченский, Яблоновский, Новооскольский и другие.
Протяженность БЗЧ составляла 600 километров, а с учетом ее изгибов – 800. Проходила она по территории современных Сумской (Украина), Белгородской, Воронежской, Липецкой и Тамбовской областей. Главными опорными пунктами – городами-крепостями БЗЧ являлись Козлов (1635), Добрый (1647), Сокольск (1647), Романов (1614), Белоколодск (1663), Усмань (1646), Орлов (1645), Воронеж, (1586), Костенск (1644), Борщев монастырь (1615), Урыв (1646), Коротояк (1648), Острогожск (1652), Усерд (1637), Верхососенск (1637), Царев-Алексеев (1637), Яблонов (1637), Короча (1638), Нежегольск (1654), Белгород (1593), Болховец (1646), Карпов (1646), Хотмыжск (1640), Вольный курган (1640), Ахтырка (1654) и Тамбов (1636).
Кроме вышеперечисленных городов-крепостей, входивших непосредственно в Белгородскую засечную линию, вторую тыловую укрепленную линию составляли как старые города, так и города-крепости, вновь построенные, общим числом около 50.
Среди старых городов на территории Курского края, как отмечалось ранее, были Путивль, Рыльск и восстановленный в 1596 году Курск. Среди новых – Суджа, Белополье, Старый Оскол и некоторые другие. В городах второй линии находились гарнизоны из городовых служилых людей – детей боярских и дворян, составлявших, как правило, конницу, а также казаков, пушкарей, затинщиков, воротных и прочих.
Царь вправе был лишать земельных наделов (четей) как курских вотчинников, так и однодворцев. Происходило это, как правило, с теми владельцами земли, кто был признан виновным в преступлениях против царя и государства.
Административное и военное управление оборонительной линии располагалось в Белгороде, построенном служивыми людьми в 1593 году «поперек основных путей нападения татар – Муравского, Изюмского, Бакаева, Ногайского, Пахнуцкого и Кальмиусского шляхов (сакм). И Белгород, и другие города-крепости управлялись царскими воеводами, стрелецкими или осадными головами и прочими мелкими чиновниками, подчинявшимися воеводам.
Например, в Курске, по данным С.И. Ларионова и его «Описания Курского наместничества…», изданного в 1786 году в Москве, в 1614 году воеводами были стольник, князь Юрий Игнатьевич Татищев (из Рюриковичей) и Матвей Игнатьевич Сафонов, губным старостой – Афанасий Мезенцев, осадной головой – Богдан Виденьев, городовым приказчиком – Семен Карманов. А в 1634 году воеводой был стольник, князь Петр Григорьевич Ромодановский, губным старостой – Евсей Стрекалов, головой казаков и стрельцов – Иван Бунин. А в 1668 году воеводами были Василий Иванович Волженский и Еремей Назарович Хрущов, осадной головой – Андрей Федосеевич Малютин.
Со временем, после строительства Изюмской черты (1679-1680), западная часть Белгородской черты утратила своё военное значение, а восточная несколько позже – после строительства Украинской линии (1731-1742).
По оценке историков, Белгородская засечная черта сыграла важную роль в укреплении обороноспособности Русского государства. Если ещё в 1630-х годах грабительские рейды крымских татар отражались у берегов Оки, то после её возведения район русско-крымских столкновений сдвинулся на сотни километров на юг, открыв огромные плодородные территории для полноценного заселения.
Основной воинской силой Белгородской засечной черты и Белгородского разряда стал Белгородский разрядный полк, сформированный в 1658 году в Белгороде.
Как установили ученые-историки и краеведы, главным назначением разрядного полка было объединение всех вооружённых сил на его территории под властью единого командования – белгородского воеводы, и создание постоянной боевой единицы в виде разрядного полка.
Белгородский разрядный полк делился на «большой полк» белгородского воеводы (более 10 тыс. человек), «полк первого товарыща» воеводы (более 5 тыс.) и полк «второго товарыща» воеводы (более 3 тыс.). В состав полка входили две тысячи всадников дворянской конницы, 3 рейтарских, 5 драгунских, 8 солдатских полков и приказ московских стрельцов. Первым воеводой этого полка был князь Г.Г. Ромодановский, в руках которого сосредотачивалась административная, военная и судебная власть.
По истечении какого-то времени из состава Белгородского полка исчезла дворянская конница, уступив место рейтарам. И к нему добавились два вновь сформированных полка копейщиков. А еще позже в Белгородский разряд и полк вошли четыре «черкасских» полка: Ахтырский, Сумской, Харьковский и Острогожский, сформированные из украинских переселенцев и имевшие в своём составе до восьми тысяч казаков.
В 1674 году Белгородский полк совершает поход на Правобережную Украину, находившуюся тогда под властью Польши. А в 1677-1678 годах отличается в решающих сражениях с турецко-татарскими войсками. С осени 1679 года принимает участие в строительстве новой Изюмской (Украинской) оборонительной черты.
Во второй половине 80-х годов XVII века части Белгородского разрядного полка принимают участие в Крымских походах (1687, 1689) князя Василия Васильевича Голицына, фаворита правительницы Софьи Алексеевны, а в 1695 и 1696 годах – в Азовских походах царя Петра Алексеевича. Участвуют они и в сражении под Полтавой.
Был ли Иван Пахомов до жигаевского однодворчества служивым человеком или не был, таких данных Е.С. Карпук не нашел. Скорее всего, был. Если исходить из последнего, то время воинской службы Ивана Пахомова, надо полагать, пришлось на годы царствования Алексея Михайловича и Федора Алексеевича (1676-1682). А вот завершение службу (если он не пал в сражениях ранее) выпадало на начало царствования юных Иоана Алексеевича и Петра Алексеевича (примерно на середину 80-х годов XVII века), от имени которых, как известно, правила их старшая сестра Софья Алексеевна. И в качестве вознаграждения за службу ему выделялся земельный участок на территории деревни, называемой в ту пору Нижней Жигаевой (Нижней Жигаевкой). Впрочем, данный земельный участок в несколько чет мог быть выделен ранее его отцу или старшему брату за воинскую службу.
Поговорив о личности основателя рода Пахомовых и, возможно, одного из первых поселенцев Жигаева – Ивана Пахомова, перейдем к следующему колену в родословной, то есть к его сыновьям: Григорию, Евстрату и Ананьи. Из них в прямых предках родословной ветви авторов этой работы, согласно исследованиям Е.С. Карпука, является Евстрат Иванович Пахомов, родившийся в 1670, если верить его возрасту 40 лет на момент переписи Усожского стана 1710 года.
Как отмечалось выше, Евстрат Иванович служил в драгунах и был женат на ровеснице Мотрене (Матрене). На момент переписи (1710) они имели детей: сына Григория 21 года, дочерей Василису 15 лет, Ефимью 10 лет и Марью 6 лет. Путем несложных подсчетов можно сделать вывод о том, что их первенец Григорий родился в 1689 году, а брак между ними был заключен, скорее всего, годом ранее, то есть в 1688 году. Следовательно, Евстрату Ивановичу и его супруге Матрене на момент свадьбы было около 18 лет. И в этом нет ничего необычного: браки случались и в более раннем возрасте. Например, сестра писателя Н.А. Полевого, о котором говорилось выше, Екатерина Алексеевна (Полевая) Авдеева (1789-1865), купеческая дочь и писательница, вышла замуж в 15-летнем возрасте. В таком же возрасте вышла замуж за Григория Ивановича Шелихова (1747/49-1795) уже овдовевшая в первом браке «купчиха» Наталья Алексеевна, нарожавшая ему кучу детей.
Тут интересно другое: ведь эти этносоциальные и культурные данные – о жителях Жигаева, а не каких-то обезличенных гражданах Российского государства. В этом-то и суть.
Если вскоре после женитьбы Евстрат Иванович был призван на воинскую службу в драгуны и служил как однодворец 15 лет, то от воинской повинности он был освобожден около 1703/05 года. Но, судя по тому, что во время его службы у него и его супруги родились еще три дочери, можно сделать вывод: неся воинскую повинность, он имел возможность бывать дома и общаться с женой.
Воинская служба Евстрата Ивановича Пахомова совпала с началом самодержавного правления царя Петра Алексеевича Романова и его Азовскими походами. И тут можно предположить, что драгун Евстрат Иванович Пахомов принимал в них участие, в том числе, возможно, и в составе Белгородского разрядного полка. А вот в войне царя Петра со шведским королем Карлом XII, начавшейся в 1699 году, но более известной нам по неудачному походу русских войск к Нарве в августе 1700 года, участия, находясь на охране южных рубежей России, по-видимому, не принимал. Не участвовал он, судя по всему, и в Полтавском победном сражении 1709 года, так как к этому времени уже находился в отставке и проживал в ланцах у брата Анания. (Правда, что обозначает выражение «проживать в ланцах» – остается «темным лесом»; нет ему объяснения ни в энциклопедических словарях, ни в Википедии.) Сам же Ананий Иванович Пахомов, 1683 года рождения, также проходил воинскую службу в ландмилиции.
Драгуны – вид кавалеристов в европейских и русской армиях XVII-XX веков, предназначенных для действий в конном и пешем строю.
Ландмилиция – иррегулярные поселенные войска для охраны границ Русского государства. В 1713 году на Украине сформирована пешая ландмилиция, в 1722 году она преобразована в конную. Курский край, соседствующий с Украиной, принимал в этом непосредственное участие. В 1775 году подразделения ландмилиции (украинской, закамской, сибирской, смоленской и прочих) вошли в состав регулярной армии.
Говоря об однодворцах Нижнего Жигаева, важно отметить такой факт: в 1710 году двор наших предков однодворцев Пахомовых платил государству ежегодную подушную пошлину в размере одного рубля 16 алтын и четыре деньги. А в деревне (Нижняя Жихаевка) в этот период времени уже числилось 122 двора однодворцев, в которых проживало 766 человек мужского пола и 675 женского, а всего – 1441 человек.
И здесь следует обратить внимание на то, что Нижнее Жигаево, как не раз отмечалось выше, было всего лишь частью села Жигаево, следовательно, население 1441 – всего лишь часть от всего жигаевского населения.
Не менее важно, на наш взгляд, обратить внимание и на следующий факт: братья Евстрата Ивановича – Григорий (1675-?) года рождения и Ананий (1683-?) ведь стали основателями других ветвей рода Пахомовых. (Не зря же в 50-е годы ХХ столетия едва ли ни полсела жигаевцев носили такую фамилию.)
