Булгаков в профиль и анфас

Булгаков 100 лет назад
       Приблизительно в эти же сентябрьские дни 1921 года Михаил Афанасьевич Булгаков приехал завоевывать Москву. Он добился в итоге почти всего, чего хотел, но прожил в столице скоротечно и непросто до марта 1940 года, то есть меньше, чем мы с вами в нынешнем двадцать первом столетии.

       Было холодно и дождливо (заметно потеплело в тридцатые годы перед Второй мировой войной), а главное в Москве свирепствовал голод, поскольку в результате революции и гражданского противостояния управление в обществе было временно утеряно. Сейчас никому не пришло бы в голову стать профессиональным писателем, а тогда, имея перед собой примеры долларовых миллионеров, каковыми являлись Алексей Николаевич Толстой и буревестник революции Горький, писательский труд представлялся заманчивым.

       Два дяди Булгакова работали в столице врачами и не бедствовали, М. А., окончившему медицинский факультет Киевского университета, пойти бы для сытой жизни по их стопам, но он решительно отказался, ибо верил в свою звезду. В 30 лет (для той эпохи возраст немалый) он устроился в несколько газет репортером –   мальчиком на побегушках по редакционным заданиям.

       Булгаков вместе с первой женой Тасей (Татьяной) вселился в комнату сестры Надежды, которая вместе с супругом вернулась в Киев, где в то время еще можно было спокойно прокормиться. Квартира № 50 находилась на Садовой в злополучном доме 302-бис. Михаила Булгакова пытались выселить, но ему удалось отбиться и от жилтоварищества, и от упреков сестры.

       М. А. был старшим ребенком в странной семье. Видимо, она таковой казалась из-за прогрессивности своих убеждений. Мама Варвара Михайловна, родив шестерых детей и схоронив отца семейства Афанасия Ивановича – доцента духовной академии, в сорок пять лет снова вышла замуж. Объяснялось это для окружающих «необходимостью здорового образа жизни». Здоровья особого это не принесло, она умерла от тифа в 1922 году.

       Известно, что Троцкий и Свердлов в большевистском правительстве были сторонниками американского пути развития. Среди русских обывателей подобная идея пользовалась огромной популярностью (и пользуется, кстати, до сих пор). Булгаков и его родственники также сильно надеялись, что мы через несколько лет станем такими же, как США. Сталин, к которому Булгаков относился с пониманием, делал определенные шаги в данном направлении. Но получилось то, что получилось, а сегодня даже и этого не нужно.

       Житью-бытью в Москве в осенние дни 1921 года Михаил Афанасьевич посвятил следующие рифмованные строки:

На Большой Садовой
Дом стоит здоровый.
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом,
Как какой-нибудь атом.
Жаль, некоторых удобств нет,
Например, испорчен ватерклозет.
С умывальником тоже беда –
Днем он сухой, а ночью на пол течет вода.
Питаемся понемножку:
Сахарин и картошка.

       А вот отрывок из письма Михаила Афанасьевича от 9 ноября 1921 года:

       «Вчера я получил приглашение пока еще на невыясненных условиях в открывающуюся промышленную газету. Дело настоящее коммерческое, и меня пробуют. Вчера и сегодня я, так сказать, держал экзамен. Завтра должны выдать полмиллиона рублей аванса. Это будет означать, что меня оценили и, возможно, тогда я получу заведование хроникой… Труден будет конец ноября и декабрь, как раз переход на частные предприятия. Но я рассчитываю на огромное количество моих знакомств… Знакомств масса и журнальных, и театральных, и просто деловых. Это много значит в теперешней Москве, которая переходит к новой жизни – яростной конкуренции, беготне, проявлению инициативы и т. д... Тася ищет место продавщицы, которое найти очень трудно, потому что вся Москва еще голая, разутая и торгует эфемерно… Главное, лишь бы крыша была. Комната Андрея мое спасение. С приездом Нади вопрос этот, конечно, грозно осложнится. Но я об этом стараюсь не думать, и так мой день есть день тяжелых забот».

