Страшные тайны шотландских замков. Пов. 1, Гл. 1

ОТ АВТОРА:

Повесть эта, как и вся трилогия "Страшные тайны шотландских замков", является продолжением повести "Отважный шотландец Робин Говард", которую можно прочитать тоже на этом лит-портале. Для тех, кто не имеет такого желания, помещаем здесь краткое ее содержание.

Краткое содержание предыдущей повести:

     Вторая половина четырнадцатого века. Уже прошло не одно десятилетие со времени блестящих побед Роберта Брюса, позволивших отстоять независимость Шотландии. Ее военная мощь по-прежнему не по зубам англичанам. Война во Франции не дает им возможности решиться на новую крупномасштабную интервенцию вглубь Шотландии. Но на границе продолжают происходить частые стычки между английскими и шотландскими воинами. Нередко происходят с обеих сторон большие опустошительные набеги на приграничные территории.  Раненый в одной из таких стычек молодой рыцарь Робин Говард попадает в плен к англичанам. Ни пленившему его рыцарю, ни другим, которые в дальнейшем становятся хозяевами Робина, не удается получить с его родственников выкупа. Чтобы не кормить зря пленника они используют его на тяжелых работах, которые исключительно развивают его физически. Высокое воинское искусство, которым от обладал, в сочетании с этой огромной силой сделали из него необычайно хорошего бойца. На пятом году своего тяжелого плена он попадает к одному из самых прославленных английских рыцарей Смиту Уоррену, ярому ненавистнику шотландцев. Тот изощренно издевается над ним, заключив шею в железный ошейник и посадив, как собаку, на цепь. Но происходит невероятное – Смит Уоррен сам оказывается на его месте, а наш герой в добротном очень дорогом вооружении этого рыцаря покидает дом, ставший ему тюрьмой, прихватив с собой немало драгоценностей. Робин Говард имеет возможность расправиться с Уорреном, но благородно оставляет ему жизнь в надежде когда-нибудь встретиться с ним в честном рыцарском поединке. С нашим героем путешествуют две попутчицы – шотландская красавица Маргарет, захваченная англичанами в очередном набеге, и англичанка Кэтрин, которая надеется найти в Шотландии спасение от гнева Смита Уоррена. Путь до шотландской границы оказывается отнюдь нелегким. Беглецам много раз приходится побывать в чрезвычайно опасных ситуациях и приключениях. Трилогия «Страшные тайны шотландских замков» начинается с того момента, когда наш герой и его спутницы въехали наконец на территорию Шотландии.    

1

     Скачущего на коне рыцаря Робина Говарда и его попутчиц, едущих в крытой повозке, окружали живописные виды: долины, холмы. Зловещим контрастом среди этих прекрасных картин природы выглядели безлюдные брошенные деревни и хутора, с каменными и деревянными домами, со следами пожаров и разрушений. То поблизости, то в отдалении взгляд часто встречал развалины крепостей. Это были замки шотландских рыцарей, которые велел в свое время разрушить легендарный Роберт Брюс, чтобы, завладевши ими, англичане не могли закрепиться на приграничной шотландской территории. (Роберт Брюс – шотландский граф, ставший королем Шотландии и возглавивший успешную борьбу ее народа против английских захватчиков. – П. Г.).
     Кэтрин обратилась к Робину с игривой веселостью:
     - Рыцарь, а рыцарь, наверное, мне надо называть вас ваша светлость, а то я все Робин, да Робин… 
     - Именно так, женщина, - ответил тот.
     - Вообще-то один из лучших английских рыцарей, даже любимчик короля,
был не против, когда я его звала просто по имени. Ему это даже нравилось.
     - Потому, что у вас были такие отношения, которых у нас никогда не будет с тобой.
     Кэтрин разочарованно, с досадой прикусила губу и с неудовольствием покосилась на Маргарет. Затем вновь обратилась к рыцарю:
     - Ваша светлость, а когда вы нам соизволите выдать оговоренную долю от нашей общей добычи?
     - Как только появится возможность открыть сундук, не используя меч, который жалко повредить, и поместить его затем в надежное для хранения место. По всей видимости, в моем замке.
     - А долго ли еще нам ехать до него?.. – спросила Кэтрин.
     - Не так уж. Вот минуем еще одну такую развалюху, - Робин указал на груды камней, в которых угадывались основания стен и башен, находящиеся неподалеку от дороги. - Еще две деревни, брошенные. Потом будет замок, уже не разрушенный. Это замок нашего соседа Тэда Милтона. Далее – две деревушки, не брошенные, - если, правда, их за время моего плена не покинули тоже, - и вот тогда вы увидите замок Говард, наш фамильный замок. Сейчас он принадлежит по наследству моему брату. Ну, а затем совсем немного проехать – и будет мой замок, Новый Говард … Но неизвестно мой ли он теперь. Ведь неспроста же пять лет я никакой весточки из дому не получил и меня не выкупали, хотя деньги были для этого, я точно знаю.
