Почтальоны. Часть 2

Когда Сашку спрашивали кем он работает, он честно отвечал - почтальоном. Верили ему редко, вернее, никогда. Дом у парня большой, ремонт шикарный, машина новая, хорошая, на рынке не торгуется, покупает все, что хочет. Разве почтальоны так живут? За Сашкиной спиной шептались, что на самом деле он торгует наркотой или оружием или даже еще чем-нибудь пострашнее и что "почтальон" - это его кличка.

- Надо же, как оборзел, даже не скрывает свои нетрудовые доходы! - шипели завистники за Сашкиной спиной, обращая внимание на то, что у этого странного парня было маниакальное пристрастие к похоронам, вернее, к покойникам, а еще вернее, к их последним деревянным пристанищам - к гробам. Замечали, что он появляется почти на всех похоронах этого большого города, обязательно кладет несколько купюр на блюдце, стоящее рядом с гробом, а потом вроде как гладит покойникам руки или что он там делает?

- Колдун он, смотри как бы веревочки с рук, ног не уволок, он и по кладбищам каждый день шляется, ох, беды бы не было, - шептались знающие люди и скрупулезно проверяли, на месте ли куски бинта, которым связывали руки и ноги усопшего. Эти самые дотошные наблюдатели почему-то не обращали внимания на то, что после Сашиного прощания с покойным, в гробу никогда ничего не пропадало. Там появлялось кое-что лишнее. На это лишнее не смотрели, мало ли что родственники решили отправить в вечную жизнь вместе с усопшим.

Сашка на сплетни и злые языки внимания не обращал, привык уже, да и времени не было. Работал он в прямом смысле двадцать четыре часа в сутки: ночью принимал заказы, утром записывал их, а днем исполнял. Сначала надо было смотаться на кладбища и забрать заказанные жителями потустороннего мира товары: те, кто Сашке доверял, просил родных оставить на могилке любимый платок, удобные туфли, игрушку или чашку - это называлась передать с курьером. Сашка им не был, курьером был тот, кого хоронили в этот самый день. А если вдруг жадного до земных подарков иномирянина одолевали сомнения по поводу Сашкиной честности, он или она просили посылочку прикопать на своей могиле и являлись за ней сами, имея потом трудности с растаможкой и оформлением, а также с порчей и утратой посылок. Но эти случаи Сашку не волновали, у него и своей работы было столько, что даже выходной он брал далеко не каждую неделю. И спал мало и плохо, ведь еще много времени уходило на кляузы и жалобы обитателей соседнего мира.

- Ты, ирод, зачем мне такую маленькую шальку приволок! - трясла не шалью, скорее мятой тряпкой усопшая тридцать восемь дней назад Мария Васильевна Агапкина, семидесяти восьми лет от роду, - у меня в шкафу шикарная лежит. Шикарная, я сказала, большая, пушистая, а это что? Тьфу на тебя, подлец! Присвоил, сволочь ты эдакая. Ничего, найду на тебя управу. Вор! - клеймила Мария Васильевна Сашку, а тот спокойно отвечал, что дали родственники, то он и передал, а если она, Мария Васильевна, воспитала такую скупую внучку, которая пожалела отдавать бабушкину шаль, то это не его проблема.

- Или заявку надо было формулировать точнее, - добавлял Сашка.

- Как еще точнее! - орала взъяренная Мария Васильевна и пыталась ущипнуть Сашку бестелесными пальцами, - как еще точнее! Все по инструкции: приснилась, напугала, попросила. Чего еще?

- Обращайтесь в отдел по связям с родственниками, - устало отмахивался от назойливой клиентки Сашка и говорил:

- Следующий!

- Я на тебя жаловаться буду, - орала почти растаявшая Мария Васильевна.

- Пожалуйста, - равнодушно отвечал Сашка и, согласно инструкции, спрашивал нового посетителя:

- Заявка на посылку подписана? Масса? Время и место забора, время и место передачи, курьером или самовывозом? - и готовился слушать и запоминать.

Проснувшись, он первым делом записывал все задания. Сначала он удивлялся, как он может запомнить столько информации и ничего не перепутать (тот, самый первый случай с мячиком и неверным номером дома он вспоминал с легкой грустью и усмешкой, такого больше не повторялось), но потом, внезапно понял, что к его врожденным способностям общения с потусторонней страной, прибавились еще дополнительные, специально разработанные для подобных случаев качества, которые и были ему переданы в тот самый знаменательный день первого задания.

- Как ни крути, а все началось с того самого мячика, - сказал он как-то Ларочке - сибирской кошке, хозяин которой погиб и так случилось, что забирать ее было некому. Ярославу Николаевичу, явно за какие-то заслуги, выписали пропуск в Сашкин сон и пожилой мужчина, плача, умолял забрать его любимицу - заласканную красавицу, погибавшую сейчас в подвале многоэтажки. Сашка не удивился этой просьбе. Во дворе жили три собаки, а в доме уже были три кошки и Ларочка стала четвертой.

