Моё рыжее чудо

ЛЮДМИЛА МАЙ - http://proza.ru/avtor/lyudmiladamer - ПОЧЁТНОЕ ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "В ЛЮБВИ ВСЕ ЧУВСТВА ХОРОШИ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
               
Икарус уже плавно двинулся с места, выруливая от платформы, когда на площади автовокзала появился нелепо размахивающий рукой и бегущий наперерез автобусу парень с чем-то тяжёлым под мышкой.

Свободное место было только рядом со мной, и я, вольготно расположившись у окна, с досадой подумала, что, видимо, с комфортом мне ехать не придётся. К тому же сидевший впереди красавец, чем-то похожий на Адриано Челентано, уже несколько раз оглядывался с явным намерением пересесть ко мне. Я сразу обратила на него внимание, ещё когда не была объявлена посадка: весь в «фирме», стильные солнцезащитные очки, чёрный «дипломат». Прохаживаясь среди толпившихся пассажиров, он с интересом поглядывал в мою сторону.

О, я была уверена в своей неотразимости! Достойный прикид сшила сама: обтягивающие брюки из ткани «под джинсу» с собственноручно набитыми молотком заклёпками были предметом зависти моих подружек. На ногах – купленные на барахолке босоножки, на голове – пышный «Гаврош». Я уже предчувствовала интересное знакомство, а тут...

– Уф! Чуть не опоздал! – передо мной стоял запыхавшийся парень в обнимку с допотопным портфелем с оторванной ручкой. – Здесь шестнадцатое?

Я сделала попытку освободить его законное место.

– Что вы, что вы! Сидите, пожалуйста, у окошка ведь лучше! – он по-свойски подмигнул. Раскрасневшееся лицо, сплошь усыпанное веснушками, прямо-таки сияло радостным возбуждением – успел! Вспотевший, взъерошенный, с мокрыми кругами подмышек на рубашке – про такого моя подружка Светка сказала бы: Колхоз Красный Лапоть.

Раздутый портфель никак не хотел втискиваться на багажную полку, поэтому парень обречённо шмякнул его в проход и наконец, шумно выдохнув, уселся.

– Тоже до Новосибирска? Тогда нам стоит познакомиться, меня Володей зовут, – с этими словами он протянул руку, наверняка ожидая, что я с огромной радостью пожму её. Я фыркнула – комплексами этот Володя явно не страдал. Ещё чего – знакомиться! На такой случай у меня давно было приготовлено имя, которым я представлялась назойливым парням.

– Катя, – буркнула я и достала сборник Вероники Тушновой, проигнорировав протянутую руку.

– Катя-Катя-Катерина, нарисована картина? – весело рассмеявшись, переспросил он. Его ничуть не смутила моя нелюбезность, наоборот, он с энтузиазмом продолжил тему, бесхитростно перейдя на «ты»: – А я – Вовка, рыжая морковка! Можешь меня так и называть.

– Что читаем? – он бесцеремонно заглянул в раскрытую книгу, – О-о! Стихи! Стихи я тоже люблю, – и заунывно продекламировал: – Люблю грозу в начале мая... Да?

Это его «читаем» и особенно вопрошающее «да?» просто вывели меня из себя. Я с тоской отвернулась к окну. Да-а... вот уж повезло так повезло... на все четыре часа.

Я училась в Новосибирске и часто ездила в свой родной город к родителям и друзьям-приятелям, поэтому очень хорошо знала подобных типчиков, любящих потрепаться в дороге.

Наконец он, видимо, понял мою нерасположенность к разговорам и заткнулся. Но хватило его ненадолго: – Катюш, а как ты к мотоциклам относишься?

Оторвавшись от проплывающих за окном пейзажей, я удивленно взглянула на него и усмехнулась: – Да никак!

Однако мою усмешку он почему-то не уловил и стал оживлённо объяснять мне преимущества Явы перед Ижом. И даже порывался показать мне какую-то штуковину из своего портфеля, из-за которой, собственно, он чуть было не опоздал на автобус, так как совершенно случайно наткнулся на эту дефицитную запчасть. А ездил он в мой город, потому что...

Я внимательно посмотрела на своего соседа, постаравшись вложить в свой взгляд всё, что я о нём думала. Похоже, что не только лицо, а и всё его тело было веснушчатым: на оголённых по локоть руках сквозь загар тоже проглядывали коричневые пятнышки. Хотя откровенно рыжим его назвать было нельзя – выгоревшие волосы были неопределённо белёсыми, такие же – брови и ресницы, окаймляющие неожиданно синие глаза.

