Именем Космоса. Часть 2. Глава 15

Глава XV

Опираясь на показания Тэада, кэрровцы продержали Бойну взаперти, словно преступницу, почти сутки. Затем ей объявили, что по собранным на неё материалам ей в ближайшее время может быть предъявлено обвинение в пиратстве, и её надлежит отправить на родную планету, то есть на Землю.

Бойна злилась и недоумевала. Всё было бы в полном порядке, если бы Майрану не вздумалось привезти её сюда и если бы Тэад не принялся вдруг вспоминать старое. Кэрровцы тоже хороши, сделали из мухи слона, а она теперь отдувайся!

С возвращением в цивилизацию в понимании Бойны для неё всё обстояло просто: как только ей надоело бы в группировке, она взяла бы любой корабль – вон на космодроме их сколько! – и улетела на Землю или куда угодно ещё. О том, что у неё могут возникнуть в цивилизации проблемы из-за пребывания на Терции, ей не приходило в голову. В связи с чем? И кто знает, где она была?

О том, что существуют показания пленных пиратов и сообщения Гепардов, она не знала. Она считала, что всё в её жизни легко и только так, как хочет она сама. А тут её повезли вдруг на Землю на закрытом корабле – и это её бесило.

Её привезли в Синий Луч, город, единственно запомнившийся ей прогулками с Майраном, такими волнующими и закончившимися ничем, передали троим кэрровцам-землянам, и она осталась сидеть в жёстком кресле у стола в небольшой мрачной комнате. Земляне встретили её так, словно ждали (может, и правда были предупреждены), один из них, старший, подсел к столу, вывел на экран информатора показания Тэада – и всё началось сначала:

«Вы такая-то – такая-то?» – «Да». – «Жили на Земле там-то – там-то?» –«Да». Учились – крестились – женились... и долго, долго, нудно, скучно, тоскливо хоть вой.

– Знаете вы Тэада Лодена?

Бойна зевала и маялась, ей хотелось вскочить и бежать, куда угодно, лишь бы далеко-далеко отсюда.

И вдруг она услышала простое:

– Вы завтракали сегодня?

Она оживилась:

– Да. Но с удовольствием выпила бы кофе, я изнемогаю уже от всей этой несправедливости и волокиты.

– Виктор, сообрази нам чайку. Мы совсем замучили девушку.

Виктор, высокий и худой, хмыкнул и вышел из комнаты, вернулся с передвижным столиком.

– Мы почаёвничаем вместе с вами, Бойна, – пояснил старший, разливая по чашкам кипяток. – Мы с ночного дежурства, и у нас ещё маковой росины во рту не было. Не возражаете?

Бойна мило улыбнулась: наконец-то в этих людях проявилось что-то живое.

– Ну что вы!

– Знаете что, берите чашку и всё, что вам хочется, и перебирайтесь вон туда, к журнальному столику. А мы трое пороемся пока в информаторе.

Бойна хмыкнула и с чашкой кофе и блюдцем печенья изящно перешла к указанному столику. Она не любила, когда её задвигали в угол, но спорить не решилась. Кэрровцы окружили рабочий стол и, прихлёбывая горячий чай, принялись обсуждать что-то своё.

Помешивая ложечкой кофе, Бойна остро наблюдала за ними, размышляя, как бы использовать образовавшуюся паузу в свою пользу, и, водя взглядом по комнате, увидела в углу гитару.

– О... – нежным голоском, кротко сказала она.

Кэрровцы обернулись.

– Что-то произошло, иркмаан? – спросил Виктор.

– Простите, – сделала вид, что смутилась, Бойна. – Я не хотела вас отвлекать, но... Я увидела гитару.

– Вы играете?

– К сожалению, нет. Но очень люблю, когда поют и играют.

– Ну что ж, Виктор, – сказал третий кэрровец. – Спой что-нибудь, если дама просит.

– Прошу, иркмаан, – активно поддержала Бойна. – Очень прошу.

Виктор как-то странно взглянул на неё и, усмехнувшись, взял за гриф гитару. Старший кэрровец отключил информатор и со своей кружкой откинулся в кресле. Третий перебрался к окошку. Виктор запел сильным баритоном:


Что с нашим миром сделалось, ребята?

Мы что, сошли с ума на самом деле?

Нет, я не говорю здесь о пиратах,

Я о другом, что хуже наболело.

