Кольцо Саладина. ч2. 10

Мы целовались на каждой лестничной площадке. И иногда прямо посреди пролёта. Не обращая внимания на проходящих мимо и беспрестанно роняя блокнот и тетрадку, которые я захватила для дела.
- Как ты думаешь, мы придём к утру? – спрашивали мы друг у друга.
Комната была совершенно голая. Голый стол, две кровати со свёрнутыми полосатыми матрацами, пустой стеллаж. На одной из полок валялся прошлогодний «Уральский следопыт».
Князь встал на стол, распахнул форточку, потянуло свежим.
- Стул один, - вздохнула я.
- А нам нужно два? – он посмотрел на меня так выразительно, что я смутилась.
- Нет, уж, - сказала я, - у меня другие планы.
- Зато кровати две, - сказал князь примирительно. – Идея. Сейчас будет шикарно.
В два счёта кровати были сдвинуты, мы раскрутили матрасы и плюхнулись рядышком.
- Наконец-то, - простонал князь, блаженно закрывая глаза и притягивая меня к себе на грудь. – Господи, как хорошо…
Правда, было хорошо – лежать, уткнувшись друг в друга, дышать друг другом в счастливом оцепенении, слушать друг друга и мир вокруг нас. Где-то хлопали двери, где-то орали, кто-то оглушительно взвизгнул в одной стороне, а в другой кто-то столь же оглушительно заржал.
- Весело у вас, - сказал князь. – Это так всегда?
- Ага. Мы уже привыкли, не замечаем.
- Когда я смотрю на тебя, я тоже ничего не слышу и ничего не замечаю, - сказал князь, поворачивая к себе моё лицо и ловя губами мои губы. – И ничего больше не хочу.
- Слушай, - сказала я тихо, разглаживая пальцами его брови. – У нас так мало возможности поговорить. Я, конечно, могу тоже всю ночь любоваться на твои загнутые ресницы, но давай всё-таки выяснять наше всё, пока не забыли. Уже столько всего наслучалось. Было бы лето, мы бы сели где-нибудь на лавочке…
- У нас будет лето, - сказал князь, целуя меня. – Я тебе клянусь. У нас будет весна. Я тебе клянусь. Хочешь весну в Крыму?
- Хочу, – кивнула я. – Но это же невозможно.
- Почему? Всё возможно, - сказал он. – Раз ты хочешь – значит, возможно.
- Ладно. Хорошо. Но сейчас мы здесь вместе, у нас есть немного времени – и давай всё друг другу расскажем. Как тогда, помнишь? Когда мы искали календарь.
- И варили картошку, – подхватил князь, улыбаясь.
- И собирались весь день в ресторан…
- И так и не собрались…
- А потом… ты разбил раковину, - тяжело вздохнула я.
- Да, - сказал князь. - Мне было так больно, что я готов был всё разбить… И себя тоже.
- Вот с этого места сейчас и расскажешь, - сказала я, освобождаясь от его рук. – Может, разберёмся. И давай договоримся: я буду задавать вопросы, а ты отвечай серьёзно. Поклянись, что не будешь валять дурака и отвечать честно.
- Клянусь, - он закатил глаза. – Зуб даю.
- Тогда поехали?
Я взяла со стола блокнот и тетрадь. В блокноте у меня были рабочие материалы, в тетрадь я предполагала заносить всякие заметки по ходу.
- Итак, ты хлопнул дверью и пошёл… куда?
- Я хлопнул дверью, - сказал князь послушно, - и в невыразимом отчаянии пошел на аллею, хотел спуститься на набережную. Заблудился в придорожных кустах и увидел дольмен. Попытался сориентироваться. Ничего не вышло, я всё время выходил к нему. Раза три так было: хотел выйти к дороге, но натыкался на дольмен. В какой-то момент я перестал сопротивляться судьбе. И… шагнул внутрь.


                *    *   *


- И шагнул внутрь, - сказал я.