По скаскам (переписи) Подгородного, Обмяцкого и Усожского станов 1719 года (ГАКО, ф. 124, оп. 2, дело № 5, л.д. 74, 77, 78) в деревне Жигаевке (Жихаевке) во дворе Григория Иванова сына Пахомова проживали сам Григорий Иванович, возраст которого указан как 45 лет, его сын Потам 10 лет, а также родные братья Евстрат (55 лет) с новорожденным сыном Степаном и Ананий (42 лет) с детьми: Афанасием (8 лет) и Алексей (2 лет).
Еще в этом дворе, согласно переписи, проживали Григорий Евстратович (25 лет) с новорожденным сыном Никифором. Здесь же проживали дети Григория Ивановича, близнецы Прокофий и Василий (10 лет), а также племянники драгунские Евстратовы: Фрол (10 лет) и Варлам (7 лет), да внуки Григорьевы – Матвей (6 лет) и Озар (Азар) (5 лет).
Сколько лет прожил Евстрат Иванович и когда умер, точно не установлено, но известно, что в 1719 году ему было, как уже отмечалось, 55 лет. Нет данных и о годах жизни его супруги Матрены.
Согласно исследованиям Е.С. Карпука, старший брат Евстрата – Григорий Иванович Пахомов был женат на девице-однодворке Агафье (1675-?); младший брат – Ананий Иванович Пахомов был женат на девице Анисье (1687-?).
У Григория и Агафьи дети: Евдокия, 1703 года рождения, Потап, 1705 г.р., Прокофий, 1709 г.р., Василий, 1709 г.р., Федосья, 1716 г.р. У Анания и Анисьи дети: Афанасий, 1706 г.р., Евдокия, 1714 г.р., Алексей, 1715 г.р.
Сведений о том, что дети Григория и Евстрата покинули деревню, нет. Следовательно, они остались в деревне, обзавелись семьями и продолжили род Пахомовых по своим ветвям родового древа.
Сын Евстрата Ивановича – Варлам Евстратович Пахомов, 1712 года рождения, также пошел по пути родителя и служил в ландмилиции. Был ли он женат и имел детей, таких сведений, к сожалению, нет.
Всего же в Н. Жигаевке по переписи 1719 года значилось 153 души, в том числе 122 однодворческие. За помещиком числилось 19 крепостных душ. Надо понимать, что под душами имелись в виду лица мужского пола, достигшие призывного на воинскую службу возраста и являвшиеся старшими членами семейств.
Так как жизнь и трудовая деятельность этих Пахомовых, а также воинская служба некоторых из них выпала на время правления императора Петра Алексеевича, то здесь, по-видимому, уместно отметить, что по губернской реформе 1708 года Курский край, за исключением Нового Оскола и Валуек, стал частью Киевской губернии. С 1713 года здесь действовали ландраты, наделенные административной, финансовой и судебной властью. В 1719 году Киевская губерния было поделена на 4 провинции: Киевскую, Белгородскую, Севскую и Орловскую. Некоторая часть курских земель с населенными пунктами вошла в Севскую провинцию, остальная часть – в Белгородскую.
Жигаево как часть Дмитриевской округи входила в Севскую провинцию.
В 1727 году при императрице Екатерине I, проведшей новую губернскую реформу, была создана Белгородская губерния, к которой были присоединены территории Орловской и Севской провинций.
Для жигаевских однодворцев губернские реформы каких-либо существенных изменений в их жизнь и привычный деревенский быт, надо полагать, не внесли.
Согласно исследованиям Е.С. Карпука, продолжателем нашего рода после Евстрата Ивановича стал его сын Фрол Евстратович Пахомов, родившийся в 1709 году в деревне Жигаевке. Упоминания о нем имеются в книге 2-й ревизской скаски Усожского стана за 1744 год (ГАКО, ф. 184, оп. 2, дело № 16, л.д. 847, 854, 855, 857; дело № 18, л.д. 335, 337, 338), а также в других документах.
Если оставить за скобками многие подробности о разветвившемся древе рода Пахомовых и обратить внимание на Фрола Евстратовича, представителя третьего колена, то увидим, что он был женат на Мавре Семеновне около 1735 года, и к этому времени ему исполнилось 26 лет. А вот сколько лет было его супруге Мавре во время свадьбы, неизвестно. Дата рождения ее не установлена. От этого брака у них родились сын Василий (1736), дочь Ефимия (1743) и сын Петр (1745).
Важным обстоятельством в жизни Фрола Евстратовича Пахомова можно считать участие его как главы рода в переписи 1762 года, проводимой по указу императрицы Екатерины II. Так, на листе 121 дела № 106 (ГАКО, ф. 184, оп. 2) черным по белому написано: «1762 году майя дня Курского уезду Усожского стану деревни Жигаевки однодворец Фрол Евстратов сын Пахомов по силе опубликованного прошлого 1761 году 20 дня Правительствующего Сената указу дал сию сказку о положенных в оной деревне Жигаевке по последней 1747 году ревизии в подушном окладе написанных в скаске умершего брата моего родного Григория Евстратова сына Пахомова и с того числа разные случаи убылых и после того вновь рожденных объявляю по самой истине без всякой утайки. А буде впредь кем обличен явлюсь, то повинен буду положенного по указу тяжкого штрафа без всякого милосердия».
И далее идет отчет о проживающих, умерших и родившихся родственниках, о женах сродственников, взятых в супруги как в Жигаеве, так и из других сел, но обязательно из однодворческих семейств.
Подводит итог сказанному такая запись: «К сей скаске однодворец Яков Пахомов вместо однодворца Фрола Пахомова по его прошению руку приложил». Это, к сожалению, свидетельствует о том, что Фрол Евстратович грамоте обучен не был. Но сам факт, что властями ему было доверено такое важное дело, как составление переписи, говорит о высоком авторитете Фрола Евстратовича среди жигаевских однодворцев и у местных властных структур.
Умер Фрол Евстратович в 1770 году на 61-м году жизни, пережив свою супругу Мавру Семеновну на 8 лет.
Братья Фрола Евстратовича – Григорий (1697-1762) женат на Акулине Ивановне (1693-до 1762), Варлам (1712) служил в ландмилиции (сведений о его женитьбе и детях нет); нет сведений и о семейной жизни их брата Степана (1720-?), возможно, прожившего жизнь бобылем. Такое, как показывает история Курского края, редкостью тоже не было.
У Григория Евстратовича и Акулины Ивановны дети: Матвей (1713-1744), данных о его семейной жизни нет; Азар (1717-1762), женат на Евдокии Кузьминичне Твеленевой (1722-1770) из с. Жигаева; Никифор (1722-?) был женат и служил в ландмилиции; Лукьян (1726-1792) женат на Пелагеи Алексеевне Гранкиной (1727-1781) из деревни Яндовище; Иван (1729-?) женат на Фекле Семеновне Широбоковой (1732-?) из деревни Красные Холчи; Андрей (1746-1779) женат на Евдокии Исаевне Воропаевой (1742-1765) из деревни Воропаевки.
Вполне резонно предположить, что у перечисленных семей братьев Григорьевичей были свои потомки по мужской линии, продолжившие свои ветви родового древа Пахомовых в деревне Н. Жигаево.
Впрочем, важны не родственные связи представителей однодворческого рода Пахомовых, а то, что даются сведения о других однодворческих родах – Твеленевых, Гранкиных, Широбоковых, Воропаевых и ближайших к Жигаеву селениях Яндовище, Красные Холчи, Воропаевки.
Сведения об однодворческих родах и ближайших к Жигаеву селениях будут расширены с описанием жизни и трудовой деятельности представителей четвертого поколения рода Пахомовых, к которому относились сыновья Фрола Евстратовича.
Так, Василий Фролович Пахомов (1736-1786) был женат на дочери однодворца Ерофея Афанасьевича Шуклина из деревни Шуклиной Курского уезда Степаниде Ерофеевне (1732-1791). От этого брака у них родились сын Фадей и дочь Ульяна . А брат Василия – Петр Фролович Пахомов (1745-1790) был женат на Агафье Аверьяновне Чунихиной (1742-1783) из деревни Бирлова. Установлено также, что сын Василия Фадей Васильевич (1759-?) был женат на Матрене Стефановне Черкасовой из деревни Н. Жигаевка, а Ульяна Васильевна (1772-?) вышла замуж за Тихона Теплова из деревни Вышняя Жигаевка (Верхнее Жигаево).
О представителях следующего поколения (5-го) данной ветви рода Пахомовых известно, что Захар Фадеевич (1778-1827), Евдоким Фадеевич (1789-1831) и Евдокия Фадеевна (1784-?) остались жить в Жигаеве, Яков Фадеевич (1786-?) с 1805 года служил в рекрутах, а Никита Фадеевич (1781-1850) и Иван Фадеевич (1791-?) в 1829 году покинули Жигаево, выехав в Курск и став там мещанами.
К 5-му колену рода Пахомовых, но других его ответвлений, относились также Иов Азарович (1739-1777), Михаил Азарович (1743-?), Фекла Азаровна (1753-?), Фрол Никифорович (1742-?), Спиридон Иванович (1747-?), Иов Иванович (1751-?), Матрена Ивановна (1756-?), Даниил Петрович (1764-?), Митрофан Петрович (1768-?), Матвей Петрович (1771-?). (Это только те, кого удалось установить.)
Из установленных Михаил и Фекла Азаровичи почему-то выбыли в слободу Городькову Новопавловского уезда Воронежского наместничества; Фрол Никифорович был женат на Анасье Карповне Перьковой (1737-?) из деревни Жданово Фатежского уезда; Даниил Петрович женат на Ксении Ипатовне (1765-?) из деревни Громашовки; Митрофан Петрович женат на Ефимии Онуфриевне Подковальниковой (1765-?); Матвей Петрович с 1787 года в рекрутах (весьма интересный факт: ведь ему, если все верно внесено в перепись, во время призыва в рекруты исполнилось только 16 лет).
Здесь важным моментом является такой факт, как начало миграционных процессов однодворцев из села в город. Пусть это пока продемонстрировано на представителях одного рода, но, надо думать, имелись и други жигаевцы, покинувшие деревню в поисках лучшей доли. Что заставляло их отважиться на такой шаг, как покинуть родное, обжитое место? Скорее всего, малоземелье, начавшееся после бурного расширения рода. Прежних, выделенных предкам земель потомкам уже не хватало.
Как установили краеведы, «коренными» жителями села Жигаево считаются Алёхины, Болтенковы, Власовы, Гладких, Зубовы, Кичигины, Костины, Кошелевы, Логачёвы, Лукьянчиковы, Малыхины, Машкины, Пахомовы, Роговские, Рышковы, Тепловы, Худяковы, Черкасовы, Шуклины. И это в значительной мере согласуется с данными «Исторической летописи курского дворянства» А.А. Танкова о служилых людях Курской десятни, отнесенных Танковым к третьему разряду курских дворян, фамилии которых приводились выше.
