Фарсы 21-го века

Юрий Ломовцев
lomovtsevy@mail.ru
http://lomovtcev.spb.ru

ФАРСЫ    ХХI   ВЕКА

ПЯТЬ НЕБОЛЬШИХ ПЬЕС ДЛЯ ТЕАТРА

Аннотация
ФАРСЫ - это пять гротескных пьесы, объединенных в цикл, равнозначный по размеру обычной двухактной пьесе. Эти пьесы о нравах нового века могут играться в любом соче-тании как в один вечер, так и каждая в отдельности.

Оглавление
" Кризис" – стр.1
 "Монтер" – стр. 7
"Смерть Заремы Павловны"– стр. 12
"Донна Анна" – стр. 17
"Интервью" – стр. 21




КРИЗИС

Действующие лица:

ОН
ОНА

 Они входят в номер гостиницы. Он в смокинге, она – в белом свадебном платье.
 Приглушенный свет настенных бра. Зеркала, мебель в барочном стиле, хрусталь. Холодильник, телевизор. В центре огромная кровать с горкой подушек.

ОНА (глубоко вздохнув). Какая прелесть!
ОН. Как бы первая ночь!
ОНА. Любимый!

ОН подхватывает ЕЕ на руки, несет к кровати, осторожно укладывает и начи-нает целовать.

ОНА (мягко высвобождается, встает). Подожди. Нам некуда торопиться. Теперь мы сможем делать это каждый день. И всю жизнь. А здесь – всего одна ночь. Мы должны за-помнить каждую минуту. Нет, каждое мгновение! Такое бывает только раз...
ОН. Мы сможем возвращаться сюда каждый год. Или, может быть,  даже два раза в год.
ОНА. Но это будет не в первый раз. Позволь мне осмотреть наш будуар.
ОН. Конечно, дорогая.
ОНА. Зеркала, хрусталь… Стиль рококо!
ОН. Вообще это было заявлено как барокко.
ОНА. Не рококо?
ОН. Как бы барокко.
ОНА. Неважно. Когда в детстве мы с подругами читали романы Барбары Картленд, имен-но в таком будуаре я представляла себя в первую брачную ночь.
ОН. Подруги – это те, которые были у нас на свадьбе?
ОНА. Что ты! Тех уже давно не существует.
ОН. Куда ж они делись? Умерли?
ОНА. Да нет же. Я порвала с ними, еще когда училась в институте. Они оказались такими приземленными. Им нужно было испытать все сразу. Все! Ну ты понимаешь, о чем я…
ОН. Как бы понимаю…
ОНА. А я предпочитала ждать. Учиться и ждать. Они смеялись надо мной. Называли ме-ня глупой гусыней… Представляешь, они не верили, что я «це»!
ОН. Не верили, что?
ОНА. Ну, что я, как бы, девушка.
ОН. О, да! Это такое счастье, быть первым мужчиной у девушки! Даже не верится, что ты даришь его мне, дорогая.
ОНА. Дарю что?
ОН. Ну, как бы, счастье.
ОНА. В первую очередь это большое счастье для меня!
ОН. Что?
ОНА. Отдать себя законному супругу.
ОН. Как жаль, что я не могу тебе ответить тем же!
ОНА. Чем?
ОН. Мне кажется, я говорил тебе…
ОНА. О чем?
ОН. Что у меня до тебя…
ОНА (подумав). Для девушки это… как бы, не имеет значения. Мужчина и должен, ну, что ли, сначала набраться опыта… Ведь с тех пор, как мы с тобой познакомились, у тебя не было никого?
ОН. Разумеется, нет! Вот уже полтора года…
ОНА. Вот видишь! Считай, что ты отплатил мне той же монетой.
ОН. Если честно, к тому времени, ну, когда мы познакомились, мне уже порядком подна-доело с этой Светочкой из отдела логистики… в обеденный перерыв…
ОНА. Не будем о грустном… И все-таки мне очень нравится этот номер. Ты говоришь, это рококо? Да? (Он икает.) Что ты сказал?
ОН. Не рококо.
ОНА. Жаль… Рококо изысканней. И тем не менее эта ночь запомнится нам на всю жизнь. Будет о чем рассказывать детям и внукам. (Он икает.) Что ты сказал?
ОН. Да, любимая.
ОНА. Послушай, почему мы до сих пор не зажгли свечи?
ОН. Действительно, почему? (Зажигает свечи.)
ОНА. Давай еще раз вспомним события сегодняшнего дня. Я выхожу из дома в этом пла-тье – правда, оно мне к лицу? Как жаль, что нельзя ходить в нем в офис.
ОН. Ну, есть дресс-код… Это было бы неуместно.
ОНА. Постой, не перебивай. Белый Кадиллак, кольца, ленты, цветы, мы поднимаемся по мраморной лестнице… (Икает.) Поднимаемся с тобой по лестнице и входим в зал. (Ика-ет.)
ОН. Что-что?
ОНА. Нельзя мешать водку с шампанским!
ОН. Моя начальница пьет только шампанское. Неудобно было не выпить с ней.
ОНА. А мой начальник только водку.
ОН. Вот видишь! Мы с тобой заложники обстоятельств. Зато теперь мы вместе. (Икает.)
ОНА. Что ты сказал?
ОН. Честно говоря, десерт «Бон бонжур» и селедка в не очень-то сочетаются.
ОНА. Но мой начальник обожает селедку!
ОН. А моя ; «Бон бонжур»!
ОНА. Зато теперь мы будем есть наш любимый протертый супчик из шампиньонов с про-фитролями.
ОН. Да-да, протертый!
ОНА(икает). Надо чего-нибудь выпить.
ОН. Нет! Только не это!
ОНА. Я же не предлагаю водку с шампанским. Надо выпить минеральной воды. (Загляды-вает в холодильник). О! «Рамлеза»!
ОН. О, да! В самый раз.
ОНА. Мы выпьем ее из этих хрустальных бокалов. В нашу первую ночь все должно быть красиво!
(Разливают воду , чокаются, пьют мелкими глотками.)
Знаешь, чего я бы сейчас хотела?
ОН. Чтобы я тебя поцеловал?
ОНА. Нет. Разбить эти бокалы об пол!
ОН. Зачем?!
ОНА. На счастье. Ты знаешь, в детстве я именно так представляла себе счастье.
ОН. Как?
ОНА. Брызги шампанского и осколки хрусталя.
ОН. Не делай, пожалуйста, этого!
ОНА. Чего ; этого?
ОН. Ну, как бы,  осколков хрусталя. Понимаешь…
ОНА. Я и не собиралась!
ОН. Нет, ты, конечно, можешь, если это детская мечта…
ОНА. Я же говорю, я не собиралась.
ОН. Пожалуйста, не перебивай меня! Ты конечно можешь, если это детская мечта, но дело в том, что эти бокалы, как бы, антиквариат. Заявлены как антиквариат.
ОНА. Какая прелесть!
ОН. Я, конечно, не уверен, что это антиквариат, но они так были заявлены.
ОНА. Выходит, здесь все настоящее?
ОН. Как бы, да. Отель позиционирует себя именно так.
ОНА. Сколько же ты заплатил за номер?
ОН. Зачем тебе это знать?
ОНА. Почему бы и нет? У мужа не должно быть секретов от жены.
ОН. Ну, хорошо. Семьсот баксов.
ОНА. Так дорого?
ОН. Это еще дешево! Я считаю, нам повезло. И потом ты сама говоришь, такая ночь бы-вает раз в жизни.
ОНА. А сколько это в евро?
ОН. Триста умножить … умножить… поделить …
ОНА. Сосчитал?
ОН. Не сбивай (Продолжает считать шевеля губами).
ОНА. Ты переводишь доллары в евро через рубли?
ОН. А как я должен это делать?
ОНА. Не знаю. Через бивалютную корзину.
ОН. Какую корзину?
ОНА. Не знаю. Мой начальник так пересчитывает.
ОН. Ну вот, я сбился!
ОНА. Потому что надо носить с собой калькулятор!
ОН. Я думал, сегодня он не понадобиться! Считать?
ОНА. Потом сосчитаем. Давай лучше потанцуем.
ОН. Где мы возьмем музыку?
ОНА. Я думала, здесь есть.
ОН. Есть телевизор.
ОНА. Только не телевизор! Его мы еще успеем насмотреться. Знаешь что? Пусть музыка звучит у нас в душе. (Прижимается к нему, и они танцуют.)
ОН. Осторожней, здесь скользкие полы.
ОНА. Ламинат?
ОН. Заявлены как наборный паркет.
ОНА. А выглядит, как ламинат. Знаешь что?
ОН. Что?
ОНА. В нашей квартире мы настелим ламинат. А выглядеть будет, как наборный паркет.
ОН. Согласен! И будем всем говорить, что это наборный паркет!
ОНА. Зачем лишние траты, если выглядит одинаково?
ОН. Ты умница!
ОНА. Как ты думаешь, мы осилим сразу и квартиру, и ламинат?
ОН. Боюсь, что нет.
ОНА. Тогда ламинат отложим на потом.
ОН. Или квартиру…
ОНА. Как это квартиру?! Зачем нам ламинат без квартиры?!
ОН. Согласен. Но в мире сейчас кризис…
ОНА. Зачем ты сказал это слово?! Ведь мы договорились ни слова о нем в эту ночь!
ОН. Прости, сорвалось! (Бьет себя по губам.) Считай, что я не говорил.
ОНА. Ты хочешь сказать, что летом мы не купим квартиру, как собирались?
ОН. Боюсь, что нет.
ОНА. Но почему?
ОН. Никто не даст нам кредит. А если бы и дали, то под чудовищный процент.
ОНА. Но ведь квартиры будут дешеветь. К лету они совсем подешевеют.
ОН. С чего ты взяла?
ОНА. Мировой кризис!
ОН. Зачем ты произнесла это слово?
ОНА. Ты его первый произнес!
ОН. Теперь я буду думать только о кризисе.
ОНА. Я тоже. Скажи, с чего ты взял, что квартиры не подешевеют?
ОН. Потому что они подорожают.
ОНА. А как же кризис? Ведь все должно подешеветь! В Америке все дешевеет!
ОН. Потому что у нас инфляция, а у них, как бы, дефляция.
ОНА. С чего ты взял?
ОН. Я слушаю биржевые новости.
ОНА. А что такое дефляция?
ОН. Вы разве в институте не проходили?
ОНА. Не помню. А вы?
ОН. Я тоже смутно помню. Но знаю, что дефляция, как бы, еще хуже, чем инфляция.
ОНА. Ну ни фига себе! У них все дешевеет, и это хуже, чем когда все дорожает?!
ОН. Все так говорят…
ОНА. Нет, все-таки объясни мне, почему у нас инфляция.
ОН. Потому что девальвация.
ОНА. И когда она закончится?
ОН. Когда-нибудь закончится. Будет деноминация, и мы снова хорошо заживем. Так го-ворят…
ОНА. Значит у нас не будет квартиры… Зачем же мы купили обои в стиле рококо?
ОН. Мы еще не знали о мировом кризисе…
ОНА. И что теперь с ними делать?
ОН. Попробуем продать.
ОНА. Ты прекрасно знаешь, что продать ничего невозможно.
ОН. Мы попробуем. Если меня сократят,  я займусь этим вплотную.
ОНА. Почему тебя должны сократить?
ОН. Потому что всех сокращают. Каждый день.
ОНА. И ты до сих пор ничего не предпринял?
ОН. Я пил шампанское с начальницей… Увы, ее тоже могут сократить.
ОНА. О боже! Но меня ведь тоже могут сократить!
ОН. С чего ты взяла?
ОНА. Секретарша начальника проболталась.
ОН. Ты спросила откуда у нее такая информация?
ОНА. Не успела. Ее сократили.
ОН. Так… Надо выпить.
ОНА. Я как раз хотел предложить. (Открывает бар.)
ОН. Я выпью шампанского, а ты?
ОНА. Давай уж пить что-нибудь одно. Например, водку.
ОН. Согласен. (Подходит к столу.) Рюмок нет.
ОНА. Нальем в фужеры. Тебе сколько?
ОН. Наливай уж по полной.
ОНА. Напитки оплачены?
ОН. Разумеется.

