Студень и Серпень

Продолжение
Глава 6
Долг

1

- Ты хорошо подумал? – Юрий Васильевич был очень недоволен решением Германа съездить  к названным родителям в деревню в обычном виде, без покрова. – К чему этот маскарад? Таинственность? Почему сразу нельзя сказать, кто вы оба? По-моему, у вас обоих всё благополучно. Семьи, работа, достаток, уважение. Я тебя не понимаю.
- Папа Юра, это так просто. Хочу общаться с ними, как все простые люди.
- Герман, но максимум три дня ты сможешь себя скрывать. Всё равно чем-нибудь выдашь себя. Если сразу не привлечёте к себе внимание.
- Хорошо. Пусть даже один день. Но без этого этикета…
- Нет, не вижу смысла…
- В чём наш папа Юра не видит смысла? – спросил Валерии. Он только что с другими мужчинами вошёл в кабинет иерогосударя и не знал темы спора.
Мужчины поздоровались.
- Герман решил вместе с сестрою съездить в одиночку в деревню к родителям Марии.
- Давно пора. Они же терзаются неизвестностью, что стало с их детьми.
- Но одни! Он – с открытым лицом!
- Лицо у него, как лицо. Любую девчонку с ума сведёт.
- Ладно, командир, мы всегда рядом, на связи. Пусть едет. Только, как надолго?
- Я хотел на недельку.
- Сомневаюсь. Через четыре дня пребывает делегация. Конечно, мы можем встретить её и сами. Но аудиенцию они всё равно запросят.
- Так, не на три часа приземляются. Успеем.
- Вопрос, Герман, даже не в этом, – Степан говорил медленно. Он всегда говорил медленно, осторожно подбирая слова. – Дело в том, что ты и Машеньки очень отличаетесь от простых людей. Мы, пятеро, и то – белые вороны на фоне других. А вы на огромнейший порядок выше. Вам здесь равных нет. И вы оба настолько раскрепостились, что делаете то, что не принято в среде обыкновенных людей. Но вы и занимаете особый статус в обществе. И для других, ваших подданных, ваши возможности воспринимается как норма. А сможешь ли ты себя контролировать, оказавшись среди простых людей?  Как они к тебе станут относиться? Бояться? То есть заискивать или убить. Или поддерживать и помогать? То есть помогать, заботиться. Любить, словом.
Ответом стало молчание.
Да, было над чем подумать.
Всего за  несколько месяцев изменилось многое. Музьемцы быстро привыкли не только к разным лицам, проживавших на их планете, но и к внешнему виду обитателей других планет.  Кто-то с ними завёл деловую переписку, кто-то дружественную. Сестра Юрия Васильевича вышла за инопланетянина. Кокетничала с другим сестра Мишеля. Герман чувствовал, что у него остался один должок – родители в деревне, и он спешил его отдать, восстановить равновесие.
- Пусть едут, – сказал Мишель. – Я довезу их до автостанции. Там на автобусе местного направления. Экзотики и впечатлений  у них будет с избытком. Мы – на связи. Да и оба под личной охраной. Как бы не переодевались. Как бы не кудесничали. Хотя – животные, птицы предпочитают вести себя вольно с ними.
Герман резко встал и сказал:
- Всё. Решено. Я иду переодеваться и соберу чемоданчик.
- С чем?
- Личные предметы гигиены.
- Наличные мелкими купюрами возьми, – Валерии крикнул ему в след.
Герман, выходя из кабинета, всем помахал рукою: шутка принимается.
Когда за ним закрылась дверь, Степан спросил:
- Предложим руководству автовокзала салоны автобусов вымыть?
Валерии поднял пальцы руки вверх, повёл ими в отрицательном жесте и лукаво промолвил:
- Не-е-е, пусть наместник повеселится. А то давненько её инспекции не было.
- Ты потешиться решил?
- Порядок только при контроле возможен.  У нас отличная возможность отследить данное направление.
- Командир, ты с ним согласен?
- А, пусть идёт, как идёт. Музъемцы простоваты, но не тупы, – ответил папа Юра и устало опустился в кресло. Последнюю неделю он работал по двадцать часов. Желание его воспитанника сулило ему только одно: увеличение его рабочего дня ещё на два часа.
Мишель высадил брата и сестру в квартале от автостанции. Хотя машина была обычная и с затемненными окнами, но никому не хотелось оказаться замеченными. Герман был в простом белом костюме, Машенька – в простеньком ситцевом в мелкий цветочек платье с длинными рукавами. Из всех украшений у обоих – только обручальные кольца. Герман перебросил через плечо спортивный рюкзак, в руках у женщины была сумка-саквояж. В таком виде они появились на автовокзале. Билеты на ближайший рейс купили без проблем. До отхода автобуса оставалось ещё двадцать минут. Переглянулись – и устроили себе небольшую экскурсию по общественному месту. Наместник осталась довольна.
 В автобусе им выпали места на заднем сиденье. Прикольно.
- Надо было надеть другой костюм, – шепнула Мария брату при посадке, – твои белые джинсы сейчас станут серыми.
Герман в ответ усмехнулся: а наместник на что?
Когда пассажиры заняли места, водитель по-хозяйски прошёл по салону. Остановился напротив парня в белом костюме, покачал головой. Возвратился в кабину, достал из сумки какую-то тряпку и вернулся с ней к парню. Протянул её Герману и сказал:
- Не деревенский ты, парень. Пока свой костюмчик не замарал, постели на сиденье. Тряпица большая, под девчонку тоже хватит.
Герман распахнул от удивления глаза, Мария прыснула в кулачок.  Но встала со своего сиденья, поблагодарив водителя, взяла у него полотно, постелила его на оба сиденья. Герман выразительно посмотрел на неё. Она ответила: «Я не при чём».
Автобус тронулся с места. Частицы пыли плавно поднялись и зависли в салоне.
Лицо Германа вытянулось. Мария поднесла руку ко рту. Глаза её смеялись.
Экзотика началась.
Слегка подпрыгнули они на первой ямке. Прошло пять минут дороги – словно проехали по стиральной доске.
«Массаж ягодиц – это интересно. Но, прекрасный мой наместник, по-моему, эта дорога ведёт в мою загородную резиденцию».
«И что? Как мне известно, вы пользуетесь аэромобилем.  Во-первых. Во-вторых, только частично, до графского имения. От него идёт иная».
«Но эта дорога?»
«Что дорога? Участки дороги закреплены за собственниками земель. Кто-то имеет средства на ремонт дороги, кто-то нет. Наказывать того, кто материально слаб?»
«Наказывать? Что это даст? Разве нельзя разработать программу государственной поддержки автомагистралей?»
«Она создана. Ремонт дороги в данном направлении пройдёт в следующем году. В настоящее время ведём другие направления, имеющие военно-стратегическое значение».
Машенька фыркнула и стала смотреть в окно. Вид за ним постоянно менялся. Кустарники, деревья. Цветы и трава… Брат и сестра с интересом рассматривали окрестности. Другая перспектива. Они уже забыли, как это всё просто выглядит. Так просто и так великолепно одновременно.
- Нет, всё-таки хорошо, что так решили поехать, – сказала Машенька. – Побудем сами собою.
- Да. Только…
-Что «только»?
- Сможем ли быть такими, как все.
- Я считаю, надо оставаться такими, какие мы есть. А там – жизнь покажет. А пока…
- …экзотики по самый кадык, – буркнул Герман.
- Что тебе не нравится? Ты же сам так захотел.
Герман фыркнул. Конечно, он занежился, изнежился. И всё-таки, считал, он прав.
Необходимо отметить, что десять лет назад землепользователи договорились и проложили новую дорогу, которая проходила в двух-трёх километрах от поселений. Всё – из-за транспорта, который на больщих скоростях курсировал в обоих направлениях. Чтобы достичь деревни, надо было свернуть или вправо, или влево. Такой отрезок дороги, доезд,  содержал только владелец земли. 
В автобусе  на незнакомцев кто-нибудь да поглядывал. Наконец селянин, сидевший от них наискосок, крякнул в кулак и спросил:
- Молодежь, вы не местные?
- Да как сказать, – ответил Герман. – Вроде бы и из этих мест, хотя жили не здесь.
- Муж и жена, что ли? Кольца-то обручальные на пальцах.
- Нет. Брат и сестра.
- До какой деревни едете?
- До Крестцов.
В салоне воцарилась неприятная тишина. Пассажиры перешёптывались между собою, кто-то привставал, осматривал нашу парочку. Машеньке такое внимание начало не нравиться, она опустила голову, достала из саквояжа свое неизменное вязание и начала колдовать с петлями. Германа ситуация, наоборот, забавляла и смешила. Он с интересом наблюдал за людьми и попутно знакомился с их мыслями. Благо из поместья Тузюк никого из пассажиров не было. Те бы непременно заподозрили подвох, и молодому хозяину пришлось бы неловко. Но – люди были из других мест. Да и по дороге народ рассосался.
Автобус подъехал к мосту через реку, которая служила своего рода границей между поместьями графов Гулькахс и Тузюк. Мост обновляли каждый год, но он умудрялся дряхлеть за какие-то несколько месяцев. В народе ходила молва, что это связано со старым мостом, который находился чуть выше по течению реки и напрямую некогда соединял оба поместья. Господа исстари дружили. Всё резко переменилось в одну тёмную августовскую ночь. Официально, конечно, графы отношения поддерживали. Но гоститься прекратили. Селяне продолжают общаться, хотя и реже, чем раньше, чаще – по необходимости.  Да и тот мост с тех времён каким-то чудным стал. Словно зачарованным. Вроде и крепкий с виду – а не пройти, не проехать. Мужики от беды такой наладили паромную и лодочные переправы, и старались пересечь реку поодаль и выше по течению.
И сейчас водитель затормозил перед новым мостом. Вышел. Ногой проверил настил. Вроде крепкий. Вернулся. Попросил пассажиров выйти и пешком перейти на ту сторону. Люди подчинились. Герман с Марией переглянулись. Водитель видел в зеркале недоумённое выражение на лицах городской молодёжи, и поэтому обратился к ним лично:
- Эти места, ребята, чудаковаты. Лучше вам ножками пройтись. Да и за рекой границы Гульхакс. Если вы с тех мест – то это ваша родина. На родную землицу лучше сразу… ножками. Да босиком. От родной землицы сила и благословение идут.
Герман встал, за ним последовала Мария.
Сердце Германа колотилось в груди. Вот-вот выскочит. В его памяти всплыли события почти тринадцатилетней давности. Разъярённая Анна Гулькахс. Испуганная и плачущаяся её сестра Нина, которая так и не стала невестой Германа Дехтерма и уже никогда не будет ею. Остолбеневшие от неожиданной дикой выходки и графы Гулькахс, и чета Дехтерм, и сельчане. Замерший бледный мальчуган, перед которым секунду назад открывалось прекрасное будущее в обществе – и в одну минуту ставший никем, тень от любого предмета была более заметна, чем будущая жизнь мальчика. Очередной зигзаг в судьбе. Машенька, его маленькая черноволосая сестрёнка, подбежала к нему, встала рядом, взяла за руку. Шепнула: «Давай убежим». Да, да, убежать. И немедленно. Но как? Он стал теперь личной собственностью Анны Гулькахс, её собачонкой. Графы первыми пришли в себя, прогнали дочь-гордячку с обрыва реки, приказали Дехтерм увести детей домой. Мол, утро вечера мудренее. Всё можно уладить. На всякий случай к дому кузнеца поставили мужиков для порядка. В ту полночь Герман собрал свои силу в кулак: сон, наваждение, сумерки опутали сознание и разум стражников. Ни дверь не скрипнула, ни калитка не хлопнула. Преждевременный туман опутал подходы к мосту и сам мост. Эта склизкая форма до восхода солнца издавала звуки в широком диапазоне частот, от  чего сторожа в ту ночь поседели. И с мостом с того дня стало твориться нечто такое, для простого ума обывателя понять, объяснить было сложно. Утром выяснилось, что пропали и дети Николая Дехтерм. Даже никто не отважился искать их. Сгинули в тумане – и точка. Ворожба всё это. Колдовство, словом. В дикой расправе винили старшую графскую дочь Анну. С того дня в деревне её только и звали «злыдня». Тоже два слога. Как и в её имени. А они, дети, Герман и Мария, не сгинули. Укрытые плотным тёплым молоком тумана, они покинули пределы земель Гулькахс, ставшими опасными для них, перешли в земли Тузюк. И наткнулись на слонявшегося по лесу в поисках приключений подростка – Юрия Юнкса. Через несколько часов не стало ни Германа Дехтерм, ни Марии Дехтерм. Герман Тузюк и Мария Юнкс покинули сельские пределы под присмотром четы Юнкс. И теперь он, Герман, возвращался. Только не Дехтерм и даже не Тузюк –  а Маросвель, старший сын государя. И согласно закону, теперь – это его, иерогосударя, земли.
Герман чувствовал, что низменное чувство злости и мести захватывало его сущность. Это было весьма мерзко. Омерзительно терять собственное лицо из-за зависти одной бабы к другой. Всё, если посмотреть на эту пространственно-временную кривую, случилось к лучшему. Соединились две точки в пространстве – что позволило вернуться к исходной точке. Надо поблагодарить эту роковую красавицу Анну. При случае. А не появиться ли перед ней в личине просточка-крестьянина?
Герман усмехнулся. Но только одним, левым, уголком губ.  Поэтому получилось как-то криво. Что насторожило бы зрелого мужа. Герман осмотрелся внутренним взором: огненная рать окружала и его, и его любимую сестрёнку. Что ж, можно идти.
         Машенька осторожно взяла его за руку. Он посмотрел на неё. Сделал глубокий вздох всем телом, задержал дыхание, медленно осторожно выдохнул. Вышел. Мария спрыгнула. Да ещё на месте несколько раз попрыгала. И пока она так ведьмовала или баловалась, стайки птиц опустились на крышу автобуса и громко защебетали. Мария приложила палец к своему рту. Те, как по команде, замолчали. Герман же стоял каменным истуканом и ледяным пронизывающим взглядом смотрел вперёд. Через мост, реку, деревья вдоль дороги.
А водитель наблюдал за странной парочкой. Парень чего-то боится, девка старается держаться бодренько, но тоже пасует. У неё зазвонил телефон. Очень элегантным движением кисти она извлекла его из сумочки. Ба! Да таким пользуются весьма богатые дамочки. И мужики при таких или… или…  Лучше бы только… при должностях. Непростая парочка. Другие пассажиры перешли мост, а парень в белейшем костюме стоял. Наконец он сделал правой ногой шаг к мосту, второй. Подошёл. Вступил. Что-то загудело, затрещало. Мост закачался, его настил заходил волнами. Но парень, широко расставив ноги, стоял твёрдо. Буря улеглась. Автобус сам завёлся. Водитель аж руки от руля отнял, поднял их вверх, ступни тоже убрал с педалей… Автобус, словно боевая расчётная единица, въехал на мост, пересёк его, остановился за ним.
Колдун…
Пассажиры, напуганные увиденным, быстро вошли в него, молча заняли свои места. Но водитель дверь не закрывал. Он – бледный, крупные капли пота катились по его лицу – смотрел в зеркало. Девчонка, у ног которой вертелась какая-то мелкая лесная зверюшка, подошла к брату, поцеловала его в щёку, их ладони переплелись, объединились. Парень странным резким движением повёл плечами, словно что-то сбросив с них, прикоснулся своей головой к её, улыбнулся напарнице. Оба легко побежали к автобусу. Сначала она, затем он впрыгнули в салон, прошли к своим местам, сели.
Нет, оба колдуны… И он, и она… А девка-то сильнее… Зверь-то как к ней льнёт…
- Так, – голос водителя был хрип: пересох от волнения, страха, мыслей, догадок, – все на месте, поехали дальше. 
         Автобус достиг конечной остановки. Селяне вышли, встали в кружок и дожидались, когда покинут автобус Герман и Мария. Те не спешили. Ладком свернули полотно, данное им водителем, возвратили его хозяину, поблагодарили.
- Давно за баранкой? – Герман спросил водителя.
Тот уже справился со своим душевным недугом, ответил спокойно, но его голос всё ещё скрипел:
- Да скоро четверть века. Сам-то в машинах разбираешься?
- Немного.
- Водишь или механиком?
- Вожу. Одну сам собрал. Над другой думаю.
- Это хорошо. Ты молодой, посоветуй. Хочу свою машину поменять. Не эту, она хозяйская. Я тут работник. Что лучше купить: простую, с колёсами, или аэромобиль?
- По мне обе хороши. Только аэромобили продавать пока не разрешено.
- Почему? Чем мы хуже министров?
- Наместник требует экологически безопасное топливо. Учёные работают.
Водитель ответом был не доволен. Почесал в затылке. Буркнул:
- И долго они будут возиться?
- Не знаю. Может быть, подобные технологии есть у инопланетян.
