О книжной миниатюре

     Имя этого мецената, передавшего Музею экслибриса свою коллекцию книг, – Громов Александр Николаевич. Московский инженер-радиотехник, кандидат технических наук – он заметная фигура в современной отечественной библиофилии, один из идеологов коллекционирования книжной миниатюры, известный в России и за рубежом пушкинист.  Александр Николаевич – член Московского клуба любителей миниатюрных книг и Американского общества миниатюрных книг, вице-президент Международного общества пушкинистов (Нью-Йорк, США), член-учредитель Национального союза библиофилов России, автор и соавтор десятков исследовательских работ по библиофилии. Среди них - «Творцы миниатюрных изданий»; «Евгений Онегин» in English»; «Лоции океана миниатюрной книги (Опыт российской библиографии)»; «Издательские опыты художника В.Гоппе»; «Удел избранных. О мировых книжных сообществах»; «Библиотека Конгресса в США»; «Международная лига антикварных книготорговцев»; «Французские «книжные» энциклопедические словари»; «Зарубежная библиофилиана»; «Письма Пушкина к жене. Долгое возвращение в Россию»; «Пушкиниана в миниатюрных изданиях» - список этот можно было бы продолжать до бесконечности. Александр Николаевич любезно согласился встретиться и ответить на вопросы.

Вопрос: Александр Николаевич, как Вы стали библиофилом?

     Александр Громов: Интерес к миниатюрной книге у меня возник под влиянием моего непосредственного начальника Ашота Львовича Бадалова, заместителя министра связи СССР, к сожалению, уже ушедшего из жизни. Он был пионером организованного движения поклонников миниатюрной книги и не только страстным коллекционером - его коллекция насчитывала более 6000 книг, - но и серьёзным исследователем. Ашот Львович возглавлял Методологический совет по работе с миниатюрной книгой при Центральном совете ещё советского Всесоюзного общества любителей книги. Благодаря ему у нас в стране появился так называемый ОСТ на миниатюрные книги, согласно которому, к ним относятся издания, имеющие в любом измерении - по блоку, а не по обложке - размеры не более 10 сантиметров. На Западе - это 3 дюйма, или 7,5 сантиметров. Кстати, сейчас и мы, по крайней мере, многие коллекционеры, приходим к выводу, что 10 сантиметров для миниатюры многовато, и большинство издателей делают миниатюрные книги, уже не превышающие западный стандарт. Тот же Бадалов систематизировал знания и о микрокнигах, предложил считать таковыми те издания, чьи размеры составляют менее 1 сантиметра. Яркими представителями мастеров отечественной микрокниги являются сегодня знаменитые не только в России, но и за рубежом омские микроминиатюристы, отец и сын Анатолий и Станислав Коненко.
 
     Однако вернёмся к нашим баранам. Я собирал что-то всегда, а вот сознательное отношение к коллекционированию пришло ко мне после встречи именно с Бадаловым. Это был женевский период в моей биографии, 1970-е годы. Сначала, как обычно бывает с начинающими коллекционерами, собирал понемногу всё, но постепенно выкристаллизовалась пушкиниана, а затем и, собственно, миниатюрная книга, в том числе на пушкинскую тему. У меня есть, наверное, все миниатюры с романом «Евгений Онегин».
 
     Такая же миниатюра есть и на русском языке. К сожалению, для её английской версии издатель без всяких консультаций с русскими специалистами выбрал, к моему удивлению, очень неудачный, самый первый перевод романа, выполненный в 1881 году английским полковником Генри Сполдингом, Есть у этого же издателя также миниатюра «Евгения Онегина» в виде тет-беш: на английском и русском языках.

Вопрос: Не терпится познакомиться с Вашими библиофильскими сокровищами.

     Александр Громов: Разочарую Вас. Большую часть своей коллекции я передал в дар Музею экслибриса и миниатюрной книги при Московском союзе книголюбов, что на Пушкинской. Из миниатюры оставил для себя только пушкиниану. Решил для себя и объявил официально, что активное собирательство оставляю. Теперь занимаюсь главным образом исследовательской работой, осмысливаю и переосмысливаю накопленную за десятилетия информацию.