Разливают водку и залпом выпивают.

ОНА. К черту обои! К черту  ламинат! К черту квартиру! У нас сегодня главная ночь в жизни! Ты меня любишь, милый?
ОН. Очень!
ОНА. Тогда не будем больше произносить это слово.
ОН. Какое слово?
ОНА. Кризис! Сто кадушек зеленых лягушек проглотит тот, кто первый скажет слово… Т-сс!
ОН. Т-сс!
ОНА. Давай ляжем в кровать!
ОН. Давай! О, дорогая, как я ждал этой минуты! Теперь нам никакой… т-сс!.. нипочем!
ОНА. Зачем ты опять про этот… т-сс!..
ОН. Прости родная! (Подхватывает ее на руки, несет к кровати, гасит свет.)

В темноте раздаются охи, вздохи, сопение.
Снова звук выключателя. Когда свет загорается, сцена представляет собой гигантскую кровать. На ней Он и Она.

ОНА (стоит на кровати голая, но в туфлях). Милый, ты где? (Ходит по кровати, загля-дывает по подушки, приподнимает край одеяла ищет ЕГО под одеялом.) Где ты? (Разда-ются его всхлипывания.) Ты где, милый?

ОН  вылезает голый из под одеяла, в слезах бредет в угол кровати, садится и громко ры-дает.

ОНА. Вот ты где, милый! (Подбегает к нему.) Я потеряла тебя!
ОН. Не выходит!
ОНА. Что не выходит?
ОН. Ничего не выходит! Я так мечтал об этой ночи! Она снилась мне каждый день!..
ОНА. Ты перевозбудился.
ОН (горестно). Если ты заметила, я недовозбудился …
ОНА. Заметила! Попробуем еще раз. Мы с тобой сильные люди, и наша программа – ус-пех!
ОН. Думаешь?
ОНА. В конце концов, смогли же мы закончить институт, а это намного труднее!
ОН. Ты права.
ОНА. А найти престижную работу в офисе? Ведь это было еще намного труднее!
ОН. Не знаю… Не знаю, что со мной…
ОНА. Блин! Все этот … т-сс!
ОН. Какой т-сс?
ОНА. Кризис!
ОН. Зачем ты произнесла это слово, идиотка!
ОНА.  Как ты сказал?! Я ; идиотка?
ОН. Вот и глотай теперь своих зеленых лягушек!
ОНА. Сам идиот! (Бьет его по лицу.) Импотент! Чего уж говорить про квартиру, если ты не способен  на такую малость!
ОН. Поверь, у меня не было с этим проблем! Даже с начальницей! Сейчас я выпью водки, и все получится.
ОНА (уходит в другой угол кровати). Не суетись. Теперь я этого не хочу.
ОН. А я тебя и спрашивать не буду!
ОНА. Теперь мне будет только противно! Противнее, чем с начальником!
ОН. Ах, вот ты как! (Издает звериный рык и направляется к ней.)
ОНА (показывает ему язык). Кризис, кризис, кризис!

Занавес
 

 МОНТЕР

Действующие лица:

ВИКТОРИЯ, дама лет 50-ти
ДЕТИ ВИКТОРИИ (СЫН И ДОЧЬ)
МОНТЕР, худенький паренек лет 17
СТРИПТИЗЕР, мужик лет 40


Утро. Виктория в спальне. На ней легкий халат, домашние тапочки. Монтер в ра-бочем комбинезоне смущается, мнется в дверях.

МОНТЕР. Монтера вызывали?
ВИКТОРИЯ. Какого еще монтера?
МОНТЕР. Не вызывали? Странно… (Достает листок с нарядом, читает.) Скотопрогон-ный семь, квартира пять…
ВИКТОРИЯ. Вообще-то я вызывала, но… Ты, что ли?
МОНТЕР. Я.
ВИКТОРИЯ. Заходи. (Разглядывает монтера.) Больно хлипкий на вид. Цыпленок какой-то…
МОНТЕР. Мне силы особой не нужно, я же розетки чиню.
ВИКТОРИЯ. Ну и жаргончик! Монтер, розетки… Ты не находишь, что это пошло?
МОНТЕР. Что пошло?
ВИКТОРИЯ. Так выражаться.
МОНТЕР. А как надо?
ВИКТОРИЯ. Не знаю. В фирме спроси. А чего ты так рано?
МОНТЕР. Я с восьми работаю. Покажете?
ВИКТОРИЯ. Что?
МОНТЕР. Розетку.
ВИКТОРИЯ. Ну, знаешь! Это уже не смешно.
МОНТЕР. Не понял.
ВИКТОРИЯ. Дети дома!
МОНТЕР. Какие дети?
ВИКТОРИЯ. Мои. Не при них же…
МОНТЕР. Почему?
ВИКТОРИЯ. Я знала, что молодежь беспринципная, но не думала, что до такой степени!
МОНТЕР. Не понял.
ВИКТОРИЯ. Ты что, совсем тупой?
МОНТЕР. Вообще-то я в институте учусь…
ВИКТОРИЯ. Вот как? А розетки – это хобби?
МОНТЕР. Надо как-то зарабатывать на жизнь…
ВИКТОРИЙ. Достойный способ!
МОНТЕР. Мне нравится.
ВИКТОРИЯ (усмехнувшись). Еще бы не нравилось… Звать-то как?
МОНТЕР. Александр.
ВИКТОРИЯ. И сколько тебе лет, Александр?
МОНТЕР. Восемнадцать...
ВИКТОРИЯ. Верится с трудом…
МОНТЕР. Через месяц будет…
ВИКТОРИЯ. Ой-ой-ой! И давно ты, Саша, розетками промышляешь?
МОНТЕР. Вы извините, я лучше пойду… (Пятится к двери.)
ВИКТОРИЯ. Никуда ты не пойдешь. Чего испугался? Садись.
МОНТЕР. Я скажу, вам другого монтера пришлют.
ВИКТОРИЯ. А, может, мне другой не нужен? Может, ты меня устраиваешь?
МОНТЕР. Я не устраиваю!
ВИКТОРИЯ. Мне лучше знать, устраиваешь ты, или нет.
МОНТЕР. У меня еще три вызова сегодня. А вечером занятия в институте. Я на вечернем учусь.

Раздается голос дочери: «Мамулька!»