- Ага! За использование их технологий им ещё и платить придётся. Нет, свои деньги уважать надо. Напишу наместнику, пусть им взбучку даст.
Машенька, до того спокойно стоявшая на нижней ступеньке, встрепенулась, спросила:
- Кому взбучку? За что?
- Ладно, девка, не парься. Мужское это дело, – махнул рукой водитель. Он был расстроен.
Герман улыбнулся, пояснил:
- Об экотопливе разговор.
- Оно уже на лабораторных испытаниях. Месяц-другой, и начнётся его внедрение на наземный транспорт. Аэромобили для личного пользования сразу будут выпускать уже новой модификации. Сейчас идут доработка конструкции топливной системы, – скороговоркой ответила Мария, чем очень удивила водителя. Он посмотрел на неё с интересом.
- Ты откуда это знаешь? – спросил, преодолевая страх перед собеседниками, грубоватым  тоном:  как мужчина он никак не хотел уступать свои позиции.
Мария пожала плечом и ответила:
- Муж этим интересуется.
- А-а-а, – протянул мужчина. Какая-то часть камня спала с его души: значит, всё-таки есть муж.  И из продвинутых. С деньгами.  Он по-иному посмотрел на юную женщину. Хотя женского в её лице ничего не было. Ребёнок ребёнком.
- Меня Семёном зовут. А вас как?
Герман опешил. Простота водителя в конец сбила его с толку.
- Герман и Мария, – спокойно, с улыбкой ответила Машенька. – Нам пора. Нас там, – она кивнула головой в сторону толпы, – ждут.
- До свидания.
- Доброго пути. И мостов не бойтесь. Они теперь капризничать не будут.
Мария потянула брата за руку. Когда они спустились, заставила его повернуться и придирчиво осмотрела его костюм. Он остался безукоризненно белым. Она облегченно выдохнула.
Затем брат и сестра направились к сельчанам, которые тоже приехали на этом автобусе, и стояли кучкой недалеко. Перешёптывались.
Толкало любопытство, которое свербело у них почти всю дорогу. Или страх после увиденного ими  на мосту.
- Уж не дети ли Николая Дехтерма? Герман и Мария?
- Да, – просто ответил Герман. – А как узнали? Неужели похожи?
- Девка-то вся в Николая, глаза только Полины. Дар от батюшки своего, видимо, переняла. Где вы жили? Домой-то надолго? Учитесь? Работаете?  Своими семьями обзавелись? Какими делами промышляете? Претензий графов не боитесь? Они сейчас пообеднели, им чужая копейка кстати, –  сыпались вопросы от них. Взрослые уже отправили двух мальчишек, одного – в кузницу, другого – в дом, к Дехтерм: мол, пропавшие дети, точнее – беглецы, объявились. Приехали на рейсовом автобусе. Спешил гонец и в усадьбу Гулькахс.
Водитель слышал разговор. Так значит, они дети кузнеца… А тот в округе не только мастером слыл, молва шла о нём и как о ведуне. Так, значит, деваха в отца пошла.
- Можно не всем сразу говорить? И вопросы по очереди? – спросил Герман. – Лучше подскажите, где дом находится?
- Что показывать? Проводим.
«Такого внимания не ждала?» – мысленно спросил брат сестру. – «Нет, – ответила та. – Может быть, надо было папу Юру послушать? И что они о Гульхакс вспомнили? Какие у них могут быть к нам претензии? Или я что-то не понимаю?» – «И что, теперь возвращаться назад? А Гулькахс уже и так приструнены. Обнадёживал Георг, но его поведение в отношении твоей золовки сильно подпортило его репутацию. Да и ты зуб точишь на Анну. Не из-за меня. Из-за своего старшего деверя, своего любимчика Виктора. Помни, она вроде бы мать его дочери. Сдерживайся.  Хотя… Если станут дерзить тебе, приказ охране уже отдан». – «Не получится». – «Что не получится? Контроль действий или исполнить мой приказ?» – «Уехать. Прямо сейчас. Кольцом взяли нас». – «Это называется блокада, моя госпожа наместник. Пошли. Наш статус, моя сестрёнка, требует».
Но они не смогли шага сделать, как как-то бочком, со спины, их окружило несколько детин. Увидев их, сельчане сразу приумолкли, чуть ссутулились, отошли в сторонку, от греха подальше. А местные смотрящие уже окружили новенькую парочку и нагло её рассматривали-осматривали. Кто-то решил дерзко хлопнуть Марию по выпуклой части спины, но тут же, словно от ожога, отдёрнул руку, приблизил к губам, подул, затем стал внимательно осматривать ладонь. Его глаза округлились: его рука чернела от секунды к секунде, кончики пальцев уже превращались в пепел,  осыпались на землю, к ногам гордеца.
- Братва, это чё? – заикаясь, спросил ослушник.
- А мы сейчас у этой парочки и спросим? – ответил другой, не видевший ситуации с другом. – Эй, паря, ты знаешь, что здесь за приезд надо налог платить? С тебя тысячу, с девки – полтысячи. Попорчена уже.  Для каждого из нас. Для хозяина ещё по десять с каждого… – Несколько «кондукторов» захохотали.
Сельчане с интересом наблюдали за картиной. Они заметили, что парень слегка повернул голову в сторону девушки и что-то ей сказал. Она с улыбкой ответила. Но вдруг как-то странно вся барская группировка напряглась, остолбенела…
Глупцы вдруг перестали хохотать. Они увидели перед собой нечто ярко-блестящее, принимавшее людские формы, в которых они легко признали иерогосударя и наместника.
Он: Государыня Нефритовая Леди, вы утверждали, что данная планета готова к нашему подконтролю.
Она: Господин Господарь, это небольшая горста душ, избравших путь отставания от духовной зрелости.
Он: Некогда любимая вами планета также огорчила.
Она: Создатель, первые её обитатели, рождённые в огне, приветствовали вас достойно. Порода биологических тел оказалась слабой, далёкой от природы разума. Она требует совершенства.
Он: Как и эти особи.
Он слегка приподнял пальцы, и наивные глупцы увидели себя окружёнными огнедышащими подвижными шарами, которым Он, уже как иерогосударь, сказал:
- Выборочно к ним статья 696.
Сельчане увидели, как балбес по прозвищу «хитрец» бухнулся на колени, заорал:
- Господи! Грешен! Прости!
Он (кивнув на него): Пресечь язык, сохранить внутреннее зрение. Сущность продолжает обучение.
Сельчане видели, как неожиданно растворились в воздухе и пылью опали тела местных громил, как распластался на земле «хитрец», как тёплым порывом ветра нечто пронеслось над головами сельчан. Кого-то сразу не стало. Как и каких-то растений, птиц… Прямо в воздухе исчезали. Приехавшие же парень и девушка как ни в чём ни бывало направились  по дороге. Ошеломлённые сельчане последовали за ними.
Компания не прошла и полпути, когда увидели мужчину и женщину, бежавших к ним с разных сторон. У женщины сбился платок, мужчина был без головного убора, в широкой рубахе без пояса.
  Машенька спряталась за спину Германа. То, что это были её родители, она поняла: внешняя похожесть лиц. Но… она привыкла к другому кругу близкого общения.
Толпа отошла от приезжей пары и оставила  четырех человек, как бы, один на один.
- Германушка, Машенька, – со стоном проговорила женщина, – живы… вернулись…
И начала оседать на землю.
Герман мгновенно очутился рядом, подхватил на руки, поднял и обратился к подбежавшему и мгновенно побледневшему мужчине:
- Отец, куда нести?
- Давай в дом, сын. Здесь недалеко. За эти годы извелась она сердцем. – Затем сгрёб Машу в охапку, крепко прижал к себе и сказал: – Выросла как… заневестилась… Или уж и мужа нашла? Нашла! Вместе почему не приехали?
- На службе он. Герман только смог на три дня отпуск взять.
- Хорошо.
Кажется, все главные вопросы заданы, ответы получены. То есть – слова сказаны. Так – просто, на одном дыхании, как выстрел.
Дом Дехтерм был добротный.
Герман внёс мать в дом, положил на диван. Взял её руку в свою – по телу женщины разлилось тепло. Она открыла глаза. Нет, это был на сей раз не сон: её Германко и Машутка сидели напротив. Живы. Здоровы. Выросли. Возмужали. А всё также за руки держатся.
Весть о том, что возвратились дети Дехтерм, деревню облетела быстро. Народ шёл к их дому, но не заходил, толпился у забора. Высматривал, выслушивал. Стали рождаться самые невероятные домысли, предположения.
Полина почувствовала себя лучше, стала накрывать стол. Ей помогала их приёмная дочь Анастасия. В семье она  и её брат Евгений появились лет семь назад. Супруги Дехтерм нашли их в лесу, когда ходили за грибами. Мальчику было пятнадцать лет, сестра на три года младше. Что произошло с детьми, их родителями, почему они оказались одни в лесу – дети на вопросы не стали отвечать. Просто молчали. Детей никто не искал. Со временем их душевное равновесие восстановилось. Евгений даже смог на «отлично» окончить школу и поступил в институт аэродинамике. Там тоже был в числе лучших. Два месяца назад женился в Бернске, взял сироту, благородных кровей. Поговаривали, что опекуном его супруги считался иерогосударь. Анастасия же жила затворницей при приёмных родителях. Ни подруг, ни сердечного друга.
- Настя, позвони брату. Сообщи ему новость. Может быть, выберет время, приедет с женою, познакомятся с Германом и Марией, – сказала Полина.
- Не сбивай его, мать, – махнул рукой Николай, – у него сейчас ответственная пора. Экзамены. Как их сдаст – так и карьера пойдёт. Успеют – познакомятся.
- Да хоть на ночку…
Но Николай махнул рукой.
- Как жили, – обратился Николай к Герману и дочери, – расскажите, чем занимаетесь?
- Нормально жили и живём. В основном – в столице. Но много приходится ездить по миру. С полгода как переехали во Мсту. Работа как работа, – ответил Герман.
- Профессия какая или специальность? В детстве ты всё мечтал построить такой самолет, чтобы он на нашего бычка походил. Помнишь? Как в этом плане твои дела продвигаются?
Машенька онемела: неужели они не узнали в Германе конструктора с мировым именем? Первого астронавта? В конце концов – их иерогосударя. Неожиданно, конечно, для них – но всё же. Герман прочёл её мысли, улыбнулся. «Они меня с моим «я» не то, что соединить, соотнести не могут. Большая социальная пропасть», – ответил он ней мысленно. – «Поэтому ты хотел так появиться?» – «Да».
Машенька покачала головой. Такие секреты ей не понравились. И произнесла:
- О работе Германа и моего мужа, тятенька и маменька, вы наслышаны.
- При деле, значит, – переспросил Николай. – Это хорошо. А что умеет делать своими руками?
- Отец, – укоризненно сказала мать.
- Все нормально. Я в отпуске. Отец, мы можем хоть сейчас пройти в кузницу и посоревноваться в мастерстве.  Что будете, сударь, ковать? Мечи или орала?
- Для начала хоть подкову выкуй,  – засмеялся Николай. Малец с гонором, характером. Почему бы и не проверить? Сам напросился! Сам бросил вызов! Встал изо стола, совершил краткую молитву, хлопнул Германа по плечу и сказал: – А пошли! Солнце еще высоко! Мать, дай ему робу.
Мужчины ушли в кузницу. Вскоре над деревней раздался звон, музыкальный звон. Машенька прислушалась к нему. Улыбнулась. Герман выбивал свою любимую мелодию, услышанную на одной из планет. Она вносила успокоение, гармонию в окружающий мир.  Поэтому Мария просто переключилась на хлопоты по хозяйству. Пока Полина и сообщила:
- Девочки, надо баню подтопить. Отец с мальчиком вернутся, им помыться надо.
Анастасия сразу отстранила то дело, чем занималась, и направилась к двери. Полина за ней. Мария, пожав плечом, за ними.
Банька стояла в крайних границах огорода, на ровной плоскости. В метрах трёх от неё начинался склон, который  плавно спускался к узкому руслу речушки, прятавшейся среди высокой осоки. Строение, хотя и было крепкое, но невысокое. Мария подошла к нему, затем обошла со всех сторон, вошла вовнутрь. Растерянно захлопала глазами. Её недоумение Полина заметила, спросила:
- Машенька,  у вас… другие бани?
Мария несколько раз покивала головой, затем пояснила:
- Маменька, у нас они разные. И не в этом дело. Просто… моему мужу… здесь будет тесно. А он чаще ходит с друзьями… Их трое… А если брат ещё со своими друзьями… Или ещё кто-то присоединится… Маленькая…
- А, что, когда… наш зять… твой муж должен приехать?
- Я не ведаю… У него свой график… как пожелает…
- Доченька, уж как есть… Надеюсь, не осудит… Чем богаты…
- Маменька, вы ему нравитесь. Он за вами зорко присматривает. Насколько я знаю, денежные переводы он вам посылает.
- Как? Нам? А у вас-то как с деньгами? От себя?
- У нас всё нормально. И брат, и муж хорошо зарабатывают. Не в этом сейчас дело… Баня… Ладно, что скажет Германко. А сейчас… Как топится-то она?
- Машенька, – ответила Анастасия, – я уже затопила.
Мария как-то странно кивнула, куда-то или на кого-то посмотрела, вновь кивнула – повернулась на каблучках и пошла прочь. Полина и Анастасия только и заметили, как словно тропинка, по которой она плыла, невидимой рукой пред неё мелась, яблони, сливы, вишни, что росли вдоль дорожки, выстраивали, что солдаты в строю, и приспускали свои верхушки-ветви в уважительном поклоне, вездесущие птахи следовали следом, издавая  звуки, которые складывались с некую мелодия. Мария же то ли не замечая всего этого, то ли привычная к подобному вниманию плыла…
  Так вышла во двор. Её ждали. Чинно расположились в очередь домашние птицы и животные. Она села на деревянную скамеечку, достала своё вязание и открыла общественный приём наместника. Только без записи и ведения протокола. Её лицо то и дело изменялось: то становилось строгим, то появлялась грусть, то улыбалось. При этом она не отрывалась от вязания. Лишь на секунду прерывалась, чтобы погладить на прощание просителя. Когда пригнали стадо, оно тоже приняло в обсуждении «больных тем» живое участие. Машенька закончила приём только тогда, когда Герман возвратился. Она поблагодарила животных, птиц. И показала Герману готовую шаль. Он кивнул. Машенька тут же подарила её маме. Затем обратилась к отцу:
- Кто из вас выиграл, папа? Брат проигрывать не привык.
- У нас – ничья, – ответил Герман со смешком. Затем достал из кармана металлический браслет. На нём причудливо из блестящего переливающегося сплава переплелись стебли и листва. Подал Марии со словами: «Для матери. Укрась камешками». Та наклонила голову, положила изделие на ладонь, закрыла другой. Когда подняла ладонь, семь видов камней украсили браслет. Она возвратила его Герману. Тот надел его на запястье женщины. Чем сильно удивил Николая. Но тот постарался не выдать своего удивления, только строго спросил у младшей:
- А что здесь за сходка животных была?
- Никакой сходки. Шли мимо – задержались.
Николай ей не поверил, но спорить не стал: чему-то его дети научились такому, что он им дать не мог. Поэтому подавил улыбку в бороде и примирительно спросил:
- Мать, банька-то готова?
- Готова. Идите. А затем и ужинать будем.
Николай в ответ кивнул, затем указал головой в сторону бани и спросил у сына:
- Не хочешь следующее испытание пройти?
- Батя, – глаза Германа засверкали, – рискуешь…
- А вот сейчас и проверим.
- Проверим. Машутка, – брат обратился к сестре, – мой рушник принеси.
Та кивнула, повернулась на каблуках, у неё в руках оказалась широченное полотенце, и отдала его брату.
Увидев это, Николай заметил:
- Как-то мудрёно…
Подошли к бане. Аж бровь у Николая приподнялась: дух банный ароматный, три вида веников запарено, в прибаннике на белейшей скатерти несколько кувшинов с разными травяными отварами, а в кадушке вода настолько холодна, словно только что из проруби доставлена…
- Да-а-а, Полюшка ради сына расстаралась, – проговорил.
- Что? – переспросил Герман.
- Как, говорю, мать расхлопоталась. Обрадовалась, что вы, детишки, вернулись. Не припомню даже, когда такое пиршество было…
Герман теперь сам осмотрел и помещение, и убранство. Понял, что его Медвежонок чем-то озабочен. Но сказал другое:
- Хорошая банька.
- Точно. Мы её с твоим дедом, моим отцом, ставили. Конечно, уже немного покосилась. Новую бы надо. Да рука не поднимается.
- Хороша. Хотя маловата.
- Для большой семьи – да. Но как-то хватало.
- Хватало, батя, хватало. Но если зять со своими друзьями появится… маловата будет… Он и ростом меня выше, и в плечах пошире. Так что, батя,… давай переделаем.
- Сначала давай сами попаримся, помоемся. Утро вечера мудренее.
