О роковых ошибках русских стариков и русских мальч

Ольга Соина, Владимир Сабиров

О РОКОВЫХ ОШИБКАХ РУССКИХ СТАРИКОВ И РУССКИХ МАЛЬЧИКОВ


Побудила нас написать этот текст недавняя печальная история, разворачивавшаяся, однако, по всем законам классической трагедии: с зачином, драматургией событий, идущих, так сказать, крещендо, и с весьма печальным финалом, где реальные жизненные загадки, быть может, еще где-то втуне ждут своего разрешения, а духовные последствия уже обозначились совершенно ясно и определенно.
Ну, словом, как мы уже писали ранее в одном из своих опусов, был (теперь уже действительно: был) у нас друг, профессор в весьма и почтенном возрасте, да и не без даров и неких особых интеллектуальных качеств и предпочтений, но вот с одной ощутимой слабостью, переросшей не без влияния внешних обстоятельств в нечто неизмеримо большее. Словом, жил человек в целом вполне достойный и приятный в общении, с которыми резко диссонировала эта его слабость, переросшая со временем в некий моральный или духовный порок: всевозрастающее авторское тщеславие. И вот захотелось ему прямо-таки до умопомрачения издать свои научные труды в столице нашей, первопрестольной Москве, что он и сделал, воспользовавшись услугами одного из столичных издательств, имеющем, впрочем, весьма скандальную известность.
Издал он свою книжку (за свой счет, уплатив издательству немалую сумму), похвалился ею перед сослуживцами, но… на этом не остановился. По всей видимости, стала его посещать мысль о том, чтобы прославиться да стяжать успех, быть может, даже в мировом масштабе. И никак эта мысль его не оставляла в покое, начала расти и развиваться, дойдя почти до мономании. И вот: прочуяли про это неумеренное старческое тщеславие некие ловкие люди, и давай ему в уши напевать: «Да вы ведь гений, гений и не сомневайтесь нисколько. А книжка-то ваша огромный успех имеет и теперь срочно надо ее на иностранные языки переводить и за границей издавать. И все мы для вас, дорогой наш, сделаем в лучшем виде, прославим вас и до невиданных высот вознесем, да еще огромную международную премию за труды свои получите, да только вот… прежде всего в это дело вложиться нужно немножко. Да вы не волнуйтесь: все окупится и еще сторицей, а пока – вливания срочно необходимы, чтобы таким образом обеспечить конечный успех предприятия».
Профессор наш, ну, разумеется, еще человек вполне советской закалки, людям верит да еще таким убедительным-разубедительным, впервые оценившим его прежде никем не оцененные дары, и начал он в это дело вкладываться да со всем ну, совершенно неуемным стариковским безудержным пылом. Процесс идет, деньги вымогаются, профессор наш на седьмом небе от предвкушения мировой славы и величия, а тут вдруг в существо дела вмешалась супруга, помоложе нашего героя и отнюдь не столь доверчивая, да и восстала над ним как некая грозная и судьбоносная сила.
«Не дам, — кричит, — деньги мотать попусту, ты семью разоряешь, и сосут из нас соки самые отпетые проходимцы!»
Словом, стал разгораться в прежде спокойной и вполне счастливой семье раздор, где ни одна сто-рона не хотела уступать. Встал даже вопрос о разводе, и, вероятно, этим бы и закончился семейный конфликт, если бы наш профессор вдруг неожиданно не умер при странных обстоятельствах, хотя обладал вполне завидным здоровьем.
И вот, поужасавшись и существо дела взвесив, пришли мы для себя к одному скорбному, и как нам представляется, духовно обоснованному выводу, восставшем перед нами с непреложностью закона: совершил наш знакомый, по сути дела, смертный грех, который не потому «смертный», что был им нераскаян должным образом или в принципе не может быть прощен, а потому, что страшное, разросшееся до немыслимых степеней и уже почти безумное тщеславие прямо и непосредственно при-вело его к смерти, в ее страшные объятия толкнуло, а уж кто там этот процесс чисто эмпирически подтолкнул и ускорил, не суть важно.
Да так все однозначно и внятно выстроилось и в тугой судьбинный узел завязалось, что задумались мы уж не на шутку: « Да что это такое с современным пожилым поколением жизнь делает, что они, забыв обо всем на свете решительно, кроме жажды «успеха» да притом любой ценой, все вокруг се-бя крушат и сами от своего старческого безудержа гибнут, и никто зачастую им помочь не в силах: обморочены, так сказать, до «мозга костей», и в этом мороке живут и умирают?» И нет, нет почти ни-какого предела этим неуемным вспышкам старческого тщеславия, ужасней которого на свете редко что бывает, за исключением тех особенных случаев, если рядом семья твердая да духовно чуткая, и детки неравнодушные и кое-что в жизни понимающие.
Ну, на этой констатации закончим о стариках и поговорим теперь уже о детках, точнее русских мальчиках.
Ах, как трагично и непоправимо ошибаются в этой жизни наши старики, но вот бывает, бывает…, что вот русские мальчики ошибаются еще хлеще, да так портят себе и окружающим жизнь, что потом концы с концами не соберешь.