ВИКТОРИЯ. Садись, я сказала! (Подталкивает Монтера к кровати.)

Из-за занавески появляется голова Дочери*.

ДОЧЬ. Мамулька, я возьму твою машину.
ВИКТОРИЯ. Даже не мечтай.
ДОЧЬ. Мамулька, я на фитнес опаздываю!
ВИКТОРИЯ. У тебя своя есть.
ДОЧЬ. Мою поцарапали. Не ехать же с похабным словом на боку! (Заметила Монтера.) А это кто?
ВИКТОРИЯ. Монтер. Пришел розетку в спальне починить.
 
Из-за занавески появляется голова сына.

СЫН. Мамуля, а где папа?
ВИКТОРИЯ. На даче квасит!
СЫН. Мамуля, денег дай.
ВИКТОРИЯ. Вчера давала.
СЫН. Мне еще надо.
ВИКТОРИЯ. Ты до сих пор не в институте? Быстро пошел в институт!
СЫН. Мамуль, не будь занудой!
ДОЧЬ. Посмотри – это монтер, посмотри – это монтер!
СЫН. А я папе скажу, что монтер приходил!
ДОЧЬ. А я тоже скажу, что монтер приходил!
ВИКТОРИЯ (свирепо). Что? Забыли, сволочи, на чьи деньги все вы живете?!
ДОЧЬ. А я папе ничего не скажу!
СЫН. А я тоже ничего не скажу!
ВИКТОРИЯ. Все! Разговор окончен. Быстро целуем мамулю в щечку.
(Подходит к занавеске, подставляет щеку сначала сыну, потом дочери.)
И чтобы до вечера я вас не видела!

Дети исчезают.

ВИКТОРИЯ. Вот мы и одни. (Оглядывает Монтера с ног до головы.) Что это на тебя на-дето?
МОНТЕР. Комбинезон.
ВИКТОРИЯ. Оригинально! Да ты, смотрю, немытый..
МОНТЕР. Я умывался, честное слово!
ВИКТОРИЯ (принюхивается). И потом пахнешь…
МОНТЕР. Я душ сегодня принимал!
ВИКТОРИЯ. Так, говоришь, пришел розетку починить? И много ты уже розеток почи-нил?
МОНТЕР. Я в этой фирме первый день…
ВИКТОРИЯ. Бедняжка. И сразу три заказа?
МОНТЕР. Четыре…
ВИКТОРИЯ. Справишься?
МОНТЕР. Мне надо заработать. Мне за второй семестр еще платить.
ВИКТОРИЯ. А родители на что?
МОНТЕР. Я решил быть самостоятельным!
ВИКТОРИЯ. Совсем ребенок…
МОНТЕР. Я не ребенок. Честно!
ВИКТОРИЯ. А инструмент какой?
МОНТЕР. Какой инструмент?
ВИКТОРИЯ. Которым розетку чинить собираешься – вот какой! Хороший инструмент?
МОНТЕР. Сказали, что хороший.
ВИКТОРИЯ. Где это сказали? Кто?
МОНТЕР. В фирме. У них там условие, чтобы инструмент был свой.
ВИКТОРИЯ. Шутники! Опыт работы с инструментом есть?
МОНТЕР. Есть!
ВИКТОРИЯ. А если честно? Меня не обманешь. По глазам вижу, нет у тебя никакого опыта!
МОНТЕР (смущенно). А я им соврал, что есть. Пожалуйста, вы только меня не выдавайте! Я очень вас прошу. Меня же выгонят!
ВИКТОРИЯ. Ну, что ты, Сашенька, милый, я никому ни слова не скажу.
Ну-ка пройдись по спальне. .
МОНТЕР. Зачем?
ВИКТОРИЯ. Хочу тебя рассмотреть.
(Монтерё идет к двери.)
Ладненький. Немного худоват. (Сюсюкает.) Кашки в детстве мало кушал?
МОНТЕР. Зачем вы так… как с маленьким…
ВИКТОРИЯ. Ты ведь и есть маленький. Пупсик. Не обижайся, я любя. Дай-ка я теперь твое личико разгляжу. (Берет голову Монтера двумя руками, разглядывает.)
МОНТЕР. Зачем вам мое лицо?
ВИКТОРИЯ. Хочу! Хоть и говорят, с лица воду не пить… Глаза зеленые. А губки какие пухленькие…
МОНТЕР. Пожалуйста, не надо так со мной…
ВИКТОРИЯ. Да почему же?
МОНТЕР. Стыдно…
ВИКТОРИЯ. Совсем ребенок. Какой там опыт!
МОНТЕР. Давайте я уже работать начну.
ВИКТОРИЯ. А ты уже работаешь. Ты только не дергайся и не спеши. Я тебя всему научу.
МОНТЕР. А вы умеете?
ВИКТОРИЯ. Лучше всех будешь розетки чинить!
МОНТЕР. Вы серьезно?
ВИКТОРИЯ. Глупышка, у меня двое детей.
МОНТЕР(нервно). При чем тут дети?!
ВИКТОРИЯ. Не знаешь откуда дети на свет появляются, дурачок?
МОНТЕР. Зачем вы издеваетесь надо мной? Что я вам сделал? (Пятится к двери.)
ВИКТОРИЯ(хватает его за руку). Куда?!
МОНТЕР. Я в фирму пойду. Честно им скажу, что ничего не вышло!
ВИКТОРИЯ (раздраженно). Нет, это ты издеваешься надо мной! Я только настроилась, вошла во вкус, а он драпака!
МОНТЕР (в истерике). Отпустите меня, пожалуйста! Нельзя так над людьми измываться! Я даже не могу вам ничего ответить! Клиент всегда прав – они так в фирме сказали! А я бы… я бы вас сейчас убил!..
ВИКТОРИЯ. Убей!
МОНТЕР(садится на кровать, плачет). Тетенька, отпустите меня…
ВИКТОРИЯ. Ну нет, сначала ты починишь мне розетку, сладкий мой!
МОНТЕР. Я бы давно уже починил. Где эта чертова розетка?
ВИКТОРИЯ (распахивает халат). Вот она, перед тобой! Она твоя! Чини!
МОНТЕР. Ненормальная!
ВИКТОРИЯ. Ну что же ты? Ты ведь мужик!
 
Раздается звонок в дверь.

ВИКТОРИЯ. Мы не откроем никому! (Встает перед Монтером на колени, обнимает его ноги). Я отмою тебя, приодену! Ты получишь образование! Я подыщу тебе место в своем банке! Я дам тебе общество, выведу в высший свет! Я сделаю из тебя настоящего мужика!
МОНТЕР (вырывается). Пустите! Что вы хотите от меня?!
ВИКТОРИЯ. Любви! Только любви! Все надоело, Сашенька! Все! Бассейн, массаж, соля-рий, макияж, банк, клуб, приемы, премьеры – все надоело! Любви-то нет! Муж подонок, импотент и бабник! Дети уроды! Вся жизнь псу под хвост! Вся жизнь без любви! Мальчик мой! Дай мне, дай мне хоть каплю любви!

Входит Стриптизер.

СТРИПТИЗЕР. Я пришел, чтобы дать вам любовь!
ВИКТОРИЯ (поднимается с колен). Как вы вошли?!
СТРИПТИЗЕР. Дверь была открыта.
ВИКТОРИЯ. Ну, дети суки! Дверь за собой закрыть не умеют! Вы кто?!
СТРИПТИЗЕР. Бюро интимных услуг «Трах энд фак».(Разворачивает листок наряда.) Скотопрогонный семь, квартира пять? Виктория?
ВИКТОРИЯ. Ну, я…
СТРИПТИЗЕР (складывает листок). Наше бюро гарантирует вам обслуживание по выс-шему классу. (Монтеру.) А вы, простите кто?
МОНТЕР. Электрик я. Монтер.
СТРИПТИЗЕР. Виктория, я должен вас предупредить, за групповик в двойном размере. Вы согласны? Я могу начинать? (Напевает: «Only you can make this world seem bright» и скидывает с себя плащ.)
ВИКТОРИЯ. Заткнись!
СТРИПТИЗЕР. Как прикажете. (Молча снимает футболку, расстегивает ремень.)
ВИКТОРИЯ (орет). Прекратить!
СТРИПТИЗЕР. Не понял? Вы снимаете заказ?
ВИКТОРИЯ . Вон пошел!
СТРИПТИЗЕР. Мадам, как это понимать? Давайте решим проблему цивильно. Вы опла-чиваете, расписываетесь в ведомости – и я ухожу.
ВИКТОРИЯ. Ты меня не понял? Вон!!
СТРИПТИЗЕР. Несолидно получается. Я стараюсь, работаю и вдруг…
ВИКТОРИЯ. Я вызывала одного, а не двоих! Почему я должна платить в двойном разме-ре?! Это вымогательство! (Монтеру.) Как это понимать, Саша? Это преступный сговор?
СТРИПТИЗЕР (Монтеру). Постой, ты тоже из нашей конторы? Что-то я тебя там не ви-дел…
МОНТЕР. Розетку я пришел починить, розетку!
СТРИПТИЗЕР. Ну-ка, наряд покажи.
(Монтер протягивает ему свой наряд, тот читает.)
Так… Возьми глаза в руки, чувак, адрес читать внимательней надо: Первый Скотопрогонный! А это просто Скотопрогонный. Убедитесь сами, Виктория. (Протягивает ей листок.)
МОНТЕР. Я монтер, монтер, монтер, монтер, монтер!
ВИКТОРИЯ. Сашенька, успокойся! Он ничего с тобой не сделает!
МОНТЕР. Отпустите меня, тетенька, отпустите меня!
СТРИПТИЗЕР. Надо же как парня достала!
ВИКТОРИЯ. Вон пошел!
СТРИПТИЗЕР. Конечно, я могу уйти, но…
МОНТЕР. Заберите меня отсюда!
СТРИПТИЗЕР. Ну, парень, ты совсем расклеился. Это не дело. К жизни надо привыкать. Она такая – наша жизнь. Они же думают, если у них бумажник от денег ломится, то они могут над нашим братом изгаляться как хотят! (Виктории, протягивая квитанцию и руч-ку.) Попрошу расписаться вот здесь, в графе «отказ клиентки»! Как-никак финансовый документ…
ВИКТОРИЯ (расписывается). А теперь вон пошли! Оба!
СТРИПТИЗЕР. Не стоит нервничать, мадам. А ты, парень, чего к стенке жмешься? Сме-лей! Мы народ трудовой, нас голыми руками не возьмешь! И свой кусок мы всегда зара-ботаем. Так-то вот, мадам. Идем отсюда, парень. (Уводит монтера за руку.)
ВИКТОРИЯ. Стойте! Я хочу любви! Любви!!