Герман в ответ пожал плечом…
Но… лучше уж вздать да на полог…
…Мария от неожиданности вздрогнула: в комнату с шумом ввалились два бородатых молодых мужика, за которыми шли женщины. Одна беременная, за другой тоже шла малышка. Мужчины громко поздоровались и устремились к Марии, желая её не обнять, не то зажать. Стоило им только приблизиться, как она резко отскочила и заняла позу для отражения атаки. Мужики аж на месте замерли. Спросили чуть не разом:
- Машка, сестрёнка, ты чего?
На помощь пришла Полина:
- Мальчишки! Да разве так можно? Вы же напугали, – и по очереди дала подзатыльники сыновьям и обратилась к дочери: – Машенька, это твои старшие братья. Андрей и Степан. С виду они грозные, а так смирные. Оба семьями обзавелись; они жили отдельно своими домами.
Мария слабо улыбнулась. Позволила всё же себя обнять и поцеловать в щёку.
- А меньшой-то где? – смеясь, спросили.
- С отцом в баню пошли. Идите туда же…
Молодые мужики ещё раз чмокнули сестру в щёку, взяли полотенца, которые им подала мать, направились к двери.
Когда они ушли, Полина спросила у дочери:
- Ты чего так испугалась? Словно мужиков с бородами не видела.
- Видела. Но…
- Муж без бороды?
- Да. И папочка тоже.
- Городские, столичные…
- Да, городские. Маменька, они хорошие. Вы подружитесь.
Полина неопределённо покачала головой. Скрываются, детишки, скрываются.
В бане же шёл свой переполох. Старшие стали сразу задирать младшего. Николай наблюдал: решили молодцы потешиться. Парни вывалились из бани, пошла потеха. Герман смекнул, что его просто проверяют, поэтому ускользал от ударов и зажимов, но при этом сам момент не пропускал и старшим показал два-три приёмчика, от которых они согнулись.
- Где научился? – спросили, когда отдышались.
- Братцы, я военный. Лучше не нападайте. Для личной самозащиты мне все приёмы разрешены. Поверьте на слово, уничтожить вас мне … один миг. Пойдёмте, я вас попарю, чтобы мать и жёны синяков не увидели.

Дружно возвратились  в дом. Семья за разговорами, шутками, осторожными анекдотами сидела за поздним ужином. И взрослые, и дети. Полина то и дело с опаской посматривала на младшенькую.  Никак у неё не шёл из головы момент. Она хотела было побогаче накрыть стол для детей, ту же курочку заколоть. Но меньшая очень тихо и одновременно грозно проговорила:
- Убийство всякое запрещено, – сказала словно вскользь, но у селян от ужаса в коленях подкосило, да и дом аж подпрыгнул на основании.
- А чем же кормить-то? – строжась, пролепетала женщина.
- Брат и молоком довольствуется. Каши там. Салаты тоже можно. Его нежности сейчас при нас нет. Прибудет – будет сложнее. Она светом  солнца да луны чаще питается, – то ли всерьез, то ли в шутку ответила Мария. Ответила так, словно наместник. И никто другой.
Сказала – и забыла. Пошла помогать матери и названной сестре. Снохам тоже, которые во всю хлопотали около стола.
И  сейчас дивчина сидела рядом с братом, малыми порциями подкладывая ему еду с разных тарелок. Тот брал в рот и скорее сосал, смаковал, чем жевал.
Селяне на них погладывали и потихоньку вели свои разговоры. Странно, но беседа с любой темы разворачивалась на светские сплетни, как некогда подобные словеса окрестил Николя. Брат с сестрой тут же переглядывались, улыбка прикасалась к их губам, и Герман шуткою переводил интерес на другую, близкую и понятную сельчанам тему. В конце концов один из малых племянников не выдержал и спросил:
- Дядя, тётя, – Германа аж слегка повело, Мария же усмехнулась, – а в столице вы видели наместника? Она в самом деле такая строгая? Злюка?
- Нет, малыш, – ответил, усмехнувшись, Герман, – она требовательна и справедлива.
- Тогда почему она так уничтожила того парня?
- Какого?
- В столице.
- Какой столице?
- Во Бернске.
- А-а-а. Там было всё просто. Тот субъект воспрепятствовал выполнению воли иерогосударя.
- Как?
- Плохим выполнением своих служебных обязанностей.
- ????
- И наглым поведением. Приказы иерогосударя, малыш, надо выполнять. Быстро и чётко.
- Но…
- Никаких «но», малыш. Иначе статья 696.
За столом нависла устрашающая тишина.
- Спокойнее, братец, пожалуйста, – тихо попросила Мария, – это же ребёнок. Любопытный ребёнок.
- Государыня, когда речь заходит о правителях, пожалуйста, сразу без сюсюканья. Никаких дипломатических манёвров, – голос Германа был сух. Но не скрипел. – И, вообще, к чему вести разговор о тех людях, жизни которых протекает далеко от вас. Вблизи-то ничего не поймёшь.
- Дядя, – малыш не унимался, – ты их видел вблизи?
- Да, видел. Но говорить на эту тему не желаю. Лучше, братец, ответить мне на вопрос: чем в жизни думаешь заняться? Тебе семь лет.
- Это я не знаю.
- Странный ответ.
- Уже прошла одна десятая часть твоей жизни, а ты не знаешь, чем займёшься?
- Я же не принц. Это он всё знает. А у меня, что, коровы да пахота, – в голосе малыша послышались раздражение и обида.
- То есть ты завидуешь принцу? Право, смешно. Когда-то мне пришлось разговаривать с его высочеством Николя. Так, представь себе, он завидовал сыну пастуха, – сидевшие, словно по команде, уставились на говорившего. – И знаешь, почему? Мол, ему всё ясно и понятно. Надо только на зорьке встать, стадо встретить, знать, куда гнать, весь день следить, чтобы никто не разбежался, затем пригнать. Никакой особой науки. Ни тебе, как принцу, встать на зорьке, сначала зарядка да пробежка, затем науки разные, физика да астрономия, например,  языки, дипломатия. Присутствие на официальных приёмах. Хорошо, если музьемских.  А сейчас, что не неделя, то встреча с представителями других планет. Они порою длятся до четырёх-шести часов. И вновь чтение. Изучение логики, риторики… К тому же  этикет и беседы с родственниками. Спрашивается, когда просто посидеть с друзьями или не спеша пройтись по лугу-полю-лесу, по которым каждый день гуляет пастушок?
Герман говорил монотонным голосом, но так, что его рассказ воспринимался зачарованно.
- А где ты принца-то видел? – вдруг буркнул малыш. – Сочиняешь и не краснеешь.
- Да уж точно, угономись, братец, – произнесла Мария. – Повёлся на детскую шалость, почемучество, ложное всезнайство. Выпей лучше молока и остудись, – и она подала брату стакан. Но тот строго посмотрел на неё. В ответ она пожала плечом. Но теперь сельчане смотрели на неё. И она прояснила: – Есть, малыш, программы, когда наиболее перспективные для науки, производства юноши и девушки от 15 до 30-ти лет встречаются с правителями и беседуют. В том числе и с наследником. Брат… участвовал… в таких встречах.
Стол выдохнул. Но с большим уважением и любопытством  посмотрел на парня. Хотя Николай поинтересовался:
- Случайно не твой муж прожектировал?
- Тятенька, мой муж, конечно, во всём брату помогает. Но и брат не промах. У него своих заслуг достаточно.
И вновь какая-то неловкая тишина. Сидели, посматривали друг на друга.

Вдруг ударила калитка. Затем резко  открылась дверь. На пороге стояла Анна. За ней бочком проскользнула в комнату Нина. Дверь не закрылась. Когда Анна сделала несколько шагов вперёд и брат с сестрой встали, в проёме двери появилась фигура Виктора. Машенька прыснула в кулачок: папа Юра всё же решил подстраховаться.
Семья, и без того изумлённая появлением «злыдни» в такое позднее время, была ошарашена: пусть и любовник «злыдни», но всё же старший брат регента и любимчик наместника.
Но Герман вышел из-за стола, жестом велев сестре оставаться на месте, и направился навстречу «истице». Мария осторожно встала за его спину.
Анна шагнула вперёд. Подошла к Герману, медленно опустилась перед ним на колени.
- Прости, – произнесла, – помутнение было.
- Я не держу зла. Наоборот – хочу поблагодарить. Та ситуация помогла мне приблизиться к исполнению моего предназначения. – Голос Германа был тих. Точнее – казалось, что тих. Но в этой тишине сокрылись раскаты миллиардов громов. И сам он, внешне спокойный, источал из себя мегатонный ядерный заряд. – Чем сейчас обязан вашему, сударыня, визиту?
- Вся семья распадается.
Герман не сводил с неё взгляда.
- Я чувствую опасность для нашей семьи.
Глаза  Германа сузились. Он не предложил даме подняться с колен, но ответил:
- С моей стороны мести нет. И вашей семье никто, кроме вас самих, не угрожает.
- Если желаешь, Нина готова стать твоей…
- Сударыня, ваша младшая сестра – не вещь, которую можно передать из рук в руки. Я же придерживаюсь закона.  И уже женат на музъемке.
Злыдня продолжала стоять на коленях, обречённо качать головой:
- Я чувствую погибель. Ни сестра, ни моя дочь ни в чём не виноваты.
- Дочь? Почему ко мне, а не к регенту? Или его старшему брату? Тому же покровительствует наместник. Или твоя дочь – не дочь брата регента?
Злыдня Анна отрицательно качала головой.
- Помоги, прошу. Спаси их.
- А в чём ты видишь спасение? В существовании без права на надежду? Без права на любовь?
- Я ошиблась – и наказана.
- У каждого своя жизнь – и свой ответ.
- Ты спасёшь их?
- От кого? От чего? Вы просите то, чего сами не знаете. Могу обещать только то, что будет им во благо и по справедливости.
Анна обречённо опустила голову. Затем встала и, покачиваясь, направилась к двери.
- Сударыня, – Виктор, стоявший молча у косяка двери во время всего разговора, обратился к «злыдне», – вы можете мне объяснить ситуацию?
- Виктор, извините. Это тот мальчик… уже юноша… которого я тогда так обидела…
- Понятно. – Усмехнулся Виктор и обратился к взрослым мужчинам: – Молодые люди, кто из вас сможет проводить этих двух дам до усадьбы?
Степан и Андрей поднялись одновременно.
- Хорошо, – подытожил Виктор, – Вдвоем… спокойнее. Идите, – сказал он сельским и обратился к дамам: – Я буду рядом. Остановлюсь в летней резиденции иерогосударя. – Анна  было воспротивилась, но, наткнувшись на суровый взгляд мужчины, сникла и кивнула.
В течение всего этого представления Нина стояла около двери и во все глаза рассматривала того, кто почти тринадцать лет назад мог стать сначала её женихом, затем – мужем. Судя по его виду, она жила бы в довольствии. Теперь – он женат. Кто та? Ровня ли ей?  Покидая дом, Нина ещё раз осмотрела парня с головы до ног. В нём было нечто обольстительное, манящее, дикое.

Сельские мужики вышли вслед за графинями. Виктор же обратился к прибывшим брату и сестре:
- Мария Николаевна, вы могли бы объяснить, что вы здесь делаете?
- Ваше сиятельство, – Мария вышла из-за стола, сделала неглубокий книксен и прощебетала, –  мой супруг разрешил мне поехать к моим биологическим родителям. Познакомьтесь, пожалуйста, – она подошла к Николаю и Полине, – это мои тятенька и  маменька.
- Не скрою. Удивлён и вашему, и его смелому решению, – затем подошёл к сельским, по-военному представился: – Князь Виктор Юнкс. Рад с вами познакомиться.
Старики, хотя и были удивлены, но ответили на приветствие нового гостя радушно. Пригласили к столу. Герман к этому времени вернулся на своё прежнее место. Виктор сел напротив Радимира, посмотрел на него и молча спросил:
«Надолго?»
«Хотя бы три дня».
«Я против. Ты сам, как рассветёт, прыгнешь за перстнем. И этим себя рассекретишь.»
«Похитрим недолго с медвежонком».
«Не заиграйтесь только. Гулькахс, особенно Степан, далеко не добрый человек. Изменился он очень. Родители Гулькахс слабы и немощны».
«Как и Георгий. К слову. Тому понятие чести не ведомо тоже».
«Пока его здесь нет. Появится – да, его поведение  предсказать трудно. Жаль будет его. Парень талантлив. Как и брат. Только моложе».
«Такие не раз предавали Всевышнего. И у меня вопрос. Кого поддержишь: родного брата или брата возлюбленной?»
«Свою малышку. За вами обоими присмотр необходим».
«И папа Юра не ревнует?».
Их бессловесный диалог прервала Полина:
- Откушайте, ваше сиятельство. Просто у нас всё.
- Благодарю.
- А детей-то наших вы откуда знаете? То уж они больно скрытные.
Виктор не успел ответить, как Мария произнесла:
- Всё так просто. Брат – инженер, отсюда и наше знакомство. Он, вы сами знаете, с детства  мечтал о летательных аппаратах. Всё просто.
Виктор  для приличия ещё минут десять посидел, затем  поблагодарил за гостеприимство, попрощался и ушёл. К этому времени старшие братья Марии вернулись.
Когда нежданные гости ушли, Дехтерм некоторое время молчали. Затем, также молча, прошли к столу и сели за трапезу. Машенька то и дело посматривала на Германа: какова суть услышанного диалога? Что Герман скрывает? С кем он играет? Или? Думай, думай, Наместник!  Обыватель простушка Анна так прозорлива? Глупость в подростковом возрасте и абсолютная мудрость в среднем? Так кто здесь был в теле злыдни Анны?  Кто так искусно допрашивал брата? Вдруг догадка ожгла сознание  Марии. Первейший! Здесь же всё им схвачено! Некогда, давным-давно чтобы уйти, брат сам создал ему удобное  лежбище. За эти года Первейший здесь обустроился. 

Стало вечерять. Старшие братья с жёнами позвали младших на реку. Посидеть у костра. Песни попеть. Гитара имеется. Девчонки могут хороводы поводить. Герман с Марией охотно согласились.
Костёр развели на опушке леса на крутом берегу реки. Именно с этого берега тринадцать лет назад был сброшен перстень Германа в пропасть. Он, с точки зрения поверий, стал неприкасаемым. Чтобы не стать изгоем в деревенском сообществе, ему оставалось только бежать. И ночью брат и сестра покинули дом. И деревню. Ушли в неизвестность.
Но судьба им благоволила.
И сейчас, ночью, спустя тринадцать лет, они сидели у костра под тёмным звёздным небом. Искры огня разрывали темноту. Аккорды гитары теснили тишину. И всё равно темнота и тишина царствовали в метре за спинами людей. Водить хороводы  никому не хотелось. Сидели то молча, то тихо говорили о былом, то напевали под гитару.
- Герман, чем ты занимаешься? Мария – девка, у нее дом, рукоделье и другие там бабьи премудрости. А ты?
- Я?  Сегодня практически ничем. Слушаю, наблюдаю.
- Брат, что ты к нему привязался? Слава Богу, домой оба живыми вернулись. С профессией определится. Ему и восемнадцати нет.
- Кузнечным  делом всерьёз интересуешься или просто балуешься? Кто учил-то?
- Учителей у меня было много. Каждый своему учил. Но я предпочитаю работать с биосплавом.
- Что это? Я о таком и не  слышал. Сочиняешь? Фантастики начитался?
- Нет…
Он хотел продолжить мысль, но у него зазвонил телефон. Он посмотрел на вызов и передал его Марии. Та улыбнулась, поднесла к уху. Короткие фразы – да, нет, спокойной ночи – и телефон возвращен хозяину. Затем Мария села на колени брата, поцеловала его в щёку, положила  голову на его плечо и уснула.
- Кто звонил?
- Её муж. Контроль.
- Он намного ее старше?
- Лет на десять.
- Из образованных?
- И из образованных, и с положением, и с материальным достатком. Он сам скоро приедет. У него всё и спросите. И честно, ребята, нам о себе рассказывать нечего. У вас жизнь интереснее, чем у нас. Мы – люди подневольные. Всё расписано, всё предопределено. 
- Предопределено? Даже эта ночь?
- Каждое мгновение, каждый сиг находится во власти чьей-то игры.
- Ты философ. Чьи-нибудь работы читал?
- Почти всех. Но наш мир, как и древний, держится на трех китах. Или слонах. Всё зависит от предпочтений.
- Что туман напускаешь? Изъясняйся точнее. Мы не учёные. Мы от сохи, от наковальни. От земли-матушки.
- Я и говорю: любовь, мечта и труд. Какая у каждого из вас есть мечта?
- У каждого своя. Я учить детей. Брат стал ученым агрономом. Его жена ветеринар. Моя тоже учительница. Дома у нас есть, отец помог построить. Своих деток дожидаемся. У нас всё ладком. Настя, а ты что молчком сидишь?
- Мне и говорить нечего. Какие у меня могут быть мечты?