Я говорю о матерях-«кукушках»,

Уж слишком много стало их на свете,

И за грехи их – Звёзды, почему же? –

Сегодня, как и прежде, платят дети!


Но дети-то ни в чём не виноваты,

За что ж им испытание такое –

С рожденья оказаться в «кукушатах»,

Подброшенными быть в гнездо чужое.


Бойне стало неприятно, она поморщилась, отставила нетронутую чашку и отвернулась.


Нет, не оправдываю я отцов-«кукушей»,

Когда-нибудь им тоже отольётся

За женские загубленные души,

За детские страдания и слёзы.


Но дети-то ни в чём не виноваты,

За что ж им испытание такое?..


Кэрровцы посматривали на Бойну, но она упорно смотрела в сторону, ей было скучно и неинтересно, она давно пожалела, что вообще завела речь про эту проклятую гитару – уж лучше сидели бы они за своим разговором, эти мелкие душекопатели.


«Кукушки»! Вы ли женщины от Бога?

Иль вы не сознаёте, что творите?

Вы совесть растеряли понемногу

И в ад прямой дорогою стремитесь.

Когда-нибудь вы вспомните о детях,

Кошмарной ночью вам они приснятся,

И вы очнётесь, в страхе холодея,

И от себя вам скрыться не удастся –


Ведь дети-то ни в чём не виноваты!

За что ж им испытание такое –

С рожденья оказаться в «кукушатах»,

Подброшенными быть

в гнездо

чужое...


Виктор отставил в угол гитару.

– Патетика, – усмехнулся третий, молодой, кэрровец. – Не такие уж частые эти случаи – а сколько громких слов...

– Эта твоя песня была бы актуальна лет триста-четыреста назад, – поддержал старший, – но сейчас – не знаю.

– Не согласны? – сдержанно поинтересовался Виктор. – Я и не навязываю – это моё мнение.

– Не закипай, – добродушно сказал старший. – Матери-«кукушки» – это я согласен, хоть громких слов получилось у тебя многовато. Но в остальном? Сдаётся мне, что «чужое гнездо» для любого из этих «кукушат» будет лучше родного. Что эта стерва может ему дать, если у неё на уме одни эти... «кукуши», как ты их назвал? Уж лучше пусть по-честному оставит своего «кукушонка» – сколько семей, готовых взять его и вырастить как родного!

– Но это не биологические родители, – сказал от окна молодой кэрровец.

– Да разве я о том, биологические или нет? – усмехнулся Виктор. – Если уж возьмут ребёнка в семью – воспитают, я разве против? Это если она, «кукушка», по-честному. А то ведь сбежит безо всякого отказного документа. Ребёнка в другую семью – куда ещё-то? – а она набегается и возникает: ах, дитятко, ах, лапочка! А я-де и не отказывалась, докажите – у меня обстоятельства. А сама – дрянь дрянью, но ведь поди докажи. Вот и попробуйте на месте такого «кукушонка».

Бойна презрительно хмыкнула и отвернулась в другую сторону.

– Ну, это да, – согласился молодой кэрровец. – Это дело дрянь.

– Или вот, – Виктор мельком взглянул на Бойну. – Далеко ходить не надо. Родила ребёнка – и бабушке его, а сама – я-де учиться. И нет её.

– Ну и что? Бабушка с внуком не справится? Так она законный представитель ребёнка в этом случае и...

– Бабушка, – тяжело сказал старший. Он посмотрел на Бойну. – Не так бы подойти к этому разговору – но хоть и так. Бойна, вы знаете, что с вашей матерью и где сейчас ваш ребёнок?

Бойна дёрнулась.

– А что такое? – нервно спросила она. – Вас это точно не касается, а я была в плену, что бы там ни болтали всякие...

– В плену или не в плену, но у пиратов вы с середины мая, а до этого вы когда были дома последний раз?

– Это что, допрос?

– А вы считаете, вы на экскурсии?

Бойна передёрнула плечами.

– Я училась.

– Где?

– Да в конце-то концов! – взорвалась Бойна. – Что вы ко мне привязались? Это моя жизнь, и моё дело, где я нахожусь. Кому я подотчётна?

– Вы знаете, что полгода назад ваша мать умерла?

– Что?

Бойна резко встала.

– Дать вам воды?

– Зачем ещё? – Она дёрнула плечом. – Моя мать – здоровый человек, с чего бы ей...

– Несчастный случай произошёл дома.