Из-за занавески появляются головы Сына и Дочери. Они хохочут.

Занавес
 

СМЕРТЬ ЗАРЕМЫ ПАВЛОВНЫ

Действующие лица:

ЛИСОВСКАЯ, начальник Группы учета карандашей.
КАРПЕНКО, заместитель начальника Группы учета карандашей
ШКАНДЫБИНА, учетчица
ЛЕНОЧКА, секретарь директора.

Помещение «Группы учета карандашей». В середине стоит большой стол, на-крытый для банкета. Позади стола – окно. Лисовская, Шкандыбина и Карпенко толкут-ся вокруг стола.

ЛИСОВСКАЯ. Боже мой, какое счастье! Зарема Павловна умерла!
ШКАНДЫБИНА. Что вы такое говорите, Зоя Петровна?!
ЛИСОВСКАЯ. Милая моя, вы еще жизни не знаете! Зарема Павловна так мучалась, так  страдала! (Шопотом.) Ее ведь собирались сократит! Она мне лично говорила: «Хочу уме-реть!» И умерла.
ШКАНДЫБИНА. Теперь я поняла… (Глубоко задумывается.)
ЛИСОВСКАЯ. Не ешьте со стола, Карпенко. Стола еще директор не видел.
КАРПЕНКО.  Я только сыр поправила!
ЛИСОВСКАЯ. Нет, вы еще колбасу поправили. И съели кусок!
КАРПЕНКО. Я не ела!
ЛИСОВСКАЯ. А что вы жуете?
 КАРПЕНКО. Ничего! Я на диете!
ЛИСОВСКАЯ. Ладно. Не будем обострять. В такой счастливый день, в такой счастливый день!
ШКАНДЫБИНА. Я все-таки не поняла...
ЛИСОВСКАЯ. А что тут понимать? Вы разве не читали приказ сто сорок восемь?
ШКАНДЫБИНА. Не читала…
ЛИСОВСКАЯ. Там сказано, что  с января мы будем жить по нанотехнологии.
ШКАНДЫБИНА. Да ну!
КАРПЕНКО. Что-то не верится…
ЛИСОВСКАЯ. Напрасно, Карпенко! Приказ спустили сверху.  Заставят. Тогда Зарема Павловна и сказала: «Я – не переживу!»

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Автобус из морга не подошел?
ЛИСОВСКАЯ. Мы за автобус не отвечаем!
ЛЕНОЧКА (идет к окну). Его должны подать к пожарной каланче, а каланчу только из ваших окон видно. (Выглядывает.) Не подали! (Разворачивается и направляется к двери.)
ШКАНДЫБИНА. Лично мне венок поручили.
КАРПЕНКО. Мне – ленточку «От благодарных сотрудников».
ШКАНДЫБИНА (ставит венок на стул). Ну как?
ЛЕНОЧКА Не простоват?
ЛИСОВСКАЯ. Ну что вы, Леночка, такой изысканный веночек!
ЛЕНОЧКА. Руслан Ахметович сказал, чтоб все по высшему разряду!
ЛИСОВСКАЯ. Он у себя?
ЛЕНОЧКА. У себя.
ЛИСОВСКАЯ. Чай пьет? 
ЛЕНОЧКА. Аллаху молится… (Уходит.)
ЛИСОВСКАЯ. Вы слышали? Даже Руслан Ахметович! В последний раз молился, когда его в прокуратуру вызывали. Так  что уж говорить про бедную Зарему Павловну! (Кар-пенко.) Ну хватит трогать колбасу! Займитесь делом, Любовь Тарасовна! Вот лучше стой-те у окна и ждите, когда автобус подадут.
КАРПЕНКО. Подумаешь, один кусочек… (Отходит к окну.)
ЛИСОВСКАЯ. Нет не подумаешь! Придет Шульга – каждый кусок пересчитает, и сразу докладную! Доказывай потом, что не верблюд…
ШКАНДЫБИНА. Кто не верблюд?
ЛИСОВСКАЯ. Как с вами сложно, Людмила Николаевна! Вы коллективный договор чи-тали?
ШКАНДЫБИНА. Не помню…
ЛИСОВСКАЯ. Вот и напрасно. Там все прописано. Автобус до крематория и обратно, зал средний траурный. Это начальникам отделов, а для Руслана Ахметовича – большой.
ШКАНДЫБИНА. Ах вот как…
ЛИСОВСКАЯ. Для остальных, Шкандыбина, – малый.
КАРПЕНКО. А банкет?
ЛИСОВСКАЯ. И банкет. Там все прописано.
БОНДАРОЕНКО. Про колбасу там точно не прописано!
ЛИСОВСКАЯ. Ошибаетесь, Любовь Тарасовна! Про твердого копчения – прописано.
ШКАНДЫБИНА. А что еще там прописано?
ЛИСОВСКАЯ. По два бутерброда с семгой на рыло. Это если начальник отдела, в случае директора – с икрой.
ШКАНДЫБИНА. С икрой?!
ЛИСОВСКАЯ. В вашем случае – с сыром.
КАРПЕНКО. И все?
ЛИСОВСКАЯ. И все. (Строго взглянув на Карпенко.) Картошку, водку, хлеб – это даже Шульга считать не станет. А твердого копчения – пересчитает.
КАРПЕНКО. Вы говорите с семгой? А где же семга?
ЛИСОВСКАЯ. Семгу я в сейфе держу. При Шульге и выложу. Пусть подавится!

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Ну, что там автобус?
ЛИСОВСКАЯ. Что там автобус, Любовь Тарасовна?
КАРПЕНКО (Лисовской). Не подали.
ЛИСОВСКАЯ (Леночке). Не подали.
ЛЕНОЧКА. А семга где? Безобразие!
ЛИСОВСКАЯ. Будет. Все, что положено – будет.
ЛЕНОЧКА. Ну, смотрите! (Идет к двери.)
ЛИСОВСКАЯ. А что Руслан Ахметович, освободился?
ЛЕНОЧКА. Аллаху молится! (Уходит.)
ЛИСОВСКАЯ. Видать, дело серьезно повернулось…
ШКАНДЫБИНА. Так семги хочется… А еще больше икры.
ЛИСОВСКАЯ. Как вам не стыдно! В такой день –  про семгу!
ШКАНДЫБИНА. Простите, Зоя Петровна!
КАРПЕНКО. Чего же он не едет?! Пока до крематория, пока обратно, уже рабочий день пройдет. А ведь еще банкет…
ШКАНДЫБИНА. Бедная Зарема Павловна!
ЛИСОВСКАЯ. Счастливая! Ей теперь не надо жить по нанотехнологии! Сидит себе на облачке, смеется: «Вот вам! Вот вам!» И пальчиком грозит.
ШКАНДЫБИНА. И пальчиком грозит?
ЛИСОВСКАЯ. А то!
КАРПЕНКО. А что такое нанотехнологии?
ЛИСОВСКАЯ. Ума не приложу. В приказе сказано туманно. Я только знаю – это что-то очень тонкое, неразличимое на глаз.
ШКАНДЫБИНА. Значит разворуют!
КАРПЕНКО. Что разворуют?
ШКАНДЫБИНА. Ну это…, тонкие, неразличимые на глаз. Грех ведь не взять…
КАРПЕНКО. Вы думаете?
ШКАНДЫБИНА. У нас всегда так!
ЛИСОВСКАЯ. Ах, девочки, какие вы наивные! Вопрос-то – политический.
КАРПЕНКО. Как политический?
ЛИСОВСКАЯ. Тс-с! Так говорят. Я лично тут прослеживаю иранский след…
КАРПЕНКО. Не может быть! Вот вляпались…
ШКАНДЫБИНА. Теперь мне стало все понятно! Вот отчего Зарема Павловна умерла!..
ЛИСОВСКАЯ. А я про что? Бедняжка! Не находила себе места. Меня лично просила: «Дайте яду!» Что на это скажешь?
КАРПЕНКО. В больницу надо было.
ЛИСОВСКАЯ. Ей терапевта на дом вызвали.
КАРПЕНКО. И что сказал?
ЛИСОВСКАЯ. А ничего. Уж как его родные уговаривали: «Дайте вы ей яду! Нет больше сил смотреть, как бабушка страдает!»
ШКАНДЫБИНА. Не дал?
ЛИСОВСКАЯ. Ответственности испугался.
ШКАНДЫБИНА. Вот так у нас всегда!
КАРПЕНКО. Выходит, родственники сами отравили?!  Я это знала!
ЛИСОВСКАЯ. Не говорите глупостей, Любовь Тарасовна!
КАРПЕНКО. От чего же она по-вашему умерла?
ЛИСОВСКАЯ. Да от того! Залезла в шкаф – и умерла.
ШКАНДЫБИНА. В шкафу?!
ЛИСОВСКАЯ. И что такого? Привычка у нее была – в шкафу от внуков прятаться. Они ей считать мешали.
КАРПЕНКО. С ее комплекцией – и в шкаф?
ЛИСОВСКАЯ. Шкаф у них просторный был. Сталинский. Умели раньше делать.
ШКАНДЫБИНА. Вот оно что!..
ЛИСОВСКАЯ. Хватит жрать колбасу, Любовь Тарасовна?! Что мне ее в сейф спрятать?
КАРПЕНКО. Я только мух отогнала!