     - Ну, а если он теперь не ваш, замок, то где же тогда откроем ларь? – обеспокоилась Кэтрин.
     - Что-нибудь придумаем, не беспокойся. Впрочем, ты можешь забрать свою долю и раньше, чем вскроем ларь. Кроме него мы прихватили других немало ценных вещей. Дам тебе из них что-нибудь.
     - О нет. Это надо будет как-то нести, как-то кому-то сбывать. Нет, я хочу деньгами получить, а они, чую, в ларе лежат, – ответила Кэтрин.
     - Не беспокойтесь, получите каждая свою долю: я слово держу.
     - Мне ничего не надо, Робин, если ты меня к себе в замок возьмешь. Служанкой или работницей какой-нибудь. Могу все делать, что баба должна уметь делать. Возьми, сгожусь я тебе, не сомневайся, - сказала Маргарет несколько неуверенно, с робостью и надеждой в голосе.
     - Найду я тебе там дело, не беспокойся, Маргарет, - пообещал Робин и улыбнулся. Затем спросил: - А в свою деревню не хочешь возвратиться?
     - Не к кому. Отец, братья погибли в борьбе с англичанами. Остались только мачеха со своими детьми. Они мне, конечно, рады не будут. И я им рада не буду. Когда бы, скажем, мы на своей земле жили, то я бы вернулась, чтобы продать свою долю. Но мы же арендаторы – земля не наша.
     Проделав еще путь в несколько миль, наши путешественники приблизились к замку Говард, отстоящему от дороги, по которой они ехали, на ярдов двести. Из-за угла мощной мрачной крепости выглядывала деревня. Окружающая их территория радовала взгляд участками обработанной земли, где трудились крестьяне. По дороге, ответвляющейся от основной, наш герой подскакал к воротам замка. Они находились в квадратной башне за рвом. Стражник, видный между зубцами башни крикнул ему:
     - Ты кто?
     - Не узнаешь? – спросил рыцарь. Лицо его улыбалось под поднятым забралом.
     - Нет.
     -  А я тебя узнал. Ты, кажется, Хьюгенет.
     - Точно. Откуда ты мое имя знаешь?
     - Как не знать? Мы же с тобой не раз деревянными мечами сражались, когда я еще мальчишкой был, помнишь?
     Рыцарь снял шлем, встряхнул волосами и расправил их рукой, с которой была снята латная рукавица.
     - Ба! Кого я вижу! Ваша светлость, да не как это вы! Первый раз с бородой вас вижу – не узнал. Вернулись! А говорят, вас в живых уж нет давно!
     - Кто говорит?
     - Все говорят.
     В этот момент запоздало открылось окошко привратника около поднятого подвесного моста, закрывающего ворота. В окошке показалось круглое, заросшее седой щетиной лицо, с кисло-сонливым выражением. Оно прояснилось, заулыбавшись.
     - Барич… Вот это да! Вот это новость! Никто не ожидал, - в крайнем изумлении проговорил привратник.
     - А в каком оружии! Прям, как граф! – восхитился стражник и крикнул привратнику: - Ну что ты там телишься, хрыч старый. Что не открываешь?! Не видишь что ли, – свой?!
     - Вижу, но пойду – доложу хозяину. Порядок есть порядок.
     Привратник торопливо ушел в донжон, а разговор между нашим героем и стражником продолжался. С замершим от страха сердцем, ожидая услышать тяжелую весть, Робин спросил, жива ли его мать.
     - Жива, жива, - сообщил Хьюгенет. – В том замке, в вашем, хозяйничает.
     Робин Говард облегченно вздохнул и перекрестился, возблагодарив Бога.
     - Так значит, вы живы... И даже без всякого выкупа смогли вырваться из плена англичан проклятых, - говорил стражник. – Да к тому же в оружии таком вернулись. Как вам удалось? Уж не служили ли вы им, англичанам? Бывает такое, правда, очень редко, когда кто-нибудь из наших, кого не выкупают долго, переходит на их сторону и выслуживается у них до наград больших и званий.
     - Ты что, Хьюгенет! Столько лет Говардам служишь и говоришь такое! Неужели не понял еще, что Говарды не способны на предательство. Нет, вырвался я из плена силой. А что касается доспехов моих распрекрасных, то, как ты знаешь, по рыцарским законам не возбраняется взять оружие побежденного врага.
     - Вот это да! Вот это да! Такой подвиг в духе Говардов. Извините, сэр, что подумал о вас плохо. Ляпнул такое по глупости своей. Извините. Конечно, Говарды - безупречные рыцари. А уж от вас-то все ждали славных дел в будущем – очень вы всех поражали еще в юности своей способностью владеть оружием. Да и в плен-то попали, можно сказать, из-за отваги своей слишком большой – только вы и решились в такую опасность кинуться.
     Вернулся привратник и сообщил, что хозяина замка нет, что, дескать, он на охоте.