– Какой ещё...

– Она упала с лестницы. Простите, иркмаан.

Кэрровец встал, подошёл к Бойне. Она дёрнула плечом и отошла в сторону.

– Ну... Ну и что? – резко спросила она. – Её похоронили?

– Да.

– Ну... Царство Небесное.

Бойна ушла к дальнему окну, встала, скрестив руки и вскинув голову.

– Не беспокойтесь, – отрывисто сказала она. – Прав на ребёнка я предъявлять не буду.

– Вы даже не спросите, что с ним стало?

– Отдали кому-нибудь. А что?

– Он несколько дней оставался один в доме. Сколько тогда ему было? Четыре месяца? Потом его нашли соседи – хватились, что не видели давно вашей матери.

Бойна поёжилась. Спросила, не оглянувшись:

– И что? Он жив?

– Да.

– И где он?

– В больнице.

– До сих пор? Полгода?

– Сначала он был в очень тяжёлом состоянии. Персонал больницы привязался к своему крестнику и обратился с просьбой оставить его сколько будет можно на их попечении. Может быть, найдутся мать или отец.

– Отец? – хмыкнула Бойна и сухо рассмеялась. – Ну да.

Она замолчала, нервно, недовольно постукивая по подоконнику и ни на кого не глядя.

– Так что же, Бойна? – спросил старший кэрровец.

– Что? – дёрнулась она. И сказала с напором: – Ну так отдайте его кому-нибудь и оставьте меня в покое!

Она прошла мимо кэрровца и села в кресло.

Кэрровец нехотя кивнул и вернулся к столу.

– Ещё вопрос, Бойна. Вы знаете, где его отец?

– Я? Да, разумеется. На Тиргме, наверно.

– Вы... вы серьёзно это, Бойна?

Бойна нахмурилась. Она вдруг осознала, что болтает. В каком свете перед этими людьми она себя выставила. Она начала вдруг тихо всхлипывать, но поняла, что ломать комедию у неё сейчас не получается.

– Дайте воды, – коротко сказала она.

Один из кэрровцев подал ей стакан. Она отпила и отвернулась, хмуро глядя в пол.

Кэрровцы переглянулись.

– Так что будем делать с отцом? – тихо спросил Виктор. – В самом деле запросить Тиргму?

Бойна не шевельнулась.

– Кто он по документам-то? – спросил молодой кэрровец.

– Со слов матери, некто Майран Идерс, – ответил старший. – Судя по возрасту – сопляк сопляком. Сбежал от ответственности – и дело с концом.

И Бойна не смогла скрыть злорадной чёрной улыбки.

– Искали его?

– Безусловно. Толку-то. Может, такого человека вообще нет на свете? Вымышленный персонаж, а, Бойна? Если так...

– Не так, – мягко сказала Бойна. – Не так.

– Ну... – рассердился Виктор. – Ребёнок-то чем вам виноват? Хоть бы уж отказ написали – родители!

– Что это я должна писать отказ? – воспротивилась Бойна и встала, гордо подняла голову, сурово и красиво свела брови. – Я оставила сына с матерью! Я была в плену! И не с середины мая, а давно... давно... Я столько вытерпела... я не знала, что мама... мама...

Она завсхлипывала снова, и на этот раз у неё всё получилось как надо. Мысль о том, как изумительно сработал её давний план мести, придала ей силы. Она закрыла лицо руками и села в кресло, тихонько вздрагивая плечами.

Кэрровцы встревоженно переглянулись. Увидев сквозь пальцы их тревогу, Бойна начала вздрагивать сильнее и наконец разрыдалась, безудержно, горько, потом принялась биться в истерике.

– Это всё неправда! Вы лжёте! – выкрикивала она. – Я хочу видеть сына! Я хочу... видеть... сына! Слышите вы? Слышите! Вы не имеете права! Пираты! Хуже пиратов!

Прибежал врач, вокруг неё долго хлопотали, и, постепенно затихая, она услышала приглушённый голос одного из кэрровцев:

– Это реакция... После шока, вызванного страшным известием. Несчастная девочка...


Бойна лежала в постели, не спеша обдумывая всё, что произошло. Лекарства, которыми её накачали, чтобы снять мнимую истерику, привели её в состояние полного покоя и комфорта. Ей было хорошо, и в будущем, она не сомневалась, могло стать только лучше. Для этого надо без лишней нервотрёпки вырваться из всей этой передряги с КЭРРом. Впрочем, она уже поняла, как можно это сделать, и ни о чём не беспокоилась.