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Нет?
ЛИСОВСКАЯ (Карпенко). Нет?
КАРПЕНКО. Нет. (Выглядывает в окно.) Ой, Руслан Ахметович куда-то идет…
ЛЕНОЧКА (многозначительно). В управление по кадрам … (Выходит.)
ЛИСОВСКАЯ (бежит к окну, выглядывает). Точно в управление… Пешком идет… На-лево повернул... Любовь Тарасовна, следите, когда пойдет обратно.
ШКАНДЫБИНА. Кого теперь назначат начальником «Отдела вычислений»?
КАРПЕНКО. Шульгу.
ЛИСОВСКАЯ. Вы колбасы объелись! Эту крысу?!
ШКАНДЫБИНА. А знаете, как она вас называет? Инфузорией! А что такое инфузория?
ЛИСОВСКАЯ. Шкандыбина, закройте рот!
КАРПЕНКО. Тогда Иван Захарыча назначат.
ЛИСОВСКАЯ. Ну, нет! Иван Захарыч с выговором ходит. Он дырокол с работы пытался вынести. Я лично за руку поймала!
ШКАНДЫБИНА. Зачем же дырокол?
ЛИСОВСКАЯ. Вещь ценная. Я лично им колю орехи.
КАРПЕНКО. Еще можно  конфетти на новый год из прошлогодних циркуляров делать. Очень эффектно получается.
ШКАНДЫБИНА. Так все-таки кого назначат?
ЛИСОВСКАЯ. Меня!
КАРПЕНКО. Не может быть!
ЛИСОВСКАЯ. Это почему же?! Я в нашем министерстве 30 лет работаю, пора бы уж на повышение.
КАРПЕНКО. Вы точно знаете?
ЛИСОВСКАЯ. Точнее некуда. Зарема Павловна сказала!
КАРПЕНКО. Как?! Она же умерла!
ЛИСОВСКАЯ. Она вчера во сне ко мне являлась!
ШКАНДЫБИНА. Да ну! И как ей там?
ЛИСОВСКАЯ. Я ж говорю, на облачке сидела, ножками болтала. Розовенькая, чистень-кая, ну просто куколка. И пальчиком грозила. Но в шутку.
ШКАНДЫБИНА. О, как! На облочке…
КАРПЕНКО. Вы что же сами у нее спросили?
ЛИСОВСКАЯ. Естественно спросила. Она и говорит: «Готовьтесь к переменам».
ШКАНДЫБИНА. А ей откуда знать?
ЛИСОВСКАЯ. В книге судеб справлялась! Так-то вот!
КАРПЕНКО. А про нас вы не спросили?
ЛИСОВСКАЯ. Нет. Неудобно было по мелочам человека беспокоить.
ШКАНДЫБИНА.. Да… И не жалко ей было умирать?
ЛИСОВСКАЯ. А вот представьте – нет. Умирать, говорит, не жалко. Зарплаты жалко.
КАРПЕНКО. Какие же нас, интересно, перемены ждут?
ШКАНДЫБИНА. Ну, я-то точно буду до смерти пересчитывать эти дурацкие карандаши!
ЛИСОВСКАЯ. А вы напрасно так пренебрежительно! Зарема Павловна, бывало, говорила: «Карандашики в работе вещь незаменимая. Карандашик резиночкой стереть можно!»
ШКАНДЫБИНА. Я бы уж лучше резинки считала для разнообразия.
ЛИСОВСКАЯ. Я похлопочу.

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Руслан Ахметович не проходил?
КАРПЕНКО(выглядывает в окно). Не проходил.
ЛЕНОЧКА. Вы следите! И за автобусом следите. (Выходит.)
КАРПЕНКО. Как я за вас рада, Зоя Петровна! Начальник «Отдела вычислений»! Какое счастье!
ШКАНДЫБИНА. Надо бы отметить.
ЛИСОВСКАЯ. У меня коньяк в сейфе остался.(Отпирает сейф, достает коньяк.) Шкан-дыбина, заприте дверь. (Разливает коньяк.) Берите колбасу, я разрешаю.
КАРПЕНКО. Ну, Зоя Петровна, за ваше назначение!
ЛИСОВСКАЯ. И за погибель врагов!
КАРПЕНКО. Ой, аж мурашки по телу!..
ШКАНДЫБИНА. А как же нанотехнологии?
ЛИСОВСКАЯ. Компьютеризацию мы пережили? Пережили. И нанотехнологии пережи-вем! Я в будущее с оптимизмом гляжу. Что нанотехнологии? Сначала лампочки заменят, потом, я думаю, ремонт в сортире сделают, а там, глядишь, и рассосется.
ШКАНДЫБИНА. Я, честно, до сих пор с компьютерами не того…
ЛИСОВСКАЯ. А кто – «того»? Думаете, покойная Зарема Павловна была «того»?
ШКАНДЫБИНА. А разве нет? Она возле компьютера сидела…
ЛИСОВСКАЯ. Притворялась. А по экрану рыбки плавали для красоты.
ШКАНДЫБИНА. Да ну!
ЛИСОВСКАЯ. Зарема Павловна была человеком старой закалки. Она считала в столбик и в уме. Маленькие цифры в уме. Большие – в столбик.
ШКАНДЫБИНА. Да ну!
ЛИСОВСКАЯ. Зато как считала! У нас в Министерстве 652 сотрудника работает, каждому в месяц положено по 5 карандашей. Придешь в отдел вычислений, спросишь у Заремы Павловны: «Сколько будет 652 на 5? Она закроет глазки, губками пошевелит, и говорит: «Три тыщи двести шестьдесят»! А как-то раз Шульга решила выступить: «Давайте я вам на компьютере сосчитаю». Пока его включили, пока искали цифру пять, пока искали цифру шесть, прошло не меньше часа. А в результате получилось сорок шесть и три в периоде. С тех пор к компьютеру никто не подходил.
КАРПЕНКО (разливает коньяк). За вас, Зоя Петровна! Ура, ура, ура!

Стук в дверь.

ЛИСОВСКАЯ. Быстро, девочки, прячем коньяк. Рюмки протрите и на место!

Стук повторяется настойчивей.

ЛИСОВСКАЯ. Открывайте!

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Чего вы заперлись? Без вас такое происходит! Руслан Ахметовича сняли!
ЛИСОВСКАЯ. Как сняли?
ЛЕНОЧКА. Уже вещички собирает.
ШКАНДЫБИНА. Кого же вместо него?
ЛЕНОЧКА. Пока не знаю. А вот начальником отдела вычислений назначили Шульгу!
ЛИСОВСКАЯ. Не может быть!
ЛЕНОЧКА. Руслан Ахметович приказ принес.
ЛИСОВСКАЯ. Ну, Зарема Павловна!..
КАРПЕНКО. То-то же она улыбалась!
ЛЕНОЧКА. А вот еще приказ. Шульга подписала!
ЛИСОВСКАЯ. Читайте!
ЛЕНОЧКА(читает). Начальником Группы учета карандашей назначить Шкандыбину Эль Эн. Я поздравляю вас, Людмила Николаевна!
ЛИСОВСКАЯ. Не может быть!
ЛЕНОЧКА. Читайте сами. (Протягивает приказ.) Смотрите только не порвите.
КАРПЕНКО. Автобус подали, Людмила Николаевна!
ШКАНДЫБИНА. Так, девочки, спускаемся. Берите венок, Лисовская.
ЛИСОВСКАЯ. Как же так? Я 30 лет работаю в учете карандашей. Лично учла  один мил-лион сто семьдесят три тысячи шестьсот сорок семь карандашей!.. (Опускается на стул.) Мне с сердцем плохо.
ШКАНДЫБИНА. Хватит притворяться, Лисовская! Берите венок.
ЛИСОВСКАЯ. Мне плохо! Мне не встать!
ШКАНДЫБИНА. Карпенко вам поможет. Пошевелитесь, девочки!

