Почтальоны. Часть 9

Каждый год сын присылал ей в подарок ежедневник. Настоящий, бумажный в красивой обложке, с плотными, слегка желтоватыми, под старину, листами бумаги. Она открывала его первого января и если ей никто не звонил и ничего не заказывал, просто рисовала то, что приходило на ум. Цветы, гномов в смешных шляпах, девочек в длинных платьях с букетами цветов, просто цветы и обязательно много бабочек. Иногда в такой мешанине набросков, линий и снов она видела будущее колье или кольцо, серьги или подвеску. Тогда она открывала другой альбом и торопясь, пока видение не ушло в небытие, делала эскиз. Второго уже звонили, настаивали, ругались и требовали. Она вяло, тихо отвечала, не обращая внимание на угрозы и увещевания и тихонько говорила: "Я внесу вас в список." Этот самый пресловутый список был самым страшным и желанным сном ее клиентов, ведь она никогда не записывала кто и что заказывал, просто имя и номер телефона. А потом, когда ее шедевр был закончен и помещен в бархатный футляр, она открывала свой ежедневник и, взяв в руки свой любимый псевдо-магический кристалл, перелистывала страницы, думая о чем угодно, только не о той броши или диадеме, которым она сейчас искала владельца. Когда ей надоедало вот так таинственно сидеть над ежедневником, она просто тыкала пальцем в первую попавшуюся страницу и набирала записанный номер.

- Да, вы хотели цепочку, но у меня есть браслет. Да, золото. Можете забирать.

В городе нашлось всего лишь несколько человек, отказавшихся от ее украшений. Один решил, что она над ним смеется, когда приехав за заказом, он узнал, вместо массивного перстня, она предложила ему выкупить тоненькую цепочку с хрупким на вид кулоном в виде изящного кувшина.

- Что это за фигня? - орал недовольный клиент и говорил, что ему будет стыдно перед пацанами, подумают еще, что он не в состоянии купить себе что-нибудь посолиднее.

Она пожала плечами и сказала, не хотите, не надо, я позвоню кому-нибудь другому.

- Вас оставлять в списке? - спокойно спросила она недовольного клиента. Тот грубо, слишком грубо ответил ей, что она может сделать со своим списком, а также со своей жизнью, руками, родными, собачкой и кошечкой.

- У меня нет домашних животных, - спокойно ответила Кристина Андреевна и переспросила, - я правильно поняла, вас вычеркивать?

Клиент взбесился и чуть не полез на нее с кулаками. Но бить эту странную, блеклую тетку было неудобно, поэтому он просто плюнул на землю и уехал, а Кристина продала цепочку другой даме.

- К чему этот кувшин? - спросила довольная покупательница.

Кристина улыбнулась:

- Наверное, к достатку, я точно не знаю.

Она не ошиблась и вот именно с того первого недовольного клиента и крайне довольной клиентки и пошла гулять по городу слава о ней, как о человеке, который хоть и крайне необязателен и у нее бесполезно что-то просить, но если она внесет тебя в список, остается только скрестить пальцы и ждать.

Она дорого брала, очень дорого. Не потому, что колдовала, вернее колдовала, но не в обычном понимании. Кристина полагала, что к работе надо приступать только тогда, когда пальцам нестерпимо хочется взяться за карандаш, когда можно с радостью пожертвовать и сном и едой, потому что хочется творить.

- Вот это и есть волшебство! - говорила она Сашке, - а не беготня голым с бубном по росе.

Сашка заливисто хохотал, представив себе пожилую и тихую Кристину Андреевну в такой несколько комической ситуации. Кристина тоже тихо хихикала и собирала сумку, чтобы переночевать у Сашкиных родителей и помочь с новорожденной Алисой.

- Опять спать не давала? - сочувственно спрашивала Кристина, глядя на отчаянно зевающего Сашку.

- Да, снова чуть на лекции не заснул. Вы посидите с ней, мама хоть выспится, тяжело ей. Бабушки тоже измотались, сказали, к бабке надо, не может младенец столько бодрствовать и орать.