     - Это ты врешь, - усмехнулся Робин. – Конечно, он здесь. Если б на охоте был, ты бы сразу мне сказал. Как привратник может не знать, что рыцарь на охоту отправился? Просто мое возвращение для Томаса слишком неожиданно и нежеланно. И чувствует свою вину передо мной – вот и не хочет со мной встречаться. Боится.
     Сказав это, Робин повернул коня и вернулся на большую дорогу. Поехал со своими спутницами далее.
     Через полмили приблизились к дубовой и буковой роще. Дорога огибала ее. По другую сторону пути лежало поле, на котором тоже трудились крестьяне. Некоторые приостанавливали работу, чтобы взглянуть с любопытством на проезжающего всадника в красивом дорогом вооружении.
     Кэтрин сказала:
     - Что вы молчите, сэр рыцарь? Как я поняла, вас не пустили в замок брата. Но может, вам удалось узнать самое главное – есть ли у вас теперь замок или нет?
     - Самый главный для меня не этот вопрос, а что с матерью? К великой моей радости я узнал, что она жива. В сравнении с этим вопрос о замке – ничто. Мой ли он теперь? Пока не известно. Но полагаю, что все же мой, - ответил, обернувшись Робин. Придержал коня и, поравнявшись с женщинами, которые сидели на облучке, продолжил: - Кажется, я понял, почему пять лет проторчал в плену, так и не дождавшись выкупа. Для меня явилось большой неожиданностью то, что мать живет в моем замке. Я не сомневался, что она живет у Томаса, брата моего. А как же иначе? Если не стало одного сына, то с кем будет жить мать? Конечно, с другим. Тем более, что очень любит его. Все гонцы с письмом о моем выкупе, конечно, прибывали в замок Говард. Мне и в голову не приходило, что их стоит направить далее – в мой замок. Должно быть, Томас говорил всем, что выкупа не будет. А поскольку матери не было в его замке, то она не могла знать об этом и что-нибудь сама предпринять. К тому же, по всей видимости, он налгал ей, что ему известно о моей смерти в плену. Только так можно объяснить ее неучастие в моей дальнейшей судьбе после моего пленения. Правда, боюсь, ей препятствовала тяжелая болезнь. Но уверен, что в этом случае она все равно смогла бы заставить Томаса предпринять все для моего выкупа.
     - Но почему же она живет отдельно? Ведь, конечно же, вдовая мать всегда будет жить со своим сыном, если он есть у нее.  Я не один пример такой знаю, - удивилась Маргарет.
     - Вообще-то, помнится, они сильно друг с другом не ладили... Все же, думаю, не это главная причина. Живет она в моем замке скорей всего потому, что старается помешать Томасу вступить во владение им. А именно известие о моей смерти дает ему право так поступить, ибо он единственный мой наследник. Завладеть же всем моим имуществом – его большая мечта. Если мать, и правда, поэтому живет там, то тогда есть основания предполагать, что замок еще мой. И если она защищает его от Томаса, то, значит, еще надеется, что я жив и вернусь.
     - Вот это брат… Какой жадный... да и подлый, - проговорила Маргарет.
     - А что ты удивляешься? – сказала ей Кэтрин. – Разве не знаешь пословицу: «Брат брату враг – у рыцарей так»?
     - Пословица эта справедлива далеко не для всех братьев-рыцарей. Я знаю немало братьев, которые вполне ладят друг с другом. И таких знаю, которые пусть и не ладят, но из плена все равно выкупят брата. Особенно из английского. Это для многих, как святое, - произнес Робин. – Что же до моего брата, то жадности его, действительно, нельзя не дивиться. И откуда это у него? У нас, у Говардов, о которых мне известно, нет больше никого, кому бы это было свойственно.
     - Я бы не сказала, - заметила Кэтрин.
     Рыцарь покосился на нее с неудовольствием, но промолчал. Он продолжал:
     - Чего стоит хотя бы такой пример его поразительной жадности. Когда он достиг возмужалости, отец подарил ему свои старые доспехи. Не прошло, наверное, и года, как он сумел добыть себе в бою другие, получше. И вот эти, подаренные, он ухитрился продать отцу.
     - Продал отцу? Подаренное им? Вот это да. Неужели отец и в самом деле купил? Как он согласился на это? – удивились женщины.
     - Купил, хотя они ему не нужны были, ведь он имел другие, лучше. Тут я должен признаться, что, если и есть у нас, у Говардов, слабина, так она в  этом – не хватает у нас твердости в отказе. Нас легко склонить уговорами, требованиями. Это да. В такой борьбе мы слабые противники.
     - Я бы не сказала, - опять заметила Кэтрин.
     Робин вновь с неудовольствием взглянул на нее и ответил:
     - Но когда мы сталкиваемся со слишком большой наглостью, то возмущение придает нам сил и нам легче тогда не уступить.