       В словах Булгакова наблюдается смесь отчаяния, надежд, хвастовства и откровенного вранья. Знакомств нет почти никаких. Что такое полмиллиона, когда пятьсот граммов черного хлеба стоило пять тысяч рублей, четыреста граммов белого – 14 тысяч, самый дешевый билет в Большой театр, который культурный человек, каковым считал себя Михаил Афанасьевич, должен был посещать хотя бы раз в месяц, можно было купить за 100 тысяч рублей. Цифры взяты мною опять же из переписки нашего героя. В ней он упоминает, как еще летом 1921 года в Киеве с наслаждением пил сладкий чай с французскими булками. Французские булки продавались в СССР вплоть до перестройки по цене семь копеек за штуку. Это была не роскошь, а дешевое, но вкусное хлебное изделие.

       Упомянутая газета «Торгово-промышленный вестник» просуществовала только два месяца, выпустив лишь шесть номеров.

       Упомянутый Андрей, муж сестры Булгакова Надежды, не собирался отдавать Булгакову комнату на Садовой и предполагал судиться.

       Дела Михаила Афанасьевича по-настоящему пошли в гору спустя года три, когда он сошелся с Любовью Евгеньевной Белозерской, имевшей обширные связи в литературных и театральных кругах. Именно она организовала предложение от МХАТа о переделке «Белой гвардии» в «Дни Турбиных» – в пьесу, которая сделала Булгакову имя и которую Сталин смотрел не менее 15 раз.

       Третья жена Булгакова Елена Сергеевна Шиловская (урожденная Нюренберг) ввела М. А. в круг советской элиты. Возможно, чудеса в жизни и бывают, однако в той, которую мы рассматриваем, было всё прозаично. Зато задним числом, много лет спустя Булгаков был причислен к гениям и противникам Сталина, его жизнь и жизнь его родственников идеализирована. Булгаков был, безусловно, талантлив, но бездарных людей не бывает, о способностях большинства мы не узнаем. И правильно: обожествлять личности – значит оболванивать народ.

       Ледяной декабрь 1921 года Булгаков едва пережил, не было зимней одежды, не было обуви, подметки привязывал к подобию онучей шнурками, голодали с Тасей. Это описано в «Собачьем сердце». Пришлось пойти на поклон к преуспевающим медикам, братьям матери Покровским, которые выведены в повести как профессор Преображенский и доктор Борменталь.

11.09.2021


М.А. и либеральная идея
       Пишу по памяти, могу что-то напутать, но сама форма рассказа, выбранная мною, не требует доказательств. По крайности можно все будет списать на неудачную шутку.

     Михаил Афанасьевич Булгаков широко стал известен в конце шестидесятых годов прошлого столетия, почти через тридцать лет после своей смерти. Два номера журнала «Москва» с романом «Мастер и Маргарита» передавались из рук в руки как святыня. Власти долго не решались публиковать произведение, опасаясь, что оно будет способствовать возрождению религии. (Действительно, некоторые люди, прочитав книгу, уверовали, а уверовав, критически ее переосмыслили).

     На мой же взгляд, Булгаков открыл нам доступ к либерализму как идее. Этот взгляд на мир был ему по душе, заменял веру и любовь, укреплял в нем критическое отношение к окружающим. То есть опасность скрывалась совсем не в странной фигуре Иешуа Га-Ноцри (Иисуса из Назарета).

     Когда я учился в Педагогическом институте на Малой Пироговке, восхищение Булгаковым было повсеместным, никаких критических замечаний в его адрес я не слышал. Обычно Михаила Афанасьевича сравнивали с Гоголем, уверяли, что он принял эстафету от великого писателя. Я также придерживался общепринятой точки зрения. Однако это свидетельствует только об атеистической атмосфере, в которой мы росли. С Евангелием мы частично знакомились на уроках старославянского языка, но предмет этот большинством считался постылым.

     Помню только о стаде свиней, в которое Христос разрешил войти бесам. Они вошли, а стадо бросилось с кручи в море. Многие элементарные вещи, которые должен знать обыкновенный культурный человек, для нас были тайной за семью печатями. Сравнение с Гоголем, теперь вижу, неправомерно хотя бы потому, что Николай Васильевич воспевал Бога, а Михаил Афанасьевич на Бога нападал в надежде, что его главное произведение увидит свет при жизни...

     Булгаков изображает Бога Слово (вторую ипостась Троицы) бродячим полоумным философом, а сатану, которого Иисус Христос победил и дал нам возможность побеждать, всемогущим. Добавить тут нечего.