- Даже о красном молодце не мечтаешь?
- Почему не мечтаю? Каждый хочет любить и быть любимым. Только что об этом мечтать. Что на роду написано.
Герман подбросил тонкое полено в огонь и спросил:
- За кого ты хотела бы выйти замуж? Богатого или бедного? Ученого или рабочего?
- Какие странные у тебя категории. За человека. И лучше – с нашей планеты.
- Это сейчас уже не модно.
- Зато спокойно. Культура одна.
- Не понял, при чём здесь культура? – спросил Герман. – Языковой барьер преодолевать относительно легко, а взаимоуважение – основа любых супружеских отношений.
- Ты прав. Но ведь что-то мешает молодому государю объединиться с его второй женой с Сура. Это «что-то» – незнание чего-то.
Герман был вновь удивлен: его не узнали – это понятно и ожидаемо. Но чтобы далёких от него простых людей интересовала его, иерогосударева,  личная жизнь… И это накладывало отпечаток на их мысли, действия… Его мысли перебил голос старшего брата:
- Настя, загнула. Не наше это дело. Политика. Там свои законы. Молодой государь – парень с головой, сам разберётся. Лучше скажи, тебе и в самом деле ни один из наших  деревенских парней не нравится?
- Они хорошие, но мне – нет.
- Принца на белом коне ждёшь?
- Не принца, но своего.
- Ты и так уже в девках засиделась.
В голосе Насти послышалось соединение улыбки и грусти:
- Посижу ещё. Из дома никто не гонит. Да и все вы своими семьями живёте. Маме-то кто помогать будет. Здоровье у неё давно шалит. Её в город к врачам надо.
- Да мы уж говорили. Не едет она.
- Теперь, может быть, поедет. Герман с Марией вернулись. Она их ждала.
Герман молчал. Машенька ровно дышала ему в шею.
Брат вновь обратился к нему:
- Я понял, ты в городе крутишься. Маму надо кардиологу показать. Не знаешь кого? Чтобы знающий был.
- Знаю. Отпуск мой короткий. Заберу к себе. Вызову врача.
- Поздно не будет?
- Нет, с ней на данном этапе всё в порядке. Я немного… полечил её. Когда был приступ.
- Ты можешь лечить?
- Я этим не занимаюсь. Моя супруга интересуется медициной.
- Ты – лекарь от природы? – сноха вновь задала тот же вопрос: – Ты, как и папа?
Герман от такого сравнения даже растерялся. Но от прямого ответа предпочёл уйти:
- Возможно. Но повторяю – специально я  не занимаюсь целительством. Это противоречит моим правилам.
Вдруг Машенька встрепенулась, подняла головку и направила свой взгляд в сторону леса. Его опушка была примерно в километре от человеческого костра. Машенька встала со словами: «Мне надо в лес».
На что Андрей ответил:
- По ветру можно сходить и ближе. Женщины тебя проводят.
- Нет. Я одна. Или Герман… Ты пойдёшь со мной?
- Да, схожу. Хотя у костра так тепло. Давай я возьму тебя на руки. Так будет быстрее.
Машенька взлетела на его руки пушинкой, и он шагнул за границы круга в темноту.
Братья  переглянулись меж собой, пожали плечами. Вернулись они минут через сорок. В руках Марии был небольшой туесок с травками и корешками, которые она тут же бросила в кипящую воду. Для чая. Герман был чем-то озабочен.
По аромату деревенские определили травы, и Андрей спросил:
- Как это вы в темноте да еще в незнакомом месте такие растения смогли найти?
- Мы не искали. Нам подарили, – сухо ответил Герман.
- Что-то случилось? – осторожно спросила Анастасия: брат  с сестрой вернулись из леса иными, чем-то расстроенными, обеспокоенными.
- У вас всё в порядке? – задал вопрос Степан.
- Серединка на половинку, – ответил Герман. – Браконьеры-то у вас здесь водятся?
- Свои деревенские особо не шалят. Если по приказу барина. Особенно молодой куролесить начал. Да их гости. А при чём здесь они и вы? У вас своя жизнь. Им свой ответ держать.
- В принципе согласен, Степан. Просто у каждого из нас своя шкала ответственности. По ней ответ и держится, – и сказал сестре: – Ладно, Машенька, разберёмся. Спи. Хватит того, что твой муж не спит.
Сестра чмокнула его в щёку, обняла его за спину, опустила голову на плечо и углубилась в сон. К селянам же сон не шёл. Что-то было не так в этих возвращенцах. Но как вызнать, не ведали. Разговор начала Настя.
- Герман, ты уже знаешь, что у меня есть родной брат. Евгений. Он с Георгием Гулькахс оканчивает институт в Бернске.
Герман внимательно смотрел на говорившую. Ждал. Девица краснела, но разговор продолжала:
- Женился недавно на какой-то барышне. Елена, конечно, и образована, и обеспечена. Да… только…
- Анастасия, пожалуйста, точнее можно изложить вопрос? Что  тебя волнует?
- Его служба. Евгений – парень гордый, не согласится находиться на содержании жены. А таких, как он, выпускников, много.
- Точнее, пожалуйста.
- Ты или муж Маши могут протолкнуть брата по службе?
Тишина. Но все смотрели на Германа. Он сглотнул слюну. Вот так поворот!
- Извини. Лично я в деле ценю специалистов. Из молодых, юнцов, предпочитаю перспективных. То есть изначально – багаж знаний и приобретённые навыки.
- Герман, я не хотела обидеть тебя или унизить брата. Я просто очень беспокоюсь за его судьбу. Родители погибли. Как-то странно погибли. Брат тоже так резко отдаляется. Не то, что ты и Маша. Говорите, оба женаты, а вместе.
- Анастасия, в тебе говорит одинокость. Братья правы, тебе надо замуж. Пожалуй, я займусь поиском твоего суженого.
- Герман, я не об этом…
- Конечно, не об этом. Просто – о продолжении жизни. У меня вопрос. Можно? Ко всем.
- Слушаем, – ответил за всех Степан. – Хотя – догадываемся. Твоё кольцо. Оно лежит там же, на дне.  – Степан кивнул головой в сторону обрыва. Но достать трудно. Сверху прыгать – на острые камни шлёпнешься. Кое-кто так свою жизнь и прервал. С берега тоже не подойти. Хотя и рядом. Холодные струи со дна сковывают тело. Да и глубоко. Солнце встанет – сам увидишь. Решил достать?
- Да. Кольцо особое.
- Так ты… всё… помнишь?
- Да.
- Прыгать придётся. Как упало – так и доставать. Когда собираешься?
- Луч солнца пройдёт над горизонтом. И приступлю к операции.
- Операции? Что за военная терминология?
- Но прыжками в воду это не назовёшь, – отшутился Герман. И вдруг увидел усмешку штурмана. М-да, прокололся.
Меж тем горизонт медленно светлел. От воды резко потянуло холодом. Особым холодом. Герман поёжился. Чуть окрасился горизонт. Герман наблюдал за ним. Показался диск солнца. Герман пошевелился. Мария тут же очнулась от сна.  Посмотрела на брата. Тот головой указал на горизонт. Мария встала с его колен, кивнула. Герман поднялся, за ним другие. Прошли к обрыву. Герман достал из кармана свой телефон и отдал его сестре. Затем наклонился над водою. Солнечный луч  высветил омываемые водою камни, меж которыми призывно что-то блестело. Камень? Стекло? Чешуя?
- Я пошёл, – тихо сказал Герман и оттолкнулся от тверди.
К удивлению селян Герман не вниз стал падать, а взлетел. И стал, как орёл, планировать, снижаясь,  над камнями. Деревенские от увиденного открыли рот. А Герман снижался. Завис над сверкающей точкой. Медленно опустил руку в воду. Она забурлила. Камни стали медленно расходиться и ложиться друг на друга. Когда Герман резко отлетел назад и упал в воду, зрители увидели внизу под обрывом… каменную розу. Центр её был белым, со дна поднимались пузырьки. Герман вынырнул, показал руку, на пальце которой был перстень. Парень махнул в сторону противоположного берега и ушёл под воду.
- Куда он? Почему так долго из-под воды не выходит? Там же множество родников. Свело что ли? – затревожились наблюдатели.
Мария молчала. Фотографировала что-то телефоном и сразу кому-то передавала видеоматериалы. Но её тормошили. И уже мужчины: что застыла? Пришлось отвечать.
- Да всё с ним в порядке. На дне он. Совещание проводит.
- С кем? – кто: мужчина или женщина – задал вопрос, Машенька не поняла, но тем же будничным, без эмоций голосом ответила:
- С тем, кому там быть не положено. Прояснит ситуацию и двинется вперёд. А сколько здесь просто сбросили?
- Что?
- Многих здесь убили?
- Пропадали порою.
- И что, не искали?
- Да кто к мосту пойдёт – всяк пропадёт.
- Мост здесь ни при чём. А вот и Германушка.
Через секунду фигура Германа появилась над водой, быстро приблизилась к другому берегу. Парень вышел на твёрдую почву, тряхнул всем телом. И брызги в разные стороны разлетелись, и какая-то волна, тёплая, сверкающая, отошла от его тела. Волна была такой мощи, что силу её удара ощутили стоявшие над обрывом. Их пошатнуло, люди сделали несколько шагов назад. Герман оглянулся, помахал им рукой и стал быстро наискосок подниматься вверх на косогор.
- Куда он?
- Точнее – к кому, – поправила Машенька. – К жене. Эмоции его переполняют. Чувства взяли верх над  умом. Так что, думаю, скоро его ждать не придётся. Пошли домой.
Когда молодёжь вернулась без Германа, у Полины аж тарелка выпала из рук. Николай тоже медленно опустился на табурет.
- Спокойно, – сказала Машенька буднично и скороговоркой, – у него всё в порядке. Перстень он достал. То место, где он лежал, Герман переделал в чашу, со дна которой бьют родники. Какова их сила, ещё не знаю. Но днём на лодке сплаваю и проверю. Вопросы утопленников он тоже решил. Сейчас с женою. Это даже лучше. Его переполняют эмоции.
Машенька была права. Герман легко бежал к зданию усадьбы. Был ранний час, и его фея непременно ещё нежилась в постели. Зато селяне, обслуживавшие хозяйство, были на ногах. И они были удивлены, увидев молодого хозяина, бегущего в сыром платье со стороны реки. И без привычного его покрова… Но он улыбался, был возбуждён… Герман на ходу здоровался, попросил запрячь его коня…
Герман вбежал в спальню. Его прелестница потягивалась в своей тёплой постели. Наклонился над ней. Ею рука коснулась его волос. Нинно открыла глаза. Голубые глаза любимого зависли над её лицом. Она обхватила его плечи руками, потянула к себе…
- Ты откуда такой холодный и мокрый? – спросила со смехом.
- С реки.
- И тебя Машенька отпустила?
- Да, не стала догонять.
- И что ты в реке делал?
- Достал перстень, сотворил из подобрывных валунов чашу для родниковой воды, потанцевал с  русалками.
- Тебя на час одного нельзя оставить. Сразу или русалка, или лесная дива рядом появятся. Если не инопланетянка с пролетевшей звезды.
Он в ответ засмеялся. Они играли, целовались, обнимались. Несколько часов сплавились, сцементировались в сиги.
Александр, отец Нинно,  не дождавшись к завтраку ни дочери, ни зятя, пошёл в комнату Нинно. Молодые как раз выходили из душа. Александр не узнал обоих. Эмоционально возбуждённые, сияющие лица. Но вид девочки вызвал у отца страх: резко похудевшая, осунувшееся бледное лицо, на нём большие глаза… Он с тревогой спросил их:
- Дети, вы себя нормально чувствуете?
Разыгравшаяся молодёжь закивала.
- Сынок, минутку. Я тебя знаю с малых лет. И впервые вижу таким. Что случилось вчера?
- Ничего. Начали наводить чистоту в соседнем с вами поместье. Таково желание наместника.
- Чистота – это хорошо. Что было вечером?
- Сидели у костра, и одна сестра протежировала своего брата.
- Это просто и по-людски, учтивая ваш ранг, государь.
- Она об этом не догадалась.
- А дальше?
- Спрыгнул с обрыва и достал свой перстень.
- И?
- Переплыл реку, пришёл сюда. Всё.
- А государю позвонили?
- Для чего?  Утро. Да и мой телефон у медвежонка.
- Так. Девочка, дай свой аппарат. А вы оба… умыться, одеться и выйти к столу! И… Нинно! Закрой своё лицо полотном. Лучше… всю фигуру!
- Отец, – засмеялся Радимир-Герман, – это не круто? Она мужнина жена! И здесь все свои. Или в усадьбе есть посторонние?
- Посторонних нет. Но и видеть её такой тоже не следует. Идите, одевайтесь, – скомандовал паре Александр, а сам набрал номер государя.
Тот ответил сразу:
- Девочка наша, доброе утро.
Но граф ответил:
- Извините, государь, это я. Здравия желаю.
Молодёжь переглянулась и скорёхонько удалилась на другую половину.
- Я вас, граф, слушаю. Что произошло?
- Ваше величества, иерогосударь возвратил себе перстень с глубины роковой горы.
- Хорошая новость. Но что вас тревожит?
- Он изменился. Очень много чувств и эмоций. Контроль разума напрочь отсутствует.
- Это можно было ожидать. Пожалуйста, пока не успокоится, не отпускайте.
- Да, государь. Честь имею.
- До свидания, сударь.
Отец-государь приостановил связь. Посмотрел перед собой. Министры, собравшиеся для доклада, сидели, не дыша, и смотрели на него. Александр покачал головой и вызвал к себе компаньонку супруги Анастасию Петровну и младшего сына. Затем встал, подошёл к окну. Дворцовая площадь перед или… под ним.
Государыня с компаньонкой, Николя с Алексом вошли в кабинет одновременно. Государыня сразу направилась к супругу:
- Что случилось? С Радимиром? Вновь? Где он? Папа Юра в курсе?
- Да, да, папа Юра, – неопределённо произнёс государь, направился к столу, снял трубку прямой связи с регентом. Тот сразу откликнулся. Голос Юрия был спокоен и ровен. Он доложил о решении иерогосударя посетить дом биологических родителей Марии.
- Там Виктор поблизости, ваше величество. Во-первых. Во-вторых, идёт постоянный контроль данного участка со станции, Валерии на пульте. В-третьих, иерогосударя и наместника сопровождает их личная охрана. Что вас беспокоит?
- Мальчик утром достал родовой перстень.
- Ясно. Что вы предлагаете?
- Дополнительную охрану. И поднимите спецподразделение. Это. Новое.
- Полицию подтяну. А то до сих пор находится в стадии организации и подчиняется только напрямую или иерогосударю, или наместнику.
-  И даже не можете дать команду боевой подготовки?
- Это смогу. И княгиню предупрежу.
- Я посылаю Анастасию Петровну. Она напомнит мальчику о необходимости соблюдения этикета. Её отвезёт Николя. С Алексом.
Александр Тузюк  слышал весь разговор государя с регентом, поэтому, когда сообщил о скором приезде принца с компаньонкой, поблагодарил.  Государь ещё раз напомнил:
- Сначала мальчик должен успокоиться…
Молодые, сдержанно одетые, появились перед графом. Тот жестом попросил их проследовать к столу. Он был накрыт.
- …Ты возвратишься? Так? Обычно одетым? Герман, это смешно. Ты же отличаешься от других, – Нинно пыталась урезонить мужа. Но тот наслаждался салатами, напитками, улыбался и молчал. Конечно, он мог не возвращаться. Тем более в таком виде. Но его ждали старики Дехтерм, беспокоились о нём.  Ждал его ещё и мост, через который он сбежал почти тринадцать лет назад. Да, бежал. Бежал через него напуганный мальчик – возвращается муж, приобрётший опыт в разных сражениях и поединках.
- Любимая, ты знаешь, почему я возвращаюсь, – с улыбкой ответил Герман.
- Я тебя провожу. До моста. Ты поедешь через ближайший?
Герман с улыбкой кивнул.
- На своём коне?
Он вновь кивнул.
- Тогда пусть запрягут и моего.
- Хорошо. Но пусть тебя сопровождают местные. Мне так спокойнее.
Супруги вышли из дома.

…А Мария по просьбе её старшего брата Степана осматривала местную школу для крестьянских детей. Всё просто и бесхитростно. Он, видимо, подумал приобщить её к образованию сельских детей. Должен же быть какой-то практический толк родной деревне от её образованности. Машенька его размышления слушала внимательно. Находила их дельными. Но когда он задал ей прямой вопрос о преподавании, она мягко отказалась:
- Извини, брат, я замужем. Моему супругу спокойнее, когда я рядом с ним. А что касается моих знаний, думаю, я их использую в полном объёме.
Степан понял, что младшая уклонилась от прямого ответа. И, скорее всего, это связано с её отношениями с мужем. Ревнив? Строг? Любит держать контроль?