     Когда наши путешественники обогнули рощу, им открылась обширная долина. Посреди нее тоже находились деревня и замок, в окружении полос обработанной земли, с виднеющимися на них фигурками крестьян. С трех сторон к долине подступали невысокие горы, покрытые густым, преимущественно хвойным лесом, в прогалинах которого серели крутые каменистые склоны. У подножия гор кудрявились сплошные зеленые массы широколиственного леса.
     Дорога проходила по краю долины. От этой дороги шла другая, поуже, но тоже хорошо уезжанная и утоптанная. Она вела к селению и замку. Наши путешественники свернули на нее.
     Стены замка, к которому они подъехали, были настолько невысоки, что их вполне можно было сравнить просто с каменной оградой какой-нибудь фермы. Этому впечатлению способствовало и отсутствие даже обычных для крепостных стен зубцов. Не было и башен, кроме одной. Она возвышалась поблизости от ворот в правом углу периметра стен. Это был донжон. По всей видимости, ему отводилась наиглавнейшая роль в оборонительной системе, довольно слабой, не имеющей даже обводного рва. Зато донжон был такой высокий, широкий, мощный, какой не всякий баронский и даже графский замок имел.
     Привратник стоял на стене прямо над воротами. Он выглядывал из-за парапета, видный по грудь. Плечи его покрывал суконный плащ с откинутым назад капюшоном. На голове была алая шотландская шапочка, из-под которой свисали седые, блестящие на солнце пряди длинных редких волос. Робину не пришлось снимать шлем, чтобы он узнал его.
     - Ба-а! Сэр Робин! Сэр Робин!.. Да неужели! Нет, не может быть! Так вы живы! Вы вернулись! – воскликнул он и исчез за парапетом. Через несколько секунд загромыхал вынимаемый из скоб большой мощный шкворень, и обитые железом створы ворот быстро широко раскрылись, движимые  энергичным усилием радостного привратника. Держа в руке дубовое бревно, служившее шкворнем, он отступил вбок, давая дорогу въезжающим в ворота, а когда они проезжали мимо него, громко закричал:
     - Сэр Робин, сэр Робин вернулся!
     Привратник схватил висевший у него на лямке через плечо рог и протяжно протрубил.
     Наши путешественники въехали во двор замка, представлявший собой прямоугольное пространство длиной ярдов сто и шириной ярдов шестьдесят, огороженное стеной, к которой теснилось несколько хозяйственных построек, сложенных из дикого камня. Из них вышли люди, в простых серых одеждах. Постояв у дверей две-три секунды и всматриваясь в приезжих, они все бросились к ним. Из двери донжона появились и сбежали по каменным ступеням несколько челядинцев. Вход в донжон здесь, как и в описанном нами выше донжоне Джека Мэйсона (см. первую повесть о Робине Говарде), находился на уровне второго этажа, и к нему вела лестница, одной стороной примыкающая к стене этой огромной башни. С обводной стены быстро спустился прохаживающийся по ней стражник, а с вершины донжона - дозорный. Приезжих окружило плотное кольцо людей. Были среди них и три других воина Робина, свободных сейчас от караульной службы и потому без оружия.
     Лица всех сияли неподдельной радостью. Вокруг раздавались ликующие голоса:
     - Сэр Робин, сэр Робин! Так вы живы! Вот это да! Какая радость!
     Сыпались вопросы:
     - Да как же вам удалось освободиться?! Без выкупа?! Да еще в таком вооружении вернулись?!
     - Погодите, погодите – узнаете скоро все. Немножко терпения, - говорил он. – Все расскажу, попозже.
     С деланной строгостью сказал стражникам:
     - Это еще что?! Как вы могли покинуть пост?! А ну, живо обратно!
     - Сэр, такая радость! Такая неожиданная радость! Как мы могли не прийти поприветствовать вас?! – ответили они ему, но сразу поспешили возвратиться к выполнению своих караульных обязанностей.
     - Распустились тут без меня, - улыбнулся Робин и сошел с коня. Конюх подхватил скакуна под уздцы, но не отводил пока его в стойло, а продолжал стоять здесь, широко улыбаясь.
     Все с любопытством посматривали на попутчиц рыцаря.
     Тот обратился к стоявшим поблизости свободным от караульной службы воинам, заговорив с ними шуточным тоном:
     - Вы, похоже, и правда, распустились тут без меня. У всех, как погляжу, брюшко даже появилось. Знать, не очень-то утруждаете себя упражнениями. Кто у вас сейчас воевода? Матушка моя, конечно. А ей главное – накормить хорошо подопечных. Разнежила вас. Ну, погодите, возьмусь я за вас.
     - Да мы только рады будем. Да мы только рады будем, если вы опять нас гонять будете, как тогда, до плена вашего, сэр, - отвечали они и тут же с виноватым видом стали говорить: - Вы уж простите нас, сэр. Виноваты мы перед вами. Виноваты, что не смогли тогда отбить вас в том бою с англичанами. Мы старались. Все ранения получили, но не смогли. Куда там – их так много было.