     В начале 1939 года Михаил Булгаков получил от МХАТа долгожданный заказ на работу над пьесой «Батум» о молодых революционных годах Сталина. Он надеялся, что Иосиф Виссарионович, смотревший не раз «Дни Турбиных», после постановки «Батума» даст «добро» на публикацию «Мастера» в качестве нового слова в антирелигиозной пропаганде. Предав Бога, сын профессора Духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова мечтал о настоящей, а не игрушечной славе. Но на предательстве ее никак не построишь.

     К числу доверенных людей Сталина принадлежал Александр Фадеев (он ловко выведывал у кокетливой и скучающей Елены Сергеевны, третьей жены Михаила Афанасьевича, необходимые сведения), поэтому содержание романа вождю народов было известно. Мы не знаем ничего о взглядах Сталина на множество вопросов. Однако понятно, что в Православии он разбирался (церковно-приходская школа плюс Тифлисская семинария, в которой он учился на «отлично», не сдав из-за отчисления по политическим мотивам только выпускные экзамены). Иосиф Виссарионович прилично ориентировался в русской литературе, мог цитировать наизусть пространные отрывки из классики.

     Сталин считал пьесу Булгакова «Дни Турбиных» контрреволюционной, но ценил за искренность, которая иногда бывает выше таланта, а порой и есть сам талант. В «Мастере и Маргарите» искренности не хватает, ее затмили вздорные фантазии и сведение личных счетов с коллегами по цеху.

     Булгакову отменили уже оформленную командировку в Батуми, его сняли прямо с поезда в районе Тулы. Планы рухнули. В 1940 году писатель скончался...

     В характере Булгакова наблюдалась некая провинциальность, которая не связана с местом рождения Киевом – третьей столицей Российской империи. Михаил Афанасьевич таскал с собой золотой портсигар, любил дорогую одежду, дорогие рестораны и дорогих женщин. Однако денег катастрофически не хватало. Нет бы смириться, а он упрямствовал.

     Булгаков был смешон в бабочке и клетчатом пиджаке одновременно, с моноклем в глазу – он походил на нечто среднее между официантом и академиком. Он был смешон (далее идет в рифму) в поиске богатых жён. Он был смешон в своем преклонении перед американским посольством на Садовом кольце. Однако, не выезжая заграницу, наш писатель не видел более роскошных помещений и столь украшенного разнообразной снедью и выпивкой стола. Они вошли в знаменитую сцену бала у сатаны.

     Вторая жена Булгакова Любовь Евгеньевна Белозерская жила за два дома от нас до 1987 года. Ее подъезд выходил во двор между двумя Пироговками – Большой и Малой. Напротив ее окон располагалась усадьба независимого и знаменитого художника Корина. Не ведаю, были они знакомы или нет.

     Любовь Евгеньевна ввела Михаила Афанасьевича в закрытую касту Московского художественного театра, доставала ему приглашения от американцев, рассказывала о Париже. Она была интеллигентной и простой в общении женщиной. В годы войны зимой, когда приносили со двора пудовую гирю, разогретую на костре, она заходила к соседям погреться...

     А у Елены Сергеевны Булгаковой с бытом все было всегда налажено. Еще при жизни умирающего Михаила Афанасьевича она сумела удивительным образом пересесть в уютную, пусть и шаткую, лодку Александра Фадеева, который ушел от Ангелины Степановой. Во Вторую войну Елена Сергеевна не бедствовала.

10.08.2014


«Белая гвардия»
       «Смысл жизни не заключается в благополучии, ибо мы умираем», – писал Симеон Новый Богослов (949 – 1022). Коротко и ясно. «Человек рождается не для покоя, а для того, чтобы потрудиться, потерпеть ради пакибытия. Здесь мы странники, пришельцы, гости. А у странников нет покоя на чужбине», – уверял ученик Нектария Оптинского Севастиан Карагандинский (1884 – 1966).

       Люди святые и совершенные понимают, что наше земное странствие – какие-нибудь две секунды по сравнению с вечностью. И мы это в состоянии понять, даже если не верим в посмертное существование.

       Однако большинство индивидуумов надеются на благополучие не в другой, а в сиюминутной жизни. Но, поскольку реальный мир есть цепь заблуждений, даже самые удачливые из них не достигают цели. К таковым я бы отнес и наиболее одаренного писателя советского периода Михаила Афанасьевича Булгакова.
      