На следующий день она сидела за столом перед тем же, что накануне, старшим из троих кэрровцев и тупо, глядя в одну точку, твердила:

– Я хочу увидеть сына. Немедленно. Вы не имеете права лишать меня этого. В чём бы вы меня ни обвиняли – у меня сын, и, кроме меня, позаботиться о нём некому. Я должна его увидеть.

В результате кэрровец сам вызвался её сопровождать. Они сели в служебную наземную машину, доехали до линии скоростной и через два часа были в Олёшине, где она родилась и выросла. Машина остановилась у небольшого здания детской больницы, стоявшего в густом яблоневом саду. Отделение оказалось на первом этаже, и это порадовало Бойну.

Бледная, трепещущая, в сильном волнении, которое при необходимости так легко могла разыграть, Бойна в сопровождении кэрровца и пожилой медсестры вошла в маленькую одноместную палату.

Десятимесячный малыш, кареглазый и крепкий, с тёмной чёлочкой над бровями играл на ворсистом покрытии пола среди цветных мягких кубиков. Увидев вошедших, он неуверенно поднялся на ноги.

– Уже ходить начинает, – тихим, радостным голосом сказала медсестра.

С трудом скрыв тоску от предстоящего спектакля, Бойна улыбнулась и подошла к малышу, присела, протянула к нему руки:

– Майран, сыночек...

Малыш набычился и засунул в рот палец. Вздрогнув в душе от брезгливого чувства, Бойна попыталась взять его на руки. Ей как-то не верилось, что это слюнявое недоразумение – её сын, да в общем-то было всё равно, лишь бы скорее оказаться подальше отсюда. Малыш заревел.

– Ничего-ничего, не расстраивайтесь, – ласково заговорила медсестра. – Он вас не помнит. Но он контактный и очень хороший ребёнок. Давайте, я помогу вам его успокоить...

Время тянулось медленно. Надо было изображать радость и абсолютное счастье материнства, а малыш ревел и не шёл на руки. Кое-как он уговорился посидеть у мамы на коленках, наконец заинтересовавшись блестящими клапанами на её скафандре, Бойна старалась говорить что-то ласковое, подражая медсестре и чувствуя себя нелепо и неприятно. Кэрровец стоял в дверях и ни во что не вмешивался, избрав роль стороннего наблюдателя.

Бойна предлагала малышу игрушки, стараясь заинтересовать его и показать себя кэрровцу и медсестре с наилучшей стороны, но малыш свои игрушки хорошо знал и вместо того, чтобы помочь маме поиграть с собой, пускал на неё пузыри, заставляя вздрагивать.

Наконец Бойна заметила, что кэрровец начал поглядывать на часы. Это хорошо, значит, прошло много времени. Она взяла с полки книжку, принялась показывать малышу картинки и читать счастливым умиротворённым голосом стишки, полностью погрузившись в общение с сыном, и видела, что кэрровец никак не решается их прервать.

Это продолжалось вечность, пока угомонившийся вроде бы малыш не начал проявлять беспокойства.

Стоявшая со счастливой материнской улыбкой медсестра тихо подсказала:

– Кушать пора.

– Уже? – спросила Бойна. – Можно, я сама его покормлю? Правда, я не умею, – растерянно и виновато призналась она. – Вы мне поможете?

– Ну конечно, конечно...

– Э... простите, – решился вмешаться кэрровец, – но боюсь, нам надо идти.

У Бойны на глаза навернулись слёзы.

– Как? – спросила она растерянным, несчастным голосом. – Уже?

– Боюсь, что да. Обратная дорога займёт много времени, а у нас с вами ещё дела.

Бойна покорно встала, с чувственным порывистым вздохом обняла малыша и со слезами передала его на руки медсестре. Закрыла глаза ладонью и быстро вышла из комнаты.

Медсестра и кэрровец обменялись взглядами, исполненными сочувствия к страданию матери, и кэрровец вышел за Бойной.

Она стояла у окна в коридоре, комкала носовой платок и чуть слышно всхлипывала.

– Мне очень жаль, иркмаан, – тихо сказал кэрровец. – Мы постараемся привезти вас сюда снова через несколько дней. Надеюсь, к тому времени всё уладится.

– Да... – пробормотала Бойна. – Спасибо. Иркмаан, у меня к вам просьба, если позволите.