- Может и надо. Сегодня последнее средство используем, если не поможет, будем искать бабку, - сказала Кристина Андреевна и вытащила из недр пузатого шкафа маленькую коробочку,- вот, теперь точно знаю, это для Алисоньки.

Она протянула коробочку Сашке.

- Открывай.

- Не укусит? - пошутил Сашка, знающий, что в этой семье никто ничего просто так не делает.

- Не знаю, - рассмеялась Кристина Андреевна. Сашка открыл футляр. Там была брошка из серебра: спящий кот, обыкновенный, без камней, не оригинальный, просто спящий кот.

- От него отказались, - Кристина легонько погладила украшение, нежно, как гладила бы живого кота.

- Почему?

- Сказали, серебро - это дешевка, надо было золотого или платинового делать. Забыли, что серебро всякое зло отогнать может.

- И что с ними стало? С теми, кто отказался?

- Откуда ж мне знать? И неинтересно. А вот то, что я его никому не захотела отдавать и просто хранила - уже удивительно! Оказалось, для Алисоньки.

Сашка рассматривал брошку и так и эдак, но не видел в ней ничего волшебного или колдовского.

- Сашенька, уймись! Не светится, не греет, лучи не излучает, - рассмеялась мастерица, - не твое это, вот и не показывает себя. Девочке над колыбелькой прикрепим, посмотрим, как оберег сработает.

- Вы знаете, почему она не спит?

- Понятия не имею.

Сашка подозрительно посмотрел на хитрое, морщинистое личико Кристины Андреевны и не стал настаивать. Он уже знал, есть вещи, о которых не говорят, о них не спрашивают, их не пытаются понять. Принимают, как данность.

Сашка изменился. Он и сам не мог бы сказать, как именно, но стал он видеть людей не то, чтобы насквозь, но глубже, яснее, видел не то, кем они себя мнили или старались показать, а кем были на самом деле. Так он увидел одиночество Кристины Андреевны. Почему он не замечал раньше ее тоски и отчаяния? Почему не видел, как она почти плачет, когда он уходит? Как можно было не понимать, что человек, чьи дети и внуки живут в далеком Антверпене, человек творческий и ранимый, страдает от этого вынужденного одиночества, но слишком горд, чтобы напроситься в гости.

- Мам, пап, вы не против, если Кристина Андреевна будет чаще приходить к нам в гости? - спросил он в тот самый вечер, когда она подарила ему эгретку.

- Нет, но она привыкла..., - Анна замялась.

- К лучшей жизни? Она одинока, мам, ей все равно что именно будет на тарелке, главное, она будет не одна.

- Ну, ладно, - неуверенно сказала Анна.

Вторым Сашкиным прозрением стало несчастье матери. Несчастье - громко сказано. Скорее, невостребованность, неудовлетворенность. Она все чаще и чаще сетовала на то, что Сашке она уже не нужна и вся ее надежда на скорых внуков.

- Мам, мне по закону еще жениться нельзя, - отшучивался Сашка, с тревогой замечая, как мама начинает увядать.

- Ей же всего лишь сорок! - удивлялась Кристина Андреевна и осторожно спрашивала, - она часто плачет?

- Она редко смеется, - хмуро отвечал Сашка, - она изменилась, из нее силы уходят. Что делать?

- А с папой у них как? - уходила от ответа Кристина.

- Вроде бы нормально, он не замечает, что с ней происходит, думает, у нас абсолютно счастливая семья! - мрачнел Сашка, понимая, что ответ на извечный вопрос он не получит. Он ошибся. Получил и очень скоро.

- Ты меня помнишь? - однажды в его сне появилась маленькая девочка, в нарядном платье, с большим бантом, девочка, которую он боялся увидеть так долго, что даже старался не спать несколько ночей. И когда понял, что она не придет, обрадовался и проспал почти сутки. И вот через столько лет к нему все-таки пришла девочка, чью посылку он профукал. Любимое бабушкино выражение.

- Вероника, - помрачнел Сашка. Словно время повернулось вспять и он увидел, как троица гопников разрывает в клочья любимого медвежонка маленькой, недавно умершей девочки.