       В лучшем своем романе «Белая гвардия» он не питал иллюзий относительно благополучия и покоя. Вкусив позднее хмельной славы, внимания со стороны Сталина, увлекшись легкомысленной и тщеславной женщиной Еленой Сергеевной, М. А. запутался, утерял веру. Возможно, временно. Последние месяцы его жизни, когда он тяжело умирал в 48 лет, когда узнал об измене третьей жены, о бесперспективности публикации антихристианского «Мастера», надеюсь, отрезвили и вернули Булгакова… в Киев конца 1918 и начала 1919 годов.

       Для создания 250-страничной «Белой гвардии», в которой речь идет об упомянутых киевских событиях, потребовалось приблизительно два года (1923/1924-й). Ее частично опубликовали, а частично прочитали в рукописи немалое количество любителей литературы, включая и таких, как Горький, Вересаев и Волошин.

       Роман о развале жизненного уклада и государства будет актуален всегда, потому что подобный процесс происходит в любое время и в любой стране, правда, чаще всего не с такой стремительностью и не так заметно, как это было в течение примерно 50 дней от бегства гетмана Скоропадского и до падения Петлюры.

       Я бы рекомендовал эту мастерски написанную книгу всем, кто любит чтение и не читал ее. В романе личная судьба героев переплетается с судьбой великого города и звездного неба над ним, коему суждено оставаться неизменным даже после того, как, по словам автора, «и тени наших дел и тел не останется на земле».

31.12.2019


Булгаковский Иешуа
       Писатель, в отличие от не писателя, чисто интуитивно оставляет простор для трактовки своего произведения, для читательских фантазий. Те, «кто всё знают заранее», писателями не являются. Много напыщенных и глубокомысленных фраз написано о творчестве Булгакова. Михаил Афанасьевич был чужд всякой высокопарности и ему было противно изображать из себя умника. Здесь он, безусловно, безупречен.

       Принято считать (для этого сильно постарался архидиакон Кураев), что Иешуа –   не Христос. А кто же Он? В целом Булгаков не искажает подлинную суть Евангелий, а передает ее вполне достоверно.  Спаситель не стремился ни к известности, ни тем более к популярности. Учеников у Него было даже по меркам того времени крайне мало, причем каждого из них, кто нам известен, охватывали те или иные сомнения.

       То, что национально-освободительная борьба евреев против римского владычества и учение Христа вступают в прямое противоречие, почти никем не оспаривается. Этот основной конфликт, описанный в Евангелиях, Булгаков добросовестно отражает.

        Поэтому Понтий Пилат, политик и наместник кесаря, вполне справедливо видит в Спасителе бродячего философа, проповедь Которого не отвечает здравому смыслу, как его понимали и понимают до нынешнего дня большинство людей.

       Большинство из нас полагает, что надо быть злыми, не миндальничать и жестко отстаивать свои интересы, иначе неизбежно будешь сидеть на бобах. Это касается и отдельных индивидов, и целых государств. Христос учит мыслить по-другому, обещая взамен прекрасное настроение и отсутствие головной боли в нынешней жизни и нечто весьма туманное в пакибытии. Нас такие ценности не устраивают по недомыслию.

       Иешуа Га-Ноцри в этой связи прямо говорит в «Мастере и Маргарите», что Его ученик Левий Матвей неправильно за Ним записывает и сеет путаницу. И тут – правда вновь на стороне Булгакова. Узнав от бродячего философа, что Тот не собирался разрушать храм в Ершалаиме, а в Его намерения входило уничтожить «храм старой веры», то есть абстрактную сентенцию, прокуратор решает отпустить Задержанного.

       Отменяет подобное желание Пилата донос Иуды из Кириафа, который также содержится в деле. Донос, приведенный Булгаковым, – единственное принципиальное расхождение романа с евангельским текстом. Не помешает его процитировать: «Иуда попросил меня высказать свой взгляд на государственную власть. В числе прочего я говорил, – рассказывал арестант, – что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет ни власти кесаря, ни какой-либо иной власти...»         

       Сознательно или бессознательно в этих строчках Михаил Афанасьевич высказывает заветную мечту наших либералов, ибо западные либералы ни о чем таком и не помышляют. Они стопроцентно понимают, что сильная внутренняя и внешняя государственная власть составляет основу благополучия граждан. Так было в Древнем Риме, так сегодня происходит в современных США и не происходит в современной России.