Время жизни и трудовой деятельности этих предков и их соседей в основном пришлось на годы правления императрицы Екатерины II, отметившиеся многими реформами, продолжительными победными войнами, восстанием крестьян под предводительством Е.И. Пугачева, присоединением к России Крыма, учреждением училищ, театров, типографий, губернскими нововведениями и ростом числа городов и уездов.
В 1779 году было образовано Курское наместничество из 15 уездов: Белгородского, Богатенского, Дмитриевского, Корочанского, Курского, Льговского, Новооскольского, Обоянского, Путивльского, Рыльского, Старооскольского, Суджанского, Тимского, Фатежского и Щигровского. Столицей этой новой административно-территориальной единицы Российской империи стал город Курск.
Руководство наместничеством было поручено генерал-губернатору графу, генерал-фельдмаршалу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому (1725-1796), управлявшему им с 1779 по 1781 год. Одновременно с Курским наместничеством П.А. Румянцев-Задунайский являлся генерал-губернатором Харьковского наместничества и Малороссии. При нем гражданским правителем наместничества был бывший губернатор Белгородской области Петр Семенович Свистунов.
С 1781 по 1783 год наместником являлся генерал-губернатор Александр Александрович Прозоровский, а правителем – Афанасий Николаевич Зубов (с 1881 по 1791). С 1783 по 1886 год Курское наместничество возглавлял Франц Николаевич Кличка, которого сменил Антон Семенович де Бальмен. С 1789 по 1796 год генерал-губернатором был Александр Андреевич Беклешов. (Прозоровский, Кличка, де Бальман и Беклешов одновременно были и генерал-губернаторами Орловского наместничества.)
В Нижнем Жигаеве, вошедшем в Дмитриевский уезд, в 1782 году в однодворцах числилось 167 душ мужского пола и 167 душ женского. Ревизскую сказку в этот раз готовил однодворец Казьма (Кузьма) Григорьевич Лукьянчиков. А по интернет-данным в 1794 году, в соответствии с материалами 5-й ревизской сказки, владельцами поместий, земельных наделов и части крестьян были Агафья Фёдоровна Ломанина, Александра Савична Левшина, дипломат В.В. Мусин-Пушкин-Брюс, по-видимому, потомок сподвижника Петра I Брюса, журналист и издатель Н.И. Новиков, Яков Афанасьевич Рышков, Петр Алексеевич Рышков, уже упоминаемый ранее князь и камергер И.Д. Трубецкой, Николай Логвинович Щербачев, Иван Иванович Андреев, Иван Иванович Афанасьев, Иван Ефимов Афанасьев, Дмитрий Иванов Афанасьев, Василий Иванов Афанасьев, Александра Петровна Буговская, Анна Акинфеевна Беседина, Иван Семенов Износков.
Да, немало дворян владели землями в разных частях Жигаева, однако однодворцев было куда больше и их число постоянно росло. Об этом говорят данные ревизской сказки 1782 года. Да и дворяне были разные, не все из них подпадали под классическое понятие о помещиках, владевших сотнями крепостных крестьянских душ. Вот как о курских дворянах и их отношении к однодворцам сообщает Н.А. Полевой в «Рассказах русского солдата» устами своего лирического героя Сидора: «Я называл себя однодворцем, как мы все себя называли, а впрочем, право, мы не ведали, что это такое значит, – так как мелкое дворянство, жившее вокруг нас, знало о себе одно, что с них рекрутчины не бывает. Впрочем, эти высевки дворян жили в таких же хатах, как и мы, так же одевались, так же пахали, сеяли, жали, как все мы; ели по-нашему и пили по-нашему. Одна только бывала беда с ними связываться, что, подравшись на весельи, мы просто мирились на другой день, а дворяне наши непременно подавали просьбу в бесчестье. Кроме того, все у нас было общее, и согласное, и одинаковое; ссорились и дрались мы на межах одинаково, потому что и наши, и дворянские поля были пестрее рябой рожи и перерезаны в такие мелкие ремешки и клинушки, что разобрать их не удалось бы самому домовому дедушке, не только земскому суду. <…> Так жили мы, и дворяне, и однодворцы, под одним небом божьим, жили изо дня в день, и весело, не думая о завтрашнем дне; и житье наше так нам всем нравилось, что - поверите ли – многие из наших дворян, прослужив много лет в военной службе, возвращались поручиками, даже капитанами на родину, надевали старые свои зипуны и принимались снова за плуг и соху».
И хотя «Рассказы русского солдата» это художественное произведение, но факт взаимодействия мелких курских дворян и однодворцев конца XVII – начала XIX века отображен с документальной точностью и достоверностью.
Однако вернемся к Жигаеву и его жителям. А тут, по итогам подушной переписи 1795 года, проживало 152 души мужского пола и 147 душ женского нижнежигаевских однодворцев, то есть наблюдается некоторое снижение по сравнению с переписью 1782 года, возникшее, на наш взгляд, из-за начавшихся процессов миграции. (На этот раз ревизскую сказку по жигаевским однодворцам готовил «однодворец выборной с общего согласия» Ефим Власов.
К этому стоит добавить, что ревизские сказки, кроме Фрола Пахомова, Казьмы Лукьянчикова и Ефима Власова, готовили также представители однодворческого рода Черкасовых.
Кстати, если фамилии Пахомов, Власов, Лукьянчиков возникли от имен собственных – Пахом, Влас, Лукьян, то фамилия Черкасов, по определению ученых и краеведов, образовалась от названия переселенцев из Украины – черкасов. Так часто величали казаков Правобережной Украины, часть которых в 30-х годах XVII века переселилась в курский край и несла сторожевую службу на порубежье. Возможно, жигаевские Черкасовы – это потомки казаков-черкасов, перешедших на службу к московским царям и получившие земельные наделы на берегу речки Жигаевки.
Таковы некоторые моменты заселения отдельных частей села Жигаево однодворцами в XVII веке и его жизнь в XVIII веке на примере одной из многих ветвей рода Пахомовых, далеких предков авторов этой работы. Теперь же, как бы возвращаясь назад, стоит поговорить о времени образования села Жигаево.
Подводя итог сказанному, отметим, что во второй половине XVIII века на территории современного села Жигаево было, как минимум, четыре населенных пункта, имевших собственные названия – Трубецкая, Верхнее Жигаево, Покровское-на-Жигаеве (Жигаево) и Нижнее Жигаево. Покровское обладало статусом села, так как в нем имелась церковь, остальные – статус деревни. При этом Трубецкая и Покровское были владельческими, а деревни В. Жигаево и Н. Жигаево – однодворческими.
В конце XVIII века в перечисленным населенным пунктам на территории Жигаева добавился еще один – Козмодемьянское – по наличию новой церкви, построенной жигаевцами в центре села на левом берегу речки Жигаевки.
Поговорив о времени возникновения села Жигаева, о его заселении в XVII веке, о владельцах земель и поместий –дворянах и однодворцах, – попытаемся ответить на вопрос, откуда возникло название Жигаево, которое с конца XVII века фигурировало в трех частях населенного пункта: Верхнее Жигаево, Покровское-на-Жигаеве, Жигаево тож, Нижнее Жигаево. Причем деревня Нижняя Жигаевка чаще всего упоминалась в архивных документах. Попробуем обратиться к такой сфере языкознания, как топонимика.
Известный курский топонимист А.И. Ященко в качестве возможного варианта образования названия населенных пунктов выдвинул версию о том, что «одно из названий давалось по естественно-географическому признаку, а другое – по фамилии или имени владельца». И приводит примеры, часть которых характерна соседей Жигаева, как, например, этот: «д. Чмача, Наумовка тож».
Далее он развивает эту версию и отмечает, что «при крепостном праве населенный пункт мог перейти от одного владельца к другому. В таком случае варианты названий обусловлены сменой владельцев: «д. Клесова, Пучковка тож; д. Васильевка, Соковнинка тож; д. Матвеевка, Ширкова тож…».
И, наконец, о Жигаево и других населенных пунктах, подобных ему, пишет: «Одно из названий могло быть церковным наряду с народно-бытовым или фамильным: д. Верхнее Песочное, Архангельское тож; с. Покровское, Жигаево тож; с. Успенское, Вабля тож…».
О том же самом пишет и В.А. Прохоров в книге «Надпись на карте» (Воронеж, 1977).
Но если название «Песочное», по версии А.И. Ященко и В.А. Прохорова, образовалось от почвенных особенностей местности – песков, «Вабля» – от названия речки Вабли (вабить, ваблю – манить, звать, приманивать, например, птиц), то происхождение названия Жигаево опять неясно – ответа на данный вопрос у этих авторов нет. Название Жигаево – народно-бытовое или все же фамильное?! Тут даже название речки Жигаевки не поможет, так как о ее гидронимике сказано, что «название речки образовано от наименования села». Впрочем, так ли это? Наличие на речке деревень Верхняя Жигаевка и Нижняя Жигаевка прямо указывает на то, что речка Жигаевка уже имела собственное название, раз использовалось ее верхнее и нижнее течение в названиях населенных пунктов.
В связи с этим, возможно, права легенда, из которой следует, что в незапамятные времена в местах, где ныне располагается Жигаево, злодействовал разбойник по прозвищу Жиган. С него-то, мол, и появилось у селения название Жигаево… Но о легенде отдельная речь. Пока же будем придерживаться версии, что название села возникло все же от фамилии или прозвища первого владельца центральной части села – Жигая, Жигаева или чего-то подобного. Основанием для этого служит то обстоятельство, что населенных пунктов со схожим названием Жигаево-Жигаевка в Курской области несколько. Были они и в Дмитриевском, и в Медвенском районах. А это уже что-то да значит…
Раз мы «вспомнили» речку Жигаевку, то необходимо сказать о ней несколько слов. Она – левый приток Свапы. Протяженность ее невелика, около 30 км. Причем по территории Конышевского района – всего 11 километров.