Поначалу я ещё делала вид, что слушаю его болтовню, вежливо улыбаясь, но потом поняла, что он ни за что не остановится, и демонстративно уткнулась в книгу. А так как он попутно ещё и расспрашивал меня, то я вынуждена была цедить сквозь зубы: – Да, учусь... Да, в универе... Нет, не на экономическом... Да, в общежитии...

А потом мой неугомонный попутчик вдохновенно стал «рассказывать биографию», как выражался один мой знакомый, когда кто-нибудь начинал долго и нудно пересказывать только ему интересные сведения из собственной жизни.

Как он меня достал! А ведь мы только-только выехали на трассу. В конце концов я просто закрыла глаза и открыла их, только когда Икарус, пыхтя и постанывая, замедлил ход и остановился возле какой-то деревушки.

В салон вползла бабка с котомкой за плечами и осталась стоять возле первых рядов. Пожилая женщина с ребёнком на руках громко обратилась к моему Челентано: – Молодой человек, вы бы уступили бабушке место!

На что тот ответил: – Это почему же? Я заплатил за билет и имею полное право... А если шофёр хочет подкалымить, то при чём здесь я?

Тут Володька вскочил, кинулся к старухе и, покачиваясь при движении набирающего скорость автобуса, привёл её на своё место. Пассажиры одобрительно оглядывались на них и с явным осуждением взирали на высокомерного парня. Но вскоре всеобщее одобрение на лицах людей сменилось некоторой растерянностью – по всему салону распространился ужасный запах, исходивший от новой пассажирки.

Бабка была довольно древней, в тёмном шерстяном платке и не по-летнему одетая в видавшую виды тёплую вязаную кофту. Морщинистое лицо с тусклыми глазами ничего не выражало кроме тупого безразличия ко всему происходящему. Свою котомку она положила на колени и скрюченными пальцами время от времени что-то в ней ощупывала.

Я отчаянно боролась с приступами тошноты и удушья. Отвернувшись к окну и прижимая к лицу носовой платок, я высматривала впереди населённые пункты. Но автобус, не сбавляя скорость, решительно проезжал мимо спасительных посёлков.

Ну и сколько это может продолжаться? Я метала испепеляющие взоры на стоявшего в проходе Володьку. Судя по его насупленному виду, он всё же кое-что понимал и, может быть, даже проклинал себя за своё благородство. Но мне-то от этого легче не было! Я практически влипла в стекло, с ужасом чувствуя, что долго, вот так, продержаться не смогу.

Я знала, что скоро будет двадцатиминутная остановка с заходом в райцентр...
С великим облегчением выбравшись из автобуса, я отошла подальше от вышедших пассажиров. Володька молча и, как мне показалось, виновато подошёл ко мне, достал свою Приму и торопливо стал чиркать спичками об истёртый коробок.

– Она вышла, – сказал он тихо, глядя куда-то в сторону. Мне говорить не хотелось, и я мстительно молчала, наказывая его своим молчанием. А пусть! Пусть чувствует себя виноватым!

Был Володька, наверное, на полголовы ниже меня. Я-то в школе на физкультуре в девчачьей шеренге второй стояла, сразу после дылды Ирки Никитиной, а тут еще и «платформы». Володька почему-то очень внимательно разглядывал эти мои моднющие босоножки, а я про себя хмыкала: – Тоже небось, как мой отец, с копытами сравнивает?


Этого придурка опять не было, и когда дверь автобуса стала закрываться, я вынуждена была крикнуть шофёру, что ещё не все подошли. Все нетерпеливо ждали куда-то исчезнувшего пассажира. Наконец из-за домов показался мчавшийся на всех парусах Володька. Господи, только не это... Улыбающийся во весь рот, он тащил по салону автобуса кучу беляшей в промасленной бумажке.

– Катюша, я и на твой пай взял! Нужно подкрепиться, ехать ещё долго.

Я с ненавистью смотрела то на протянутые беляши, то на Володьку. Я просто потеряла дар речи, потому что терпеть не могла ни беляши, ни пирожки из разного рода сомнительных забегаловок с их непременными сюрпризами в виде гнилого лука и прогорклого масла.

– Сейчас же убери эту гадость, – прошипела я, уже ощущая тошнотворные спазмы желудка. Решительно опустив спинку кресла в полулежащее положение, я повернулась набок, спиной к этому рыжему недоумку, достала кофточку и укрылась ею с головой. Мне уже было всё равно, только бы поскорее кончилось это моё «весёлое» путешествие...