       Евангельский Христос никогда не заявлял ничего подобного. Наоборот, Он предложил Петру заплатить двойную подать кесарю, когда пришли сборщики налогов (Матфей, 17-я глава, 27-й стих). Я не собираюсь разбирать коллизию Иуды, но для Пилата самым важным аргументом со стороны синедриона было то, что Иисус будто бы провозгласил себя Царем Иудейским. Это было тяжкое обвинение, направленное против римской власти.

       Пока существует земная жизнь государство не может быть упразднено, поскольку   фундамент предвечного замысла зиждется на иерархии. Знал об этом Булгаков или не знал, не имеет значения. Михаил Афанасьевич, прежде всего, был писателем и избегал всяческой однозначности. Историю Иешуа и Пилата он вложил в уста Воланда, то есть Сатаны, а тот, как известно, назван Иисусом Христом «отцом лжи».

15.05.2017


Любовная коллизия в романе «Мастер и Маргарита»    
       Любовной коллизии в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» отведено меньше места, чем ненависти к прохиндеям, чем супружеским изменам, чем использованию денег и служебного положения с целью получения интимных услуг.

       Неожиданно вспыхнувшей любви главных персонажей посвящена единственная тринадцатая глава под названием «Явление героя» – пожалуй, наиболее скучная и наименее убедительная во всем повествовании. Порой возникает подозрение, что автор не знаком с этим чувством или преднамеренно изображает его недостоверно.

       Михаил Афанасьевич повстречал Елену Сергеевну – третью жену – за одиннадцать лет до своей кончины. Он был уже больным человеком и первое, что потребовал от возлюбленной после решительного объяснения – быть при нем на смертном одре и похоронить достойно. Она поклялась, и слово свое сдержала.

       Е.С. была женщиной свободных нравов. Она имела связи на стороне, представляла интерес для программы Малахова «Пусть говорят». Но ее самолюбию льстило то, что М.А. – известный драматург, на которого обратил внимание Сталин, что он печатается заграницей, что его приглашают на приемы в посольство США, что его родственники живут во Франции, куда при удаче можно переехать.

       Ее тщеславие получало удовлетворение оттого, что Булгаков был заметен остроумием и метким словом в любой приличной, на ее взгляд, компании. Иногда ей было весело с ним, когда он был в ударе и животики надрывались от смеха.

        Если Елене Сергеевне надоедала такая жизнь, она уезжала на неделю, на месяц, а однажды – на три, оставляя «на хозяйстве» старшую сестру Ольгу Бокшанскую, которая находилась у нее, властной, в подчинении, которая перепечатывала основные рукописные материалы, выходившие из-под пера М.А.

       Упомянутая нами глава «Явление героя» любопытна тем, что там впервые появляется и героиня. Маргарита сворачивает с Тверской улицы в переулок, в руках у нее желтые цветы – цвет измены. Она сама неожиданно заговаривает с оказавшимся на ее пути Мастером, спрашивая, нравятся ли ему цветы. Они ему не нравятся, и она швыряет их на мостовую, беря героя своевольно под руку.

       Мастер в сумасшедшем доме делится воспоминаниями с Иваном Бездомным: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»

       Потом Маргарита стала появляться в съемной квартире Мастера и первым делом готовила завтрак, потом они смотрели на огонь, пылающий в печи. Потом их отношения свелись к чтению рукописи о Понтии Пилате. Впоследствии Маргарита винила себя в том, что уговорила возлюбленного попытаться опубликовать ее.

       Когда любят, тогда не думают о завтраке, о рукописях, публикациях и Понтии Пилате, тогда видят свет и радость вокруг, тогда забывают всякий страх и мелочи быта. Но ничего подобного мы не наблюдаем, мы наблюдаем как раз обратное. Горяч только огонь в печи, от остального веет холодом, болезнью, безумием.

       Где нет Бога, там не может быть любви. Сознавал ли это Булгаков? Если да, то написал гениально. Если нет, то мы имеем дело с обычным заурядным чтивом.

19.05.2017

Дневники
       Дневниковые записи Михаил Афанасьевич Булгакова вел урывками, да и время вряд ли к систематичности располагало. Наиболее интенсивно дневниками он занимался в период с 1923 по 1924 год, а в 1925-м – совсем немного. Булгаков постепенно приходил к мысли, что переносить житейские воззрения на бумагу опасное занятие. Стиль сохранившихся в архивах записок фрагментарен и при желании приводимые цитаты невозможно вырвать из контекста. Тем, кто интересуется творчеством М.А., я предоставляю возможность ознакомиться с краткой выборкой.