Говорят, перед смертью перед глазами пробегает бодрым галопом вся жизнь. В ту ночь с Сашкой произошло то же самое. Он вспомнил, как он победил злобную троицу умением, по завету великого русского полководца, как его пытались наказать за драку и как никто не поверил, что это сделал он. Как выгнали сторожа и тот, в отместку, еще раз подговорил тех троих, чтобы они все-таки отлупили Сашку, как главного виновного во всей этой катавасии. Как Глебов, Камнев и Потоцкий попытались это сделать ("Никак не научатся," - так сказал потом Сашкин учитель Алексей Алексеевич) и снова были биты и чтобы хоть как-то повысить собственную самооценку они дали по уху самому бывшему сторожу и детская комната милиции их все-таки дождалась. После этого Сашку не трогал никто, его начали побаиваться и он спокойно продолжил учиться.

- Конечно помню, - вздохнул Сашка и тоскливо стал ждать ее плача или требований или каких-то кар. Он понятия не имел, что бывает с теми почтальонами, кто не доставляет посылку. Вероника помолчала немного, рассматривая Сашку и тоскливо сказала:

- Ты вырос, красивый стал, как актер в кино.

Сашка не нашелся, что ответить на это и решил все-таки прояснить вопрос с игрушкой.

- Прости меня, твоего мишку...

- Ничего, я все знаю, - перебила его Вероника, - я по-другому поводу.

- Тебе что-нибудь нужно? Ты только скажи, я никогда тебя больше не подведу! Что забрать и кому передать? - заволновался Сашка, тут же мысленно поклявшись сделать для нее абсолютно все. Даже невозможное.

- Нет, не посылка, - развеселилась Вероника. Она словно приняла важное решение, вроде бы сомневалась, но посмотрела на Сашку и решилась.

- Ты мне очень нравишься. Мне подписали заявку на возвращение. Я хочу стать твоей..., - она замолчала и загадочно посмотрела на Сашку.

"Моей кем?" - растерялся он, "женой? Это пока она родится, пока вырастет, сколько же ее ждать? Или..." - вспотел Сашка, "или дочерью? Я скоро женюсь? На Кате? И вот так сразу ребенок? А институт?"

Вероника не выдержала и рассмеялась.

- Твоей сестрой! Все-таки мальчики очень глупые, - важно сказала ему Вероника и ладошкой вытерла пот с его лба.

- У папы есть молодая любовница? - Сашкино сердце забилось, вот почему мама такая грустная и потерянная. А он не понимал.

- Не знаю, - удивилась Вероника, - при чем здесь она?

- Она есть?

- Сказала же, не знаю. Я у твоей мамы родюсь или рожусь?

- У мамы? Она же старая!

Вероника рассмеялась.

- Вот ты дурачок! Других возражений нет? - совсем по-взрослому спросила девочка и не успел Сашка ей что-нибудь ответить, как она помахала ему рукой и исчезла.

Утром Сашка, как это ни странно, забыл этот сон. Вспомнил о нем лишь тогда, когда одним субботним утром он проснулся от громких и не свойственных их дому звуков. Маму рвало в туалете.

- Ничего не понимаю, что я могла съесть? Или это инфекция? Температуры нет, вас не тошнит? - спрашивала Анна у встревоженного мужа и слегка ошарашенного Сашку, прокручивающего в голове детали того забытого сна. Он не знал, стоит ли ей говорить то, о чем она и сама в скором времени догадается, не знал, как сказать, чтобы она обязательно родила этого ребенка, что будет девочка и что назвать ее надо будет Вероника... Или не надо? Не переносить судьбу той Вероники на жизнь совсем другой девочки? У Сашки разболелась голова и мама испугалась, что он тоже заболел.

- Нет, мам, я в порядке, - ответил Сашка и вдруг ему стало смешно. Он подумал, если бы он мог рассказать родителям все, что он знает, видит и понимает, с одной стороны они бы ему не поверили, но с другой... Жить бы всем стало бы намного проще!
Продолжение следует