Вопрос: Это какая-то узкая тема исследований или же библиофилия в целом?

     Александр Громов: Пишу на темы, связанные как с западной, так и с русской библиофилией в целом. С небольших исследований по пушкиниане я начинал ещё в Женеве, где обнаружились интересные, считавшиеся утраченными материалы, мне удалось ввести их в научный обиход. Речь в них идёт о мероприятиях 1937 года, посвящённых 100-летней годовщине со дня смерти Александра Сергеевича. Интерес к Пушкину на Западе подстёгивала в то время русская эмиграция, устраивавшая Дни русской культуры, которые стали называть пушкинскими. Вокруг Пушкина там было много политики, впрочем, как и у нас. Скажем, существовала специальная инструкция для скаутов, как отмечать это событие.
 
     Часто пишу для наших библиофильских изданий. Одно из них - «Книга. Исследование материалов» при Академии наук РФ. Сейчас работаю для него над материалом «Золотой век французского библиофильства». У нас по этой теме ничего нет. В очередном номере вышла моя статья «Cherchez la femme» о курьёзной истории, приключившейся в 1929 году с одним из номеров серьёзного и знаменитого «Альманаха библиофила» Ленинградского общества библиофилов, среди членов которого было немало представителей дореволюционной интеллигенции.  Так вот, один из них, Михаил Николаевич Куфаев, книговед, библиограф, библиофил, автор «Истории русской книги в XIX веке», отправился на книжную выставку в Берлин, откуда должен был дать в альманах материал о ней. Для подстраховки, на тот случай, если бы он запоздал с ним к выпуску альманаха, был подготовлен запасной вариант - статья французского книголюба А.Кайюэ «Является ли женщина библиофилом». Куфаев со своей задачей справился, но, тем не менее, в некоторых экземплярах вместо берлинского материала вшитой оказалась статья француза. Учитывая, что весь тираж альманаха составлял всего-навсего  300 экземпляров, его экземпляры с женской темой стали сегодня настоящим раритетом, который теперь, «ищут пожарные, ищет милиция». Сегодня его и за тысячу долларов не найдёшь, а если ещё и с инскриптом Куфаева или кого-то ещё, то стоить он будет все пять тысяч.

     Сейчас в продолжение женской темы пишу материал «Дам просят не беспокоиться» о забавном обстоятельстве, связанном со старейшим библиофильским клубом Америки. Есть в США «Товарищество американских библиофильских организаций» (Fellowship of American Bibliophilic Societies - FABS). Оно там крупнейшее, входят в него 20 национальных и 15 международных клубов, в том числе 4 наших, включая Национальный союз библиофилов России. Так вот, старейшему американскому библиофильскому обществу «Клуб разрозненных томов», которому в прошлом году исполнилось 125 лет, дорожка в это товарищество оказалось заказанной лишь по той причине, что в клуб до сих пор не принимают женщин.
 
     Готовлю материалы для зарубежных специализированных журналов. Кажется, неплохая работа получилась по Пушкину «Евгений Онегин на английском» - об изданиях романа на английском языке, начиная со Сполдинга. Она издана в Израиле в «Иерусалимском библиофиле». Для журнала …. (?) Американского общества миниатюрной книги работаю над материалами о русской миниатюре. Случается, приходится доказывать что Россия, образно говоря, «родина слонов», а если серьёзно - поправлять зарубежных коллег, когда, те, например, утверждают, будто самая толстая миниатюрная книга - английская. Я им тогда писал по этому поводу, что это, не так - согласились, но уступать всё-таки не пожелали: ухватились за аргумент, что, мол, их миниатюра самая толстая по данной тематике - квасного патриотизма им не занимать. 

    Пишу также для таких изданий, как «Библиофилы  России», «Невский библиофил», «ПРОкниги», «Вятский библиофил», «Библиофильские известия», Пушкинский альманах Новосибирска.