Машенька видела эти мысли, улыбалась. Если дать им развиться, недалеко и до статьи 696. Недоговорённость явно плохо может закончиться. Проговорила:
- Степан, брат, у моего мужа очень серьёзная служба. Я ему просто помогаю. Приедет, познакомитесь, поймёшь, подружитесь. Поверь, он – самый лучший мужчина на этой планете. Возможно, во всей галактике. Я его люблю. И сейчас я очень беспокоюсь о том, позавтракал ли он, нашёл ли чистое бельё, поспал ли хоть час в сутки. А преподавателей для твоей школы я найду. Учебники тоже будут.
Степан смотрел на эту хрупкую женщину. Он верил её словам. И не верил: от чего-то отводит его малая. Но больше вопросами досаждать не стал. Просто пошли не спеша по селу. Женщины, ребятишки к ним подходили, задавали глупые вопросы. Говорили осторожно, язык контролировали. После вчерашнего представления с животными крестьяне всерьёз побаивались младшей дочери кузнеца. За те несколько часов, которые они провели в деревне, за ней прочно укрепилось прозвище «ведьма». Таких в деревне обходили, старались задобрить, ублажить. Машенька чувствовала отношение земледельцев  к ней, посмеивалась про себя.
И не заметила, как рядом с ней оказался Гулькахс-младший, сын земледельца. Слегка,  как всегда, пьян, нагл и смел. Схватил Машеньку за руку. Больно сжал. Притянул её тело к себе, попытался своими губами прикоснуться к женщине. Мария вырвалась, отскочила. Глаза её сузились, щёки пылали. Свидетели увидели – или почувствовали – огненный жар, который накатил на молодого барина-охульника, срезал по плечо руку и обжёг лицо. Он заорал, но нечто заткнуло ему глотку, дало пинка в сторону усадьбы.
Толпа замерла в страхе и ужасе.  Ой, не проста эта Машенька, не проста…
А та дёрнула плечом, топнула ногой, резко повернулась, вскинула голову и пошла в отцовский дом. Братца дожидаться да жаловаться, поняли селяне.

А Герман с Нинно вышли во двор. Герман крепко обнимал супругу за талию. Почему-то масса селян стояла вокруг. Ладно, с десяток мужиков при конях. А бабы-то? Работы, что ли, у них нет. Но Нинно поцеловала его в щёку: что воду мутишь, коль стоят значит так надо, на тебя, например, смотрят. Герман скосил глаза на подругу. Улыбнулся. Верно, на пустом месте завёлся. Сейчас для него главное мост.
- Я с тобой, – твёрдо сказала Нинно.
- Это может быть опасно.
- Я чувствую, что сейчас должна быть рядом с тобой. Пожалуйста, не прекословь. Я поеду с тобой. И буду рядом.
Герман поцеловал жену. Посадил её на своего коня, вскочил сам. Нинно кокетливо скосила глаза. Герман опустил поводья и впился в её губы. Толпа свидетелей стала подбадривать словами «горько!», «совет да любовь!». Кто-то принёс зерно, и стали осыпать им молодёжь. Кто-то начал играть на рожке, кто-то на свирели.
Нинно была счастлива. Их поцелуй прервался. Она опустила голову на плечо Германа и поцеловала его в шею. Тот отпрянул и шутливо сказал:
- Полегче. Не то пометишь меня.
- А я этого и хочу.
- ?
- Ты мой. Только мой.
- Твой.
- Мой. А не звёздных принцесс. – У Германа расширялись глаза. – И красотка-пустышка Нина Гулькахс по тебе пусть слюнки не пускает. – Герман аж отпрянул. Такой он никогда не видел свою возлюбленную. – Ты мой, милый.
Селяне, услышавшие короткий диалог, из уважения к молодым хозяевам, постарались сдержать смех. Но у детей это плохо получалось. Герман почесал затылок: м-да, разведка поставлена хорошо. Взял себя в руки, прижал к себе рассерженную ни на шутку жену, обнял, поцеловал коротким, но страстным поцелуем. Когда та успокоилась, взял поводья. Мужики, как по команде, взлетели в сёдла.
- Друзья, меня сопровождаете только до моста. Затем вместе с хозяйкою и конём возвращаетесь назад. И пока не будет приказа регента в поместье Гульхакс никому ни шага. Никому реку не пересекать. Особенно это касается вас, моя дорогая, – Герман строго посмотрел на Нинно. Та в ответ, как Машенька, сузила глаза, но тут же улыбнулась, кивнула головой.
Конная группа тронулась в путь.
Тогда одна из селянок обернулась всем телом к женщине, стоявшей за её спиной. Руки в бок и громко сказала:
- Кума! Ты слышала? Придётся у меня денёк-другой погостить. Или с регентом будешь спорить?
- Не-е, кума… Но это же Герман Дехтерм! Нашего кузнеца сын! Пропавший в детстве…
- Может быть, он в вашей деревне и Дерхтерм, а здесь – молодой хозяин, супруг нашей барышни. Ты немного подумай, кума,  кто наша барышня? Чья она супруга?
Толпа собралась вокруг двух кумушек. Гостья ладонью прикрыла рот.
- Вот-вот, кума, зови сюда кума. Да язык держи за зубами. Наместник шуток ни от кого не любит. А там, говорят, уже барин набезобразничал. Думаешь, чего брат туда спешит возвратиться?
- Ладно, кума, ладно. Сейчас своего Василя вызову.
- Зови, зови. Да только молчи о том, что сейчас видела.
Группа же приблизилась к мосту. В метрах пятнадцати от моста кони встали.  Герман соскочил с коня. Нинно взяла поводья его коня. Всадники замерли. А Герман шагнул вперёд, в сторону моста.
Он просто шёл. Как идёт командир впереди своего войска в атаку. Спокойно. Прямо и твёрдо ставя ногу. Рать же обошла своего командующего. Но её не видели люди. Они только чувствовали, как  нечто огненное слева и холодное справа неслось на мост. Детали строения и подступы к нему были объяты непонятным для зрителей пламенем. Старый мост разрушался. Некое новое строение возводилось вместо него. Сколько времени длилось действо, никто не мог сказать. И всё это время Герман стоял на границе моста и земли и ждал. Опала разноцветная пелена. Герман шагнул на мост. Дошёл до его середины. Остановился.  Медленно приподнял  носок правой ноги и с силой опустил. Странно, но это движение вызвало волну радиусом до ста метров. Кони шарахнулись. Но всадники их удержали. Когда природа пришла в нормальное состояние, перед глазами людей предстал… хрустальный мост. Хрустальный путь начался за десять метров до него, продолжился на столько же после.  Герман по-деловому обследовал строение. И настил, и перила. Даже спустился под мост. Прошёлся под ним. Видимо, изъянов не нашёл. Поднялся по берегу, на котором ждала его жена. Нинно уже спустилась с коня. И шла ему навстречу. Встретились на границе.
- Уладил старый вопрос? – спросила.
- Нет, пока меня всё ещё опережают.
- Тогда для начала добейся ничьей.
- Да. Я пойду к Машеньке, а ты – возвращайся. 
- Возьми коня.
- Нет, это будет очень заметно. Я пешочком. Подумаю. Поразмышляю. Когда сниму блокаду, папа Юра сообщит.
- Будь всё же поосторожней.
В голос Германа послышались шутливые нотки:
- Боишься конкуренции со стороны той, – он качнул в сторону селения Гулькахс, – прелестницы?
- Чего добиваешься? Я сейчас Машеньке позвоню и скажу, что ты меня до слёз со своими грёзами доводишь. Как ты думаешь, какой будет ваша встреча?
- Шантажируешь?
- Предупреждаю.
- Ревнивица ты моя, – с этими словами Герман привлёк к себе жену, погладил по волосам. – Я хочу только одного: чтобы ты всегда была рядом. Идём, я посажу тебя на коня.
Они вернулись к всадникам. Герман посадил свою любимую на своего коня.
- Возвращайтесь. До свидания.
Всадники удалились. Когда стих стук копыт, он по-военному, на каблуках, повернулся на сто восемьдесят градусов, перешёл мост. Затем побежал. Легко, свободно.
По деревне пошёл быстрым шагом. И сразу в дом. Семья: отец, мать, Анастасия, его Машенька – обедали. Он поздоровался, извинился за опоздание. Вымыл руки. Сел к столу. Рядом с Машенькой. Заметил синяки на её руке. Посмотрел на сестру. Та отрицательно покачала головой. Обед прошёл в молчании.
После него Николай спросил сына:
- Где ты был?
- По лесу бегал. На той стороне. Спокойнее.
- Я сказала, – подала голос Мария, – что ты ушёл к жене. Или она не приехала?
- Приехала. Тебе привет передала. Потребовала, чтобы ты за мной присматривала. К кое-кому не подпускала.
- Она ей не ровня. Перстень-то родителям покажи.
Герман снял перстень с указательного пальца и передал Николаю. Тот повертел его. Передал жене. Супруги переглянулись. Николай кивнул. Полина вздохнула и ушла в соседнюю комнату. Вернулась с небольшим свёртком. Без слов подала Герману. Тот развернул его. Увидел детские вещи: пелёнка, распашонка, чепчик.
- Это… моё? – просил Герман.
- Да, ты был в этих пеленках, когда мы тебя нашли. Ты не родной нам… Но мы тебя всё равно очень любим, Германушка.
- Перстень тоже был?
- Да, на шее.
Мария взяла вещи в руки и внимательно стала рассматривать их. Нашла маленькую метку. Улыбнулась. Показала Герману. Тот кивнул.
- Спасибо, отец и мама, что сберегли.
- Не знаем, сынок, на пользу тебе это сейчас или во вред.
- Конечно, только на пользу. Благодарю, – как-то буднично, без эмоций ответил Герман, чем удивил родителей.
Помолчав, Николай спросил у Германа:
- А что сейчас?
- Пошли в кузницу. Покажу, отец, один хитрый приём и в нагреве, и в ковке. Похвастаешься потом  при случае. А ты, сестрёнка, остаёшься дома, помогаешь матери. За ворота ни шага. С твоим мужем шутки плохи.
Вторая половина дня вроде бы прошла без каких-либо отклонений от норм сельского существования. Если не считать, что за полдня в деревню никто не вошёл и из неё никто не вышел.
После кузницы, быстро поужинав, Герман ушёл спать. Сказал Марии:
- Устал очень. Меня не будить. Если потребуюсь, сама решение примешь.
Та в ответ кивнула.


Ночь началась  тихо.  Перед полуночью Герман и Мария куда-то ушли из дома, вернулись же со старым священником и его женой и попросили дать старикам постой.
  Утром по порядку петухи пропели.  Один голосистее другого. Машенька оказалась раньше всех на ногах. Вся ухоженная, ладная. Вышла на улицу, проделала какие-то древние ритуальные поклоны.
Но больше удивило стадо. Оно и раньше проходило мимо двора на пастбище, теперь же все парнокопытные выстроились перед воротами и терпеливо ждали, когда  гостьюшка подойдёт к каждой, погладит, скажет на ушко чудное слово. Затем они ладком пошли друг за другом, даже не роняя лепешек.
А Герман c отцом спозаранку вновь  ушли в кузницу.
Герман как всегда кудесничал с молотом. Тонкий перезвон шёл над всей округой. Внешне молодой мужчина был как бы и хрупок. Но физическая работа проявила его накаченные мышцы, силу атлета. Николай стоял чуть в стороне от наковальни и любовался своим младшим. Не он родил, не он вырастил, а парень с жилкою, с золотой жилкою. «Да, поблагодарить бы тех людей надо, – подумал он, – познакомиться. – Вдруг шальная мысль посетила его голову: – А что, если настоящих родителей нашёл? И мы с матерью уже как бы и в сторону?»
Герман видел эти мысли. Понял тревогу Николая. Приостановил работу, подошёл к нему. Потный, разрумянившийся от работы, с промокшими кудрявыми волосами, он выглядел изумительно. Положил на плечо отца свою руку и сказал:
- Отец, у Машеньки отчество «Николаевна», и ко мне в узком кругу тоже обращаются как «Николаевич».
Кузнец отпрянул от него и строго посмотрел парню в глаза: откуда ему известны его мысли?
- Не тереби себе сердце, не надрывай душу. Я знаю, кто мои настоящие родители. Я вырос у них. Но вы – тоже мои родители. И Машенька – моя единственная сестра, причем – любимая. Мы вас познакомим со всеми: и родителями, и супругами, и их родителями, и нашими друзьями. Я сейчас позвоню супругу Машеньки, он после обеда должен быть свободным. Спланируем его график. Возможно, завтра выделит часок-другой. Пожалуй, я ему позвоню.
Он не успел сам набрать номер, как его телефон ожил. Сообщение насторожило. Лицо, выражение которого было минуту назад беззаботно, вдруг стало строго и непроницаемо. Парень замер, затем прошёлся по кузнице, на вес потрогал клещи, молот, проверил подвижность мехов. Затем что быстро набрал на клавиатуре аппарата и отправил сообщение. Вернулся к прерванной работе и продолжил отбивать ритмичный музыкальный рисунок.
Он понёсся по деревне. Услышав его, Машенька отвлеклась от работы. Извлекла из кармана собственный телефон, что-то там написала и отправила. Ответ пришёл быстро. Она покачала головой. Но промолчала. Вернулась к прерванной работе.
Мужчины вернулись в обед, и Николай объявил, что на сегодня его работа  закончена, так как «этот малыш (он кивнул в сторону Германа) перещёлкал все заказы». Полина подошла к мальчику, потрепала по голове, взлохматив волосы. Герман от такого прикосновения замер, зрачки мгновенно расширились – Мария прыснула смехом в кулачок.
- Ладно, – буркнул Герман. – Обед-то сегодня, медвежонок, будет или нет?
Родители и Анастасия с удивлением заметили, как изменилась манера поведения Марии. Она начала за ним ухаживать, словно это не единственный любимый брат её, а… муж, строгий, жёсткий, бескомпромиссный, властный, безжалостный, скорый на расправу. Лиходей, словом, деспот, тиран.  Единоличный полноправный господин.
И Герман принял подобное ухаживание как норму.
Хотя и родненькая дочурка заставляла стариков задуматься. Платье на дню не раз меняет. Фасон их хоть и скромный, да все из добротного материала сделаны. А приехали то с одним рюкзаком  да саквояжем. Дело любое ладится, да не заметно, как оно делается. Словно пальцем или плечиком повела – и готово. Скорёхонько уж больно.  Если, что и видят глазами старики, так вязанье. То вяжет, то распускает. А узор мудрёный выводить мастерица.
Старики стали более пристально присматриваться к своим младшеньким. Да, всегда вместе. И между собой даже не разговаривают, просто или взглядами обмениваются, или каким-то малозначительным жестом пальцев. О чаще – никак, словно молча.
После обеда они, взявшись за руки, пошли гулять по деревне.  Здоровались первыми, но почему-то люди кланялись им или в пояс, или в землю.
Сначала направились к месту въезда в деревню. Остановились напротив опушки леса и долго что-то указывали то в одну сторону, то в другую. Затем пошли по улицам деревни. Из дворов к ним то и дело выбегали псы да коты, что-то  говорили на собственном языке. Люди видели эти картинки – от страха отходили подальше от возвратившихся беглецов, ограждали себя и жилище оберегами.
А как старики Дехтерм испугались, когда им донесли, что их малыши направились в усадьбу бар. Час, проведённый ими там, показался старикам вечностью. Но детишки вышли оттуда живые и весёлые, даже – развесёлые, направились на поляну, где некогда пасся огромный племенной бык, любимчик Германушки, какое-то время постояли, а затем закружились в  ошеломляюще быстром танце. Но наиболее красивый, воздушный и величавый, они исполнили в саду  дома на вечерней зорьке.
В общем, детки отдыхали. И поздно вечером вновь решили лечь вместе. Последнее особо насторожило родителей, и они поспешили  задать Герману вопрос:
- Сынок, а как муж-то Марии смотрит на это?
- На что, батя?
-  Но… вы вместе.
- А-а-а. Мы так с детства спим. Сначала он ревновал, затем смирился. Теперь, когда сам в командировке, оставляет её со мной. Ему так спокойнее.
- Но вы уже взрослые… И… ты, говоришь, … женат.
- Да. Когда и меня нет, тогда девчонки спят вместе в покоях моей супруги. Батя и мама, вы зря волнуетесь. Поймите, мои дорогие, – Герман обнял стариков, – у нас честные отношения. – Вдруг улыбнулся, настолько обворожительно, что весь мир засиял, и сказал: – С её мужем лучше не связываться. Там такой контроль.
Николая такой ответ не удовлетворил. Лежали они чутко. Не спали и брат с сестрой. Шептались:
- У тебя завтра служба.
- Да.
- И ты уедешь и ничего не скажешь?
- Да.
- Вернёшься?
- По ситуации. Там кое-кто шалит. Блоки оставлю у тебя.
- Предупредительный выслали?
- Степан и Валерии занимаются.