     - Да я не в обиде на вас. Сам виноват был. Не надо было в самую гущу их лезть. Да еще и вас за собой потащил на убой. По неопытности своей, конечно. В бою в первую очередь думать надо, а не лезть глупо на рожон, учил меня отец. Уж на что он герой был и то говорил мне, что нужно так сражаться, чтоб и отвагу выказать, и живым остаться.
     - А госпоже сказали, что сын вернулся? – спросил кто-то.
     - Лили и Долли побежали к ней, - сказала другая женщина. – Да вон они идут.
     Робин обернулся и увидел мать, в сопровождении двух служанок. Они только что вышли из двери донжона и начали спускаться по лестнице. Он устремился к ней. Через несколько секунд уже поднимался по каменным ступеням. Навстречу ему спускалась женщина лет пятидесяти. У нее было удивительно моложавое, еще привлекательное лицо, в обрамлении седых кудряшек, выбивающихся из-под белоснежного чепца, плотно облегающего голову и нижними свисающими краями закрывающего уши. Красивая золотистая вышивка украшала грудь и плечи коричневой рубахи. Белый неширокий передник, идущий от пояса, несколько не доставал до нижнего края длинной синей юбки.
     Элла Говард – так звали эту женщину – протянула к рыцарю руки со словами: «Робин, сынок мой…» Вдруг лицо ее сморщилось, сделавшись сразу старым и некрасивым. Робин внутренне вздрогнул. Он знал, что лицо ее всегда становится таким, когда она собирается заплакать. Все в нем сжалось от острого, болезненного чувства. Она стала заваливаться назад, лишаясь чувств. И вновь нашего героя не подвели реакция и способность к взрывной стремительности. Бросившись к матери, он успел не дать ей упасть, подхватил ее на руки и внес в донжон, в Рыцарский зал, где опустил на стоявшее под стеной деревянное кресло. Он хотел выпрямиться, но она удержала его, обхватив руками. Он с сыновней почтительной покорностью остался в неудобном для себя положении. Слышал, как быстро бьется ее сердце.
     Некоторое время она сидела так, ничего не говоря, лишь время от времени шмыгая носом, ибо из глаз ее лились счастливые слезы. Потом стала тихо говорить:
     - Робин, Робин, сыночек мой родной… Неужели ты вернулся? О, это чудо. Я так ждала тебя. Я верила, что ты придешь, что ты жив. И ты пришел. Не сон ли это? Я никогда не была так счастлива.
     Наконец она отпустила его, и он выпрямился. Спросил:
     - Матушка, а скажите, этот замок могу я по-прежнему называть своим?
     Она заулыбалась и ответила:
     - Да, да, мой дорогой. И замок, и весь феод, доставшиеся тебе по наследству, по-прежнему твои. Все, что было твоим до плена, все твоим осталось. Хотя, должна признаться, нелегко мне было отстоять это. Ведь Томас единственный твой наследник, как ты знаешь. Он так стремился скорей вступить в наследство. Не раз приезжал сюда даже с шерифом, юристом. Его законное право. Но мне каждый раз удавалось его уговорить все-таки еще годик обождать. Я не верила, я не хотела верить, что тебя нет в живых. Ты мне так часто снился. То среди каких-то огромных камней, которые колешь киркой, а расколотые камни накладываешь на что-то, то на стройке какой-то большой. Я просыпаюсь, а в душе какое-то ощущение, что ты жив, жив. А в последние два месяца вообще пару раз сон был жуткий. Вроде я в дом какой-то вхожу, а там собака на цепи сидит, в железном ошейнике. Страшная такая. И – ко мне. Я в ужасе отпрянула. А она мне человечьим голосом говорит: не бойся, мама, это ведь я – твой Робин. Я смотрю, - и правда ведь, у нее черты человеческие, твои черты. Ой, я в холодном поту просыпалась. И вспоминала что он сказал мне еще, а он мне оба раза сказал вот что: «Я приду к тебе, мама, обязательно приду. Скоро приду».
     Одолев немоту жуткого удивления, вызванного последними словами матери, Робин произнес:
     - Да, бывают вещие сны… У меня у самого не раз были. Но никогда не удавалось отличить их от обычных снов. Только потом, когда событие произошло, понимал, что видел его во сне… Но скажи, с чего же вы решили, что меня нет в живых? Я был просто в плену. Долго был – это да, но был жив. Если б вы меня выкупили, то вернулся бы раньше.
     Она глядела на него удивленно, широко раскрытыми глазами. Потом проговорила:
     - Но,.. но Томас ездил тебя выкупать. Ему сказали, что ты умер от ран.
     - Что еще тебе набрехал твой Томас?
     - Как набрехал? Ты что говоришь?! Да ты думаешь, что говоришь?! Он что ж, обманул меня?! Как такое в голову тебе пришло? Эх, ты братоненавистник. А он так любит тебя. Он ездил тебя выручать, жизнью рисковал ради тебя, хотел выкупить, а ты так говоришь о нем.