– Слушаю вас.

– Не могли бы вы сделать для меня снимок? Мне будет легче, если лицо сына будет со мной.

– Да, конечно.

Кэрровец извлёк из нагрудного кармана свою «пчелу» и шагнул назад к двери, оставив Бойну у приоткрытого окна, но тут ему навстречу вышла медсестра. Бойна досадливо скрипнула зубами. Кэрровец объяснил, что ему нужно, и медсестра улыбнулась.

– У нас есть снимки. Идите сюда, выберите, какие понравятся.

Она извлекла из стенного шкафа пачку стереоснимков в пакете, передала Бойне.

– Это мы делали для себя, на память.

Пришлось стоять и с улыбкой сквозь слёзы перебирать снимки.

– Вот эти. Вы позволите?

– Ну конечно. Мы напечатаем себе ещё с носителя.

– Спасибо.

Медсестра убрала оставшиеся снимки обратно в шкаф. Бойна бережно спрятала свои в карман скафандра со стороны сердца, прикрыла ладонью.

– Чудовищно, что самые главные месяцы в жизни сына я была оторвана от него, – сказала она медсестре. – И сейчас я тоже не могу... находиться с ним рядом. Как страшно иметь врагов! Спасибо вам за всё, что сделали для моего мальчика!

Медсестра растроганно улыбалась, потом, сославшись, что ей надо кормить ребёнка, простилась.

Спектакль закончился! Оставался последний шаг. Сдержав вздох невероятного облегчения, Бойна обратилась к кэрровцу:

– Я понимаю, как сильно мы торопимся – вы и так потратили со мной слишком много времени, но мне нужно привести себя в порядок. – Она грустно вздохнула и опустила глаза, комкая в руке мокрый от слёз носовой платочек.

– Да, пожалуйста, – согласился кэрровец. Он был глубоко тронут тем, как раскрылась в образе матери эта не понравившаяся ему поначалу женщина.

...Закрыв за собой дверь дамской комнаты, Бойна прислонилась к ней спиной и в ярости сжала кулаки. Ей хотелось кричать от долго сдерживаемых эмоций. Но нужно было торопиться – у неё на счету была каждая секунда.

Проверив задвижку на двери, она подошла к окну, осторожно, чтобы не стукнуть, открыла его и выбралась наружу.

Теперь ей нужен был корабль.

Бегом, через сад, она добралась до дороги, в одну минуту нашла флаерную станцию у больничных ворот и прыгнула во флаер.

Лететь на космодром ей было нельзя – хватившись, кэрровец мог поднять тревогу, и её сразу задержали бы. Не для этого она перетерпела все сюсюканья и слюни. Но это был её родной город, здесь был её дом, где в ангаре ждал наследницу материнский космический катер. Не Бог весть какая техника, но добраться на нём до Удеги было реально.

Мать всегда отличалась аккуратностью. Она воспитывала Бойну одна, без мужа, пунктуально и строго, приучала ухаживать за собой и своим жилищем, научила обращаться не только с бытовой техникой дома, но и с оружием, а также едва не с пелёнок обучала дочь штурманскому искусству. Аккуратность и полезные навыки она считала основой жизни. Вот и сейчас катер оказался в исправности, баки были полны.

Бойна открыла крышу ангара, подняла катер в атмосферном режиме и, проследив сверху, чтобы створки закрылись и не выдали её раньше времени, полетела за город. За космический старт в черте города могло немедленно нагореть от планетарщиков. Да и за городом, вне космодрома, это не очень-то приветствовалось, но тут многое зависело уже от осторожности и мастерства пилота.

Довольно долгоБойне пришлось маневрировать в облаках и на границе атмосферы, чтобы не попасться спутникам Планетарной Охраны, но, вырвавшись наконец за пределы их наблюдения, она вздохнула полной грудью и рассмеялась. Свободна! Снова свободна! И может лететь, куда хочет, ни от кого не зависящая и вольная!

Хорошо бы только сменить корабль, а то здесь...

Бойна осмотрелась по отсеку управления – до сих пор ей было не до этого. Маленький, компактный пульт, за которым она училась когда-то вождению и навигации, был словно живое свидетельство материнской ностальгии: каждый свободный участок на нём был занят снимками Бойны – начиная едва не с рождения и до самых последних лет.

Бойна поморщилась и взялась за расчёт курса – не позже, чем через полсуток она хотела быть на Удеге.