Карпенко берет Лисовскую под руку и ведет к двери. По пути прихватывает ве-нок.

ШКАНДЫБИНА.. Ах, Зарема Павловна! Проказница! Взяла – и умерла! Какое счастье! (Карпенко.) Любовь Тарасовна, купите по пути побольше колбасы. Чтобы всем хватило! (Лисовской.) Лисовская, отдайте мне ключи от сейфа. Там семга. Мало ли чего… Я теперь за семгу отвечаю! (Уходят.)

Занавес
 

ДОННА АННА

Действующие лица:

МАТЬ, старуха с густо накрашенным лицом и рыжими крашеными волосами
АННА, ее дочь, одета во все черное
 
 На сцене – телевизор, из которого вылетают звуки рекламы. Мать сидит в крес-ле,  уставившись в  телевизор. Раздается звонок в дверь. Мать не реагирует. Слышен звук открываемой ключом двери. Входит Анна.

ДОЧЬ (ставит на пол тяжелые сумки с продуктами). Мама, я пришла.
МАТЬ (подпрыгнув в кресле) А-а-а! Анька! Как ты меня напугала! Зачем открыла дверь ключом, когда я дома?
ДОЧЬ. Я звонила, мама.
МАТЬ. Неправда. Я не глухая.
ДОЧЬ. Ну, прости…
МАТЬ. Нашла время, когда прийти! (Смотрит на часы.) До моего сериала осталось де-сять минут.
ДОЧЬ. Мама, мне нужно с тобой поговорить!
МАТЬ. Сейчас?
ДОЧЬ. Мне очень нужно с тобой поговорить!
МАТЬ. Но можно было прийти в любое другое время!
АННА. Значит нельзя! Понимаешь? Мне очень, очень плохо!
МАТЬ. Зачем ты кричишь? Я прекрасно слышу.
АННА. Я не кричу.
МАТЬ. Ну, хорошо. Говори. Только быстро.
АННА. Разве сериал для тебя важнее дочери?
МАТЬ. Конечно, нет. Но ты ведь даже не спросила, что это за сериал.
АННА. Ах, мама! Ты смотришь их как минимум двадцать!
МАТЬ. Но это – самый главный сериал! «Дон Жуан»! (Смотрит на часы.) Осталось де-вять минут.
АННА. Мама, от меня уходит муж!
МАТЬ. Нашла чем удивить! Он от тебя всю жизнь уходит. Это не серьезно.
АННА. А сериал – это серьезно?
МАТЬ. Как ты не понимаешь, сегодня будет двести первая определяющая серия. Если Донна Анна все-таки согласится с ним переспать, дальше будет все более или менее по-нятно.
АННА. Что же мне делать, мама?
МАТЬ. Давай посмотрим сериал, а уж потом поговорим. (Смотрит на часы.) Семь с по-ловиной минут. Ты даже не представляешь, как это захватывает! В прошлой серии Анна весь вечер плакала. Она решила отдаться ему! Впрочем, я еще раньше поняла, что она решится на этот смелый поступок. Ради Дон Жуана можно и не на такое решится. Потом передумала. И дура! Какой мужчина Дон Жуан, какой мужчина! Ну, просто неземная красота! А какой обходительный, вежливый! Честно тебе скажу, если бы он мне предложил – я бы не стала раздумывать двести серий, сразу бы отдалась. Но ты понимаешь, у нее есть муж, причем муж – Командор. И тоже очаровашка.
АННА. Мама!!!
МАТЬ. Нет, ты не понимаешь! Он тоже очень положительный мужчина. Притом большой начальник. Командор, я так понимаю, – это почти как президент. Ну, или маршал. Вот тут и возникла дилемма. Кого предпочесть? Ясный перец, ей трудно было, целых двести серий мучалась, сомневалась. А тут еще этот Лепорелло.
АННА. Какой Лепорелло? О ком ты говоришь?!
МАТЬ. Это слуга Дон Жуана. Но такой интриган, такой интриган! Маленький, плюга-венький, черномазенький, а бегает, суетится, интригует, не хуже, чем агент ЦРУ!
АННА. Мама, ты мне про фильм, а я тебе про жизнь! Про свою жизнь.
МАТЬ. А что жизнь? В моем сериале все, как в жизни. Хотя нет. Значительно интереснее. Жизнь, Анька, – это такой примитив!
АННА (кричит) Муж от меня уходит! Что мне делать?!
МАТЬ. Твой Витька что ли? Вернется. Кому он нужен.
АННА. Как выяснилось – нужен!
МАТЬ. Этот твой недомерок? Метр с кепкой?
АННА. Мама, у него нормальный рост! Метр семьдесят два.
МАТЬ. Об этом я и говорю. Карманное издание мужчины!
АННА. Неправда! Это ты всю жизнь пыталась развить у него комплексы!
МАТЬ. Я же еще и виновата! Нет, если бы мне предложил Дон Жуан – я бы слету согла-силась. Я ведь в молодости не хуже была, чем эта Донна Анна. А вот твой отец был дале-ко не Дон Жуан. И даже не Командор. Так, пустое место.
АННА. Прекрати! Ты всю жизнь пыталась смешать отца с грязью!
МАТЬ. Защищаешь? А он того заслужил?
АННА. Зачем же ты вышла за него замуж, если он был такой плохой?!
МАТЬ. Потому что беременная была! Тобой, между прочим! И не кричи на меня! Не смей!
АННА. Я не кричу, мама…
МАТЬ. Ты, кстати, копия папаши! Знаешь, чем ты отличаешься от Донны Анны в невы-годную сторону? Ты очень грубая!
АННА. Мама, постой! Ты не слышишь меня! Витька уходит!
МАТЬ. Я же говорила, тебе нужно покраситься в рыжий цвет! Я ведь покрасилась, не по-боялась.
АННА. Причем здесь это, мама?!
МАТЬ. Это так модно и привлекает мужчин! Может, и Витька бы не ушел. А ты ; труси-ха!
АННА. Пока мы с тобой говорим, Витька уже пакует чемоданы!
МАТЬ. Наплюй. Вернется, никуда не денется. Когда тебе было два месяца, твой папаша тоже ушел. Но ведь вернулся  года через три. Тут-то я на нем и отыгралась, царство не-бесное!..
АННА. Он не вернется!
МАТЬ. Почем ты знаешь?
АННА. Она меня младше на десять лет! Это кошмар!
МАТЬ. Разве не я говорила тебе: «Не ходи замуж за этого козла!» И разве ты меня послу-шалась? А теперь у нее кошмар! Можно подумать, у меня не кошмар!
АННА.  Какой у тебя-то кошмар, мама?!
МАТЬ. А ты даже не спросишь никогда! А, между прочим, лифт так грохочет по утрам, что я совершенно не могу спать! Бух, бух! С шести утра! Телевизор кончается поздно, и я в результате хронически не высыпаюсь.
АННА. Господи, какая ерунда!
МАТЬ. Нет, это не ерунда! Это расшатывает мне нервы!
АННА. Ну, хочешь я позвоню лифтерам?
МАТЬ. Ни в коем случае! Тогда его совсем отключат! Тебе меня совсем не жаль. Мать – это ерунда! А Витька ее – не ерунда. А на самом деле твой Витька– это действительно самая настоящая ерунда.(Смотрит на часы.) Поторопись, у тебя совсем времени не оста-лось.
АННА. Ну, хорошо… А внук? Твой внук, это тоже ерунда?
МАТЬ. Что внук?! Ты хочешь лишний раз напомнить мне, что я уже не молодая?
АННА. Нет, мама, нет! Просто вчера я прихожу домой, а Лешка мой сидит с пакетом на голове.
МАТЬ. С каким пакетом?
АННА. Полиэтиленовым. А рядом валяется тюбик клея «Момент». И тут я все поняла. Неделю назад я заметила, что из аптечки исчезли все лекарства, мне нужен был анальгин, и я не нашла. Да ведь это же он их все съел!
МАТЬ. Ты не путаешь?
АННА. Он в седьмом классе, и он уже токсикоман!
МАТЬ. А разве он не в третьем?
АННА. Он в седьмом, мама! Ты даже не помнишь, сколько лет твоему внуку!
МАТЬ. Что ты кричишь на меня? Я всегда забываю цифры и даты. Постой, а зачем Лешка съел все лекарства? Он случайно не заболел?
АННА. Не заболел.
МАТЬ. А зачем же он съел лекарства?! Если это грипп, ты должна была надеть марлевую повязку!
АННА. Это не грипп!
МАТЬ. Как ты не понимаешь, я так подвержена любой инфекции, а в моем возрасте это чревато!
АННА. Нет никакой инфекции! Это другое!
МАТЬ. Корь? Корью я в детстве болела. Свинка? Взрослые очень плохо ее переносят! Я умоляю тебя, не чихай на меня!
АННА. Я не чихаю на тебя, мама! Сегодня он токсикоман, а завтра? Завтра он – нарко-ман?! Мне страшно!
МАТЬ. Ты все преувеличиваешь. Почему он должен стать наркоманом?
АННА. Потому что эта отрава продается на каждом шагу! Везде!
МАТЬ. Ну, даже если станет. Подумаешь! Сейчас все наркоманы.
АННА. Как ты можешь это говорить! Ты словно бесчувственная!
МАТЬ (смотрит на часы). Не кипятись. Имей в виду, до сериала осталось полторы мину-ты.
АННА. Как я устала, мама! Я не понимаю, как дальше жить! Я никому не нужна! Вокруг холодные, злые люди! Жизнь разбита! Планета катится в пропасть!
МАТЬ. Чего это она катится в пропасть?
АННА. Но ты же смотришь телевизор! Разве ты еще не поняла, что мир на гране третьей мировой войны?
МАТЬ. Не поняла… Постой, с чего ты взяла? В мире уже давно утвердилась демократия!
АННА. Скажи мне, мама, посоветуй, что мне делать?
МАТЬ. Доченька моя! Ласточка моя! Вот ты меня будешь критиковать, а я тебе скажу: смотри сериал «Дон Жуан». Все интеллигентные люди смотрят. И я тебя уверяю, ты очень, очень многое поймешь!
АННА. Нет, мама. Не стану я смотреть твой сериал.
МАТЬ. Ну, вот! Такая же упертая, как твой папаша!
АННА. Я не хочу больше жить! Я больше не могу терпеть эту пытку! Я выброшусь из окна!
МАТЬ. Не говори глупостей. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты не способна на решитель-ный поступок. И, между прочим, я всегда об этом тебе говорила. Вот если бы пришел Дон Жуан и сказал: Я люблю тебя, Анна! Вернее, не Анна – Анька. Я знаю, что бы ты ему от-ветила! Знаешь, что? Ты бы стала ныть, рассказывать про мужа и про ребенка. И вообще, я не такая, я жду трамвая. Но знаешь, милая, Дон Жуан к тебе близко не подойдет! Это тебе не грозит. (Смотрит на часы.) Все! Осталось 25 секунд. Нет, уже двадцать три. Два-дцать две, двадцать одна…
АННА. Прощай, мама. (Выбрасывается из окна*.)
МАТЬ. Восемнадцать секунд. Ну, что ты молчишь? Разве я не права? Ну, говори что-нибудь быстро, а то уже начинается. Быстро-быстро! (Оборачивается и не видит дочери.) Ушла. И даже не попрощалась! Вот и расти детей после этого!