     - Тот, кто ездит выкупать пленных, ничем не рискует – таких там с большой радостью встречают, принимают и отпускают беспрепятственно. Разве что на разбойников нарвется. Но он же, Томас, не один поехал бы - с ратниками своими, а ратники у него прекрасные – вся дружина отца ему досталась. Но он, конечно, никуда не ездил.
     - Ох, Робин, Робин, как ты плохо думаешь о своем брате.
     - А скажи, он хоть по возвращении из Англии, якобы, по возвращении, деньги тебе отдал, которые брал, якобы, для выкупа?
     - О, ты знаешь, с ним такая плохая история там вышла. Рыцарь, который заманил его для твоего, якобы, выкупа, под угрозой расправы над ним заставил его отдать все деньги, которые он привез для выкупа. Томасу пришлось подчиниться, потому что он уже въехал в замок, который западней оказался. А там врагов гораздо больше находилось, чем с ним было людей. Их бы просто из арбалетов и длинных луков перестреляли, сказал он.
     - О, не думал я, что Томас такой сочинитель хороший. Ему бы не рыцарем, а бардом быть. Такого просто не могло быть, но если бы даже было, то я бы узнал об этом – или сам бы видел, или от челяди узнал бы.
     - А почему ты думаешь, что это было в том замке, в котором ты находился? Это, конечно, было в другом. Должно быть, рыцарь, живший по соседству просто ловко схитрил. Он узнал, что в плену у соседа шотландский рыцарь. И послал письмо к нам с предложением выкупа – многие англичане знают о нас и найти наш замок нетрудно. И вот доверчивый Томас приехал к нему с деньгами. А тот не упустил шанс этим воспользоваться.
     - Тогда как же Томас узнал, что меня нет в живых?
     - Ну как? Трудно разве догадаться? Значит, тот подлый рыцарь это сказал ему – надо же как-то объяснить, почему он не может выдать пленника.
     - Я бы очень хотел в это поверить, но не могу, ибо это полнейшая чушь. Еще раз говорю – такого просто не может быть. Существует давний устоявшийся обычай, позволяющий выкупать, обменивать пленных, отдавать и получать выкуп, повторяю, беспрепятственно и безопасно для всех. В этом обычае все заинтересованы. Никому не дадут его нарушить. Никому и в голову не придет такую коварную хитрость осуществить, потому что каждый понимает, что его за это свои же покарают.
     - Это ты говоришь чушь, ты говоришь чушь, а не Томас. Просто ты очень его за что-то не любишь – непонятно за что. Всегда он у тебя виноват во всем. Тогда как он честный, благородный рыцарь. Он не может солгать, а уж тем более совершить такую подлость, в какой ты его обвиняешь… Это ты говоришь чушь, ты! Сколько же можно видеть в родном брате врага?! Он тебе ничего плохого не сделал!
     При последних словах краска бросилась в лицо Эллы Говард. Робин знал что это предвещает, но не удержался от того, чтобы продолжить:
     - Я бы очень рад был любить брата. Но этот «честный, благородный» рыцарь заставил нас с вами страдать больше пяти лет. Нет сомнений, что он действовал умышленно, все рассчитал. И этот подлый поступок, к сожалению, не единственный, который вынуждает меня не питать к нему симпатий. Вы это хорошо знаете: вспомните как…
     - Замолчи! Замолчи сейчас же! И чтоб я больше не слышала от тебя этого! – воскликнула Элла Говард и нервозно замахала руками и даже топнула ногой. – Замолчи!
     И Робин замолчал, ибо понимал, что теперь ничего невозможно ей доказать. Он хорошо знал эту черту характера матери, особенно сильно проявившуюся с возрастом, и немало досаждавшую ему, как и другим, кто находился в близком общении с ней. Когда Элла Говард считала, что она права в чем-либо, или хотя бы просто хотела считать, что права, то она преисполнялась поразительной уверенности в этом. Если ее пытались переубедить, то она становилась все более нетерпимой к противоположному мнению и очень скоро поддавалась невростенической вспышке гнева.
     Лицо ее опять сморщилось, став некрасивым, старческим. Но теперь это вызвало у Робина не столько болезненное чувство жалости, сколько досаду. «Опять», - подумал он с неудовольствием и приготовился терпеливо пережидать приступ истерики. Миссис Элла плакала несколько секунд. Затем смахнула пару слезинок и опустила голову на руку, поставленную локтем на подлокотник кресла. Теперь уже несколько наигранно она проговорила укоризненно-сокрушенно:
     - И за что, за что мне такое наказание – два сына-братоненавистника?!
     Причем не заметила, что это высказывание противоречило ее утверждениям о любви Томаса к брату.
     Она быстро вернулась в прежнее расположение духа.
     - Робин, сын мой. Роб, дорогой мой, - произнесла она, протягивая к нему руки и вставая с кресла. Она вновь крепко обняла его. Он ласково, трепетно тоже принял ее в свои объятия. Нежно поцеловал в лоб, который пришелся ему под подбородок.