Она слушала очень внимательно. Молча грызла ручку, как школьница, но глаза были серьёзные.
Было удивительно хорошо лежать так здесь, в пустой, пахнущей нежильём комнате, вспоминать что-то, смотреть на неё, на её сосредоточенное лицо, на волнистые пряди волос, упавшие вдоль лица, на сдвинутые стрелки бровей, на губы без помады…
- Это было возле беседки? - спросила она. – Беседку ты видел?
- Нет. Но был где-то недалеко от неё. Вполне мог к ней выйти, пока блуждал, но вышел не к ней, а к дольмену. И да, я курил возле дольмена, прежде чем войти в него. Нора мне сказала, что вы нашли окурок на ступеньках. Он мог быть только моим.
- То есть, этот окурок ты бросил возле дольмена, а мы нашли его в беседке? – ахнула она. - Это же совершенно невероятно!
- Но очевидно, - усмехнулся я. - Мы с Норой обсуждали, она подсказала: у беседки каменные плиты в основании, довольно правильной формы. Вполне можно допустить, что она построена на развалинах дольмена.
- А сколько лет беседке?
- В моём детстве она была уже. Ну, лет тридцать. Это можно узнать точно. Вот, полетим вместе с тобой – как раз спросим…
- Полетим? – улыбнулась она.
- Почему нет?
Чёрт, как мне хотелось признаться, что билеты в нашу весну уже лежат в моём кармане. Из меня так и рвалось, распирая грудь: мы полетим с тобой через три дня! Через три дня мы увидим море!
Но я сдержался. Сюрприз так сюрприз. Да и момент был не тот, чтобы орать о весне. Поэтому я только скромно вздохнул.
- В общем, я завожу отдельную страницу «Беседка», - объявила пани, перегибая тетрадь. – Пишу здесь: узнать, когда построена, спросить, что было до неё, найти старожилов… Так… – она подняла глаза от тетрадки. – А дальше что? Ты вошёл – что там было?
- Там был подземный ход, ничего для меня нового, - сказал я. - Пол с небольшим уклоном. Идти было легко, я шёл и шёл. Всё, как в тот раз. Через какое-то время вдруг вспомнил дневник Белки. Было такое чувство, что я его где-то здесь потерял. Я шёл с мыслями об этом дневнике. Прямо уверен был, что найду, что он вот тут лежит. Всматривался, даже шарил под ногами.
- Было темно?
- Сначала было совсем не темно. Впереди был свет. Я видел его, когда заглядывал в дольмен. Я думал, что раз есть свет, значит, там что-то или кто-то есть. Поэтому и пошёл. Но это был какой-то оптический обман. Чем дальше я шёл, тем темнее становилось. Свет из жёлтого стал серым, потом медленно померк.
- А какой был пол? Стены?
- Сначала всё было каменным. Потом…
Вопрос заставил меня задуматься, оказывается я об этом не думал.
– Потом.. Что-то пористое… Знаешь, вот сейчас подумал, что больше всего похоже на туф.
- Туф? Это же тоже камень. Или нет?
- Это порода. Да, точно, на стенах был, скорее всего, туф. Шершавое такое, со щелями… Я же потом из щелей вынимал факелы.
- Туф - это что-то вулканическое? Ладно, потом додумаем, - отмахнулась пани. - Значит, в стенах там были факелы?
- Начиная с какого-то момента – да, - сказал я. - А сначала, когда только стемнело, я пользовался зажигалкой. Чиркал, освещал пространство впереди, а потом шёл в темноте какое-то время.
- И ты совсем не боялся?
- Представляешь, нет. Я был такой взвинченный, отчаявшийся, злой, обиженной, да ещё и налитый коньяком, в таком состоянии люди уже ничего не боятся, в таком состоянии с моста сигают. А тут всего лишь дольмен, подумаешь. Тем более, я уже один раз был под землёй, и в общем на этот раз уже почувствовал себя как дома. Знаешь, такое детское: а вот возьму, умру – тогда поплачете.