… На утренней зорьке встав, родители застали своих малышей за молитвой, которую они возносили  в саду, сидя скрестив ноги под яблоней.
Завтракали молча. После него Герман сказал:
- Что, батя, идём. Покажу тебе одну спайку. Скоро пригодится, – затем обратился к сестре. – Медвежонок, ты дома. Я недолго, примерно до обеда. – Та улыбнулась.
В кузнеце их ждали. С любопытством.
- Что, парень, скажешь? Покажешь?
Герман загадочно пожал плечом, надел фартук, раздул меха…
Над  деревней понёсся звон. Мария прислушалась. Брат давал сигнал для сбора. Она поняла команду. И просто начала накрывать стол на десять персон. Подумала – и ещё подготовила приборы.
Кузнецы  же наблюдали за работой мальчишки. Парень кудесничал. Вдруг он остановился. Потянулся к своему телефону, который лежал на подоконнике. Не успел. Ему позвонили. И что-то тихо сообщили, на что Герман ответил кратко:
- Да, ваше сиятельство. Благодарю, – и вздохнул. Затем улыбнулся, но так, что весь окружающий воздух заблагоухал. Мужики переглянулись, а парень сказал: – Всё. Батя, мой отпуск закончился. Пора на службу. Благодарю, други, за развлечение. Теперь о деле. Наместник приказала перестроить церковь. Вам предстоит  перековать изгородь вокруг церкви, – посмотрел на кузнецов и молотобойцев, увидел их удивлённые лица. – Понимаю. Неожиданно.  Но любое желание наместника всегда ставится под контроль и приказ иерогосударя.
- Церковь переделывать надо, – протянул кто-то из молотобойцев. – Вопрос в том, что здесь хозяева Гулькахс. Как баре-то отреагируют…
Герман чуть усмехнулся – освежающий ветерок пролетел по небольшой кузнице. Произнёс:
- Планета Музъем находится под владычеством наместника. И ваши баре подчиняются ей. Они её вассалы. Её приказы превыше. Но – ближе к делу. У меня мало времени. Для выполнения желания наместника придётся переделать производственные площади. Для этого будут использованы  средства и трудовые ресурсы иерогосударя, – и он глянул в окно, произнёс: – Впрочем, первая бригада уже прибыла. Выйдем. Встретим.
Герман вышел первым, за ним сельские.
К кузнице подходила группа из семи невысоких крепышей, с витыми бородами, тяжёлыми рюкзаками за плечами. Впереди молодой мужчина, редкая седина в его волосах и бороде.
Увидев парня, гости остановились, поклонились в пояс и замерли в ожидании ответа. Герман вновь улыбнулся, солнце заблистало. Но заговорил на незнакомом для сельчан языке:
- Я рад вас видеть. Благодарю за быстрый отклик. Наместник будет рада вас видеть. Гостеваться будете в доме кузнеца и одновременно родного отца наместника Николая, – он жестом указал на батю. – Я вас сейчас провожу и покину. – Затем повернулся к кузницам и сообщил: – Эти мастера владеют древними тайнами кузнечного дела. Некоторые приёмы они мне показали. Работать будете вместе. И, батя, и жить они будут у вас, столоваться тоже. Об их пропитании не беспокойся. Граф Тузюк поставил их на фураж. И сейчас, извини,  идём домой, – и пошёл первым.  Крепыши-кузнецы сразу за ним, Николай, сбросив фартук, за ними.
Остальные остались в полном недоумении, только молча переглядывались: странно всё это. Что баре скажут, как отреагируют. Бедовые они, ах, бедовые… И где наместник, где иерогосударь? А эти хозяева рядом.
- Сообщим барам? – спросил кто-то.
- Не-а… Пошли по домам. Всё равно работы нет. Только и приходили из-за мальчишки-приёмыша. Не, мужики, по домам и молчком. Много странного.
- Много. Как появились эти брат с сестрой в деревне, так и началось… По домам и молчок.
- Можно и помолчать. Старший брат регента здесь крутится. Пусть сам барам и говорит.
На том решили, умылись, переоделись, закрыли кузню и разошлись по домам.
Меж тем в доме Николая принимали новых гостей. Странных по виду. Гости же, как только пред ними появилась Мария, вытянулись в струнку, затем вежливо, в пол поклонились, старший произнёс:
- Для нас большая удача и благословение узреть вас, государыня, в этом обличье.
Мария как должное приняла слова восхваления, улыбнулась и наклонила голову в знак приветствия.
Стариков эти слова удивили. Но Николай просто пригласил всех к столу.
Обед проходил в достойной тишине. Закончился. Герман произнёс:
- Благодарю, батя и мама. Но мне пора на службу. Машина сейчас подойдёт. Машеньку могу оставить у вас, – и вдруг как-то загадочно улыбнулся, – с охраною. Уж больно строг её муж.
- И когда вернёшься? – робко спросила Полина.
- Мама, мы теперь всегда будем вместе. Конечно, вот так просто, весьма редко. Моё время расписано. – Он посмотрел в окно, хмыкнул: – Не ожидал…Медвежонок, твой муж прибыл.
Старики было метнулись к окну, но поздно: дверь открылась, на пороге стоял регент.
- Здравствуйте, – сказал, обратившись к старикам. Посмотрел на Радимира: – Здравия желаю, государь. – Герман слегка наклонил голову и улыбался той улыбкой, которую так любил и которой так дорожил Юрий. Регент протянул ему бардовую папку с тесненным бриллиантовым гербом иерогосударя: – Просмотреть надо. – Иерогосударь кивнул, взял папку, затем поклонился мастерам. Те смотрели на него заворожено. Раскрыв рот.
Мария подошла к регенту, тот прижал её к себе, поцеловал в губы. Машенька обратилась к родителям:
- Тятенька, маменька, это мой муж. И по совместительству – наш с братом воспитатель. Так что я, как вы, наверное, уже догадались, княгиня Мария Юнкс, наместник. А брат сам представится.
- С такой папкой теперь трудно увернуться, – смеясь, произнёс Радимир: – Радимир Маросвель или Герман Тузюк. Ваш иерогосударь. Но, если, Машенька, захочешь здесь остаться, нам лучше пока так не светиться.
- Нет, братик, – покачала головой Мария,– не стоит так испытывать терпение папы Юры. Наша цель достигнута. Мы приехали к родителям, показали, что живы. Теперь нам пора возвращаться к своим делам. Позвольте напомнить вам, господин верховный главнокомандующий, на границе не всё спокойно и я как наместник предпочитаю быть в курсе полных событий.
- Да, медвежонок, – иерогосударь кивнул, – но военные действия всё же прерогатива мужчин. И у нас всё под контролем.
Юрий усмехнулся, произнёс:
- Дети, потише можно. Не надо вмешивать в государевы дела неподготовленных подданных. И, Мария, извини, но я ещё не завтракал.
Минута – полная тишина, затем Полина захлопотала. Вновь возвратились к столу. Платье на Марии вновь преобразилось, оно сияло драгоценными камнями, да и украшения были… не для избы хлебопашцев. Еду мужу она подавала сама. Брат изучал бумаги в папке. Когда зять покушал, он сказал:
- Папа Юра, с этим повременим. Подождём, когда их сами увидим. Одна деталь уж больно темна… Подождём. Уберите пока в сейф. И… мне пора. Желаю всем благоденствия, – с этими словами иерогосударь… исчез.
В помещении тишина. Её нарушил уставший голос регента:
- Он часто так. Отдых его затянулся. Мария, я устал. Сама сядешь за руль?
- Папа Юра, может быть, лучше здесь отдохнёте. В комнате, где мы с братом спали. Идёмте. А потом решим. Авто я заведу во двор и спрячу. Точнее – невидимость уже на нём. Так лучше. Слишком много здесь… ограниченности.  Мягко сказано, – Мария ответила, встала. На ней вновь платье селянки. Она вышла во двор, открыла ворота, исчезла, минут через пять появилась, закрыла ворота. Вернулась в дом.
Юрий продолжал сидеть всё в той же позе, в напряженном ожидании. Увидев супругу, произнёс:
- Хорошо, Мария. Я отдохну. А баню можно?
- Да, – сразу же ответил Николай. – Час – и готово.
- Час, отец, это много, – устало ответил регент и посмотрел на жену, – Мария, ты своих подданных не можешь… попросить? И мой шалопай… эту баню… видел?
- Да, видел. И уже начал переделывать под ваш, папа Юра, вкус, – резко ответила Мария, дёрнула плечом и вышла.
Регент в ответ хмыкнул.
Николай развёл руками и произнёс:
- Характер. В меня, видимо. Может быть, за встречу… по маленькой из графинчика?
- Пожалуй, отец, – улыбнулся Юрий. – Малыш на службе. Под присмотром. Можно и отдохнуть.
- Мать, – скомандовал Николай, – нашу, фирменную. Коллеги, – он обратился к гостям, – прошу. – Затем – к Юрию: – Надеюсь, вы, зять дорогой, не против?
Полине второй раз говорить не надо было. Ей-то какая радость! Все страхи по ветру! Зять в доме! Да ещё какой зять! За дочку теперь спокойно и Германушка под хорошим приглядом. Мигом был накрыт стол. Семеро гостей посидели минут десять для приличия и удалились. Так что когда Мария возвратилась в дом, знакомство тестя и зятя шло в полном разгаре. Она  подплыла к мужу, изъяла из его пальцев стопку и сообщила грозно:
- Сударь, баня готова.
- Веник? И…
- Никаких «и-и-и», сударь. Тятенька, вы с ним?
- Конечно. Нам есть о чём поговорить…Посидим…  Полотенце мужу дай…
- Тятенька, папа Юра любит жар… Хотя ключевая там тоже готова.
Мужчины встали,  переоделись, удалились. Мария проводила их долгим и внимательным взглядом и, когда дверь за ними закрылась, взяла папку, сказала:
- А я пока познакомлюсь с… содержимым.
 Мужчин не было с час. Полина уже начала волноваться за мужа, но дверь открылась, зять привёл тестя.
- Ну, мать, должен сказать, вот это баня, – восторженно сообщил кузнец и спросил у Марии. – Дочка, ты где так топить-то научилась?
- Не я топила, тятенька. Банник и компания. С лёгким паром, господа. Папа Юра, вам помочь? Пройти в комнату? На постель?
Юрий кивнул. Мария проводила его в комнату. Вернувшись, сказала матери и Анастасии:
- Всё нормально. Пока никому не надо о нас знать. Германушка вдруг вновь захочет продолжить отдых. Мы с мужем тихо уедем, затем также тихо с братом возвратимся. Хватит сил вам подыграть? – теперь голос её звучал лукаво.
- В чём?
- О нас никому не рассказывать… Мол, ушли в лес по грибы… или ягоды…
- Машенька, да какие в эту пору грибы и ягоды? Совсем ты природы не знаешь…
- Кому надо, тот и под сугробами их найдёт.
- Доченька, это простые люди.
- Простота и ущербность – понятия разные. Ладно, пошли в лес погулять…
- По этому лесу теперь не погуляешь. Столько ловушек дружки бар наставили, – вновь Полина возразила дочери.
- Маменька, я знаю. Мне постоянно об этом докладывают. Ладно, так и быть, сейчас прикажу лешему все эти ловушки в спальные господам доставить, – сердито сказала, что плечиком повела, наместник.
За окном чирикнула птаха и улетела.
- Круто, дочка, – произнёс Николай. – Пожалуй, не пойду сегодня в кузню. Да и после такой бани какая кузня… Да и как-то она на нашу не очень похожа…
- Извини, тятенька, брат любит попросторнее… А сам-то сторожиться надумал? – наместник хитро спросила.
- Нет, доченька. Просто хочу с зятем спокойно, за чарочкой поговорить.
- Доброе дело, тятенька. Он проснётся часа через три… Или пять… Ему надо отдохнуть.
Николай и Полина с восхищением смотрели на дочь. Анастасия с удивлением и обеспокоенно. Мария была спокойна. Деловита. Вновь взяла папку и перечитывала лежащие там листы. Пришли братья с семьями. Она сразу закрыла папку, унесла её в комнату, в которой сейчас отдыхал регент. Вернулась. Превратясь вновь в обыкновенную, чуть избалованную и изнеженную  богатенькую дамочку при солидных мужчинах. Брат там, или муж.
- У вас, батя, новые гости? – спросил старший. – Баня вновь затоплена. Меньшой-то где? О нём по деревне ходят какие-то небылицы.
- Гостей много. Одни предпочли на сеновале расположиться. Свежий воздух любят. Это новые кузнецы.
- А-а-а… А меньшой где?
- В лес убежал, – буднично ответила Мария, – пошёл искать рисунок для новой изгороди.
- Какой?
- Церковной.
- Сестрёнка, для чего новая изгородь для старой  полуразвалившейся церкви?
- Всему своё время. С церковью вопрос пока не решён. А изгородь тоже надо делать не один день.
- Что такая серьёзная? И какая-то притихшая.
- Муж приехал и спит. Разбудить его хочешь?
Братья переглянулись.
- Хорошая новость.  Можно и разбудить.
- Не сейчас. Он отдыхает. И всё. Тихо.
Николай тоже вступился за дочь, мол, давайте или тихо посидим, и позже придёте. Те предпочли остаться, перейдя на задушевные семейные темы. Мария посидела с ними недолго и ушла в отведённую им с братом комнату.
- Батя, на самом деле зять приехал? Кто он? Откуда?– стали спрашивать сыновья.
- Проснётся, познакомитесь. Всё сами узнаете. Что я вам должен о человеке говорить, коли сам в первый раз увидел…Мужчина нормальный. Серьёзный. Шутить не любит по пустякам,  – отбурчивался Николай.
Часа через два появилась Мария. Одежда её была несколько небрежна, видимо, лежала. В руках держала телефон, который осторожно дребезжал. Она ответила на вызов. Родственники услышали взволнованный голос на незнакомом языке. Мария слушала, лишь изредка, тоже на незнакомом языке, задавала вопросы. Затем с той стороны послышалось рычание зверя, Мария начала мурлыкать… Родня замерла от страха.
Мария их не замечала. Она подошла к широкому экрану телевизора, который появился в доме с месяц,  включила его. Нажала несколько кнопок на пульте. Экран ожил.  Появилось изображение. Оно разделилось на две части. На одной показывался какой-то зоопарк, пожилой мужчина другой расы в рыжей тряпке через плечо стоял на коленях и держал что-то перед мордой зверюги, напоминающей тигра. Зверь плакал. На второй  половине – несколько мужчин у костра, в отдалении несколько клеток  с животными.
Мария что-то промурлыкала зверю, тот словно закивал. Старик в рыжем взял телефон, Мария ему что-то сказала на его языке, тот стал кланяться.  Завораживающее кино. Сельчане смотрели, как на сказку. Но один из экранов начал приближаться, стала слышна речь сидевших у костра. Видимо, Мария поняла, о чём те говорили. Глаза её сузились. Плечи распрямились. Стать засияла. Она нажала на другую кнопку телефона.
- Полковник Ульрих. Приказывайте, государыня, – прозвучало с той стороны.
- Получите со спутника просматриваемые мною координаты кадров. Зверей освободить и возвратить в ашрам. Браконьеров в клетки. – Мария отдавала приказы тихо. Словно стереглась кого-то разбудить. Или внести сутолоку в тончайшую симфонию службы.
- Да, государыня.
Мария зашагала по комнате взад и вперёд. Родня видела, как изменилось выражение её лица. Жёсткое, беспристрастное, решительное. Взгляд тоже был колюч и остр. Наконец она присела к столу и, не отрываясь, стала смотреть в экран, то и дело или подтягивая изображение экрана, или отдаляя, чтобы увидеть  большую площадь действия.  Иногда она нажимала другие кнопки, и собравшиеся видели развёрнутые картины космического пространства.
Минут через  тридцать на части экрана, где мужчины сидели около костра, резко подул ветер, с неба спрыгнули существ тридцать в чёрных  одеждах, скафандрах, скрутили отдыхавших. Затем три клетки со зверями поднялись в воздух. Минут через двадцать их опустили в ашраме, детёнышей зверей и двух крупных особей выпустили, а клетки вновь вернулись на первый экран, и в них были посажены охотники.
Когда там было всё закончено, Мария вновь соединилась с командиром. Приказала осветить площадку прожекторами и предоставить громкую связь. Ей доложили о готовности, и она зарычала, зашипела и защёлкала в свой телефон. На поляне из тени стали появляться птицы, животные и пресмыкающие, обитавшие в этих местах.
Племяш, наблюдавший всё в экране, сначала дёргал отца и просил ему пояснять, затем замер, уставился в изображения.
Юрий начал просыпаться от голоса Марии, издававшей звуки по-птичьи, по-звериному, по-змеиному. Сначала подумал, что она  балуется с кем-нибудь. Но когда услышал ответный рык зверя, проснулся, быстро оделся и вышел в гостиную.