...Бойна долго и придирчиво выбирала космодром. Её планам мог служить только тот, где было светлое время суток. Она совершила посадку подальше от служб космодрома, задраила люки и, не оглядываясь, пошла вдоль края посадочного поля, высматривая какую-нибудь таверну.

Обеденный зал был небольшим и не слишком уютным. Может быть, гармонию нарушали компании довольно развязного поведения и вида. Но Бойна, много попутешествовавшая в жизни, давно усвоила, что бояться нечего – за соблюдением порядка в подобных местах бдительно следила СГБ.

Бойна освежила лицо и волосы, убедилась, что выглядит великолепно и, выйдя в зал, заняла место за столиком возле стойки немного в стороне от входа – здесь она была на виду, и ей удобно было наблюдать за входящими.

Изящно откинувшись на стуле, с бокалом в руках, она начала с того, что неторопливо и придирчиво рассмотрела всех, кто был в зале. Её не интересовали случайные исследователи и тем более эсгебешники – общения с ними ей хватило. «Мирный» Космос нужен ей был ещё меньше, а в весёлых и не всегда опрятных компаниях её внимание привлечь пока оказалось некому. Но время у неё было не ограничено, она стала ждать.

Кто-то выходил из таверны, кто-то приходил, садился за столик, делая заказ. Обслуживание было автоматическим, меню выдавалось прямо на крышку столика. Иногда входили компании, и тогда Бойна немного подавалась вперёд, чтобы рассмотреть эмблемы вошедших.

Она ждала долго и начала уже подумывать, что придётся снять комнату в гостинице – ночью караулить тут было некого, – когда дверь таверны в очередной раз открылась, пропуская новых посетителей. Их было шестеро. Бойна приподнялась и увидела на их плечах знаки исследователей.

Возможно, ещё два-три месяца назад она обманулась бы, поверив их эмблемам, но сейчас, поднаторев кое в чём на Терции, она безошибочно узнала в вошедших пиратов. Их выдавала не одежда и даже не манеры, а скорее взгляды – оценивающие, быстрые, холодные. Это были люди в стане врага. Двое из них были земляне, причём просто головокружительной внешности, и, ослепительно улыбнувшись и приподняв бокал, Бойна начала наблюдать.

Её улыбка была замечена. Один из землян, высокий, широкий в плечах, с твёрдыми, волевыми, а, возможно, даже жёсткими чертами лица, сказал спутникам несколько слов. Компания направилась в сторону Бойны и остановилась неподалёку у стойки. Они взяли себе напитки и бутерброды и, перекусывая между делом, продолжили свой разговор.

Бойна прислушалась.

– Лумул не вернулся со своей экспедицией – и ведь сказано было ему не лезть туда сейчас. Надо пробовать позже, когда вода уйдёт с поверхности... – говорил рутиец.

– Только технику погубил, идиот, – буркнул воурианец.

– Считаете, уже не вернётся? – спросил тагассианин. – Может быть, послать кого на поиски?

Землянин, заметивший Бойну, взглянул на часы и процедил лениво:

– И снова погубить людей и технику? Обойдётся.

Он был, видимо, главным в компании, к его мнению прислушивались.

– Осенью надо, – продолжал землянин. – Давно пора разобраться, что там происходит.

Бойна нахмурилась. Разговор был похож на исследовательский – неужели она ошиблась?

– Запаздывает, – лениво констатировал второй землянин. – Он должен был ждать нас, а не мы его.

– Подождём, – распорядился главный. – Его информация кое-чего стоит.

– Дорого? – поинтересовался рутиец.

– Да уж знаю, за что плачу, – жёстко отрезал главный.

Бойна с облегчением откинулась на спинку стула – нет, она права, говорили пираты.

– Думаешь, он правда узнал что-то? – спросил главного тагассианин. – Откуда?

– Их СГБ информирует, как продвигается дело. А достать эсгебешную информацию в своём институте – это уж...

– Долго что-то оно продвигается. За это время можно было уже в другую Галактику удвигаться, – заметил карпакарульсец. – Хоть бы уж группировку узнать да имя, кто нас опередил с этим долбаным «шлаковозом» – там бы мы сами что-то предприняли.

– Вон он идёт. Сейчас что-нибудь узнаем, по пустякам он не беспокоит.

Бойна взглянула на дверь, которая отъехала в сторону, пропуская землянина.