Вместе с тем вдоль ее русла во второй половине XIX века, кроме объединенного Жигаева, находились село Генеральшино – 104 двора и 884 жителя, деревня Щербачево (Жигаевка (?!), Звягинцево) – 71 двор и 631 житель, деревня Соповка – 8 дворов и 62 жителя, деревня Заслонки – 32 двора и 355 жителей, деревня Петраковка (Анненкова) – 47 дворов и 490 жителей, деревня Расстригино – 24 двора и 323 жителя, хутор Викторов – 10 дворов и 70 жителей. Естественно, все они относились к Дмитриевскому уезду. Но наличие деревни Щербачева, названной по фамилии дворян Щербачевых, с отдельными частями – Жигаевка и Звягинцево – в очередной раз указывает на то, что Жигаево получило свое название от фамилии или прозвища первого владельца. А то, что служилого человека с такой фамилией А.А. Танковым в его «Летописной истории курского дворянства» не отмечено, еще ни о чем не говорит: он мог жить задолго до того, как появились писцовые книги и десятни Курского края.
На современной топографической карте Курской области (масштаб: в 1 см 2 км) за Жигаевом следуют Заслонки (довольно-таки удаленные от русла речки). Затем, почти не разрываясь на местности, – Новоалексеевка, Петраковка, Щербачево, Генеральшино, Викторов, вновь Генеральшино, Расстригино и Снижа.
Речка Жигаевка хотя и невелика, и неглубока, и тихоструйна, но вот столько населенных пунктов, в большинстве своем получивших названия от фамилий владельцев, приютила на своих берегах.
Кстати, в изданной в 2010 году Курским государственным университетом книге «Легенды и предания Курского края» приводится версия образования села Генеральшино – недалекого соседа села Жигаево. Согласно этой версии, название возникло от проживания в селе в начале XIX века генерала Дягая и его семейства. Генерал запомнился старожилам своими добрыми делами: строительством кирпичной церкви, водяной мельницы на речке Жигаевке, небольшого кирпичного заводика, расширением села за счет бежавших от польского гнета украинцев. Беженцы основали улицы Польскую и Новоселовку, сохранившиеся до настоящего времени.
Генерал был заядлым картежником и не раз проигрывал село в карты врачу-поляку Марьяну Марьяновичу. Но проигравши, всякий раз отыгрывал. Когда не стало генерала и его супруги (Любови Васильевны), то за селом закрепилось название Генеральшино. Вполне реалистичное обоснование названия села.
Существует версия и об образовании названия села Расстригино. Эта версия приводится в работах дмитриевских краеведов и связана она с нахождением в этих краях Лжедмитрия I или расстриги Гришки Отрепьева.
Подводя итог теме возникновения топонима Жигаево, остановимся на версии, что у истоков этого названия человек с похожими, созвучными именем, прозвищем, фамилией, ставший основателем селения. На этом и поставим точку в данной главе.
ГЛАВА 2.
ЖИГАЕВО И ЖИГАЕВЦЫ В XIX ВЕКЕ
В 1796 году не стало императрицы Екатерины II, и у руля государства оказался ее сын Павел I, который уже в следующем году провел очередную губернскую реформу в России. И теперь вместо Курского наместничества появилось Курская губерния. Но в ней в связи с укрупнением уездов было уже не 15, как раньше, а только 10. Не стало Дмитриевского, Льговского, Богатенского, Тимского и Новооскольского.
Село Жигаево (объединенное) вошло в состав Рыльского уезда. Новшеством стало введение волостей – фискально-полицейских учреждений, подчинявшихся уездным начальникам. Но уже в 1802 году при императоре Александре I Курская губерния вновь состояла из 15 уездов, и село Жигаево снова входило в Дмитриевский уезд.
Сведения о городе Дмитриеве и Дмитриевском уезда этого времени даны в книге С.И. Ларионова «Описание Курского наместничества…», изданной в Москве в 1786 году. Если кратко, то в уездном городе на тот период проживало «членов и приказных служителей по наместничеству – 43, при особых должностях – 20, воинской команды – 34, священнослужителей – 8, купцов – 16, мещан – 2, малороссиян – 5, экономических крестьян – 162». В городе имеется 44 жилых дома, в том числе дворянских – 2 и священнослужителей – 3, а также 2 питейных дома, 1 харчевня и 11 кузница. В Дмитриевском уезде числилось государевых, дворянских и однодворческих сел – 51, селец – 35, слобод – 3, слободок – 2, деревень – 43, хуторов – 5. Всего – 145 селений. В них проживало душ мужского пола 26617. И имелось 8 каменных и 57 деревянных церквей, в которых служили 309 священников.
О дворянах сказано так: «дворян, живущих в округе – 176, имеющих в округе сей только владения – 52. Домов их каменных – 4, деревянных – 210». Предводителем уездного дворянства был капитан Иван Федорович Машкин.
Наипервейшими селениями названы слобода Михайловка, принадлежащая графу П.Б. Шереметеву и заселенная в 1712 году, а также села Береза и Петровская «по бывшим в них ярмаркам». При этом говорится, что в Михайловке 3 каменные церкви и при каждой есть школы. А еще имеется Латинское училище.
Село Жигаево среди «знаменитых селений» уезда не названо. По-видимому, из-за того, что его единого не было, а существовало, как уже отмечалось, два села и две-три деревни.
Что же касается трудовой деятельности населения, то отмечается, что купцы и мещане «ничем не торгуют, кроме мелкого для деревенских жителей надобья» да еще хлебом и лесом, который привозят из города Карачева.
Кроме того, в уезде имелись 3 канатных и 10 прядильных и прочих фабрик, а также 16 заводов: 1 винокуренный, 1 веревочный, 2 воскобойных, 2 кожевенных, 1 красильный, 1 конский, 4 кирпичных, 2 известковых и 2 маслобойных. Здесь также функционировали 81 лавка, 3 богадельни, 4 харчевни, 14 питейных домов, 48 кузниц, 7 водяных и 2 ветряных мельниц.
Но основная часть населения уезда занималась сельским хозяйством: растениеводством и животноводством, а также садоводством и рыбной ловлей.
И здесь, по-видимому, необходимо сказать несколько слов о системе управления. С момента образования Курского наместничества (1779) и тем более Курской губернии (1797) административно-территориальное деление сельской местности, кроме уездов, включало в себя волости и станы.
Волость – административно-территориальная единица. С 1797 года волость государственных крестьян включала до 3000 душ мужского пола и управлялась волостным правлением. С 1837 года волость делилась на сельские общества.
Стан – административно-полицейская часть уезда с 1837 года. В каждом стане имелся становой пристав, следивший за исполнением законов и порядка на вверенной территории. Стан состоял из нескольких волостей.
Если посмотрим на карту Курской губернии первой половины XIX века, то увидим, что Жигаево простирается по обоим берегам одноименной речки Жигаевки на несколько верст. И имеет не одно название, а несколько. В верхней части течения речки значилось селеньице Трубецкая, затем следует Вышнее (Верхнее) Жигаево, за которым – Козмодемьянское (Жигаево) и завершает все – Нижнее Жигаево. Правда, нет уже Покровского-на-Жигаеве. Видимо, данное название уже давно изжило себя… Зато центральное место теперь занимает Козмодемьянское.
Что касается предков авторов данной работы, то в дореформенное время в Нижней Жигаевой (так чаще всего в документах пишется название деревни) проживали представители 6-го колена рода Пахомовых – Евдоким Фадеевич Пахомов (1789-1831), его супруга с 1813 года Ефросинье Трофимовне (1795-1858) и их дети: Петр Евдокимович, который в 1835 году выбыл в курские мещане, и Яков. А также братья и сестра Евдокима Фадеевича – Захар (1778-1827), Яков (1786-?), Евдокия (1784-?).
Интересным фактом этого времени является продолжающийся процесс миграции. Так, Федот Фролович (1760-?), Павел Фролович (1764-?), Анна Фроловна (1769-?), Емельян Фролович (1770-?), Иван Фролович (1772-?) Пахомовы в 1780 году выбили из Нижней Жигаевой в слободку Мамону Новопавловской округи Воронежского наместничества. Так как для большинства из них это событие произошло в детском возрасте, то, скорее всего, отбыли они в слободку Мамону с родителями Фролом Никифоровичем Пахомовым (1742-?) и Анисьей Карповной (1737-?).
К 6-му колену рода жигаевских Пахомовых, живших в дореформенное время, принадлежали также Иван Данилович (1784-?), Ефимия Даниловна (1786-?) и Константин Митрофанович (1791-?) Пахомовы. (ГАКО, ф. 184, оп. 2, дело № 791, л.д. 200, 897, 897, 901, 902, 906, 907; дело № 720, л.д. 266, 875, 876; дело № 532, л.д. 2, 621, 622, 626, 627; дело № 343, л.д. 353, 356 – переписи 1795, 1811, 1816, 1834, 1850 годов.)
А вот представители 7-го колена рода Пахомовых жили как раз в год отмены крепостного права и последующее послереформенное время. Среди них известны Яков Евдокимович Пахомов (1817-1882), его супруга Наталья Никитична (1822-?) и их дети Евдокия, Григорий, Пелагея и Прасковья. А еще один их сын – Петр Яковлевич (1814-?) в 1835 году покинул Жигаево и выехал в Курск, где был причислен к курскому мещанству.
Освящая факты отъезда некоторых представителей рода Пахомовых из Жигаева в Курск и другие места, стоит предположить, что подобное происходило и в семьях других жигаевских однодворцах.
По переписи 1816 года деревня Н. Жигаево официально именутся Нижней Жигаевой Жигаевской волости Дмитриевского-на-Свапе уезда Курской губернии. Также оно называется в переписи 1834 года. А в документах 1850 года уже именутся Нижней Жигаевой Дмитриевского уезда, Фокинской волости, Рышковского сельского общества.
По переписи 1850 года в Нижнем Жигаеве 42 двора, в которых жило 190 душ мужского пола и 191 душа женского. (Стоит отметить, что с этого времени количество душ женского пола впервые стало преобладать, пусть и незначительно, над количеством душ мужского.)
По переписи 1858 года в Нижней Жигаевой Фокинской волости Дмитриевского уезда (по данным Нижнежигаевского сельского общества) наличествовало 38 дворов, в которых проживало 173 души мужского пола и 186 душ женского пола «однодворцев государственных крестьян».
(ГАКО, ф. 184, оп. 2, дело № 1112, л.д. 885, 898, 899; дело № 1018, л.д. 359, 360,641, 642, 740; дело № 1003, л.д. 799, 812, 812, 813; дело № 850, л.д. 655, 665,666, 667; дело № 791, л.д. 200, 897, 898, 9011, 902,906, 907 – переписи (ревизские сказки 1850,1858 годов.) (ГАКО, ф. 95, оп.11, дело № 13, л.д. 1, 334, 365 – перепись из 6-й книги Курского депутатского собрания о посадских, живущих в городе Курске, за 1852 год.)