Что больше поразило сельчан: сбор тропических хищников и гадов на поляне или появление регента – трудно сказать. И то, и другое было грациозно, величественно, ошеломляюще. Юрий грозно окинул зрителей или свидетелей взглядом, достал свой телефон, потребовал от командарма отчитаться о работе станции. Рапорт его удовлетворил. Затем он набрал Степана, потребовал вылететь в районы, контролируемые в данный момент наместником, и подготовить доклад иерогосударю по ситуации. После этого подошёл к телевизору, выключил его и направился к жене. Та не пошевельнулась. Регент, недовольный, рассерженный, встал перед ней. Мария фыркнула.
- Твои киски сейчас в безопасности, – после пятиминутной паузы произнёс он.
- Я хочу их лично увидеть и только тогда приму окончательное решение о негодных.
- Иерогосударь запретил без серьёзной надобности применять смертную казнь.
- Верно. Они теперь пожизненно будут находиться в этих клетках. Возить их будут по городам. Кормить их и обеспечивать продолжительную жизнь будут те, соплеменников которых они обидели.
- Так, значит, решение уже принято?
- Предварительно. Вы меня будете сопровождать или мне лететь одной?
- Я предпочитаю лично сам наблюдать вашу встречу с вашими любимыми кошечками. Только после ужина.
- А это мы мигом, – резко вошёл в разговор Николай. – А заодно познакомитесь с моими сыновьями, снохами, внуками.
Полина с женщинами вновь захлопотала на кухне и около стола, а Мария, сощурившись, посмотрела на сельского племянника, подозвала его пальцем. Мальчик подошёл. Но то же как-то встал… игриво. Юрий стоял между ними и наблюдал. Спросил:
- Что это значит, княгиня?
- Этот мальчишка, сударь, слишком много задаёт вопросов, касающихся личной жизни правителей.
- Неправда, – ответил мальчик.
- Что? – строго спросил Юрий.
Мальчик уточнил:
- Не правителей. А регента и наместника.
- И что?
- Тётя – это наместник?
- Наместник, – ответил Юрий. – А что?
- На злюку похожа.
- «Злюка»? Да, Анна Гулькахс ей в подмётки не годится.
- Так у этой злюки нет таких войск…
- И чего ты хочешь?
- Можно мне с вами… туда?
- Сейчас? Нет. Там идёт военная операция.  Ты лучше учись. Серьёзно учись.
Мальчик было закивал, но вдруг спросил:
- Значит, мне нельзя. А тем мальчикам можно? – мальчик был явно обижен.
- Каким?
- Правителя Степана.
- Те мальчики, не смотря на свой возраст, готовы к подобным испытаниям. Их этому обучают с детства.
- А меня этому учить нельзя?
- Чему тебя учить, решают твои родители. Планетарные правители лишь создают такие условия, чтобы все обитатели планеты могли жить и развиваться в гармонии. Учись. Ты не согласен?
- Чему я могу научиться здесь, в деревне?
-  Многому. По-моему, ты сейчас очень обижен и завидуешь другим. Ты каким хочешь вырасти?
- Сильным. Чтобы меня боялись.
- Кто тебя так обидел?
Мальчик опустил голову и надулся. Юрий присел перед мальчиком и задал следующий вопрос:
- Хочешь, я познакомлю тебя с крестником иерогосударя и его братьями?
Мальчик резко вскинул голову и строго посмотрел в глаза регенту. А тот продолжал:
- А ты готов учиться?
- Чему? Читать? Писать? Считать?
- Для начала – этикету. Сдержанности, наблюдательности, мужественности. У тебя есть прекрасные учителя. Рядом.
- Кто?
- Животные. Ты… понимаешь их?
Мальчик отрицательно покачал головой. Юрий же наступал:
- Но сестра твоего отца, мальчик, наместник. А быть рядом с наместник, малыш, ко многому обязывает. Ты видел, как ведут себя животные и птицы в присутствии  наместника?
Мальчик кивнул. А Юрий спросил:
- Как?
- Долго, терпеливо стоят и ждут, когда она подойдёт к ним. А потом стараются её или лизнуть, или об неё потереться. Они её не боятся.
- Ты считаешь, что власть есть страх?
- Но боятся же баров!
- И ты боишься?
- Да.
- Но этим страхом ты показываешь свое отсутствие  преданности Всевышнему. А кто важнее для тебя: Создатель, частица которого находится в тебе от рождения, или смертные, жизнь которых зависит от Творца, твоего Творца? Разве ты никогда об этом не задумывался?
Мальчик отшатнулся и серьёзно посмотрел на самого регента, сидевшего  перед ним на корточках. Молчал долго. Затем спросил:
- И что мне делать?
- Учиться. Тебе семь лет. Это так много. Малыш, наш иерогосударь, когда ему было четыре года, уже чисто говорил на нескольких языках нашей планеты, а в семь – был профессором двух академий. Его рабочий день в те годы длился до восемнадцати часов. А сколько часов в день ты работаешь? Считаем всё. Помощь родителям, работа на земле, учёба, даже мало-мальская.
Мальчик посмотрел на родителей, словно хотел найти у них помощь для ответа. Но те сами были ошарашены вопросами с неба свалившегося зятя. Зятя весьма высокого положения. Юрий встал. Прошёлся по комнате. Остановился перед сельскими. Вздохнул и произнёс:
- Господа. Извините, если сейчас мои слова вас обидят. По тому, как вы себя ведёте с другими, насколько вы себя уважаете, дорожите своей честью, свободой, все на нашей планете и на других мирах будут судить о нашем иерогосударе и его наместнике. Я очень прошу вас быть очень внимательными к себе. Ваши мысли, слова, дела должны быть и чисты, и благостны, и мужественны. Пожалуйста. 
В доме стояла тишина. Её прервал голос Марии:
- Папа Юра, я желаю поговорить с моими подданными. А  вы так долго разговариваете со своими подконтрольными.
Юрий тут же ответил:
- Да, княгиня. Вылетаем.
Они попрощались и вышли. Семья в полном молчании села ужинать.

…Брат и сестра как ни в чём ни бывало чуть встало солнце вышли из леса, с опушки, перед которой некогда долго стояли,  через двое суток. Одетые, как и раньше, изысканно и чисто. И сразу в дом.
Завтрак, и отец с сыном-иерогосударем ушли в кузницу. Но шли рядом, как обычно ходят простые сельчане. По дороге решили, что начнут ковать решётку с узором из цветов и листьев яблони.
- Рисунок надо, – заметил  кузнец.
- Сейчас нарисую. Бумага там найдётся?
- Шалишь? Клочок-то будет.
Там, перебрасываясь редкими репликами, дошли до кузницы, надели передники, развели огонь и принялись за дело.
Машенька заслушивалась музыкой, что выбивал брат. Как, впрочем, и вся деревня.
Часов в десять у Германа зазвонил телефон, который находился в кармане его брюк. Парень сразу приостановил дело, скинул рукавицы, достал телефон. Несколько слов услышали кузнец и молотобойцы из аппарата – и  без того статный, молодой мужчина выпрямился в струнку, вновь исчезло выражение юношеского лица, селяне увидели зрелого мужа, видавшего многие жёсткие сражения, разрушение и смерть.
- И что? – голос его тоже стал властным. – Арестовать, ко мне. Сам проведу допрос. – Там начали оправдываться, он перебил: – Я плохо изъявил свою волю? Арестовать, законсервировать и доставить на базу. И, коллега, на будущее: действуйте сами жёстче. Напоминаю, вы также лично несёте ответственность за целостность и благополучие и Музъем, и других миров.
Он передал телефон отцу. В полной тишине. Другие кузнецы, молотобойцы работу прекратили и с оторопью смотрели на этого, невесть откуда взявшего парня. И свой – и чужой, очень чужой. Николай с опаской посматривал то на тонкую пластинку, что передал Герман, то на сына. Каков же всё-таки он, молодой государь, что сейчас последует?
  Герман же в тишине подошёл к наковальне, без слов взял щипцами заготовку, швырнул её в печь, в мгновенно разгоревшееся пламя, нагрел, перенёс  брусок на наковальню. И взял молот.
Люди разом шарахнулись. В мгновение ока словно с молот, и кузница, и сам парень стали больше в размерах. Сын кузница чуть пошевелил плечом – огромный металлический молот в миг преобразовался в  каменный слиток из прожилок драгоценных и полудрагоценных камней  с металлическими вкраплениями. Затем с руки парня в рукоятку молота сбежала голубая молния, и весь инструмент объяло, обхватило  голубоватое пламя. Но оно не жгло. От него просто шло тепло. Удивительное тепло, от вдыхания которого не только на глазах исчезали рубцы и прыщи на теле, но и уходили душевные тяготы. Как-то мирно и спокойно стало дышать. Кузнецы переглянулись. Николай почесал бороду: что задумал-то меньшой? И вдруг себя одёрнул: это же иерогосударь! А в руке Радимира был уже молот из другого сплава. Словно из цельного огромного кристалла алмаза выдолблен, вырезан. Внутри молота красивой незнакомой вязью выведен рисунок… Мужики затаили дыхании: да кто перед ними? Посмотрели на Николая, а тот с интересом наблюдал за движениями меньшого. Радимир же, высокий, статный, мускулистый, атлет, поднял свой молот  и ударил им  по заготовке. Раз. Другой. Третий. Птицы взлетели с деревьев и опустили на землю. Замер ветер. Четвертый. Пятый. Шестой. Колокола по цепи ударили в набат. Он стал распространяться по округе и ушёл за горизонт. Седьмой. Восьмой. Девятый.  Землю словно что-то слегка тряхнуло. Люди почувствовали толчок, схватился кто за что смог. Десятый, одиннадцатый, двенадцатый…
Машенька бежала к кузнице.
Тринадцатый. Четырнадцатый. Пятнадцатый…
Машенька встала за спиной Германа. Протянула свою руку к его телу.
Шестнадцатый. Семнадцатый. Восемнадцатый.
Он опустил молот. Который, чуть коснувшись земли, приобрёл прежний вид. Простого деревенского кузнечного молота.
В тишину медленно стала возвращаться жизнь.
Герман тряхнул головой. Он был внешне невозмутим.
Обратный путь они молчали. Герман следовал впереди, был спокоен, но бледен. Перед ним неслось нечто, что расчищало ему путь.
Дома их ждал сюрприз: приехал Евгений с женою Еленой.
Увидев вошедших брата и сестру, Елена сделала низкий реверанс. Машенька ей ответила почти таким же, но при этом поднесла пальчик к своим губам. Жест и взгляды женщин Евгением были замечены, поэтому он пристально посмотрел на обоих возвращенцев. У брата военная осанка, а лицо сестры ему знакомо. Но память заклинило.
Евгений подошёл к отцу, поздоровался с ним, затем протянул руку Герману. Он же старше по возрасту.  Но Машенька напряглась. Герман же спокойно, с улыбкой ответил на его рукопожатие.
- Все собрались? – мать вышла с блюдом еды. Поставила на середину стола. – Мойте руки и к столу. Что-то недавно неладно было с погодой. Видимо, перед грозой. Хотя она не ко времени.
Она не знала о происшедшем в кузнице. Не могла предположить, что причина неполадок с природой находится в их доме, моет руки и садится за стол.  Николай и Мария предпочли промолчать.
- Мать, дочь говорит, что зять может подъехать. Может быть, подождём?
- Скоро? К обеду успеет?
Машенька пожала плечами.
Решили сесть за стол и пообедать. Германа вновь умилил бесхитростный, но богатый стол землепашцев. К нему вернулось некое спокойствие. Мужчины: Николай, Степан, Андрей, Евгений – заговорили на темы, близкие к профессии Евгения. Тот отвечал толково, но сдержанно. Герман тоже иногда подкидывал вопрос. Словно проявлял интерес. Мария и Елена насторожились после его третьего вопроса: Герман проверял подготовку Евгения. Ещё несколько каверзных, но специфических вопросов – и Евгений спросил его в упор:
-  Герман, ты собираешься поступать в нашу академию? Я слышал, ты в детстве увлекался конструированием летательных аппаратов.
Машенька засмеялась. Громко, заливисто. И Евгений вспомнил этот смех: Машенька! Наместник! Тогда он? На мгновение курсанту нечем стало дышать. Иерогосударь!?  А Мария кошкою подошла к Герману, обняла его за плечи со спины и ответила за него, смотря в глаза Евгения:
- Нет, Женечка,  наш Германушка, как ты, надеюсь, понял, закончил её с отличием по обоим отделениям несколько лет назад.
Воцарилось молчание.
Машенька посмотрела с боку на Германа и прощебетала:
- Извини, братец. Но я в таких твоих играх не участвую. Если ты решил проверить теоретическую подготовку курсанта, то давай в открытую.
- А что? Пожалуй, ты права, – ответил Герман и спросил родственника. То, что Евгений догадался, кто перед ним, уловил: – Как на счёт теоретического экзамена?
- Готов в любую минуту, господин верховный главнокомандующий, – отчеканил тот, чем удивил мать, братьев. Николай почесал бороду.
Пятнадцать минут длился бой «вопрос-ответ». Герман остался доволен.
- Академия держит марку. Ваше высочество, – как бы ни к кому не обращаясь, произнёс Герман, – вынесите благодарность преподавательскому составу с повышением званий. Материальное вознаграждение из моей казны.
Машенька за его спиной сделала реверанс.
У Германа вновь зазвонил телефон. Он выслушал доклад. Не перебивая. Секунды две молчал. И проговорил, словно нанёс удар древним тяжёлым огромным мечом:
- Наблюдать! – и отложил телефон. Сказал Марии: – Принеси.
Машенька прошла в комнату, в которой они разместились, и вынесла из неё два узких маленьких ящика. Поставила на стол. Каждый открыл свой. Брат и сестра рядом сели за стол.
- Связи нет, – сказал Герман. Набрал номер и приказал развернуть в его сторону приёмную антенну спутника. Затем сказал отцу: – Отец, мама, скорее всего и в дальнейшем я буду изредка у вас отдыхать. Поэтому этот дом я прикажу перестроить с учётом моих требований. Ваши животные пока поживут у Степана или у Андрея. Вы же, от вашего желания, или у меня, или у Марии. Всё равно пока их  дом скучает без людей. Заодно со всеми нами и познакомитесь. – Зазвонил его телефон. Выслушав, произнёс: – Сами напросились. Хорошо. Сейчас наместник введёт свой код доступа, а мы, господа, только контролируем ситуацию. Хотя, штурман, объяви боевую тревогу на моём лайнере. Возглавишь. Константин пусть идёт за командира экипажа. И возьмёшь курсанта Евгения Дехтерм для стажировки. Проверишь в деле. – И обратился к сестре: – Готова?
Та кивнула.
- Хорошо. Начинай. Проверим результаты той учебной тревоги.
- Внимание! Наместник. Минутная готовность всем вооруженным силам планеты, – спокойно произнесла Мария, глядя в экран. Её слова тотчас начали дублировать на языки народов планеты. Через несколько минут компьютер сообщил о приведении в стартовую готовность всей системы по замкнутому кругу. Мария продолжила спокойным, ровным голосом:  – Для отражения внепланетной угрозы объявляю боевую готовность номер один! – и она нажала одновременно код из девяти букв и цифр. – Отчёт по инструкции!
- Отлично, Машенька.
- Но я бы хотела, чтобы вы, иерогосударь, их остановили на границе вселенной. Планете все эти колебания ни к чему. У нас и без того цикличная сейсмическая активность. Особенно после ваших последних… упражнений.
- Ваше пожелание учтено.
Оба – брат и сестра – откинулись на спинки стульев и стали наблюдать за колонками цифр.
У Германа вновь зазвонил телефон.
- Здравствуйте, папа;… По моему приказу для защиты планеты от внешнего агрессора…Мы в деревне у Машенькиных родителей… Конечно, познакомим… Может быть, вы ко мне прилетите? Мне нужен Николя;. Я думаю послать его навстречу дерзкому…  Хорошо, жду.
-Ты уверен? – осторожно спросила брата Мария.
- Не знаю. Пожалуй, сестрёнка, нам пора сбросить маскарадные костюмы. А жаль… – Герман, он же Радимир Маросвель,  встал – его костюм преобразился. С головы до ног его фигуру закрыл шёлковый покров, на голове проявился хрустальный обруч с золотым и бриллиантовым  рисунком.  Машенька же прошла в комнату и вышла в другом платье. Его щедро украшали изделия из драгоценных камней и металла.
- Извините, господа, – произнёс Герман, глянул в окно и добавил: – Наши уже здесь. – Вошли новые гости. Герман направился к супруге, Юрий к Марии. Затем поздоровались и познакомились со всеми, кто был в комнате.
Сельчане были растеряны.
Машенька взяла супруга под руку и сказала ему:
- Государь проэкзаменовал Евгения. Остался доволен. Так что вашей академии, дорогой, объявляется благодарность преподавателям с повышением воинских званий. А также материальное вознаграждение от государя. Вы рады?