Из телевизора доносится:
– Подите прочь – вы человек опасный.
– Опасный! чем?
– Я слушать вас боюсь.
– Я замолчу; лишь не гоните прочь
   Того, кому ваш вид одна отрада…
И так далее.

Занавес
 

ИНТЕРВЬЮ

Действующие лица:

ЛЕНА ПТИЦЫНА, журналист
НИКИТА КОЗЛИКОВ, оператор
ИВАН СТЕПАНОВИЧ ДЕМИДОВ, свидетель терракта


Лето. На террасе в доме Демидова Лена Птицына и Никита Козликов. Птицына разглядывает себя в зеркальце, накладывает грим. Козликов устанавливает осветитель-ные приборы.

ПТИЦИНА. Хорошо бы к пяти в город вернуться. Час на монтаж – и в вечернюю про-грамму.
КОЗЛИКОВ. Лен, ты что вечером делаешь?
ПТИЦИНА. А что?
КОЗЛИКОВ. Поужинаешь со мной?
ПТИЦИНА. Где?
КОЗЛИКОВ. У меня. Родители во Франции на неделю свалили.
ПТИЦИНА. И что?
КОЗЛИКОВ. Выпьем. У меня есть виски.
ПТИЦИНА. И что?
КОЗЛИКОВ. Что-что? Сама знаешь, что!
ПТИЦИНА. Нет, Козликов.
КОЗЛИКОВ. Почему? Я люблю тебя.
ПТИЦИНА. Детский сад!
КОЗЛИКОВ. Хватит уже садизмом заниматься! Когда тебя шеф ужинать приглашает, ты не отказываешь!
ПТИЦЫНА. И что?
КОЗЛИКОВ. Ты уже со всеми в редакции успела поужинать!
ПТИЦИНА. И что?
КОЗЛИКОВ. А то!
ПТИЦИНА. Если каждому давать, то сломается кровать. (Убирает зеркальце в сумочку.) Врубай свет,  Козликов. Где этот старый козел? Пошел пиджак надеть – и провалился.
КОЗЛИКОВ. И все-таки, Лен?
ПТИЦЫНА. Врубай, я сказала!
КОЗЛИКОВ(включает подсветку, при этом его бьет током). Ой, блин!
ПТИЦЫНА. Ну, что еще?
КОЗЛИКОВ. На землю пробивает!
ПТИЦЫНА. Я ж говорю, детский сад, группа «Дубок»! (Ставит сумочку на подоконник, соединяет провода.) За голые концы не хватайся!
КОЗЛИКОВ. Заизолировать бы?..
ПТИЦЫНА. Некогда! Свети, Козликов!
КОЗЛИКОВ. Сейчас. (Включает освещение.)
ПТИЦЫНА. Куда ты светишь, блин? Свети левее, ниже! Снимать будешь с того угла!
КОЗЛИКОВ. Ты только не злись, Лен…
ПТИЦИНА. Начнем. Я текст наговорю, пока этот козел пиджак надевает.
(Козликов становится в указанной точке и включает камеру. Птицына делает приторно-сладкое лицо.) Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире наша ежедневная рубрика «Невероятные истории». С вами журналист Елена Птицына.
(Входит Демидов, останавливается в дверях.)
 Мы в гостях у Ивана Степановича Демидова, который на сегодняшний день единствен-ный живой свидетель терракта, происшедшего на станции «Северная – РЖД». Напомню, в  зале ожидания находилось шестнадцать человек, в их числе сын и дочь Демидова. Когда прогремел взрыв, произошло обрушение кровли. Десять человек погибли на месте, еще пятеро умерли в больнице, чудом удалось спастись только Ивану Степановичу Деми-дову. В состоянии тяжелой контузии он был доставлен в областную больницу, где  сорок дней за его жизнь сражались врачи. Неделю назад Иван Степанович выписался из больницы и согласился дать эксклюзивное интервью нашему каналу! Здравствуйте, Иван Степанович!
ДЕМИДОВ. Зачем же вы так?
ПТИЦИНА. Простите?
ДЕМИДОВ. Зачем вы меня «козлом» обозвали?
ПТИЦЫНА. Когда?
ДЕМИДОВ. Минуту назад. Два раза.
ПТИЦЫНА. Ничего подобного! (Козликову.) Ты это не снимай, Козликов!
КОЗЛИКОВ. Снял уже. Вырежем.
ПТИЦЫНА (Демидову). Вы за дверью подслушивали? Это мерзко! Правда, Козликов?
ДЕМИДОВ. Зачем подслушивать, я просто слышал. Я теперь все слышу.
ПТИЦЫНА. Это как?
ДЕМИДОВ. Так. Со мной что-то странное стало происходить после взрыва. Я иногда по-чему-то знаю то, что теоретически не должен был бы знать. К примеру, начальник вам вчера  говорил: «Ленка, выручай! Мы в жопе. Рейтинги падают! Нам позарез нужна фиш-ка! Фишка – это, видимо, я?
ПТИЦЫНА. Значит, Илья Абрамович вам звонил? Понятно.
ДЕМИДОВ. Нет, это вы звонили. Говорили, что вы ночей не спите, переживаете,  что вам обязательно надо меня увидеть. И что весь город не спит, переживает. А теперь я старый козел? Это действительно мерзко.
ПТИЦЫНА. Козликов, не снимай!
КОЗЛИКОВ. Вырежем!
ПТИЦЫНА (скорчив скорбную рожу). Я понимаю ваше состояние, Иван Степанович. И все же позвольте один вопрос. Ты снимаешь, Козликов?
КОЗЛИКОВ. Снимаю.
ПТИЦЫНА. Что вы почувствовали, когда узнали, что погибли ваши сын и дочь?
ДЕМИДОВ. Зачем вам это нужно знать?
ПТИЦЫНА. Это интересно публике, которая переживает за вас.
ДЕМИДОВ. А сами вы никогда никого не теряли?
ПТИЦЫНА. В смысле?
ДЕМИДОВ. Близких, родных?
ПТИЦЫНА. Почему же, подруга недавно погибла в аварии. Бабка умерла.
ДЕМИДОВ. Тогда вы должны знать, что в такой момент чувствует человек.
ПТИЦЫНА. Козликов, не снимай! (Демидову.) С подругой мы уже два года как не обща-лись, а бабке было восемьдесят,  она впала в маразм и всех достала! Что я должна была почувствовать?
ДЕМИДОВ. Значит, ничего?
ПТИЦЫНА. Что, ничего?
ДЕМИДОВ. Ничего не почувствовали, когда умерли близкие вам люди, и поэтому вас так интересуют чувства других?
ПТИЦЫНА. Я не понимаю, кто из нас задает вопросы, вы или я? У нас интервью. Я задаю вопросы, а вы должны отвечать. Вы, может быть, не поняли вопрос?
ДЕМИДОВ. Понял.
ПТИЦЫНА. Тогда отвечайте. Козликов, снимай. Только, пожалуйста, эмоционально. Все-таки дети. Руками как-нибудь так сделайте. Помашите, что ли… Публике будет выразительнее. Или нет, закройте лицо руками!
ДЕМИДОВ. А если я сейчас попрошу вас снять платье? Снимите?
ПТИЦЫНА. Зачем?
ДЕМИДОВ. Так будет выразительнее.
КОЗЛИКОВ. А вы шутник, дедушка!
ПТИЦЫНА. Издеваетесь? Я, между прочим, исполняю журналистский долг, а вы мне палки в колеса вставляете!
ДЕМИДОВ. Я просто пытаюсь вас понять.
КОЗЛИКОВ. Про палки, это ты здорово загнула! Разденься, Птицына, прикольно будет!
ПТИЦЫНА. Заткнись, Козликов!  (Демидову.) Иван Степанович, давайте восстановим картинку происшедшего. Когда прогремел взрыв, вы сидели в центре зала ожидания на скамейке. А где в это время находились ваши дети? Козликов, снимай.
ДЕМИДОВ. Вы разве не знаете?
ПТИЦЫНА. Почему я должна знать?
ДЕМИДОВ. Вы же ходили к следователю, он вам и схему начертил.
ПТИЦЫНА. Неправда!
ДЕМИДОВ. Он сначала не хотел, но вы поужинали с ним, и он согласился.
КОЗЛИКОВ. Ну, Птицына!
ПТИЦЫНА. Он врет!
ДЕМИДОВ. Ваши компьютерщики уже и мультик нарисовали. Там все показано, и кто где сидел, и взрыв, и как по воздуху летели руки, ноги…
ПТИЦЫНА. Козликов, не снимай! (Демидову.) Иван Степанович, признайтесь честно, к вам до нас кто-то уже приходи? Это очень важно.
ДЕМИДОВ. Никто не приходил.
ПТИЦЫНА. Я вам не верю!
ДЕМИДОВ. Почему?
ПТИЦЫНА. Вы по-другому не могли узнать про мультик!
ДЕМИДОВ. Я же сказал вам, у меня после взрыва развилось такое странное свойство…
ПТИЦЫНА. Я в чертовщину не верю!
ДЕМИДОВ. А если я скажу, кто деньги украл, тогда поверите?
ПТИЦЫНА. Какие деньги?
ДЕМИДОВ. Вчера у вашей сотрудницы Пузыревой украли из стола командировочные, загранпаспорт, авиабилет до Франкфурта и зеркальце в серебряной оправе.
КОЗЛИКОВ. О, блин! Все знает!
ПТИЦЫНА. Хороший у вас осведомитель! Ну, деньги, скажем, таджики украли, это все знают.
ДЕМИДОВ. Они действительно работали на третьем этаже – делали ремонт в кабинете заведующего редакцией, и до сих пор не могут понять, за что их задержали, избили и по-садили в кутузку.
КОЗЛИКОВ. За дело!
ДЕМИДОВ. А вот и нет! (Птицыной.) Эти деньги вы украли.
ПТИЦЫНА. Как вы смеете!
ДЕМИДОВ. Разве нет? Увидели, что Пузырева забыла ключ в замке, открыли ящик стола и взяли.
ПТИЦЫНА. Козликов, выключи камеру!
ДЕМИДОВ. Она должна была лететь во Франкфурт на музыкальный фестиваль, и вдруг у вас появилась возможность эту поездку сорвать. Бедная Пузырева до сих пор в истерике бьется.
ПТИЦЫНА. Козликов, не снимай!
ДЕМИДОВ. Вам главное было паспорт уничтожить и билет, деньги уж так, заодно при-хватили. Но вот зачем вам зеркальце понадобилось?
ПТИЦЫНА. Ложь! Украли таджики!
ДЕМИДОВ. Подумали на них, это верно. Вы ключ подкинули в каморку, где они переоде-вались.
ПТИЦЫНА. Где доказательства?
ДЕМИДОВ. Зеркальце в вашей сумочке.
КОЗЛИКОВ. Ну ни фига себе, Птицына! (Берет с подоконника сумочку Птицыной.)
ПТИЦЫНА. Отдай! (Пытается отнять у Козликова сумочку.)
КОЗЛИКОВ. Чего ты так разволновалась? (Снимает Птицыну.)
ПТИЦЫНА. Козликов, сейчас же выключи камеру! Мы уезжаем!
КОЗЛИКОВ. Ты не волнуйся Птицына, я буду молчать.
ПТИЦЫНЫ. Ты что, поверил?
КОЗЛИКОВ. А почему бы и нет? (Достает из сумочки зеркальце.) Ну, Птицына, ты да-ешь!
ПТИЦЫНА. Отдай! И камеру выключи немедленно!
КОЗЛИКОВ. Ну нет! Мы сейчас поедем ко мне, поужинаем, потом посмотрим кассету и все ненужное вырежем. Идет?
ПТИЦЫНА. Подонок!
КОЗЛИКОВ. А зеркальце я пока попридержу!
ПТИЦЫНА. Отдай камеру, козел!
КОЗЛИКОВ. Ну вот еще!