Естественно, что в большом селе по соседству с Пахомовыми проживали Алёхины, Болтенковы, Власовы, Гладких, Зубовы, Кичигины, Костины, Кошелевы, Логачёвы, Лукьянчиковы, Малыхины, Машкины, Подковальниковы, Роговские, Твеленевы, Тепловы, Худяковы, Черкасовы, Шуклины и другие – предки бывших мелких служилых людей «по прибору» и однодворцев.
По данным Википедии, в селе Жигаево со всеми его официальными составляющими частями (Трубецкой, Верхним Жигаевом, Космодемьянским (Жигаевом), Нижним Жигаевом, а также неофициальными, местничковыми – Тепловкой, Лысовкой, Соповкой и прочими – практика помещичьего землевладения и владения крепостными крестьянами выглядела следующим образом: Азарий Беседин (14 душ), Николай Беседин (10 душ), Ольга Гриневич (5 душ), Анна Иваненкова (23 души), Варвара Иванина (36 душ), Марья Кругликова (154 души), Александра Лазаревич (18 душ), Мария Локтионова (12 душ). (Данные 9-й ревизии 1850 года.)
Как видим уже не стало прежних землевладельцев – Трубецких, Новиковых, Рышковых, Афанасьевых, Щербачевых, Износковых и прочих, а появились новые причем, большинство из них женщины.
Кто были вышеназванные помещики, и что с ними стало после отмены крепостного права, неизвестно. Из перечисленных фамилий в селе к 1980-м годам сохранилась только одна – Локтионовых.
Всего же в селе в пореформенное время проживало около 1800 человек. Простой арифметический подсчет показывает, что в крепостной зависимости находилось 272 жигаевца из 1800 человек. Следовательно, подавляющее число жигаевцев было людьми, свободными от крепостной зависимости.
В первой половине XIX века Россия приняла участие в русско-турецкой войне 1806-1812 годов, в войнах с Наполеоном, в том числе Отечественной войне 1812 года, русско-иранской войне 1826-1828 годов, русско-турецкой войне 1828-1829 годов; поучаствовала в Тильзитском мирном договоре 1807 года и Венском конгрессе 1814-1815 годов; присоединила к себе Финляндию (1809), пережила восстание декабристов (1825) и Польское восстание (1830-1831), открыла первую железную дорогу (Петербург – Царское Село).
В предреформенное время на ее долю выпала Крымская война 1853-1856 годов.
Принимали ли жигаевцы участие в этих знаковых событиях, ответить однозначно невозможно: документальных сведений этому нет (или еще не найдены). Будем считать, что принимали. Например, в 1855 году в обороне Севастополя участвовали жители дмитриевского уезда, создавшие ополченческую дружину № 54, которой командовал гвардии капитан Долженков. И не стоит исключать, что в этой дружине не могло быть жигаевцев.
Интерес представляет и такой факт: в соседнем с Жигаевом селе Яндовище на деньги местного помещика, генерала Булгакова, в память о жертвах Крымской войны был построен Никитский храм, а рядом часовня и школа. (Храм просуществовал до 1990 года, школа – до 1996.) (О данном факте сообщается в книге «Конышевский район: история и современность» (Курск, 2013).
К тому же не стоит забывать и о рекрутских наборах, проводимых довольно регулярно, в связи с чем бывшие жители Жигаева, став солдатами, вполне могли принимать участие в перечисленных выше войнах.
ГЛАВА 3.
О ТРАДИЦИОННОМ УКЛАДЕ ЖИЗНИ
И ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЖИТЕЛЕЙ ЖИГАЕВА В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА
На вопрос, чем занималось подавляющее большинство жителей села Жигаево в середине XIX века, ответить не трудно. Всем тем, чем и их соседи в уезде и в губернии – в основном земледелием и в некоторой мере – разведением домашней скотины. Если первое давало основной продукт питания – хлеб, то второе – мясо, молоко, шкуры и шерсть.
Основная масса мужского и женского населения трудилась на полях как личных, так и помещичьих. Пахали и сеяли, жали и убирали урожай. Отсюда земледелие и растениеводство – основные отрасли сельского хозяйства.
Земледелие носило характер трехпольного, когда в севообороте происходило чередование пара, озимых и яровых культур. Основными сельскохозяйственными орудиями, как и много веков назад, являлись соха и борона. Применялся и плуг – для распашки степей и «тяжелых» почв.
Из зерновых культур возделывались рожь, ячмень, овес, просо, пшеница, гречка. Из бобовых – горох, бобы и фасоль. Из технических – лен, конопля, подсолнечник, картофель и несколько позже сахарная свекла.
Средняя урожайность основных зерновых культур – сам три – сам четыре. Некоторые культуры давали и более существенный урожай, например, мак – сам тридцать. Но как говорит народная мудрость, семь лет мак не родил, а голода не было. Потому важен был урожай хлебных злаков и кормовых культур. Ведь использовалось не только зерно этих растений, но и стебли. Например, солома ржи (жита) шла на кровлю жилищ и подсобных строений, а также на подстилку для скотины в хлевах. Высушенные стебли пшеницы, овса, проса, гречихи (наравне с другими кормовыми культурами) – на корм домашней живности – лошадям, коровам, овцам и козам. Вполне безотходное производство.
Стебли конопли шли на получение волокна, из которого получали грубую ткань – замашки, а также вили веревки и канаты. Из семян изготавливалось масло, которое по своему вкусу и качеству превосходило подсолнечное.
Культивирование конопли имело столь широкое распространение, что при переработке требовало специальных «технологических» производств. После просушки и обмолота стебли конопли подвергались «мочению». Для вымачивания растений жигаевцы недалеко от русла речки рыли специальные ямы, заполненные водой. Их называли копани. В копанях и проходил цикл «замачивания» растения. Потом шла повторная сушка, отделение волокна от стеблей на мялках, трепание трепалом, расчесывание гребнем. И как последние звенья в технологическом процессе – прядение при помощи прялки и изготовление ткани в домашних условиях на ткацком стане.
Из документов того времени следует, что в середине XIX века в Дмитриевском уезде «хлеб сеется всякого рода и приходит в среднюю пропорцию: рожь и гречиха – в семь, овес – в девять, пшеница и конопля – в пять, горох – в шесть, лен – в полтора, просо – в восемнадцать, мак – в тридцать раз».
С наступлением уборочной поры все население села выходило на жатву – страду, осуществляемую при помощи кос и серпов. Позже – и при помощи конных жаток.
Сжатую зерновую культуру женщины связывали в снопы так называемыми свяслами или перевяслами – скрученной в подобие жгута соломы. Снопы складывали в бабки, крестцы или суслоны. Затем перевозили в гумно для обмолота и веяния – отделения от сора. Часто гумно соединялось с овином или ригой – специальными помещениями сарайного типа, используемыми для сушки и хранения убранного с полей урожая, а также инвентаря и прочего крестьянского бытового скарба. Нередко свезенные к гумну снопы складывали в скирды и ометы – до начала обмолота, который мог затянуться.
Уборочная страда проходила в несколько этапов. Рожь начинали жать с Ильина дня (20 июля / 2 августа), ячмень – со Второго Спаса (6/19 августа), овес – с Третьего Спаса (16/29 августа).
На приусадебных огородах выращивали овощи – репу, капусту, огурцы, лук, и прочее. А картофель стал едва ли не вторым «житом» для сельчан – так был распространен. Он использовался не только как продукт пищевого рациона и корм для домашней живности, но и как сырье для получения крахмала и спирта.
В садах, которые имелись у многих жигаевцев, вызревали фрукты: яблоки, груши, сливы, вишни, крыжовник, смородину.
О садоводстве в Дмитриевском уезде сказано так: «Земляника, яблоки, груши в сей округе сажаются и урожаются с великой прибылью».
Из данных по Дмитриевскому узду следует, что жители уезда, кроме традиционных занятий земледелием, животноводством и птицеводством, занимались также охотой и рыбной ловлей. Все это в определенной степени было присуще и жигаевцам. В лесах охотились на лосей, волков, лис, зайцев и кабанов, а в водных заводях – на бобров и выдр, мех которых ценился высоко. В Свапе и Усоже ловили лещей, плотву, окуней, сомов и щук, «из которых лучшие лещи и щуки».
По воспоминаниям старожилов, речка Жигаевка ранее была более полноводной, и в ней, кроме пескарей да гольцов, водились караси и красноперки. Но рыболовство для жигаевцев промыслом не было. Скорее – развлечением во времена досуга. Да и то для ребятишек.
Занималось население Жигаева и разведением скота – коров, овец, коз, свиней, лошадей. И не только для производства молока, мяса, шкур и щетины, но и для использования в качестве тягловой силы. Причем, это были не только более привычные для нас лошади, но и волы.
Однако, как отмечают курские историки, отдельной экономической отраслью оно не являлось. Носило хоть и важный, но все-таки вспомогательный характер. При этом коровы и лошади были далеко не в каждом дворе.
Вспомогательный характер имело и птицеводство – разведение кур и гусей, наряду с мясом и яйцами дававших пух.
К подобному разряду деятельности относилось и пчеловодство, которым занимались только единицы.
Кроме непосредственной сельскохозяйственной деятельности, жигаевцы, как рассказывали старожилы, занимались и другими видами, необходимыми для нормального функционирования села. Были свои плотники, умевшие возводить жилые дома и подсобные помещения. А печники-жигаевцы клали печи. Были бондари, делавшие кадки, кадушки, лохани, наполы, бочки, бочонки деревянные ведра и жбаны. Имелись мастера по изготовлению прялок и ткацких станов.
Свои кожевники выделывали кожи, а сельские сапожники и швецы обеспечивали обувью и одеждой, в том числе зимней – шубами и тулупами, мастера по изготовлению из овечьей шерсти валенок – валенками.
Прядением же и ткачеством занимались едва ли не все женщины и девушки села, как вязанием и вышиванием.
ГЛАВА 4.
О ЖИГАЕВЕ И ЕГО СОСЕДЯХ
ПОСЛЕ ОТМЕНЫ КРЕПОСТНОГО ПРАВА
Несомненно, важной вехой в развитии российского общества в целом и жителей нашего края в частности стала отмена позорного для России крепостного права. И здесь интересно, как повели себя жигаевцы и их соседи.
Когда в 1861 году был обнародован Манифест об отмене крепостного права и крестьяне объявлялись лично свободными, в Курской губернии проживало около 1 млн. 863 тыс. человек. При этом крестьяне составляли 90 процентов населения, а дворяне – только 0,9 процента. Остальные 9,1% приходилось на купцов, мещан, духовенство, разночинцев и иностранцев.
Но дворяне владели лучшими пахотными землями и делиться ими с «освобожденными» крестьянами не собирались. Для этого они учредили в губернии специальный комитет во главе с помещиком Щигровского уезда Н. Скарятиным.