     - Ну, расскажи, расскажи, милый, как ты освободился, как тебе удалось вернуться? И откуда у тебя такие доспехи – прямо королевские?!
     - Сразу все не расскажешь. Да и вспоминать сейчас не хочется это почему-то. Попозже, ладно, мам?
     - О да, да. Как же я не подумала – тебе же надо поесть хорошо с дороги. Отдохнуть хорошо. А уж потом, когда сядем вечером у камина…
     Леди Говард обратилась к стоявшей поблизости служанке:
     - Позови Эдит.
     Служанка вышла в одну из трех дверей и скоро вернулась с кухаркой.
     - Что там у нас есть вкусного? – спросила миссис Элла.
     Эдит ответила:
     - Жаркое из говядины, еще не остыло, кажется. Лососина.
     - Ну, это обычная пища. А вкуснятина есть какая-нибудь? Все-таки, видишь, молодой хозяин прибыл – надо попотчевать на славу. Такая радость у нас.
     - Есть и вкуснятина, конечно: хлеб, сало, холодные запеканки, пирожки, посыпанные тмином, лебедь в кислой подливке – его только сейчас приготовила.
     - Что?! Опять лебедей стрелял?! Вот поганец. Я же запрещал ему?! Их и так мало у нас здесь в округе осталось. Воспользовался тем, что меня нет, - возмутился Робин. - Ну, я задам ему. Бобби Хал, да?
     - Да, он. Лучник твой и твой любимчик. Продолжает нас дичью снабжать исправно, - ответила леди Говард.
     - Ну, теперь он не будет стрелять всех подряд, - пообещал возмущенный Робин. Затем обратился к Эдит: - Ладно, давай, неси все это. И эля, конечно.
     - Эля нет, сэр, - сказала кухарка. – Никто не варил. Ведь никакого праздника нет сейчас. А ваш приезд так неожидан.
     - Ну, тогда вина. Рейнского, - велел рыцарь и добавил, улыбнувшись: - Надеюсь, вы его не все выпили тут без меня?
     - Нет, конечно, - тоже улыбаясь, ответила Эдит. – Его еще много.
     - Ну, верно говорят – нет худа без добра: за время моего отсутствия оно прибавило пять лет выдержки. Неси флягу побольше. И вот еще что – стол на троих накрой. Со мной две женщины отобедают.
     Леди Говард удивленно взглянула на сына.
     - Я с ними вместе бежал от англичан, матушка. Они неплохо помогли мне, - пояснил Робин и добавил: - одна из них скоро покинет замок, отправится далее на север, но другая останется здесь. Будет у нас ключницей.
     - Ключницей? Да ты что, Роб? У нас уже есть ключница. И она отлично справляется со своими обязанностями.
     - Эта тоже будет отлично справляться со своими обязанностями – я знаю. К тому же пусть и старая остается – будет учить новую.
     - Как? У нас будут две ключницы? С какой стати? Ты что, Робин?
    С досадой наш герой подумал, что придется долго настаивать на этом решении, ибо знал привычку матери утверждать свое мнение буквально во всем. Но она, к его радости, неожиданно согласилась, махнув пренебрежительно рукой:
     - Ладно, как хочешь. Теперь ты здесь хозяин. Тебе и решать, – и добавила: - И в самом деле, что это я? Еще из-за таких пустяков ругаться что ли с тобой? Это ничто в сравнении с той радостью, которая у меня сейчас.
     Она вновь ласково заулыбалась и нежно прижалась к нему, проговорив:
     - О, мне просто не верится, Робин… Неужели ты, и правда, жив, опять со мной?.. Вернулся, мой дорогой.
     Выпустив его из объятий, сказала:
     - Ну ладно, оставляю тебя с твоими блудницами.
     Направившись к выходу, приостановилась и, обернувшись, произнесла назидательно-строгим тоном:
     - Но мы еще поговорим с тобой об этом. Я не допущу, чтобы мой сын позволял себе блудливые повадки, как какой-то простолюдин. Не забывай, что ты лэрд, а лэрды должны быть безупречны во всем, а особенно в этом… Надо бы тебя женить поскорей. А то как бы не избаловался.
     - Да вы что, матушка – мне всего-то двадцать шесть.
     - Самый раз. Не понимаю тех рыцарей, которые до сорока тянут, а то и до пятидесяти.
     Она вышла в дверь, ведущую в другие комнаты.
     Робин подошел к выходу из донжона. Выглянув из двери, увидел, что лошади из повозки, на которой приехал, уже выпряжены. На козлах продолжают сидеть Маргарет и Кэтрин. Рядом с ними стоят трое его воинов, свободных сейчас от службы. Кэтрин весело говорит что-то, и все смеются.
Робин кликнул одного из солдат, выполнявшего обычно обязанности его оруженосца. Тот поспешил к нему.