Птицына пытается вырвать у Козликова камеру, он уворачивается и продолжает снимать. Тогда она хватается за шнур, хочет выдернуть его из розетки. И вдруг Птицыну начинает бить током. Козликова тоже бьет током, но ему удается  отшвыр-нуть камеру. Птицына трясется на полу, а Козликов растерянно смотрит.

ДЕМИДОВ. Надо бы ее обесточить.
КОЗЛИКОВ. Как? Вдруг меня опять шандарахнет! Я лучше побегу вызвать скорую. И  МЧС! (Убегает.)

Летят искры, веранду заволакивает дымом. Когда дым рассеивается, Птицына сидит на полу, рядом с ней стоит Демидов.

ПТИЦЫНА. Чего-то я не поняла…
ДЕМИДОВ. Чего не поняли?
ПТИЦЫНА. Это вы Иван Степанович? У меня к вам вопрос. Что вы почувствовали, когда произошел взрыв и ваших детей разнесло в клочья?
ДЕМИДОВ. Ничего.
ПТИЦЫНА. Как это ничего?
ДЕМИДОВ. Вот так. Ничего.
ПТИЦЫНА. Может быть, ужас, отчаяние, скорбь, или что там еще в таких случаях чувст-вуют? Припомните.
ДЕМИДОВ. Я же говорю вам – ничего. Я был в шоке и ничего не чувствовал.
ПТИЦЫНА. Ну а потом? Когда шок прошел?
ДЕМИДОВ. Тогда я уже знал, что они не умерли.
ПТИЦЫНЫ. Как не умерли? Были похороны, объявляли траур. Гроб правда не открыва-ли.
ДЕМИДОВ. Они не умерли.
ПТИЦЫНА. Вы в переносном смысле? Ну, это, разумеется…
ДЕМИДОВ. Душа бессмертна.
ПТИЦЫНА. Вы думаете?
ДЕМИДОВ. Знаю.
ПТИЦЫНА. Точно?
ДЕМИДОВ. Сто процентов.
ПТИЦЫНА. Вы меня успокоили. А то как-то некомфортно было сознавать, что придется умирать. Мне жить очень нравится.
ДЕМИДОВ. Скажите, Лена, а зачем вы пошли в журналистику?
ПТИЦЫНА. Зачем? Это престижно, модно, дает хороший заработок, интересные поезд-ки. И весело, в конце концов.
ДЕМИДОВ. Я так и думал.
ПТИЦЫНА. Но мы ушли в сторону. Мне сейчас важно все узнать про этот терракт. Ну вспомните, пожалуйста, что-нибудь особо интересное, необычное. Поплачьте, что ли. Зрителям ведь не скажешь, шандарахнуло – и все. Козликов, снимай! (Поворачивает го-лову и не видит Козликова.) Козликов, ты где?
ДЕМИДОВ. Смылся.
ПТИЦЫНА. Последний раз со мной работает,  я гарантирую!
ДЕМИДОВ. Знаю.
ПТИЦЫНА. Постойте, а куда он смылся?
ДЕМИДОВ. Скорую вызывать Но это уже не имеет смысла. Вы разве ничего не помните?
ПТИЦЫНА (что-то смутно припоминает).  Это точно, что душа бессмертна?
ДЕМИДОВ. У кого она есть.
ПТИЦЫНА. А что, у кого-то нет?
ДЕМИДОВ. У механизмов нет.
ПТИЦЫНА. У каких механизмов?
ДЕМИДОВ. У рефлекторно-физиологических механизмов.
ПТИЦЫНА. Не слышала про такие…
ДЕМИДОВ. Они не отличимы от людей. И все-таки не люди.
ПТИЦЫНА. А кто же?
ДЕМИДОВ. Я же говорю – механизмы. Которые людей имитируют.
ПТИЦЫНА. А как их различают?
ДЕМИДОВ. Интуитивно. Что я хочу сказать…  у вас осталось времени еще на один во-прос. Можете задать.
ПТИЦЫНА. Что бывает с механизмами после смерти?
ДЕМИДОВ. Ничего. Их отключают.
ПТИЦЫНА. Как?
ДЕМИДОВ. А вот так.

Демидов выдергивает вилку из розетки и отключает Птицыну. Она превращается в груду ненужных обломков.
Занавес