Комитет выработал такие условия, что курские крестьяне оказались с самыми нищенскими наделами не только черноземной полосы губерний, но и нечерноземной, и степной полос. Средний надел на каждую мужскую душу составил не более 2,2 десятин (десятина равна 1,093 гектара). Иногда надел был вообще мизерным – 0,7 десятины. А земли, «свыше нормы», требовалось либо выкупать у помещиков, либо брать в аренду на таких кабальных условиях, которых и при крепостном праве не было.
Кроме того, крестьяне обязывались и за собственные земли, вплоть до их выкупа, отбывать повинности: отработать у помещика 40 мужских и 30 женских рабочих дней или заплатить оброк в сумме 9 рублей в год. Девять рублей в наше время – пустяк, а по тем временам – сумма огромная.
К тому же бывшие крепостники старались «всучить» крестьянам самые худшие земли и оставить их без пастбищ и сенокосных угодий. Исследователи этого процесса отмечают, что в Курской губернии помещиками широко практиковалось переселение крестьян «на песочек». Особенно этим злоупотребляли дворяне Льговского и Фатежского уездов. На всю Россию стал известный пример тому, как помещица Е.А. Ржевская в селе Кудинцево Льговского уезда отобрала у крестьян самую лучшую землю. Впрочем, и в других уездах губернии было не лучше.
Такая несправедливость вызывала гневные выступления крестьян. В 1861 году отмечены крестьянские волнения в селах Кудинцево, Шустово, Густомой, Ивановское (владения князей Барятинских), Большие Угоны (владения графа Александра Николаевича Толстого), Фитиж (владения помещика А.С. Булгакова) и в слободке Дьяковке Льговского уезда.
В этом же году походили крестьянские волнения в слободе Михайловке, вотчине графов Шереметевых, где крестьяне отказались платить повинности, и в имении генерала Анненкова Дмитриевского уезда. Губернскими властями сюда был направлен эскадрон гусарского полка. Под давлением Анненкова 14 крестьян было арестовано, а С. Минанчиков и Ф. Суворов, как главные бунтовщики, были преданы суду и осуждены к различным мерам тюремного наказания.
Наиболее широкого размаха крестьянские волнения достигли в 1862 году, когда их надежды на обнародование «настоящего манифеста в течение трех лет» не сбылись. Но, как известно, сила солому ломит – и в 1863 году крестьянам, так и не дождавшись «настоящей воли», пришлось смириться с существующим порядком.
Те же, кто не захотел мириться с этим положением или же остался совсем без земельного надела, те двинулись в города, чтобы устроиться на фабрики и заводы и пополнить ряды наемных рабочих и горожан. Так было положено начало миграционным процессам внутри губернии. В дополнении к практикующемуся ранее отхожему промыслу.
Как был воспринят Манифест об освобождении крестьян жителями села Жигаево Дмитриевский уезда, где имели место как казенные, так и владельческие земли, и в котором жили предки авторов данной работы, трудно сказать. Были ли там волнения – неизвестно. Ни предания, ни документы той поры каких-либо известий о том для потомков не сохранили. По крайней мере, до авторов этой работы.
Возможно, не обошлось и здесь без глухого ворчания да соседских пересудов, особенно после земской реформы 1864 года, когда допускалось соединение в одну волость государственных (однодворческих) крестьян и бывших помещичьих. Но на этом все и закончилось. Логика подсказывает: будь в Жигаеве массовые выступления крестьян или их столкновения с помещиком (помещиками), вылившиеся в продолжительные беспорядки, то в село были бы введены войска и полицейские части. А такой факт непременно бы попал в анналы истории. Однако ничего подобного, по-видимому, не происходило.
Нельзя исключать и того, что местные помещики были людьми совестливыми и «по-божески» поделились с односельчанами. Основания для этого имеются: в послереформенный период село Жигаево довольно бурно развивалось. С 1861 по 1890 год население Жигаева, если верить статистическим данным того времени, увеличилось на 750 человек. Невиданный в наше время демографический скачок.
Если обратиться к «Списку населенных мест Курской губернии», изданному в 1868 году на основании данных 1862 года, то из всего большого перечня селами на территории современного Конышевского района наряду с Жигаевом – 179 дворов и 1812 жителей были Ширково – 101 двор и 1069 жителей, Толкачовка – 81 двор и 909 жителей, Конышовка (Коныковка) – 100 дворов и 954 жителя, Кудинцево (Рождественское) – 88 дворов и 619 жителей, Коробкино – 23 двора и 241 житель, Шустово – 115 дворов и 1249 жителей, Плотава – 119 дворов и 1164 жителя, Захарково (Левшино) – 49 дворов и 587 жителей, Старая Белица – 80 дворов и 791 житель, Петровское (Макарово) – 116 дворов и 1012 жителей, Беляево – 89 дворов и 1010 жителей, Артаков Вандорец – 85 дворов и 906 жителей, Арбузово – 24 двора и 201 житель, Мармыжи – 33 двора и 446 жителей, Пересветова Белица (Успенское) – 76 дворов и 709 жителей, Машкина Белица – 74 двора и 733 жителя, Яндовище – 47 дворов и 362 жителя, Волково (Богдановка) – 52 двора и 361 житель, Михайловское (Городьково) – 40 дворов и 561 житель, Старая Вабля (Жекулинка) – 49 дворов и 499 жителей, Юрьевка на речке Вабле – 50 и 443 жителя.
Из приведенного перечня сел видно, что село Жигаево (имеется в виду объединенное) было самым крупным населенным пунктом на обозначенной территории. А также то, что почти в каждом доме, точнее, дворе всех этих сел проживало более 10 человек.
Если возвратиться к вышеназванным населенным пунктам и провести подсчет, то увидим, что в селах имелось 22 церкви, 1670 дворов и 16818 жителей. А в остальных 43 деревеньках – 1336 дворов и 13527 жителей. Всего в то время на территории современного Конышевского района находилось 3006 дворов, в которых проживало 30345 человек.
На этом фоне, надо полагать, представляют интерес данные о народонаселении уездных городов Льгова и Дмитриева в данный исторический период. В Льгове было 325 дворов и 3131 житель, в Дмитриеве – 383 двора и 2212 жителей. Как видим, оба уездных города, особенно Дмитриев, не очень-то опережали село Жигаево по населению.
Правда, при этом в Дмитриеве, в то время называвшемся Дмитриевом-на-Свапе, а также Дмитросвапском и Мирославлем, наряду с православной церковью имелись раскольничья (старообрядческая) и почтовая станция. Из культурно-просветительных учреждений – уездное и приходское народное училища. Из промышленных объектов – 4 заводика: 3 салотопенных и 1 крупчаный. Проводилось три ярмарки.
Во Льгове, кроме православной церкви, были также уездное и приходское народные училища, почтовая станция. В городе также имелось 6 заводиков: 5 салотопенных и 1 мыловаренный. Проводилось 4 ярмарки и базары. Последние – два раза в неделю.
В селе Жигаево же ярмарки стали проводиться тоже, но несколько позже.
Что же касается губернского Курска, то в нем насчитывалось 2636 дворов и 34202 жителя. (Эти данные, по-видимому, без учета пригородных слободок – Стрелецкой, Ямской, Казацкой и Пушкарной). В Курском уезде числилось 19131 двор и 124272 человека, в Льговском – 9192 двора и 95390 человек, в Дмитриевском – 9561 двор и 97312 человек.
Всего в Курской губернии было 188289 дворов и 1755154 жителя (859576 мужчин и 895578 женщин).
Шестидесятые годы XIX века ознаменовались рядом больших реформ в различных сферах государственной и общественной деятельности. Выше уже упоминалась земская реформа 1864 года. Но еще до нее в 1961 году произошло очередное реформирование волостного управление. В соответствии с ним волость являлась низшей единицей местного самоуправления.
В волостном селе располагался орган местного самоуправления – волостное правление, состоявшее в 1861 г. из волостного старшины, сельских старост и их помощников от сельских обществ и сборщика податей).
Например, село Жигаево, несмотря на значительное количество дворов и населения, относилось к Ваблинской волости (7959 чел.) 4-го стана Дмитриевского уезда. Сюда же относился и Узник, и ряд других населенных пунктов. А вот Заслонки и Мармыжи относились к Яндовищенской волости 2-го стана Дмитриевского уезда.
На территории 2-го стана Льговского уезда были Конышовская (6509 чел.) и Шустовская (5006 чел.) волости. Имели место и другие волости, например, Старобелицкая (4364 чел.), Машкинская (4775 чел.), Беляевская (4989 чел.).
Такова вкратце административно-управленческая структура, в системе которой существовало село Жигаево.
В «Списке населенных мест Курской губернии» Жигаево отмечено как главное название населенного пункта, а Козмодемьянское – второстепенное и взято в скобки. И относится Жигаево к Дмитриевскому уезду. Но стоит особняком от других – как село, расположенное на «транспортной дороге из г. Фатежа в г. Льгов». Здесь же указано, что это село до реформы 1861 года было и казенным и владельческим, что в нем 2 православные церкви (!), училище (!?), 179 дворов, 852 жителя мужского пола и 960 – женского. Всего 1812 человек. Очень и очень интересные сведения! Жаль, что раньше они оставались в тени и забвении.
Из этого «Списка…» также следует, что населенные пункты современного Конышевского района в то время отходили как к Дмитриевскому уезду, так и к Льговскому. Но подавляющее большинство все же относилось к Дмитриевскому. К этому уезду относились селения: по левому берегу Свапы (4-й стан) – Рогозня, Пески, Белые Берега, Верхнее Песочное (Архангельское), Нижнее Песочное.
По дороге из Фатежа в Льгов (по разным ее сторонам) – кроме Жигаева, были Узник, Яндовище (Ендовище), Ендовище (Верх Липового колодезя), Богдановка, Рожня. Сюда же отходили Орлянка, Бирлова, Волково (Богдановка), Рыжково, Лукьянчиково, Каплеевка, Важево (Вожево), Михайловское (Городьково), Большая Городькова, Клесово (Малая Городькова), Яковлево, Звягинцево (Запрутье), Лебедова (Ершовка), Верхняя Вабля, Старая Вабля, Юрьевка. А еще на курском почтовом тракте были Мармыжи и Заслонки – на речке Жигаевке, Арбузово и Льговское Городище – на Свапе.
