в сердце событий

так и начали: оглобля за оглоблю, в самом сердце событий. событие в этой ничтожащей нищете было словом. казнью под покровом ночи. так в сердце рождались мгновения - мгновения дивной новизны, они вторгались, в голубизну одеяний, в сопутствующее проникновение в металл, так ворох становился ворохом, и почва доходила до пят - червоточащего движения. движения в этом мареве были велики, и сугробы сминали все возникшее. козни ,козни усопших отставляли свои копыта, и ветер собирал некие подобия пучков, зерцал, букетов возникновения, пререкаясь в слове. так зачинались эти губительные огни, в самом ветре, в его разлагающихся частицах. вместе сугробы ветшали, до средины изгнивали своей посредственностью,
и пучина пророчила крах. хохот доходил до истоков - хохот дряблых седин, седина без ответа. морок из пашни - в зеницах он зиял, отцветший, запоздалый под тяжестью греха. мы рвались к середине, пытались превзойти плененное сердце - так оно возникало, прерывая нас в минувшем. мы стерегли свой шепот, выгуливали мы его в обветшалом возникновении. ветер проходил по венам, зачиная неизбывную кровь.
родники сминали возникшее, и пальцы тянулись к свету, хотели схватить его, опорожнить, порочного, разнузданного в этой неминуемости. стол кряхтел под уздой, мрак снимал свои запреты, шаль оборачивала сердце, исток клада воспарял к низменной пелене. сердце горело из истоков - надругавшись над своей честью. я доходил до грани, я снимал одежды сердца, оно мне отвечало в своей пелене, оно заигрывало прядями листа, и клоки пугали мои грани, и плач скользил по плащу, и цевница наигрывала былое величие. местью горели растерзанные глаза, там, в склоках возникшего. так было положено ответвление света, так оно зародилось, разлагая мощь сквозь пируэты ставен. мешали медленно, доводя до единства назидания - и медленно угасали, соединяя отмирающее притворство в плененном гротеске. плоть скликала плот, узды грациозно блекли под действием смеха, и мы, зачатые в оплошности, больше никогда не приходили на покаяние.