А главное здесь: что никто новейших русских мальчиков и девочек решительно не понимает и даже особых серьезных попыток в этом смысле не делает, хотя иные весьма хорошо за их счет в жизни обустраиваются. Психологические тренинги да консультации организуют на извечную тематику под-ростковой  агрессии и склонности их девиантным формам поведения; разного рода масштабные социологические исследования проводят да и вообще ужас как активничают в сфере «молодежки» (как в определенных кругах говорить принято), и все с серьезным видом и показной ответственностью… лишь бы денежки капали…, а результат-то, как правило, налицо и совершенно прямо противоположный ожидаемому. Особенно здесь какие-то новоявленные социологи отметились, придумавшие общепринятую байку про поколение Z (ну, теперешних ребяток от 15 до 20 и чуть более лет), где глав-ными их отличительными чертами вдруг объявили: крайний индивидуализм, космополитизм, стремление к успеху и самореализации, торжествующий прагматизм и рациональность, но все это, так ска-зать, сугубо «в теории». А в жизни-то, жизни нашей окаянной вдруг ни с того и ни с сего понавылезли невесть откуда взявшиеся Коли Красоткины прямо из «Братьев Карамазовых» Достоевского… ну, и «пошла писать губерния», а уж затем и столицы, как великий Н.В. Гоголь предсказывал.
И вот что любопытно: никто, ну, никто практически из отечественных власть придержащих к такому обороту дела не был готов решительно и, есть некоторые основания полагать, что вообще до сих пор не понимает, что с этим новоявленным феноменом дальше делать-то. Опять же: все «науке» по-верили, ну, просто категорически и вообще-то зачем поколению айфонов да социальных сетей иметь какую-то там особую гражданскую позицию? Папы-мамы их кормят-поят, учат-одевают, деньжонки на удовольствия дают – так какого же рожна им еще-то нужно?
И уж как следствие, как заголосили и завизжали все (или почти все) топовые блогеры, недавно откровенно поливавшие и власть, и государство, и несчастную Россию из всех мыслимых и немыслимых помойных ведер: «Ах вы, сволочи, непоротые и зажравшиеся, и куда вы со своим кувшинным рылом лезете? Брысь на место, брысь под лавку и сиди там, ума набирайся!»
Но ведь не все так в жизни, особенно русской, просто бывает, и далеко не всегда она «по науке» разворачивается. Кстати ведь: говорили и другое насчет молодежи-то, и совсем иные люди, но их вообще в расчет не брали. Кому, действительно, нужны некие «маргиналы» да еще непроплаченные?
А говорили они следующее: вместо хваленого поколения Z  с его «рыночными» интеллектуальными аксессуарами да примочками придут вдруг ребятки из семей, так сказать, крайне обиженных новей-шими реформами, и родители им объяснят, что никаких социальных преференций у них в жизни нет и, пожалуй, что и не будет, и что надо им жить в обществе, где власть и народ крайне поляризованы, что за каждую малость придется им бороться изо все сил, словом, жизнь будет трудна и безрадостна и хорошо еще, если работу найдешь и хоть какие-то перспективы обрящешь.
И вот, наслушавшись всего этого, да взглянув на жизнь, так сказать, незашоренным оком, сказали себе новейшие Коли Красоткины: «А хочу я теперь не только гаджетов и тряпок, но и справедливости и правды, и такого общества, чтоб я точно знал, для чего живу, во имя чего работаю, и чтобы был там тот, кто меня от жизненных передряг защищать будет! И чтобы было все это немедленно и без излишних разговоров: подавайте мне правду чистую и незамутненную, сейчас и сразу, а на меньшее я никак не согласен!»
Тут им, конечно, все и со всех сторон орут и предостерегают: «А карьера-то, а успех, а деньги, да ты о родителях, негодяй, подумал, или как?»
А Коли Красоткины со всем идеализмом пылкой молодости им в ответ: «А ничего я не боюсь, вплоть до автозаков, а вы вот сидите и дожидайтесь, когда у вас последнее отнимут, а я не хочу!»
Итак, восстало оно, новейшее поколение и своего от жизни потребовало. А рядом-то услужливые дяденьки и тетеньки вдруг внезапно обнаружились и давай ребяток заговаривать: «Иди, иди же ко мне, крошка енот, тебе сейчас все объясню, что делать надо, как протестовать правильно, да еще за свой «протест», быть может, и денежки получишь, а, стало быть, и семью поддержишь».
И вот пошел, пошел-таки новейший Коля Красоткин на этот зов, пошел со всем своим русским юношеским максимализмом и чрезвычайной молодой самонадеянностью (ну, помните, как у Достоевского: покажи русскому  школьнику карту звездного неба и через какое-то время он вернет ее исправленной!), никак не подозревая о том, что попал он, по сути дела, в двойной капкан, из которого, ах, как трудно будет выкарабкиваться. Так, с одной стороны, ему чудище в виде государства предстоит: «Обло, огромно, стозевно и лаяй», а с другой, некие тайные и темные силы, которые его беспрерывно теребят и взывают: «Ну, ты же подписывался протестовать, так и вставай-подымайся!»
А тут родители несчастные свою песню поют: «Куда да зачем и, наконец, пожалей себя и нас, опомнись, Коленька!»

И вот тут перед нами встают действительно те человеческие ошибки роковые, которые растут и множатся ежечасно и ежедневно и благополучное разрешение им даже в самом первом приближении по-ка не предвидится.
«Да что тут делать-то? – читатели нас спросят, — если уже сейчас и, правда, куда ни кинь – везде клин».
Ответим на это, как можем, памятуя, однако, что и мы не пророки и от ошибок тоже не зарекаемся.
«А живите вы хотя бы в семьях дружно и будьте чрезвычайно к жизни внимательны, ничего не пускай-те на самотек, не доверяйте ничьим призывам, если они не будут самой жизнью обоснованы. Словом, как говорится, в нашей религиозной традиции «трезвитесь» и от всякой житейской пошлой прелести бегите, и будет вам, если и не счастье, то хотя бы спокойствие».
Вот такой совет на некоторые отчаянные случаи жизни, но как же его трудно бывает исполнить!