Глава 6. Серёга разоткровенничался

               КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ - Я НЕ ВИНОВАТА. Роман. Глава 6.

                Серёга разоткровенничался.


              1.

        - У нас всё в порядке, Ольге я сейчас отзвонюсь.

        - Ну, бывайте, ребята!

        Георгий Георгиевич ушел, заметно повеселев и успокоившись. Сергей отзвонился Ольге, отправил её спать, сказал, что придет нескоро. Вернулись в кухню.

        - Ну да, так вот. Почему я выбрал бы Дарью? Видишь, Антонина после разводов не скучала в одиночестве. Весьма опытна в постельных вопросах. Что касается Дарьи – вы оба в одинаковом положении. Что она давно без мужчины, что ты давно без женщины.

        Повисла тяжелая пауза.

        - Ты из-за Ольги меня так жестко прессуешь? - тихо спросил Виталий. – Не парься. Такие мужчины, как я, её не интересуют. И, прости, конечно, командир, такие, как ты - тоже. С такой структурой энергетики  женщины становятся либо ведьмами, либо монашками. Ну а чтобы в людских глазах, да порой и в собственных, как-то легализовать своё одиночество, влюбляются в заведомо бесперспективных парней.  Третьего пути нет.

        - Глубоко копнул… - так же тихо ответил побледневший Сергей.

        Пауза стала просто звенящей. Виталий Николаевич прошел к холодильнику, взял сигареты и блюдце. Закурил. Кивнул подбородком на пачку, предлагая Сергею Антоновичу присоединиться. После некоторого колебания Сергей взял сигарету.

        - Я с энергетическим потенциалом Ольги Матвеевны уже три недели работаю. Кроме того, я помню, как к ней люди относились, что на Централе Абатском, что по области. Как к святой. Кого коснется словом или взглядом – у того события. Или на душе светлеет. А про кого в газете опубликует – у того статья меняется, одному даже вышку заменили на двадцать пять лет. Я очень удивился, когда узнал, что меня взяли именно из-за Ольги Матвеевны.

        Замечу в скобках, Читатель мой дорогой, что Виталик сказал не «очень удивился», а совсем другое слово, похожее на слово «одурел». И вообще они говорили между собой на «мужском сленге», это уж я так, из уважения к тебе, даю бледный перевод их экспрессивного диалога на русский литературный.

   
                2.

        Сергей решился на откровенность.

        Закурил и поднял глаза на хозяина квартиры.

        - То, что я тебе сейчас расскажу, я не говорил никогда и никому, даже Ольге.

        Стряхнув пепел в блюдце, затянулся, выпустил дым в потолок и продолжил.

        - Глава нашего ведомства – генерал-майор Христенко. Раньше был генерал Варфоломеев. Сергей Кириллович. Пошел на повышение. Его очень любили. Ты еще услышишь о нем. Но я тебе скажу то, о чем молчат. Он  в и д е л ситуацию и человека насквозь. Лично провожал ГБР - группы быстрого реагирования – на выезды, смотрел в глаза каждому, и каждый читал в его взгляде свою судьбу. Люди понимали, вернутся или нет. И те, кто понимал, что уходит в Вечность, имели возможность проститься с женами, детьми, друзьями, оставить распоряжения, наказы близким и домашним. В истерику не впадали. Одновременно с предчувствием близкой смерти со взглядом генерала к ним приходили сила, тепло и поддержка. Семьи у него не было. Был родной брат, служил здесь же. Брата среди других подчиненных ничем не выделял. Мы и были для него семья. Обедал с нами, в нашей столовой. Еду, как тебе, в кабинет не носили.

        Тут Сергей снова усмехнулся.

        - Он был необыкновенным человеком. Но это предыстория. Теперь то, о чём я, собственно, хотел тебе сказать. Дай слово, что это останется строго между нами.

        - Командир, если это так серьёзно, то может не стОит…

        - СтОит, Виталий, стОит. Потому что в тему, которую ты сейчас задвинул.

        - Что ж, тогда без базара. Обещаю, всё останется между нами.

        Еще помолчали. Потом Сергей решился и выдохнул:

        - Отец генерала Варфоломеева и мой дед по линии отца – родные братья.