     С его помощью снял доспехи. Затем вышел в соседнюю комнату, сбросил с себя одежду Смита, носимую под латами, и надел принесенное ему свое платье, пролежавшее более пяти лет в сундуке. Оно было прохладное, с полосами, оставшимися от длительного лежания, хотя было правильно и аккуратно сложено.
     Вернулся в зал. Стол уже был накрыт. Велел оруженосцу позвать Маргарет и Кэтрин.
     Те радостно, но несколько робко вошли в зал. Это был скорее не зал, а просто очень большая комната. Скупой, но вполне достаточный свет, проникавший через два узких окна-бойницы, освещал длинный дубовый стол, со скамьями такой же длины по бокам его, огромный камин, сейчас не топившийся, стены, увешанные большими шкурами быков, медведей, оленей и оружием, то есть охотничьими и военными трофеями, пару табуреток и два деревянных кресла, считавшимися в те времена предметом роскоши. Заметно украшали интерьер блестящие, великолепные доспехи, только что снятые нашим героем и уже надетые оруженосцем на специальную стойку, позволявшую придать им вид стоящего рыцаря. Вошедшие женщины глядели на все это восхищенно-любопытными и несколько удивленными взглядами людей, никогда не бывавших в Рыцарском зале и давно желавших увидеть его.
     Но еще большее впечатление произвел на них сам хозяин замка. Он предстал перед ними в дорогом красивом платье тонкого фламандского сукна, плотно облегавшем его атлетическую статную фигуру. На нем были коричневый полукафтан, длинные чулки – один синего, другой зеленого цвета.
     Женщины перевели взгляд на стол, накрытый для трапезы. Обильная вкусная пища, которую увидели на нем, не могла не обрадовать их, проголодавшихся в пути, где не могли питаться вдосталь. Тем не менее Кэтрин сказала:
     - Сэр Робин, а может, вначале мы посмотрим, что в том сундуке, который мы привезли. Неужели вам неинтересно?
     - Интересно, но не настолько, чтобы оттягивать обед.
     - Может, там огромное богатство. И хоть из того, что в этом ларе, моя совсем небольшая часть, я и то сгораю от нетерпения. Боюсь, мне и кусок в горло не полезет. Удивляюсь, как вы так спокойно оставили такое богатство во дворе. Сундук, еще ладно, - на крепком замке, но в повозке, кроме него вещей столько дорогих…
     - Не беспокойся, Кэтрин, челядь у нас не вороватая. Правда, за пять лет моего отсутствия здесь многое, конечно, могло измениться. Поэтому я велел своему оруженосцу присмотреть за повозкой. Так что можешь есть
спокойно, - ответил рыцарь и пригласил своих недавних спутниц к столу.
     Садясь за него, Маргарет сказала Кэтрин:
     - Вот видишь, Кэтрин, ты зря намекала на то, что сэр Робин, якобы, жаден. Сейчас, кажется, ясно кто из нас такой.
     - Да? А ты вспомни какой он был прижимистый, когда мы просили, чтобы он выделил нам некоторую долю от его добычи.
     - Потом он мне сказал почему. Он боялся, что кто-то воспользовался его отсутствием в Шотландии и прибрал к рукам его замок, его феод. Чтобы вернуть это, могли понадобиться деньги и немалые. Опасался, что не сможет вернуть и придется покупать земли и строить новый замок. А для этого денег очень много нужно.
     - Вы что там шушукаетесь? – услышал их тихий разговор рыцарь и, садясь во главе стола на кресло, заверил:
     - Верно говорит Маргарет. Теперь, конечно, я буду куда щедрее.
     Это обещание добавило аппетит Кэтрин, и здесь, за столом, когда она принялась жадно поглощать кусок за куском, и потом, когда предъявила большие, чем до этого, претензии на содержимое сундука.
     После обеда наш герой вскрыл его, и все присутствующие при этом так и ахнули, увидев, что ларь до краев наполнен золотыми и серебряными монетами.
     - Откуда у Смита Уоррена столько? – сказал пораженный Робин. – Да, неплохо он погулял по Шотландии нашей многострадальной.
     - Да нет, конечно, это далеко не только из Шотландии вашей нищей. Он и во Франции, и в Уэльсе, и в Ирландии повоевал. К тому же, знаю, получил огромную награду от короля, которого как-то в бою от верной гибели спас, во Франции, кажется, - проговорила Кэтрин, когда немного оправилась от сильнейшего изумления и сумела подавить досаду от того, что большая часть этого богатства достанется не ей. Она потребовала в три раза больше обещанной ей доли. И получила. Робин предложил столько же и Маргарет. Та, однако, напомнила ему, что уже отказалась от своей доли с условием, что он оставит ее в своем замке.
     - Да я и так тебя оставлю здесь. Ну хорошо, пусть твои деньги у меня на сохранении будут. Если ты пожелаешь покинуть мой замок, то получишь их, я обещаю.
     На следующий день он велел слуге отвезти на повозке Кэтрин в ближайший город.