Я засмеялся. Она смотрела на меня без улыбки. Переживала.
- Ещё момент, - вспомнил я. – Я ушёл из дома в жутком состоянии. Я же не ел, не спал… Голова болела, мутило, слабость была такая, что ноги подкашивались, и как только появился дольмен, всё стало проходить. Голова прошла ещё на поверхности. А пока я шёл под землёй, всё время силы прибывали. Поэтому, конечно, я не боялся. У меня было такое чувство, что я знаю, куда иду. Поэтому всё было очень уверенно. Чиркнул зажигалкой, прошёл вперёд метров семь-восемь, опять чиркаю. Потом факел увидел. Стало совсем хорошо. Долго ли, коротко ли – наконец пришёл.
- Ты увидел дверь? Или что?
- Увидел свет в конце тоннеля, - сказал я. – Это был выход.
- А какое расстояние ты прошёл?
- Без понятия, - я покачал головой. - Было ощущение очень большого отрезка пути. Как будто год шёл. Но в то же время я понимал, что всё происходит быстро. Такое странное раздвоение ощущений.
- Как во сне, - сказала она.
- Ну да. Знаешь… - я посмотрел на неё испытующе, - Хотел тебе рассказать. Я в больнице додумался до одной штуки. Вот смотри: если представить время, как условные горизонтальные слои, то можно допустить, что эти слои можно пробить. Вертикальным порталом. Как шахтой, понимаешь? И вот эту шахту и представляет дольмен. Ну-ка, кинь мне журнал!
Я поймал брошенный мне «Уральский следопыт» и свернул в трубку. Поставил наклонно.
- Вот так шёл портал, это мой путь, – сказал я. - Вот здесь, сверху – наше время. Чуть ниже, - я показал ладонью, – недавнее прошлое, военное время. И, когда я опустился до этого уровня, ко мне пришли воспоминания, связанные с войной. Поэтому вспомнился дневник. Понимаешь? Наступает синхронизация с каждым уровнем. Всплывают воспоминания, связанные с этим временем. И, видимо, каждый пласт имеет выход в реальный мир. И это и есть они, параллельные миры.
- Супер, - прошептала она, широко раскрыв глаза. – Надо нарисовать эту схему. Это ты сам придумал?
- Я не придумал, я… догадался. Додумался. Потому что по-другому просто не получается в этой истории. Только вот так.
- А почему ты решил, что есть выходы в реальный мир? – спросила она.
- Потому что я вышел в один из них.
- В какой? Поподробнее только. Итак, ты шёл, шёл…
- Шёл, шёл – и вот начались приметы обитания людей. В прошлый раз тоже так было: я вышел в наш сарай, там бочка, мешки всякие… Но было темно, хоть глаз выколи. А тут впереди свет забрежзил. На стенах уже не просто палки с паклей, а медные крючки, консоли такие специальные для факелов. Потом мне под ноги попался пустой факел, очень красивый с фамильным гербом.
- Герб помнишь? – быстро спросила она.
- Нет. Какой-то трилистник, вроде. Узор красивый, такой чеканный.
- А вокруг что?
- Вокруг… Узкий лаз, по которому я шёл, вдруг сильно расширился, я словно попал в какое-то фойе или холл, много светильников, красивая отделка камнем, уже это были не закопчённые стены, а обтёсанные плиты, потолок высокий, вполне можно было завести лошадь и даже сидеть верхом на лошади, пол мощёный. Даже не столько пол, сколько дорога, по ней реально можно было скакать, и эта дорога уходила в сторону и вдаль. Но я не пошёл по ней.
- Почему?
- Увидел дверь, почему-то стало ясно, что надо выходить. Дверь красивая дубовая окованная железом. Мощная такая, с засовом. Ручки красивые резные, засов, кстати тоже резной – я прямо  в музее древнего быта очутился.
- Ой, как я тебе завидую… - тихо прошептала она.

продолжение следует