Экстаз

               
                Светлой памяти моего деда Атанаса

    Острая боль от ледяного воздуха рвала его грудь. Лай разъяренных собак приближался. Он не успел бы достичь брода реки, где они потеряли бы его след. Сумка с сухарями помешала бы ему плыть.Он посмотрел на мандолину и на миг поколебался выбросить ли ему именно ее.Хотя бы одна рука должна была быть свободной.Потом он решительно вошел в темную воду и проследил взглядом как она относила сумку перед тем как сумка впитала достаточно воды и утонула.Когда вода дошла до его груди, он поднял высоко мандолину, чтобы она не промокла, и поплыл...
Лагерь военнопленных оставался все дальше, пока в конце исчез из горизонта. Мокрая одежда замерзла сразу после его выхода из реки.Она препятствовала его движениям и издавала особый, режущий звук. Ему нужно было где-то остановиться, разжечь огонь (как  бы это ни было опасно) и согреться. Вдруг он споткнулся о что-то металлическое в мраке.Посмотрел вниз – это была железная дорога. Выходит, если он пойдет по рельсам, рано или поздно дойдет до вокзала или до людей.Е,хотя бы до железнодорожного кантона, а это было уже спасением.Он надеялся,что находится на болгарской территории, потому что лагерь был расположен очень недалеко от границы. Смерть была ближе, чем когда бы то ни было...
Он прошел через ад холерных лагерей во время Балканской войны, не успел обрадоваться короткому миру, когда был мобилизован в Междусоюзническую...Но во время Первой Мировой войны он впервые с ужасающей яснотой ощутил всеобъемлющий порыв планеты к самоуничтожению. Смерть была повсюду, она стала сущностью живых и неживых созданий. Какая-то гигантская воронка как будто засасывала
все, мир искривлялся и чернел перед тем как исчезнуть в небытие.