       «Москва живет шумной жизнью, в особенности по сравнению с Киевом. Выпивают здесь море пива. И я его пью помногу. Да вообще последнее время размотался. Приехал из Берлина Алексей Толстой. Держит себя распущенно и нагловато.
24.05.1923».

       «Лето 1923 г. в Москве исключительное. Дня не проходит, чтобы не лил дождь и иногда по нескольку раз… Жизнь идет по-прежнему сумбурная, быстрая, кошмарная. К сожалению, я трачу много денег на выпивки. Играю на биллиарде. Дела литературные вялы. Книжка в Берлине до сих пор не вышла (имеется в виду «Белая гвардия» – в скобках мои краткие пояснения), пробиваюсь фельетонами в «Накануне» (русскоязычная газета, выходившая в Берлине).
25.06.1923».

       «Сегодня банкноты, с Божьей помощью, 2050 руб. – 2 миллиарда 50 миллионов, и я сижу в долгу, как в шелку. Денег мало, будущее темновато… В этой нелепой обстановке временной тесноты, в гнусной комнате гнусного дома (на Садовом кольце), у меня бывают взрывы уверенности и силы. Я слышу в себе, как взмывает моя мысль, и верю, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я ни знаю… Без проклятого пойла – пива не обходится ни один день. И сегодня я был в пивной с А. Толстым и Калменсом (финансовый директор московской редакции «Накануне»).
02.09.1923».

       «Вчера я, обозлившись на вечные прижимки Калменса, отказался взять у него предложенные мне 500 рублей (500 миллионов) и из-за этого сел в калошу. Пришлось занять миллиард у Толстого – предложила его жена.
09.09.1923».

       «В своем дневнике я, отрывочно записывая происходящее, ни разу не упомянул о том, что происходит в Германии. Германская марка катастрофически падает. Сегодня, например, сообщение в советских газетах, что доллар стоит 125 миллионов марок. Действительно, в Берлине уже нечего жрать, в различных городах происходят столкновения… Сегодня у меня был А. Эрлих (поэт и писатель), читал мне свой рассказ. Пили вино, болтали. Пока у меня нет квартиры – я не человек, лишь полчеловека (у Булгакова была тогда комната в коммуналке).
18.09.1923».

       «Как жаль, что я не помню, в какое именно число сентября я приехал два года тому назад в Москву. Два года! Многое ли изменилось за это время? Конечно, многое. Но все же вторая годовщина меня застает все в той же комнате и все таким же изнутри. Болен я, кроме всего прочего… В Болгарии идет междоусобица. Идут бои с коммунистами! Врангелевцы участвуют, защищая правительство. Для меня нет сомнений в том, что эти второстепенные славянские государства, столь же дикие, как и Россия, представляют великолепную почву для коммунизма… Если отбросить мои воображаемые и действительные страхи, можно признаться, что в жизни моей теперь крупный дефект только один – отсутствие квартиры.
30.09.1923».

       «В Болгарии разбили коммунистов. Повстанцы частью перебиты, частью бежали через границу в Югославию. В Германии, вместо ожидавшейся коммунистической революции, получился явный и широкий фашизм… В Японии продолжаются толчки. На острове Формозе (Тайвань) было землетрясение. Что происходит в мире!
05.10.1923».

       «В Германии Бавария является центром фашизма, Саксония – коммунизма. Возможно, что мир, действительно, накануне генеральной схватки между коммунизмом и фашизмом… Червонец, с Божьей помощью, сегодня 5500 рублей – 5,5 миллиарда. Французская булка стоит 17 миллионов, фунт белого хлеба – 65 миллионов.
18.10.1923».

       «В минуты нездоровья и одиночества предаюсь печальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование (два дяди М.А. успешно работали врачами в Москве). Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого… Спросил у портнихи Тони, что принесла мне мерить блузу, с кем будем воевать. Она ответила:
       – С Германией. С немцами опять будем воевать!!!
22.10.1923».

       «Прочел плохо написанную, бездарную книгу Мих. Чехова о его великом брате. И читаю мастерскую книгу Горького «Мои университеты». Несимпатичен мне Горький как человек, но какой это огромный сильный писатель… Страшат меня мои 32 года и брошенные на медицину годы, болезни и слабость. У меня за ухом дурацкая опухоль, уже два раза оперированная. Теперь я боюсь злокачественного развития. Боюсь, что шалая, обидная, слепая болезнь прервет мою работу.
06.11.1923».