        Снова затянулся сигаретой и закончил мысль:

        - Он и выдернул меня сюда, в городок. Относился ко мне, как к сыну. У меня еще старший брат Витька есть, но мамка его родила от бригадира шабашников, которые в то лето на нашей улице пекарню строили. Кириллыч просил, чтоб я о родстве никому не говорил. Фамилии-то у нас разные! Но я опять же не об этом. Я вот о чём.


                3.


        Тихая ночь стояла за окном. Виталий спокойно смотрел на Сергея, и только сигарета в его пальцах слегка подрагивала, выдавая его истинное состояние.

        - Ольга – моя вторая жена.  С первой, Эммой, мы жили не плохо, а очень плохо. Люди возвращались в городок из дома отдохнувшими, посвежевшими, а я – в хлам никакой. Один раз после такого возвращения попал по делам к нему в кабинет, стою с бумагами, а  он глянул на меня и велел сесть.

        - Что, всё так плохо? – спросил.

        Я только рукой махнул, даже говорить не хотелось.
 
        - Да, не такую жену тебе надо...

        - Мне вообще никакой не надо! – так я ему тогда невесело ответил.

        - Надо, Федя, надо, - улыбнулся Сергей Кириллович,  как Шурик в кино.

      На столе у него стопка фотографий лежала. Он взял сверху одну из них и протянул мне.

        - Вот какую жену тебе надо.

        На черно-белом фото, как сейчас помню, сидела в огромном черном кожаном кресле девочка лет шестнадцати, светленькая, с огромными глазищами. Как-то неловко сидела, и вид у неё был какой-то напряженный, перепуганный что ли... Не помню, в чем была одета, помню только, что куталась не то в шаль, не то в огромный тёплый шарф…

        Буквально через пару секунд забрал у меня эту фотку. Я ему:

        - Сергей Кириллыч, дайте хоть рассмотреть!

        А он мне:

        - Не волнуйся, придёт время – рассмотришь!

        Отдал ему бумаги, получил деловые распоряжения. Вышел из кабинета, спросил в приёмной у одного компетентного лица, что за стопка фотографий у него. Мне ответили, что поступил госзаказ на разработку дела профессора Беридзе, фотографии из его архива.

        Еще помолчали.

        - Ну и всё. Точно такую же фотографию я обнаружил в Ольгином архиве на вторые сутки работы с ней. Это была она. Её в квартире Беридзе по просьбе хозяина сфотографировал Ахметов. И было ей не шестнадцать на фото, а двадцать два. Просто она молодо выглядит. Так что, Виталий, в семейную жизнь она вписывается совершенно точно, если сам Кириллыч ТАК о ней сказал.



                4.


        - Да, это в корне что-то меняет. Вот только – что? Может речь шла не про семейную жизнь, а про то, что только ты способен с ней управиться? Значит, так он ТЕБЕ определил, чем будешь заниматься в недалёком будущем. Видимо, знал, что справишься. И не просто справишься, а справишься только ты.

        - Ты так считаешь? – задумался Сергей. – Почему?

        - Потому что ты – крутой. И теперь ясно, почему ты крутой. Потому что у тебя в твоём мужском роду есть такие, как Кириллыч твой. Он бы и сам с ней справился, но ты - лучше. Естественнее, что ли. Не знаю, как точнее выразиться. И такую тайну ты сумел сохранить в вашем-то городке, где всё про всех знают. А если б тебе предъявили, что б ты сказал?

        - Так бы и сказал, что у меня прямой приказ генерала Варфоломеева сохранять сведения в тайне.

        - Непрост же ты, командир.

        - Да и ты, братан, непрост. Ведь никому не удаётся докопаться, с нашими -то возможностями, кого и за что ты уложил под Питером четверть века назад.

        Сергей прищурился и кинул на Гладышева взгляд, который не каждый из его  окружения выдерживал.

        Не выдержал и Гладышев. Отвернулся и сквозь зубы процедил, что еще ни с кем не готов обсуждать эту тему. Может быть когда-нибудь…


                5.


        Федотов глянул на часы. Полпятого. Пора идти. А сна ни в одном глазу. Чифир есть чифир. Встал. Потянулся. Глянул на Виталия.

        - Насчет Дарьи всё-таки советую подумать.

