Когда же воскресенье?

Когда же воскресение?
Олег Сингурт
(Внимание! Произведение в стадии РЕДАКТИРОВАНИЯ, здесь просто лежит. В случае непредвиденных последствий помните, Вас предупреждали!)



Eagle Stavanger, я помню.



Время здесь не идёт,
На руке не часы, - неоновый браслет.
Сколько был я в забвенье?
Часов, дней, лет?
Один за столом, вокруг никого,
Только в  сумраке кабака качаются тени.
Не думать, - просто пить
И ничего не помнить.
Я никто, так, зашёл отдохнуть.
Я устал, не пойму от чего.
Скорее бы воскресенье....

Чьи-то руки накрывают на стол,
ставят напитки, наливают по сто...

- Много не надо, - чуть-чуть, -               

Принял достаточно, чтоб просто уснуть,
забыть, где я....
Наверно не закрыл глаза, - иначе, откуда виденья?


- Мужики не знают, как вести себя с женщиной, они долбоёбы,-

Красивое, чуть потускневшее лицо,
Лет тридцать, может больше,выглядит как все,
Среди тысяч других я не узнал её бы.

- Ты кто?
- Таня, -

Лицо кривится раздражением, вот и я «задолбал» её.

- Проститутка?

Бантиком надуты губы, -
Я пьян, мне прощают всё.

- Я официантка. Они хотели снять меня, но они долбоёбы.

Девочка, твоё время прошло,
Это уже пошло.
Тебя никто не снимет,
Посмотри, - кругом полно ****ей
Юных и дешёвых.
Чего ты хочешь? Наливаю стакан, -

- Пей!
- А вообще я бисексуалка.
- Это как?
- Ну, я могу с мужиками и с женщинами. Точнее с женщиной. С мужиками с двумя одновременно. А с женщиной только с одной. И она кончит, я знаю женщин. Мужики эгоисты, думают только о себе, а женщину завести надо.

Лет пять назад она была красавицей,
А сегодня, милая, никому не нравится.
К чёрту честь,
когда хочется есть.
Почти не пьёт.

-И как же? – мне интересно.
-Надо стимулировать клитор, пока она не заведётся, пока не скажет сама, - "Трахни меня, возьми". Вот тогда она готова, только тогда надо кончать,-

Суёт визитку с номером телефона,
На визитке кровать...
Жду, когда уйдёт.
Пусть сегодня ей повезёт.


Ловкие руки снуют по столу,
Исчезают пустые бутылки, тарелки.

- Оставь недопитую! С собою возьму,
На утро для опохмелки.

А теперь спать, больше пить не могу....

Кому наливают коньячные рюмки?
Почему две?
Что за гладкая рожа
Прячется в темноте?
А-а, - ссученный....
С золотым нательным крестом,
У меня на вас аллергия,-
Поредела моя фамилия
В тридцать седьмом.
Интеллигентный....
Пришёл в бордель как на приём,
Брючки отутюжены,смокинг на нём,
Сам с Воронежа, в Москве для усиления,
С утра на Калининском, как сука продрог,-
Инаугурация, - Пупка назначили на новый срок,
Теперь по девочкам, хочется веселия.

-Быдло, не народ. Работать никто не хочет. Только ФСБ нормально работает.

Прячет за пазуху выпавший крест,
Пьёт, но не ест.
Верой живёт, пёс.
Выпил и снова понёс:

- Если б не ФСБ, стране давно бы пришёл ****ец.

Молодец,
Говори, говори, - ветер носит,
С вас окаянных никто не спросит,
Но, что-то его свербит.
Может душа? Может, болит?

- Совести нет у людей.
- Аккуратней с совестью, не застрелились. Тебе она не положена.

В ответ смотрит безнадёжно, не зло,
Ему уже всё равно.


Напротив руки
Другие, не те,
Сильные, грубые,
Твёрдо лежат на столе.
В каждой мозоли виден труд,
Такие  не подведут,
В жизни им просто так ничего не дают,-
Работяга.
Что делает тут?
Ест, не пьёт.
Не для него этот сброд.
Молчит, - знает цену словам, что и почём,
Не задумываясь, если надо подставит плечо.

Справа юноша, - сутулый, худой,
Светлое, чистое лицо,
Ни разу не брит.
Что он там говорит?
Несёт ахинею с лажёй.
Не иначе блажной?


-Человек, он как Бог, он Творец. У животных есть тело, но нет души – они не творят. У ангелов и дьявола есть душа, – они сами духи, но нет тела.

Работяга мельком глядит на меня,
улыбается уголками губ, -
Молод ты, юноша, наивен и глуп,
Впрочем, мели, Емеля, всему своё время.