“Если потеряешь деньги, мало потерял, потеряешь здоровье – многое потерял, а если потеряешь дух – ты  потерял все.”- звучали в его ушах последние слова, которыми проводил его на фронт отец.  Ему нельзя было терять дух, иначе с ним все было бы кончено. Незадолго до рассвета, когда действительно нужно было спрятаться от солнечного света, он дошел до вокзала. Для чужих он был беглец из лагеря, для своих, наверное, дезертир. Для него лучше всего было пока прятаться.На мгновение в уме промелькнула мысьл о сумке с сухарями...Но он не пожалел, что сохранил мандолину – для него она воплощала дух, который сохранил его живым среди всеобщего триумфа смерти.
     Потому что, кто бы ни победил в этой войне, настоящими победителями были бы уцелевшие. Потому - что ни один убитый, или умерший от „испанки“ не смог бы сказать как Христос, что „смертью смерть попрал“. Каждая смерть в этой войне была вполне бессмысленной и абсурдной. С таким же успехом каждый из них мог считать себя жертвой оскотевшего человечества, которое вернулось в эру человеческих жертвоприношений.Три дня он прятался между вагонами, загруженными  каким-то видом овощей, которые местные люди называли кольраби. Они похожи были на огромные фиолетовые репы и Атанас знал, что будет вспоминать их с отвращением и ужасом всю жизнь. Для пищи у него были только они. Еще на второй день грубая, набитая целлюлезой пища вызвала сильные спазмы и он испугался, что мог чем-то заразиться. Но ничего более страшного не последовало и на четвертый день ему, истощенному и голодному, удалось  проникнуть в грузовые вагоны одного военного эшелона.
Домой...Это слово звучало в его ушах и казалось каким-то нереальным. Цветет ли снова сирень во дворе, шуршат ли тихо  листья шелковицы на чердаке, когда шелкопряды перекусывают ими, существует ли вообще напоминание о жизни, которую он оставил за собой, когда семь лет тому назад пошел на войну? Он не мог забыть ни на минуту пережитые ужасы и гибель тысяч людей не давала ему покоя ни на мгновенье. В минуты тревожной дремоты он снова и снова переносился в холерный лагерь, где были при смерти солдаты его роты. Остались здоровыми только санитары, которые сновали  полуобезумевшие от усталости между умирающими солдатами, выносили и хоронили мертвецов и носили чай все еще живым. Ожил после жестокого приступа болезни и ротный командир, который с тех пор почти не трезвел, как будто чувствовал вину за то что он жив.
Атанас благодарил Бога за то, что каким-то чудом остался живым и здоровым. Он писал письма вместо своих безграмотных товарищей, помогал санитарам и играл, играл на мандолине... „Сквозь твои русые, кудрявые волосы я видел как луна зашла...“,“ Цветок милый, цветок красный, кто тебя здесь посадил...“ Странно звучали его песни над могилами. Мандолина встречала новых больных, мандолина провожала их в последний путь...
Сначала у него спрашивали знает ли он похоронную музыку. Потом мандолина стала частью жизни лагеря и все становилиь беспокойными, когда она умолкала. Звук мандолины превратился в звук жизни, музыка была тонкою связью с миром, который они оставили за собой. Рядом не было церкви и когда полковой священник тоже заболел, Атанас постепенно изобрел какую-то странную похоронную службу, которая начиналась с любимой песни усопшего. Потом обязательно играли и пели Господнюю молитву „Отче наш“ и в конце завершали обряд песней“Если я умру,или погибну не жалейте обо мне“.Хотя и не по канонам, они отдавали должное мертвым и это им помагало уцелеть в этом аду,не потеряв рассудка.
В лагерь военнопленных он попал еще до того, как Антанта начала выигрывать войну и там были преимущественно англичане и французы. Профессия техника дорожного строительства оказалася тем средством,которым Господь решил спасти его жизнь. Командир полка послал его в командировку в Сербию, где находился  лагерь с задачей руководить военнопленными при строительстве дорог для войск. Сначала военнопленные встретили его с  мрачным недоверием, но и с робкой надеждой. Еще в первый день они попросили через переводчика позволить им получать посылки из дома. Оказалось, что человек до него их присваивал. Атанас сразу же распорядился чтобы на вокзал за получением посылок каждый день ходили двое – солдат и военнопленный. В лагере появилось много экзотических продуктов, как оливковое  и кокосовое масло. Но появились и бисквиты, сахар, шоколад, колбасы долгого хранения, макароны. Военнопленные начали получать свои посылки нераспечатанными и постепенно стали разделять их с охраной. Очень скоро мандолина начала звенеть у огней и репертуар обогатился тарантеллами, канцонетами, шансонами. Но это идиллия  через недолгое время  была разрушена событиями на фронте. Короче говоря, дела обернулись так, что из надзирателя Атанас превратился в пленного. Его единственной надеждой было то, что конец войны не за горами.
Тогда пришло то письмо из родины.Его отец писал, что невеста Атанаса, которая терпеливо ждала его все эти годы со времени Балканской войны, заболела „испанкой“ и спит уже больше десяти дней .Врачь сказал, что она едва ли придет в себя. Атанас впал в тихое отчаяние. Он чувствовал свое бессилие и абсолютную невозможность что бы то ни было сделать. И одновременно с холодной, отчетливой ясностью хотел видеь ее живой. Хотя и в последний раз...
В последнее время в лагере начали происходить странные вещи.Часто вечером надзирателы вызывали по имени кого-то из пленных и он больше не возращался... Ползал черный слух, что тайно вечером их расстреливают и закапывают в общие могилы.Однажды вечером пришла очередь Атанаса. Он взял мандолину, единственную вещ, которую все еще не отняли у него, обнял всех своих товарищей и пошел... Он был убежден, что настал его последний час. Во дворе он увидел знакомые лица. Они ему что-то говорили, давали ему сумку с сухарями, все было как в тумане. Наконец он начал медленно понимать, что никто не хочет его убивать. Новоприобретенные знания по французскому языку были достаточны чтобы понять, что друзья из бывших военнопленных организовывали его побег.
Объясняли,что он должен пройти через реку, чтобы собаки потеряли его след. Это было ясно и без объяснений. Голова его пылала, перед глазами вспыхивали молнии.Все еще могли застрелить в спину при попытке бегства. Но он должен был попытаться и будь что будет...
А было предначертано судьбой вернуться домой к постели больной любимой. День за днем, ночь за ночью он сидел с ней, говорил ей, ласкал и надеялсь, что сердце ее продолжит биться. Кажется комендантские власти специально закрывали глаза и не появлялся никто, кто бы ему  припомнил, что должен вернуться на фронт... В конце концов случилось чудо!
Больная девушка открыла глаза и сразу захотела пить.Ее измученная мать стала на колени и поблагодарила Святой Богоматери за чудотворноеное  воскресение.