- И явно не последней, - сказал ей Сашка. Неизвестно почему, он чувствовал в ней родственную душу и только ей он однажды рассказал всю свою странную, необычную и загадочную историю. Он сидел на диване, пил вино маленькими глоточками, закусывал его сыром, делясь им со всеми четырьмя кошками и говорил. Но только Ларочка слушала его внимательно и в самых интересных местах помахивала хвостом или трогала Сашку лапой или даже мяукала, словно говоря: "Не может быть!" Нет, она бы так не сказала, она знала и понимала все, как и остальные кошки, но, по непонятной причине, эта троица, а также собаки, прикидывались абсолютными дурочками и делали вид, что им абсолютно неинтересна и непонятна Сашкина история.

- Итак, все началось с мячика, а, вернее, с Шарика. Мне было семь лет и конечно же я знал, что все когда-нибудь умирают. Иногда боялся своей смерти или смерти родителей, представлял, как будет страшно стать сиротой или как они расстроятся, если я сам умру. Я видел себя - маленького, нарядного в гробу и мне становилось так обидно, так больно, что я плакал на самом деле. Мама один раз увидела мои слезы и когда я рассказал ей, почему я плачу, она обозвала меня дурачком и пообещала, что я буду жить долго-долго. Знаешь, Ларочка, я ей почему-то поверил. Шарик был стар, ходил медленно, тяжело, не играл со мной, не бегал и однажды просто не проснулся. Хорошая смерть. Так сказали родители и решили поближе познакомить меня с финалом жизни. Так они мне сказали и мы поехали в лес, хоронить Шарика. Я почему-то абсолютно не расстроился, хотя очень любил этого пса, а потом, когда отец начал копать могилу, я вдруг увидел Шарика. Он был немного прозрачным, вернее, блеклым, словно его терли, терли, мыли, мыли, да и домыли до такого бледного состояния. Шарик был бодр и весел и сказал мне (вот это стало настоящим шоком!). что просто переезжает в другую страну, что так положено и мы еще увидимся, а то, что мы сейчас похороним - это уже не он. Я не то, чтобы сильно обрадовался, я просто принял это, как данность. А потом эта смешная история с мячиком...

Сашка отхлебнул вина и, улыбаясь вспомнил не только свои приключения, но и то, что там на самом деле происходило в доме номер 334, что на улице Гоголя.

Аделаида Сергеевна Кузнецова - не та, что лежала в гробу, заваленная цветами так, что, казалось, хоронят лишь эти самые цветы и если бы не ее острый и длинный нос, торчащий из вороха гвоздик, Аделаиду Сергеевну можно было бы так сразу и не заметить. Та Аделаида Сергеевна, которая быстрой тенью мелькала по всему двору, волновалась, выскакивала на улицу и кого-то ждала. Та Аделаида Сергеевна вдруг расстроено сказала: "Какое безобразие!" и неожиданно громко свистнула. "Делайте уже что-нибудь! Они уходят!" - прокричала старуха в ясное небо и, по привычке о которой она не вспоминала целых девяносто дет, стала грызть ногти. "Тьфу ты, пакость какая!" - сплюнула она кусочек акрила и порадовалась своим новым, снова молодым зубам. Аделаида Сергеевна бесцеремонно столкнула с табуретки свою живую, хотя и не совсем здоровую соседку (та внезапно упала с табуретки, испугалась, что у нее инсульт и немедленно затребовала врача), села около своего собственного гроба и стала ждать, раздраженно постукивая пальцами по своему окаменевшему телу.

То ли пес Шарик невнятно произнес номер дома, то ли Сашка по малолетству неправильно его запомнил, так и осталось загадкой. Впрочем, это было абсолютно неважно, а вот что было жизненно необходимо для обоих миров или стран, кому как угодно считать, так это обязательное присутствие Сашки в доме под номером 334, что на улице Гоголя, для передачи ему, то есть Сашке, некоторых свойств, коими обладают лишь настоящие Почтальоны, видящие оба мира и способные поддерживать между ними почтовую связь. Таким почтальоном была целых восемьдесят лет Аделаида Сергеевна и в ее обязанности входила передача умений преемнику. Эту операцию она спланировала красиво и четко, гордилась собой и думала, ее будут ставить в пример, как высоко организованного работника. Но все пошло наперекосяк из-за одной только циферки. Будь у Аделаиды Сергеевны хоть малейшая возможность, она бы исправила все сама, но увы. Силы ее были ограничены переходным периодом и все, что она могла делать - наблюдать, как опытные профессионалы исправляют ситуацию.
Продолжение следует