- Если тело – животное, камень, растение, - не может обрести душу, даже не пытается, то духи наоборот ищут тело, чтоб в него внедриться, так как Бог есть Творец, -

Парнишка торопится,
Сбивается,
Боится,
Что нам надоест....

- Человек, подобие божие, состоит из души и тела, поэтому вокруг него роятся ангелы. И дьявол-искуситель хочет вытравить душу, чтоб захватить тело, а потом и весь мир...

Ты и вправду блажной!
Оглянись,какой на хрен мир?
Здесь сортир,
Кругом дерьмо и ....

- Искушает, как может, готов заплатить, и, если дрогнет душа, не человек, сатана восстанет в обличие человека.
- ... и как же узнать его?
- Не знаю, - растерян, смотрит смешно, - Наверно он не такой, не как все.

Аминь! -
Водка обжигает глотку.
Юноша, твою мать,
Идите к чёрту,
Я хочу отдыхать.


Закрываю глаза,
Хочу, чтоб кончился этот бред.
Никого нет....
Ничего нет....
Меня нет....

Откуда в сумраке свет?
Я сплю, или нет?

-Он?

Всё-таки это не сон.

-Он.

Я оглох? – в ушах тишины звон.

-Он!
-Он!
-Он!

В тишине угроза и страх, -
Что-то не так! -
Из темноты крадётся шёпотом вой:

- Чужой?
- Чужой!
- Чужой!
– Чужой!

Стойте,
Это ошибка,
Я свой!
Я такой же, как вы,
Я один из толпы.

Почему тишина?
Почему все молчат?
Кто-нибудь, скажите хоть слово!
Так нельзя, -
Совесть, душа, честь,
Это есть!
Это то, что отличает живое от неживого.
Ради того, чтоб вкуснее поесть,
Превзойти, унизить другого,
Мы готовы продать и купить всё и вся, -
Неужели не осталось ничего святого?

Почему все молчат?
Так легко виноватым видеть любого,
Но не себя, -
Слишком много придётся платить за право сказать своё слово.
Легче, проще ни за что не отвечать,
Быть как все,
Что тут такого?
И потихоньку, изо дня в день убивать в себе  того, другого, который не хотел лгать...
Может ангела,
А может святого….

Почему все молчат?
Не надо тишины!
В тишине заговор, -
Молчанье знак согласия, -
И сволочь ждёт, когда онемевшие рты
Молчанием подпишут договор омерты,
Чтоб крикнуть, наконец, – Распни!

Холодом страх бежит по спине,-
Я не такой,
Я не как все,
Я боюсь….
Как все хочу быть….
Спрятаться в пьяной дремоте,
Не возвращаться, всё забыть...
Господи, когда же воскресенье?

Поздно, - они ждут.
Сейчас…
Я поднимаю голову,
Сейчас они меня…
С трудом открываю глаза, -
Обычные лица, их много,
Смотрят не на меня,
На Блажного.

Он сидит кротко,
выпрямив спину,
убрав тонкие руки под стол.

- Не человек!- бьётся в истерике мразь,
 -Не человек! – то ли пальцем, то ли ножом кто-то тычет в него,

Раз! - Проворные руки срывают с Блажного светлый покров.

- Ах! –

летит по толпе.

- Что?
- Что там такое?

Что сковало всех словно страх? -
Красивые белые крылья, -
Я не заметил их в темноте,-

- Что это?

Чей-то плачь в тишине....

Работяга спокойный, уверенный, как будто не здесь,
Он ничего не заметил, просто продолжал есть, -
Заскорузлыми крепкими пальцами легко надломил хлеб,
Вытер подливку с блюда,
Скомкал салфетку, руки обтёр ею,
Улыбнулся чему-то,
Посмотрел на Блажного
И свернул ему шею...

Вздох облегченья и нервный смех,
Яркий вспыхнул свет.

-Курица! Это же курица!
-Надо же, ****ь, я ведь почти поверил, что это…
-Человек?
-Нет.


Выломанные крылья упали под стол,
Красное пролилось вино,
Я не видел, чтоб кто-то так вкусно ел, но...
Сам не хотел.
Мёртвая голова скатилась на пол.
Я её разглядел только сейчас, -
Глаз, большой влажный глаз,
Неподвижно смотрел на меня.
Казалось, что он наполнен слезой,
Чьи-то ноги втоптали голову в грязь,
А под ней глаз не был как живой.


Вот и всё,
Ритм снова в голову бьёт,
Бьются в конвульсиях тени,
Работяга ест,  не пьёт.

Господи, скажи, когда же воскресение?