Наверное, я всё же уснула...

Удар был такой силы, что я вылетела в проход...

Ужасные суматошные крики... Ужасная боль в ноге... Всё ужасно... Я ползаю среди каких-то сумок, вещей, людей, пытаюсь встать, но у меня ничего не получается... Звон разбитого стекла... И вопль, дикий вопль...

Чьи-то руки вытаскивают меня из этого кошмара, и я понимаю, что этот душераздирающий крик вырывается из моего рта. Я судорожно хватаю своего спасителя за одежду, пальцами ощущая режущие осколки...

Володька притащил меня к какому-то сооружению – кажется, это была остановка – и усадил прямо на дороге, прислонив к металлическому ограждению. Осмотрел содранную до мяса кожу на моей ноге и неожиданно подмигнул: – Порядок! Жить будешь!

Я совсем близко увидела его волосы и поразилась: они были ярко-рыжими! Только потом до меня дошло, что это кровь...

Мена била нервная дрожь, я ничего не понимала, и только увидев в вечерних сумерках наш Икарус, неестественно заваленный в кювет, мне стало по-настоящему страшно.

И тут же я разглядела несущегося к автобусу Володьку. Дурак, он же может взорваться... Я такое видела в кино...

Вокруг суетились люди, что-то кричали, кто-то плакал, мне сунули в руки девочку лет пяти, которая молча вцепилась в меня...

Я напряженно следила за мелькающим светлым пятном Володькиной рубашки. Вот он уже влез в окно... вот снова появился, кого-то вытаскивая, кто-то метался возле перевёрнутого автобуса, принимая из его рук тяжёлую ношу...

Пожарная, скорая, гаишники... От мигалок и сирен меня трясло ещё больше...

Кто-то присел рядом. Я оглянулась – Челентано сокрушённо крутил в руках сломанные фирменные очки: – Вот ж...па!

Подбежал Володька, кинул какие-то вещи, мои босоножки и снова исчез. Только сейчас я заметила, что была босиком.

Девочку, так и не проронившую ни звука, у меня забрали. Я схватила Володькин портфель и прижала его к себе, как самую драгоценную вещь на свете. Так и сидела в обнимку с пахнущим беляшами портфелем – наверное, они там и лежали, эти беляши – и пристально выискивала в толпе знакомую рубашку...

Прибывший Пазик не мог вместить всех пассажиров. Гаишник в мегафон извещал, что другой транспорт уже на подходе и что буквально через полчаса он будет на месте аварии. Я уже сидела, зажатая людьми, чемоданами и баулами в автобусе, когда поняла, что Володька вместе с другими остаётся ждать.

Меня вдруг пронзила простая мысль, что я больше не увижу этот синий смеющийся взгляд и это конопатое лицо, ставшее в один миг таким родным. Я отчётливо осознала, что уезжаю сейчас от чего-то очень важного и значительного в своей жизни, и это «что-то» уже больше никогда...

– Вовка! – крикнула я и рванулась к выходу, – Вовка! Найди меня, пожалуйста!

Я пыталась протиснуться к выходу и орала, как сумасшедшая, в раскрытую дверь: – Вовка! Меня Олей зовут! Слышишь? Я Оля Мещерякова!

***

Автобус бодро бежит по хорошо знакомой дороге. В окне мелькают берёзовые рощицы с уже распустившейся зеленью крон, и грачи важно вышагивают по чёрным вспаханным полям. Скоро будет то самое место, и мне велено, когда будем подъезжать, толкнуть в бок сидящего рядом мужа.

Я с улыбкой смотрю на него – спит мое рыжее чудо, посапывает, как ребёнок, приоткрыв рот. Совсем седой ёжик волос... А веснушки всё так же упрямо проглядывают на успевшем загореть лице.

Мы едем к нашему внуку, родившемуся совсем недавно. Он ещё не знает нас и, как старшая Марьянка, не побежит с весёлым возгласом в наши объятия. Зато мы очень хорошо знаем малыша: и по Скайпу видели, и его фотографиями заполнены наши телефоны.

Родители назвали сына красивым именем – Владимир, и я очень надеюсь, что у них с дедом одинаковым будет не только имя.

 

На Конкурс "В Любви все чувства хороши" http://proza.ru/2020/11/30/793 Международного Фонда Великий Странник Молодым