К Льговскому уезду относились Ширково на речке Прутище; Сосонки; Толкачевка, Хрулевка, Шустово, Конышовка (Коныковка) и Плотава на речке Плотаве. Сюда же отходили Кудинцево (Рождественское) и Коробкино на Сейме. Кроме них – Захарково (Левшино) на речке Котлевке; Севенки на ручье Севенк. А еще к Льговскому уезду относились Кошара (Станиславка), Юрьевка, Черемошки.
Таким был перечень населенных пунктов на территории будущего Конышевского района на начало шестидесятых годов XIX века. И название села – Жигаево – здесь фигурирует как главное. А вот на карте Курской губернии, находящейся в 33 томе энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, изданного в конце XIX века, село Жигаево отмечено почему-то как Козмодемьянское, слово «Жигаево» в названии данного населенного пункта присутствует, но вновь взято в скобки.
Впрочем, время расставило все по местам: отпали и Покровское-на-Жигаевке, и Козмодемьянское, и осталось одно Жигаево. Но в память о тех событиях и временах в современном селе Жигаево отмечаются два православных престольных праздника: Покров – на правом берегу речки Жигаевки 14 октября и Козмодемьяна – на левом берегу 14 ноября.
Заканчивая данную главу, отметим, что отмена крепостного права повлекло как значительный рост населения, несмотря на такой фактор, как малоземелье, так и рост культурного уровня в крае. Впрочем, об этом в следующей главе.
Кроме того, на примере рода Пахомовых, стало заметно, что продолжительность жизни как мужчин, так и женщин, значительно увеличилась. Если в XVII и XVIII веках наши предки в подавляющем большинстве не доживали до 50 лет, то во второй половине XIX века они стали жить 60 и более лет. Например, Яков Евдокимович Пахомов прожил 65 лет.
ГЛАВА 5.
О БЫТЕ, НАЛИЧИИ ОБРАЗОВАНИЯ И КУЛЬТУРЫ
В ЖИГАЕВЕ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА
Жизненно-бытовые условия жигаевцев середины XIX века вряд ли чем отличались от их соседей в Дмитриевском и других северо-восточных уездов Курской губернии. Небольшие избы, называемые по-украински хатами, с сенями, крытые соломой, обмазанные глиной и побеленные побелкой, жиденькой цепочкой тянулись по возвышенным местам вдоль долины речки Жигаевки. В центральной части села – по обоим берегам. На окраинах – либо по правому, покровскому, либо по левому, козьмодемьяновскому. Это по названию церквей на разных берегах речки.
Конечно, у тех жигаевцев, кто побогаче, были и пятистенки и шестистенки – более просторные домики с горенками и светелками. Но и в них стены как внутри, так и снаружи были обмазаны глиной для теплостойкости и пожарной безопасности.
Большинство изб отапливалось печами, имевшими дымоходы и трубы, возвышающиеся над крышами. Но оставались и те, где печи топились по-старинке, «по-черному». То есть дым выходил не через трубу, а через волоковое оконце в тыльной стене под потолком. Но таких домишек было мало – прогресс постепенно добирался и до самых отдаленных российских глубинок.
У некоторых владельцев на территории подворий, открытых всем ветрам или же огороженных нехитрой изгородью, вместе с хозяйскими постройками – сараями и погребами – соседствовали амбары. В них, в специально сделанных неподвижных деревянных емкостях – закромах и сусеках – хранили зерно и муку.
Иногда амбары выносились на другую сторону деревенской улочки с узкой колдобинистой дорогой. Но у большинства жигаевцев амбаров не было, и хранить урожай зерна приходилось либо в сенях избы, либо в хлеву-сарае. Там также устраивались закрома и сусеки. Кстати, в зимнюю пору, особенно в сильные крещенские морозы, в сени, более теплые, чем сараи, переводили стельную корову – кормилицу семьи. А когда появлялся теленочек, так его вообще забирали в дом и держали в закутке возле печи. В доме же, в плетушках, гусыни высиживали яйца.
Как отмечалось выше, крестьянские семьи того периода были большими – не менее 10 человек каждая. При наличии взрослых женатых сыновей, имеющих своих детей, до тех пор, пока сыновья не отделялись и не начинали жить собственным двором, главой семьи оставался их отец. Его авторитет был неоспорим. Последнее слово в любом спорном вопросе всегда было за ним. И во время трапез он восседал в «красном углу», под иконами – самом почитаемом месте во всей избе. Отдыхал на конике – лавке с ларем и подъемной крышкой, располагавшейся возле двери в мужском углу. На нем он занимался и мужским рукодельем, чиня конскую сбрую, мастеря кузовок – небольшую корзинку (лукошко) с ручкой из дуба, бересты или плетушку из лозы. Кузовок годился для похода в лес по ягоды и грибы, а плетушка для перенесения с места на место овощей и прочих мелких грузов.
В больших плетушках делались гнезда для домашней птицы во время высиживаниями ими яиц. А в ларе (рундуке, сундуке) хранилось важное домашнее имущество. И большую часть времени они находились под присмотром хозяина.
Согласно традициям и вековым устоям, крестьянский дом негласно делился на мужскую часть и женскую. Как отмечают исследователи крестьянского уклада, женщины в доме основное время проводили на пространстве, называемом печным кутом или печным углом.
Здесь они хлопотали у печи, приготавливая пищу для семьи и пойло для скотины. Тут же находился и их «шансовый» инструмент: ухваты, кочерга, чапля, голик, посуда, чугунки, сковороды, горшки, бадья (ведро) с водой, лохань. Мужчины там появлялись только по необходимости и на короткое время.
Если всеми в семье руководил большак – старший член семьи, то женщинами – его супруга. Ей безоговорочно подчинялись как невестки, так и дочери.
Как ни тесны были крестьянские избы, но в зимнюю пору здесь, в дополнении к прялкам, еще устанавливался ткацкий стан – надо было готовить льняные, замашные (из нитей конопли) и шерстяные ткани. Для всех членов семьи, а также и в качестве приданого дочерям. Ткацкий стан или красна был разборным. Но когда он собирался, то представлял сооружение длиной 2 , шириной 1,5 и высотой около полутора метров. Вытканное полотнище (тоже красна) было нешироким – всего 38-42 см.
Под мерное жужжание прялок, торопливое снование челнока с разматывающейся со шпули ниткой утка, скрип ножных педалей, поднимающих и опускающих ремизки, стук гребня-берда могли проходить долгие неторопливые беседы о житье-бытье. Иногда они сменялись сказыванием бывальщин или небылиц – лишь бы разнообразить однотонность занятия и разогнать дремоту. Порой сказы сменялись тихими протяжными грустными песнями. Веселые за монотонной работой почти не пелись – не тот настрой и ритм. Веселым – место на карагодах. Но карагоды случаются только весной и летом. Да и то не очень часто. Ибо делу – время, а потехе – час…
Все работы жигаевцы старались выполнить при дневном свете. При коптящей и чадящей лучине много не наработаешь. Восковых же свечей не напасешься. А керосиновые лампы появятся в обиходе лишь к концу века.
Как отмечалось выше, за состояние духовного «здоровья» жигаевцев отвечали священнослужители двух церквей – Покрова Богородицы – по правому берегу Жигаевки и Козьмы и Демьяна – по левому. Духовное развитие населения являлось и основой культурно-нравственного. (Православный храм Покрова Пресвятой Богородицы действовал в селе, как минимум, с начала XVIII века. Последнее дореволюционное здание храма было построено в 1859 году, возможно по проекту архитектора и коллежского асессора Пригоровского, о котором упоминается в книге «Конышевский район: история и современность». Здание просуществовало до Великой Отечественной войны, хотя церковь была закрыта еще в 1936 году.)
Однако к чести наших далеких предков, и рядовые жигаевцы, и местная власть в лице старост не забывали и об образовании – важной составляющей культуры. Выше было упомянуто о наличии учебных заведений в уездных городах Дмитриеве и Льгове, а также об училище в селе Жигаево. По-видимому, училище или же земская школа (с1864 г.) в Жигаеве была единственным учебным заведением на всей территории современного Конышевского района в то время. К тому же, несмотря на звучное название «училище», оно было с одногодичным циклом начального обучения. Ученики получали навыки чтения, письма, счета и простых арифметических действий. И, несомненно, изучали закон Божий. Впрочем, и такие азы грамотности были не везде.
Из истории Жигаевской средней школы следует, что во второй половине XIX века в Жигаево была открыта церковно-приходская школа, а в 1897 году – земская. Для строительства здания земской школы местные жители на лошадях привозили строительный материал из Михайловского леса. (Раньше этот лес находился в Дмитриевском уезде, ныне – Железногорский район). Она состояла из 4 комнат, одна из которых была предназначена для проживания учителей. Школа была начальная, 4 класса. Здание зимой отапливали соломой. За каждого ученика надо было привезти воз соломы.
Так, из данных о деятельности земства курской губернии за 1866-1901 годы следует, что в 1853 году в губернии было всего лишь 204 школы в сельской местности, в которых обучалось 7477 учеников. В год на каждую школу выделялось 145 рублей, которые предстояло поделить между учителем, его помощником и сторожем.
Там же отмечалось, что в Российской империи на тот же год имелось 2782 сельских школы с наличием в них 139320 учеников.
Касательно селений Конышевского региона говорилось, что «в селе Машкина Белица Дмитриевского уезда 15-20 детей обучались у местного дьякона, обучение велось по вечерам, а днем ученики работали у своего педагога». И далее: «В селе Беляево учебный год продолжался с 1 декабря по 17 марта, а курс учения длился 6-8 лет».
А вот такие данные об уровне образования даются за 1883 год по Конышевской волости в книге «Конышевский район: история и современность»: «По переписи 1883 года в волости 1064 двора, в них 6552 человека; 51 двор безземельный, 51 семья была без работника; грамотными были 178 человек, число семей не имеющих ни одного грамотного человека – 939, число учащихся мальчиков – 49, девочек – 4; 1021 семья не могла обучать своих детей».
На этом фоне Жигаево в вопросах грамотности и образования выглядело значительно ярче и внушительнее. При этом в 1877 году в «объединенном» селе Жигаево было 214 дворов, в том числе в Вышнем Жигаеве – 94 двора, в Жигаеве (Козмодемьянском) – 29 дворов, в Нижнем Жигаеве – 91 двор. И проживало в нем более 2,5 тысяч человек. И как отмечалось выше, в селе проводились 3 ярмарки, причем с каруселями и прочими играми и весельями.
Надо заметить, что на ярмарки приезжали из соседних сел уезда не только поискать нужный товар, но и просто отдохнуть, повстречаться со старыми друзьями, выпить стопку-другую в местной корчме. Об этом хорошо говорится в воспоминаниях курян о Коренской ярмарке. И хотя ярмарки в Жигаеве не чета Коренской, но и тут веселиться умели.