Вопрос: Вы близко знакомы с западной культурой коллекционирования миниатюрной книги. Чем она отличается от нашей?

     Александр Громов: На Западе уровень культуры коллекционирования вообще выше, чем у нас, будь то миниатюрная книга или что-то иное. Причиной тому, обстоятельства, скорее, объективного, чем субъективного характера.
 
     Библиофильство на Западе оформилось как течение в начале XIX века. Начало ему положило учреждение в 1812 году знаменитого Роксбургского клуба (Roxburghe Club) библиофилов, ставшего первым центром библиофилии не только в Англии, но и в мире. С тех пор, слава богу, прошло уже почти 200 лет, а теперь вспомните историческую хронологию отечественной библиофилии, и Вы найдёте ответ на Ваш вопрос. Вслед за Англией библиофильское движение стало оформляться организационно во Франции и так далее. Кстати, во Франции его основателями были два наших соотечественника, проживавших в Париже. А чуть позднее пошла в рост, словно грибы после дождя, масса самых разных библиофильских клубов.

     Далее - на Западе среди библиофилов никогда не было выраженной национальной обособленности. Они всегда представляли собой единое международное сообщество, не терявшее свои внутренние связи, невзирая ни на какие общественно-политические или военные катаклизмы последних двух веков. Власти никогда не закрывали клубы насильно, если какие-то из них и прекращали свою деятельность, то лишь в силу того, что их покидала какая-то харизматическая личность или же изживали себя тематика и поставленные цели. 

     И ещё одно, на Западе богаче люди, что для библиофилии тоже немаловажно. Скажем, в первые годы её зарождения заниматься ею могли только состоятельные люди. Например, во Франции попасть в ряды организованных библиофилов было дело непростое. Там, в своё время, негласный устав сообщества требовал от своих членов издания на личные средства какой-либо книги. В результате французы, как и англичане, стали «вытаскивать» из небытия рукописи средневековых поэтов, рыцарские романы и публиковать их. Тем самым коллекционеры вводили в научный обиход произведения, не известные до того широкой публике.

Вопрос: В чём черпает библиофилия свою динамику?

     Александр Громов: Её движители - в том числе, культура и технологии. Скажем, на Западе сначала издавали рукописи, в средние века  возникло «Движение искусств и ремёсел», докатившееся и до России. В конце 19 века с появлением новых технологий английский поэт, художник, издатель, неофициальный лидер «Движения искусств и ремёсел» Уильям Моррис изменил книгопечатание высокохудожественных книг. Возьмите, например, «Книгу художника» француза Волара, собравшего в конце XIX века работы всех молодых, испытывавших тогда нужду художников: Пикассо, Модильяни, Аполлинера и т.д. Её издания не сшивались, а укладывались отдельными листами в папки. Книга издавалась, постоянно пополняясь, на протяжении десяти лет, была возрождена после военного лихолетья уже в 1960-е годы. Это направление сохраняется до сих пор - книги выпускаются небольшими тиражами, для членов клубов, у них особая печать, шрифт, бумага.  У нас, в отличие от Запада, нет даже соответствующих терминов для их определения: мы говорим то о художественной, то об изящной книге.

     Впрочем, есть, чем похвастаться и нам. Скажем, работами наших великих сибиряков - отца и сына Коненко, которых я не устаю рекламировать за рубежом. Старший Коненко сделал микрокнигу размерами 0.9х0,9 см. Это самая маленькая книга в мире, она внесена в Книгу рекордов Гиннеса. Без микроскопа не прочитаешь. Младший - изготовил, наверное, первую в мире миниатюрную книгу с QR-кодом, который в тысячу раз информативнее штрих-кода. Это была книга с романом «Евгений Онегин».

     В чём прелесть такой технологии? - В дополнение к тексту книги можно тут же получать исчерпывающую информацию буквально обо всём, что упоминается в содержании: о предметах, людях, именах и т.д. Это широко распахнутые ворота в мир информации.

19 января 2021 года