Землянин быстро огляделся и подошёл к поджидавшей его компании пиратов.

– Прошу извинить, задержался, – слегка запыхавшись, сказал он. – Я с хорошими новостями.

– Узнали группировку? – не скрывая острой заинтересованности, спросил главный.

– Да, и не только. Это злосчастное ограбление совершил Капитан, и документы он точно никому не продал.

– Откуда уверенность? Капитан – главарь Терции? – приглушая голоса, спросили несколько пиратов.

– Именно. Капитан, главарь Терции.

– Информация от институтских? – сдержанно спросил главный. – От кого именно?

– От Варлоо. Он вчера лично беседовал с эсгебешным начальством. Но с кем – не сказал, а выспрашивать было опасно, я не стал, это частности.

– Лучше было узнать.

– Он не сказал бы. Такие имена в приятельской беседе не называют.

– Что ж, пусть. Итак, это всё? Есть какие-то подробности?

– Нет, но за достоверность того, что сказал, я ручаюсь.

– Хорошо. Я и впредь должен быть в курсе.

– Естественно. Всё в тайнике? В том же?

– Как обычно.

– Отлично. Ну, до встречи!

Землянин развернулся и стремительно вышел из таверны.

– Н-да... – пробормотали несколько голосов.

– Капитан... – негромко, в затруднении констатировал второй землянин. – С ним намаешься. Не мог это быть кто угодно другой...

– Всё разрешимо, – неуверенно возразил рутиец. – На что ему эти документы? Думаете, он в них разобрался? Едва ли. Значит, купим.

– А если разобрался – то всё.

– Хватит! – остановил своих людей главный. – Дома обсудим.

– Чем ты ему платишь, Юф? – спросил тагассианин. – Он не производит впечатления сломленного труса.

– Работает по убеждению.

– То есть? Принципиально против цивилизации?

– Его убеждения гибче: можно всё – если это выгодно. Вот так. Я подбрасываю ему кое-что, по мелочи, из разработок наших гениев. А он благодаря этой информации и незаменим, и легко взбирается вверх по служебной лестнице. Всё просто.

– Узнает Атат – нагорит тебе.

– Пусть другим нагорает, – зевнул главный. – Атат знает. И Ан-Гред на всякий случай тоже. Он и благословил.

Главный обошёл своих людей и неторопливо приблизился к Бойне.

– Привет тебе, куколка.

Он сел за её столик, набрал на крышке стола заказ и взял из приёмника такой же, как у Бойны, бокал. Поверхность стола снова стала ровной.

– Скучаешь?

– Так... вроде того, – ответила Бойна, сердце которой запрыгало от радости, что этот главный, по всему видно, не последний человек в какой-то серьёзной, сильной группировке, подошёл к ней. Значит, скоро она снова станет королевой среди людей непосредственных и неординарных.

Землянин медленно наклонился к Бойне через столик и спросил тихим, угрожающе-бархатистым голосом, от которого по коже Бойны прошли волнующие мурашки:

– Что слышала, детка? И для кого?

О, это было восхитительно!

– Если я что-то и слышала, – улыбнулась Бойна, – то ничего не поняла. Кроме главного – что тебя уважают.

Пират просверлил Бойну неторопливым взглядом.

– Меня боятся, – негромко сказал он. – Есть за что.

Бойна бесшабашно сдвинула край своего бокала с его и сказала в восторге:

– Я ничего не боюсь!

– Похвально, – усмехнулся пират. Он отпил из своего бокала и спросил: – На чём ты сюда прилетела?

– На Удегу? Лайнером, – не задумываясь, солгала Бойна, не в её правилах было говорить о себе всё.

– Меня зовут Юф.

– А я – Бойна.

– Это неважно, – хищно улыбнулся пират. – Ты – просто куколка. Пупсик. Игрушка, с которой можно мило позабавиться.

– Не такая уж я беспомощная! – потеряв голову от восторга, заспорила Бойна.

– Это хорошо. Пойдёшь со мной, малышка?

– Смотря куда.

– Куда я скажу. В мой дворец на краю света. Ну что?

– Пойду, – лихо тряхнула волосами Бойна.

– А мама не заругает?

– Мама? – засмеялась Бойна и вдруг испуганно смолкла. – Мама... – Она почувствовала, как ей на глаза навернулись слёзы. Но она встряхнулась и сказала: – Конечно, нет. И никогда не ругала.