        Святая Мать Бога лучше всех бы поняла ее материнское сердце....Но Атанас знал происхождение этого чуда – оно было сотворено любовью и жаждой жизни. Подобные чудеса он пережил сотнями в годы войны – еслы был хотя бы один человек, который бы любил раненого умирающего солдата, он обычно оставался здесь, на Земле...
Между тем Германия и ее союзники были перед  капитуляцией. Дела на фронте ухудшались не днями, а часами…  Коммунисты агитировали среди солдат дезертировать. Был канун Владайского восстания. Атанас вернулся на фронт в составе Десятого Родопского полка. Мандолина была неразрывно с ним и он снова стал любимцем всех весельчаков в полку.
Однажды вечером пронеслась новость, что поймали двух дезертиров, они приговорены к казни военным трибуналом  и немедленно будет публичная экзекуция. Приговор был прочитан перед молчаливыми солдатами полка и, чтобы соблюсти правила, спросили приговоренных об их последнем желании.Они захотели услышать песню „Айда ты, прекрасная девушка“ и чтобы Атанас сыграл ее на мандолине. Удивленный, он внезапно вспомнил холерный лагерь. Конечно, протяжная грустная родопская песня не была подходящей для  мандолины, но это уже не имело никакого значения.Эта песня рассказывала о грустной солдатской жизни, которая превращалась в судьбу и вытесняла всю радость, которая полагалась солдату в его земном пути.И наверное песня могла бы стать похоронной мелодией, если этого хотели приговоренные к расстрелу. А они были его друзьями. Они просто захотели вернутьсая домой и за это естественное человеческое желание  должны были поплатиться Жизнью. Потому что на войне нет ничего естественного, ни
человеческого.
        Грустная мелодия понеслась над притихшими людьми, над притихшей горой, к притихшему небу. Первыми запели осужденные, за ними последовали солдаты полка и песня понеслась плавно, толчками как выпущенный детский бумажный змей. Вдруг в сознании Атанаса все начало меняться. Свет звезд стал каким-то гораздо более ярким, звук мандолины – каким-то более отдаленным и какое -то необъяснимое ликование наполнило все его существо.
Мир стал теплым, ярким и ласковым, от обнимал его и принимал...Атанас почувствовал себя единым целым не только со своими товарищами, с ночью и с горой, но и со всем существующим. Нет, он не мог умереть, никто не мог умереть, пока существовал этот прекрасный мир, эта ласковая Вселенная, которая принимала и любила всех своих чад. В этом гармоничном единстве живые и мертвые, убитые и убийцы, добрые и плохие, праведные и грешные – все были приняты, любимы и равны. Все его существо жаждало остаться и существовать в этом мире.Всю свою жизнь он спрашивал себя что это было за переживание, которое мистики называли “единением с миром”... Теперь он это знал. Знал что это такое потерять границы  своего физического существа и испытать экстаз слияния со вселенной.
       
Атанас жил много лет - больше полувека после этой ночи. Он женился на любимой девушке, у него родились четыре сыновья, он пережил войны, перевороты, землетрясения, дважды он терял все свое имущество… Дождался внуков и правнуков. Все эти годы он почти каждой ночью вспоминал экстаз, пережитый в ночь расстрела и не знал переживет ли его снова когда-то. В его жизни было много разрывающей сердце боли и пронизывающей радости, но экстаз вернулся к нему в день его последней поездки, когда ему предстояло навсегда слиться со светом… Выполнив свою задачу, выполнив все свои задачи, он действительно возвращался домой, к своему вечному Отцу.