        - А если я сделаю свой выбор в пользу Антонины? – улыбнулся Виталий.

        Сергей снова опустился на стул и не заметил никакого недовольства со стороны хозяина по поводу своего телодвижения.

        Это его, как ни странно, порадовало. И он спокойно «выдал» ему еще одну из «тайн» городка.

        - Видишь ли, расклад в нашем кишлаке сложился такой: военнообязанные все, но есть «бойцы», и есть «цивилы», к последним относится обслуживающий персонал, айтишники, аналитики, психологи. «Бойцы» не любят «цивилов», «цивилы» не любят «бойцов». Сойдешься с Дарьей – будешь уважаем офицерами, муж у неё был настоящим воином. Если усыновишь Тимофея, да если еще общий ребенок появится – однозначно будет тебе отсюда свободный выход. Машину купишь себе, на права сдашь. Какой мужик без машины...

        А с Антониной – круг общения у тебя будет «цивильный». Кроме того, никаких послаблений режима твоего содержания не последует, ибо твой брак с Антониной не будет считаться серьезным решением. Раз от неё сбежали два мужика, будут думать, что сбежишь и ты рано или поздно.

        - Умеешь, командир, конкретно «жувать про понятия», - улыбался Виталий. – Занятно с тобой. Но… - тут он вздохнул и отвернулся. – Я привык быть один. И душа для общения с женщиной давно задубела. И тело деревянное.


                6.


        В кухню, цокая когтями по линолеуму, прошла Фроська. Посмотрела на стол, повела носом, перевела взгляд на хозяина. Вильнула хвостом. Виталий встал, пошел к холодильнику. Фроська сделала пару шагов, закрутила хвостом энергичнее. Пару раз тявкнула. Пару раз тихо поскулила.

        Кинув ей кусок колбасы, Гладышев вернулся к столу, взял очередную сигарету, закурил. Фроська уже сглотила завтрак и снова подошла к хозяину. Он потрепал её по загривку, она повалилась перед ним на бок, приглашая почесать живот. Одной рукой стряхивая пепел в блюдце, Виталий наклонился и почесал белое пятно на черном собачьем животе.

        Сергей, внимательно пронаблюдав эту движуху, прокомментировал:

        - Любит тебя твоя жучка. Когда я был маленьким, в бабушкиной избе ко мне на колени запрыгнул котенок. Я испугался, заревел, стал его сбрасывать, а он цеплялся за штаны и не хотел спрыгивать. Бабушка велела мне его погладить. Я его осторожненько, пальчиками погладил, а он заурчал. Мне это так понравилось, что я стал гладить его ладошкой, а он растянулся, как эта жучка сейчас, и стал урчать еще громче. А бабушка мне тогда сказала слова, которые я запомнил на всю жизнь. «Если умеешь погладить котенка или собачонка, то и женушку свою тоже сумеешь погладить, а женушка твоя будет за это тебя любить, кормить пирогами и никогда тебя не бросит». Раз жучка под твоей рукой так разлеглась, значит, и душа твоя не задубела, и тело твое живое, и руки у тебя тёплые.

        Встал. Затушил сигарету.

        - Пора, однако, домой. Напоследок скажу, что из всех наших психологов наиболее уважаема Самсонова Ирина Игоревна, но к ней ты вряд ли попадешь, она теперь глава подразделения психологов городка, приём не ведёт. При генерале Варфоломееве была рядовым психологом. А при генерал-майоре Христенко карьера пошла вверх… поскольку генерал-майор Христенко на все ключевые места предпочитает ставить своих людей.

        - Что, полюбовница, что ли? – поднимаясь со стула, чтоб проводить гостя до прихожей, спросил Виталий Николаевич.

        - Одноклассница и подруга детства. Генерал-майор Христенко – женщина. И зовут её Ольга Константиновна.

        - Под бабой, значит, ходите, - весело ухмыльнулся Гладышев.

        - Судьба такой! – так же весело отреагировал цитатой из доперестроечной кинокомедии Федотов.
 
        На этом они и расстались.  Правда, при прощании обменялись в дверях крепким рукопожатием и пытливо заглянули друг другу в глаза.


        Продолжение следует.

http://proza.ru/2021/01/29/1792