- Конечно. Отличная новость. Сейчас сообщу генерал-майору, – он поцеловал жену в щёку и пошёл звонить ректору. А команда правителей работала над возникшей проблемой в далеко-далёком.
Через несколько минут шок у семьи от смены декорации прошёл. Все вернулись к столу. Появились новые закуски. Обед протекал по-семейному, тихо, но торжественно.
Не то, что данные минуты в усадьбе Гулькахс. Там шла словесная перебранка, и страсти раскалялись с каждой секундой.
- Господи, что стало с моими детьми? – заплакала старая графиня. – Когда я их упустила?
- Да лет пятнадцать назад. Я же говорил, что пригляд надо было держать за родившейся тогда дочкой кузнеца, – буркнул в ответ граф.
Он давно уже был болен. Бразды управления хозяйством из рук выпустил. Сыновья только на словах молодцы были. А так чаще бездельничали, чем вредили своей чести и достатку. Надежда была на Георгия. Но и он напаскудничал в Бернске; как Юнксы выдержали… Единственный, кто удерживал от глупостей молодёжь, был Виктор Юнкс, старший брат регента и любимчик наместника.  Виктор был без ума увлечён Анной. Даже к дочери её относился, как к своей. Но его в данный час в усадьбе не было. И разнять петухов было некому. И состарившийся хозяин теперь не знал, какая будущность ждёт его поместье, его семью. Иногда к нему приходила мысль отдать всё в казну, самим с женой перебраться в приют… Но ведь стыдоба…
- А эта девка могла быть моей! – в сердцах ударил по столу Георгий. Он приехал вместе с другом Евгением Дехтерм и его женой. Увидел изуродованного старшего брата. Узнал причину с его слов. И сейчас был просто зол. – А всё это из-за тебя! – он направился к Анне. – Похотливая стерва! То тебе маленьких красивых мальчиков подавай, то жёстких мужиков! А этого недотёпу к себе приворожила, ведьма? Где он? Конечно, где ему быть? Очередной самолёт разбивает… Горе-испытатель… Нет, эта девка по праву моя! А как бы ладненько срослось! Нинка-соплячка за братиком. Тот точно – при власти и деньгах. Так себе, сейчас под дурачка-ведунка косит. А коль его сестра при мне, то и я при кормушке. Не ленись – живи вдоволь! У, злыдня! – он замахнулся на Анну. Та отшатнулась и прижала к себе дочь. Георгий ходил по комнате широкими шагами. Распылял сам себя. Слуги стояли за дверью. Подслушивали. Они боялись доложить, что в дом кузница приехал сам регент с командой. Единственно на что и решились, так послать гонца к кузнецу и предупредить о ярости молодого барина.
Хотя это можно было и не делать: и Герман, и Мария всё слышали. Юрий тоже весь обратился в слух, хотя и был любезен за столом. Слова же Георгия Гульхакс: «Нет, я сейчас покажу этой девке!» заставили всех троих выпрямить спины. Юрий был бледен. Лицо Германа наполовину скрывало полотно. Но то, что он усилием воли старается себя сдержать, выдавали пальцы. Правители, как по команде, прекратили вкушать и смотрели на командиров.
- Герман, – голос Юрия был тих или сух, – я стерпел надругательство над честью сестры. Но сейчас речь идёт о моей супруге. Я понимаю, что  сдерживает тебя от применения статьи 696. Но я его сейчас встречу.
С этими словами Юрий встал. Встал и его экипаж: с тобою, командир. За ними лениво поднялись Валерии и Мишель: для прикрытия. Герман выдохнул, повёл плечами: перед всеми вновь был простой парень в белом костюме. Костюм Машеньки также преобразился в простое платьице. Брат и сестра встали. Вышли из-за стола. За ними устремилась Нинно, но её остановил Герман:
- Нет, дорогая, ты останешься здесь.
- Но! Там будет драка!
- Сестрёнка, – прожурчал голос Машеньки, – я за ним там присмотрю. А ты здесь… со стола помоги убрать. А лучше – там ягодки на столе стоят. Мама, молочка ей налей.
Герман поцеловал жену, и вся команда вышла на улицу, за ними мужчины. Нинно рванулась за ними, но супруга Евгения её удержала:
- Ваше величество, вашему супругу будет спокойнее, если вы подождёте его здесь.
- Но им нужна помощь! Что делать?
Она что-то вспомнила, быстро достала телефон и набрала номер. Там сразу ответили.
- Вы далеко? Возможно, драка. Прикройте государя!
- Барышня, мы рядом. Всё видим и наблюдаем. Выходим. Встанем за их спинами.
Оказывается, добрая часть мужиков на конях последовала за барышней, когда за ней заехал регент.
Гулькахсы с любопытствующими дошли до середины улицы, когда из калитки вышел Юрий с друзьями. Противники увидели друг друга. Они были оба спокойны и оба прекрасны. Один моложе, другой старше. И стали сходиться. Один на один. Наблюдатели окружили их широким кругом. Даже птицы замолчали. Даже ветер стих. Воздух накалялся. Стояла тишина, только взоры и выражения лиц двух мужчин говорили о цели поединка.
Машенька стояла рядом с Германом, они держались за руки. Урезоненный накануне Гульхакс уставший от затянувшей паузы противостояния проорал младшему брату:
- Смотри, брат! Она же шлюха! Стоит ли тебе из-за неё своё лицо портить!
И тут произошло неожиданное. Из рук Германа выскочили мечи, он в мгновение око оказался рядом с крикуном, рот которого был открыт в смехе, и мечом резанул по языку, убрав его полностью. И Герман сейчас был страшен! Толпа отшатнулась. Но никто не побежал: ноги пристыли. Находясь в состоянии воина, Герман произнёс:
- Приказываю! С этого сига род Гульхакс отторгается от благословения Создателя. То есть потомство они иметь никто не может. Первое. Второе. Всё данное семейство лишается ранее полученных наград и привилегий. Всех на хлеб и воду в монастырь. Третье. Данные земли отходят под управление наместника. Юрий Васильевич, вы подтверждаете свои претензии? Желаете ещё драться?
- Да. И вы знаете почему.
- Хорошо, – к Герману возвратился прежний вид, – согласен на потеху, – после этих слов за его спиной появилось кресло. Герман подошёл к нему, сел. Машенька тут же оказалась рядом, уселась на подлокотник. Но ей там не понравилось. Она подняла брата и сама села в кресло. Тому пришлось довольствоваться подлокотником. Герман жестом разрешил поединок. Но Юрий и Георгий  продолжали стоять.
Машенька поторопила:
- Так начинайте уже!
Увы, нарадоваться бою никому не удалось. Юрий уложил ослушника в три удара. Мог и с одного, просто продлил себе удовольствие расправы.
Машенька потянулась в кресле. Зевнула, прикрыв рот. Произнесла:
- Как я устала. Кто бы отнёс меня на кровать…
На что Герман вмиг соскочил с подлокотника, поднял вверх руки и произнёс:
- Я – пас! На твоего мужа сейчас лучше не нарываться.
Машенька сделала печальное лицо и посмотрела на Юрия. Тот же медленно отходил от напряжения или сдерживания этого напряжения. Но лукавый, призывной взгляд Машеньки заметил. Подошёл. Взял её на руки. Понёс к дому. Толпа следовала за ним. Машенька осторожно пальчиком водила по лбу мужа и тихо-претихо мурлыкала:
- Помнится, вы хотели небольшой огородик…
Юрий посмотрел на неё пристально.
- чтобы там ягодки, огурчики, капуста росла…
Он остановился.
- Сад небольшой. Яблонька, груша, виноград…
- А прудик вам ещё не надо? – строго спросил он.
- Можно и прудик, – тем же мурлыкающим голосом продолжала Мария. Не отнимая своего пальца от его лба.
Слышавшие старались скрыть улыбки.
- И я ещё хочу одного.
- Слушаю.
Следующую фразу Машенька проговорила чётко и быстро:
- Родить вам сыновей.
Юрий начал трезветь быстро. Отрезал:
- Рано ещё.
- Как? Вновь? – Машенька мгновенно руки перенесла в бока.
- Вы никак, княгиня, уже набрались сил?
- Да!
Юрий тут же поставил жену на землю.
Первым смехом разразился Валерии. Брызнули другие. Юрий улыбнулся: напряжение спало, жизнь продолжается. И новых задач подвалило  в виде этого поместья. И с чего начать? Долги по налогам?
- Это попутно, – небрежно махнула своей великолепной ручкой Мария, – сначала перестроим храм. Потеснить пора Первейшего.
И сразу как-то стало шумно: и ветер, и птицы, и животные, и люди.
Из калитки дома выбежала Нинно и сразу к Герману. Схватила его за плечи. Стала осматривать. Ран не было видно.
- Я же сказал, что всё будет нормально. Видишь, я в порядке, – смеялся он.
- А ты подумал, каково мне ждать в неизвестности?
- Ничего особого не случилось.
- А что произошло?
- Я расширил границы земли, на которой могу с тобой спокойно целоваться, – и привлёк свою нежность к себе. Но сомкнуться губами не успели. Кто-то тронул его за плечо. Он посмотрел на смельчака. Староста из поместья Нинно.
- Извините, хозяин, – тот произнёс, – здесь идут разговоры о том, что сейчас начнут старую церковь перестраивать. Можно и нам присоединиться?
- Присоединяйтесь. Только добровольно. Сейчас у селян своих работ много. Никого не неволить. У каждого своё дело.
Староста простился и побежал своим  доложить, что молодой хозяин не из металла и чего-либо другого, а такой же человек. Иной – но им подобный.
А Герман с Нинно целовались.
 Мир крутился вокруг них…

Прибыл строители, архитекторы, инженеры. Степан, Филипп и Валерии стартовали на своих аэромобилях. Вместе с Валерии улетел и Евгений.
.
При старте аппараты прошли низко над землёй. Прямо над рейсовым автобусом, приближавшимся в остановке. Водитель резко остановил автобус, но всё равно волна от потока воздуха задела борт машины, и автобус тряхнуло. Убедившись, что никто не пострадал, автобус продолжил путь к остановке.
- Что это у вас здесь правители разлетались? – сердито спросил он у будущих пассажиров.
- Да к Дехтермам зять приехал.
- И что?
- Да он регент.
- Сам Юрий Васильевич? Погодите… Девка же сказала, что их зовут Герман и Мария… Мария! Если её муж регент,  так она… что?... Наместник? А я думал…
- Неважно, что ты думал. Главное, что пропустил.
- И что я пропустил?
- Теперь этими землями командует сама наместник. Точнее – регент.
- Эх, не угадал я тогда! Надо было их по всем кочкам провезти да на скорости…
- Да твоя тарантайка развалилась бы сразу. Скажи «спасибо», что за грязь в салоне ещё не арестовали и статью 696 не втюрили.
- Хорошо, пойду-ка поговорю сам с этим регентом.
И водитель твёрдым шагом направился к известному дому.
Люди посмотрели ему вслед и покачали головой: безумец.
А водитель быстро определил, в какой толпе находится Юрий, и направился туда.
Обсуждалось строительство и церкви, и перестройка дома Дехтерм. Приблизился  к говорившим. Кашлянул в кулак. На него посмотрели, поздоровались.
- Это водитель рейсового автобуса, – представил подошедшего Николай. – Что, Семён, случилось-то?
- Да особо ничего. Только автобус с людьми чуть не перевернули.
- Да как такую махину перевернёшь?
- А вон те трое полетели. Что вертикально взлететь не могли?
Юрий тряхнул головой: он ничего не понял. Огляделся. Герман и Нинно стояли рядом с Марией, о чем-то шептались.
- Господа, – обратился к ним регент, – вы не можете уделить мне несколько минут своего драгоценного времени и прояснить данную ситуацию?
- Конечно, Юрий Васильевич. С радостью, – Мария подплыла к нему, взяла под руку и обратилась к водителю – Я рада, что вы нас запомнили. Реконструкция данной дороги запланирована на следующий год, об этом я его преосвященному императорскому величеству уже доложила. Что касается особенностей движения наземного и воздушного транспорта, то завтра я дам распоряжение о подготовке правил движения. Но в данной ситуации я не вижу нарушений. Вы как водитель, который отвечал за жизнь пассажиров, повели себя правильно. Я думаю, Юрий Васильевич, нам некоторые зоны необходимо объявить запретными для въезда пассажирского транспорта. Тем более – посещения людей со злым умыслом. К браконьерам должна быть применяться особая статья, приравненная к умышленному убийству людей с тягчайшими последствиями. Например, для начала такую зону можно объявить в границах двух поместий, Гулькахс и Тузюк. Во второй, я надеюсь, мы договоримся быстро.
- Как всегда, госпожа наместник, у вас в одном предложении несколько проблем. Первая, что на поверхности, вопрос с передвижением – спорный вопрос, дорогая. Причина.
- Территория в пяти километрах вглубь леса объявлена заповедной зоной. Там же загородная резиденция иерогосударя. Есть места, где на колёсах нельзя передвигаться. Только на своих ногах или лапах.
- А если инвалид-колясочник?
- Я говорю о транспортных средствах массового пользования.
- А как люди будут добираться из города? Нам, что, оголить эти земли? Технический прогресс, бытовое обустройство от людей не спрячешь.
- Вы правы, Юрий Васильевич, но…
- Герман, а ты что думаешь?
- На шестьдесят процентов я согласен с сестрою. Она представляет интересы не только людей, но и других обитателей планеты. Юрий Васильевич, нам пора выслушать министерства, отвечающие за сохранность флоры и фауны на планете. Пока мы только руководствовались желаниями и потребностями людей. А данная инспекция наместника выявила грубейшие нарушения прав на жизнь других творений Создателя. Если мы считаем человека разумным, то он доложен соответствовать своему статусу. Есть места, куда нога человека не вступает. Или там живут люди, уважающие и считающиеся с законами развития особей другого вида.
- Хорошо. Как только  мои закончат с заданием, они вплотную займутся этой проблемой, – ответил Юрий, повернулся к водителю и спросил его: – Вы получили ответ на ваши вопросы?
Тот пожал плечами: и да, и нет.
- Семён, я вас понимаю, – заговорила Мария, – вы трудолюбивый человек и добротный хозяин. А почему вы сами не создаёте свою транспортную компанию?
- Для этого деньги нужны. Наш только дыры и латает. Пятьдесят процентов техники на ладан дышит.
- А каким вы видите в ближайшем будущем перевозки людей? – спросил Юрий.
- Нашли, кого спрашивать. Семёну дай только помечтать, – усмехнувшись, произнёс Николай.
- У него сейчас как раз тот момент, когда самые нереальные мечты могут сбыться. Если правильно мечтает, – Юрий прищурил глаз и с интересом посмотрел на мужика, старавшегося держать стать.
- Да как я вам прямо сейчас всё и нарисую?
- Зачем сейчас? – вступила в разговор Мария. – Я принимаю в среду. Приходите к девяти часам. Со всеми бумагами, финансовыми расчётами. Подумаем. А это направление мы точно будем менять. А пока на память о нашей встрече два дня назад и в благодарность за услугу, что вы нам оказали с братом, вам от меня подарок. Это скатерть на стол. Я её связала сама. Мой супруг, надеюсь, не против?
- Конечно, нет, княгиня.
Машенька передала подарок водителю. Тот стоял истуканом. Герман подошёл к нему. Взял под руку. Они вместе подошли к автобусу, он сказал Семёну:
- Семён, позвольте сделать мне вам подарок.
-  Да куда еще более… С регентом, как со своим мужиком, поговорил. Наместник пригласила. Выслушает мои планы… Меня мужики за чудака считают… а она так серьёзно. И подарок этот. Жена не поверит.
- Поверит, поверит. Сестра свои вязания, которые дарит, подписывает. И если ей ваши планы придут по сердцу, о финансовой поддержке можете не беспокоиться. Так как о моём подарке?
- Слушай, парень, извини… Молод ты уж больно…
- Мне об этом папа; и мама; постоянно говорят. Со временем пройдёт. Так как на счёт нового наземного авто?
- Государь… так как я расплачусь-то?
- Будь верен своей планете, уважай и береги её обитателей, трудись с радостью, оставайся с добрым сердцем. Материальные блага – дело наживное. А этого не купишь. И не украдёшь. Поезжай с миром.
Они расстались. Герман не спеша возвращался домой. Простой люд молча провожал его взглядом. Вот так, просто, по их деревне, идёт тот, к кому приближаться-то заведано.
Герман увидел Мишеля, который шёл к нему скорым шагом. Подошёл, козырнул. Что-то доложил. Герман кивнул. Вскоре стартовал и аэромобиль Мишеля. Герман с Нинно ускакали  в его загородную резиденцию. Юрий, отдав соответствующие команды, тоже уехал. Машенька осталась в деревне: всем ходом шла переделка церкви.
.
Деревня Крестцы преображалась. Корреспонденты сюда нагрянули к вечеру.
 
14-15 апреля 2015 года, 13-15 мая 2015 года, 4-9 мая 2017 года, август-сентябрь 2019