Не исключено, что на Жигаевские ярмарки заглядывал житель слободки Михайловской народный поэт-самоучка Леонид Гаврилович Чемисов (1855-1939), судя по тому, как о нем пишет в своей автобиографической повести «Из глубины» Пимен Иванович Карпов (1886-1963), любивший посещать подобные мероприятия. Ведь от Жигаева до Михайловки всего-то каких-то 20 вест с небольшим.
В период с 1876 по 1883 год Леонтий Гаврилович нес солдатскую службу, а после жил в Михайловке и пописывал стихи о непростой крестьянской жизни. Которые публиковал в таких изданиях, как «Свет», «Курские губернские ведомости», «Курянин», «Курский листок», «Курская газета», «Курская быль», «Орловский вестник», «Брянские известия», «Отражение», «Проблески», «Родина», «Радуга», «Новь» и других. А вот вдохновение для своих произведений он искал в гуще народной, в том числе и на ярмарках.
Что же касается представителей рода Пахомовых по линии авторов данной работы в это время, то им являлся Григорий Яковлевич Пахомов (1856-1921). 25 декабря 1876 года он, как сказано в одном из документов того периода, женился «на поселянке из села Радубежа Ольге Ивановне Кривошеевой, девице 17 лет православного исповедании». (ГАКО, ф. 217, оп. 3, дело № 27, л.д. 307, 308). Поручителями со стороны жениха были Василий Федорович Сопов и Никита Игнатович Рыжков, со стороны невесты – Николай Никитич Рыжков и Георгий Косьмич Пахомов. (Надо полагать, что Никита Игнатович и Николай Никитич Рыжковы были потомками одной из ветвей служивых людей Рыжковых, упоминаемых в Курской десятне за 1636 год. Представителями этого рода были основаны селения Рыжково (Рышково) как в Курском уезде, так и в других, в том числе и Дмитриевском, недалеко от села Жигаево.)
26 декабря 1880 году у Григория Яковлевича и Ольги Ивановны родилась дочь Татьяна, 29 августа 1882 года – сын Александр, в 1884 году – сын Иван, затем сын Егор, дочь Евдокия, 8 ноября 1899 года – сын Дмитрий.
Григорий Яковлевич был грамотным человеком и следил за тем, чтобы и дети его получили образование. Кроме обычных сельских крестьянских дел, занимался сапожничеством на дому и обучал этому ремеслу всех сыновей.
По документам о четвертных подворных владельцах по Дмитриевскому уезду за 1882 год (ГАКО, ф. 134 (Курская казенная палата), оп. 1, дело № 6133, л.д. 53) Григорий Яковлевич Пахомов владел без малого 9 гектарами земли и платил «оброчной подати» в сумме 906 рублей 42 копеек.
Вот такие интересные данные, причем весьма конкретные можно найти о жигаевцах конца XIX века.
В конце жизни Григорий Яковлевич стал очевидцем революционных событий 1917 года и Гражданской войны в России. Каким было его отношение к этим социально-политическим явлениям, трудно сказать, но его сыновья Иван и Григорий безоговорочно и бесповоротно приняли сторону Советской власти и беззаветно ей служили во время Гражданской войны. Другие его сыновья, а также дочери в политические дрязги, происходившие в стране с 1917 по 1921 год, не вмешивались, жили заботами обычных сельских жителей. А забот хватало…
ГЛАВА 6.
ЖИГАЕВО И ЕГО СОСЕДИ
В 90-Х ГОДОВ XIX ВЕКА
Согласно статистическим данным, опубликованным курским чиновником, журналистом и краеведом того времени Титом Иоильевичем Вержбицким (1845-1899) в «Памятной книжке Курской губернии», а также в «Календаре и памятной книжке Курской губернии за 1890 год», в объединенном Жигаеве проживало 2562 человека. Мужчин – 1231, женщин – 1331. Годовой прирост составил 25 человек. Следовательно, у жигаевцев имелись все основания для такого бурного демографического развития села: и социально-бытовые, и экономические, и духовные, и культурные, и образовательные.
О чем остается сожалеть, так это о том, что Вержбицким не указано количество дворов, имевшихся в селе Жигаево в данный период времени. Впрочем, из других источников следует, что крестьянских дворов тогда было около 300 или чуть более того.
Надо полагать, на этом фоне будут интересны и данные за 1890 год, приведенные Вержбицким Т.И. в «Памятной книжке Курской губернии» в отношении Дмитриевского и Льговского уездов.
Так, в Дмитриевском уезде было заключено 784 брака, родилось 2949 мальчиков и 2735 девочек. Всего – 5684. А умерло в этом году 4518. Прирост составил 1166 человек.
В Льговском уезде браков заключено 970. Родилось мальчиков – 3140, девочек – 2869. Всего – 6090. Умерло – 4358. Естественный прирост 1732 человека.
Кроме вышеуказанных цифровых данных, по-видимому, стоит показать и данные о населении Курской губернии и интересующих нас уездов. В период с 1861 по 1890 год население губернии увеличилось значительно, с 1755154 до 2571885 человек, то есть на 816731 жителя.
В 1889-1890 годах в Дмитриеве проживало 4515 человек, а в Дмитриевском уезде около 117,2 тысяч; во Льгове – 4502 человека, в Льговском уезде около 106,6 тысяч.
К сказанному, на взгляд авторов, необходимо добавить и данные о плотности населенности за 1890 год. По губернии – это 41,3 человека на квадратную версту без учета населения городов и 44,2 жителя с учетом населения городов. По Дмитриевскому уезду, соответственно, 36,1 и 36,9 жителей. По Льговскому уезду – 36,5 и 37,7 человек.
Кроме того, стоит иметь в виду, что не все населенные пункты, указанные в раннем источнике, имеются в более позднем. Особенно малые, Например, из перечня населенных пунктов за 1889 и 1890 годы (по сравнению с 1862 годом) пропали сельцо Черемошки, хутор Черемошки, хутор Григоров, слободка Котлевка на речке Котлевке; хутор Александрия на речке Севенок. Нет уже деревеньки Ендовище и хуторка Олешенки.
Надо полагать, что эти населенные пункты просто влились в большие близлежащие селения. Примерно так, как в Жигаево влились его разные составляющие – Трубецкая, Тепловка, Верхнее Жигаево, Покровское, Козмодемьянское, Среднее Жигаево, Нижнее Жигаево с Хутором, Лысовкой и Соповкой.
Впрочем, возможна и небрежность должностных лиц, подготавливающих на местах (в уездах) списки населенных пунктов для их последующей публикации. Россия – не Германия, где педантизм возведен в ранг национальной политики. У нас и не такое бывает…
Зато появились новые населенные пункты. Такие, как два хутора Липница, деревня Вабля с 4 дворами и 45 жителями, Новоселовка с 1 двором и 7 жителями.
Это говорит о том, что процесс появления новых населенных пунктов продолжался и в конце XIX века. Нельзя исключать и переименования прежних поселений в новые…
В любом случае населенных пунктов на территории современного Конышевского района в то время фигурировало более 80. А вот население на данной территории увеличилось с 35 тыс. человек до 46,5 тыс.
Из используемых источников видно, что на начало 90-х годов XIX века на территории современного Конышевского района только в селе Жигаево проживало более 2-х тысяч жителей. Другие населенные пункты таких показателей не имели. Но уже к середине 90-х годов число населенных пунктов, в которых будет более 2-х тысяч жителей, увеличится до пяти. К Жигаеву добавятся Рыжково (Рышково), Городьково (Михайловское), Конышовка (Конышевка) и объединившиеся Черемошки. Это следует из данных карты Курской губернии, опубликованной в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, фрагмент которой приводится выше.
Из пояснений к этой карте следует, что а) на ней указаны населенные пункты, в которых проживает более 2 тысяч жителей, б) разным шрифтом отмечены населенные пункты, в которых поживает более 10 тыс. (Курск), более 5 тыс. (Фатеж), более 3 тыс. (Дмитриев) и более 2 тыс. (Куток, Генеральшино, Жигаево, Рышково, Линец, Марица и др.). Кстати, Линец – это село Фатежского уезда, Генеральшино – Дмитриевского, Марица – Льговского.
Какие объективные причины способствовали столь стремительному развитию этих сел, кроме общей свободы граждан и их свободного труда, однозначно сказать невозможно. Для села Жигаево это, по-видимому, его удачное расположение – «на транспортной дороге из города Фатежа в город Льгов», как сказано в одном из документов. Кроме того, Жигаево как бы находилось в центре важных узлов: до Фатежа – 30 верст, до Дмитриева – 37 верст, до Льгова – около 60 верст, до Михайловской слободки – 25 верст.
Подобное «стратегическое» положение занимало и село Конышовка, располагаясь на «транспортной дороге» между Дмитриевом и Льговом. Что же касается других населенных пунктов – Рыжкова, Городькова и Черемошек, то тут сработал, возможно, иной фактор. Но что было, то было.
Нельзя забывать и о факторе влияния железной дороги Льгов – Дмитриев – Брянск, пролегшей в 1897 году по территории современного Конышевского района, рядом с Конышевкой и Черемошками.
Судя по данным источников, в селах, расположенных на территории современного Конышевского района, в тот период находилось 26 церквей. Если даже была допущена некоторая погрешность при «вычленении» населенных пунктов для Конышевского района из Дмитриевского и Льговского уездов (некоторые сомнения вызывают Кудинцево и Рагозна), то все равно церквей имелось более двух десятков. А вот, сколько из них было каменных и сколько деревянных, к сожалению, неизвестно. Время таких сведений не сохранило. Да и церкви время от времени перестраивались. И на месте одряхлевших деревянных иногда ставились каменные, как, например, в селе Яндовище Никитская церковь.
Как уже отмечалось выше, к концу XIX века в Жигаеве было более 2,5 тысяч жителей. И оно, по-видимому, уже являлось волостным селом. О таком факте рассказывали старожилы. Они же сообщали, что населенный пункт Узник (современный Рассвет) входил в волостное подчинение жигаевских сельских властей. Возможно, таким же статусом наделялась и деревня Соповка, которая впоследствии вообще влилась в Жигаево. На такое обстоятельство указывает наличие фамилии «Сопов» у некоторых жителей нижней окраины Жигаева во второй половине XX века. Само же село в официальных документах все чаще и чаще стало делиться на Верхнее Жигаево, Среднее Жигаево и Нижнее Жигаево.
Еще раз о Жигаеве и жигаевцах
© Copyright: Николай Пахомов, 2021
Свидетельство о публикации №221011700621
Свидетельство о публикации №221011700621
Рецензии