       «Сегодня в газетах бюллетень о состоянии здоровья Л. Д. Троцкого. Начинается словами: “Л. Д. Троцкий 5-го ноября прошлого года болел инфлуэнцией…“, кончается     “отпуск с полным освобождением от всяких обязанностей на срок не менее 2-х месяцев“. Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни. Итак, Троцкого выставили. Что будет с Россией, знает один Бог. Пусть он ей поможет!
08.01.1924».

       «Сейчас только что – пять с половиной часов вечера – Семка (Калменс) сообщил, что Ленин скончался. Об этом, по его словам, есть официальное сообщение.
22.01.1924».

        «В Москве многочисленные аресты лиц с «хорошими» фамилиями. Вновь высылки. Был сегодня Д. Кисельгоф (приятель Булгакова; кстати, будущий муж его первой супруги Татьяны Николаевны). Он, по обыкновению, полон слухами. Говорит, что будто по Москве ходит манифест Николая Николаевича (дядя Николая II). Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало.
15.04.1924».

        «Вернулся из Благородного Собрания, ныне дом Союзов. Было открытие съезда железнодорожников. Вся редакция «Гудка», за очень немногим исключением, была там. Я в числе прочих назначен править стенограмму… Калинин, картавящий и сутуловатый, в синей блузе, выходил, что-то говорил. При свете ослепительных киноламп вели киносъемку во всех направлениях.
16.04.1924».

        «Появились полтинники. Тщетно пытался их “копить“. Расходятся, и ничего с ними не сделаешь! Вообще прилив серебра, в особенности это заметно в магазинах Моссельпрома – там дают в сдачу много серебра. Вечером, по обыкновению, был у Любови Евгеньевны и “Деиньки“. (Л. Е. – будущая вторая жена Булгакова; Дей – прозвище ее родственника, известного юриста Евгения Тарновского).
21.06.1924».

        «Был на приеме у проф. Мартынова (хирург) по поводу моей гнусной опухоли за ухом. Он говорит, что в злокачественность ее не верит.
28.08.1924».

        «На днях в Москве появились совершенно голые люди – мужчины и женщины – с повязкой через плечо «Долой стыд». Влезли в трамвай, публика возмущалась. В Китае гремит гражданская война.
12.09.1924».

        «Только что вернулся из Большого театра с «Аиды», где был с Любовью Евгеньевной. Весь день в поисках денег для комнаты с Л. Е. Заняли под расписку у Евгения Никитича (Тарновского). В Москве несколько дней солнце, тепло.
26.09.1924».

        «Я по-прежнему мучаюсь в “Гудке“. Сегодня день потратил на то, чтобы получить 100 рублей в “Недрах” (издательство). Ангарский (главный редактор) подчеркнул мест 20, которые надо по цензурным соображениям изменить в “Роковых яйцах”. В повести испорчен конец, потому что писал я ее наспех.
18.10.1924».

        «Опять я забросил дневник. И это – к большому сожалению, потому что за последние два месяца произошло много важнейших событий. Самое главное из них – раскол в партии, вызванный книгой Троцкого “Уроки Октября” … Блистательный трюк: в то время как в газетах печатаются резолюции с преданием Троцкого анафеме, Госиздат великолепно продал весь тираж. О, бессмертные еврейские головы… Публика, конечно, ни уха ни рыла не понимает в этой книге и ей все равно – Зиновьев ли, Троцкий ли, Иванов ли, Рабинович. Это “спор славян между собой“.
21.12.1924».

        «Завтра сочельник. У Храма Христа (еще не снесенного и не восстановленного) продаются зеленые елки… Для меня всегда наслаждение видеть Кремль. Он всегда мне мил… Василевский (журналист, бывший муж Л. Е. Белозерской) мне рассказал, что Алексей Толстой говорил: “Я теперь не Алексей Толстой, а рабкор-самородок Потап Дерьмов”. Грязный, бесчестный шут. По словам того же Василевского, Демьян Бедный, выступая перед собранием красноармейцев, сказал: “Моя мать была ****ь…” … Сейчас работаю совершенно здоровым, и это чудесное состояние, которое для других нормально… С нового года займусь гимнастикой, как в 16-ом и 17-ом году, массажем и к марту буду в форме.
23.12.1924».

        «В ночь я пишу потому, что почти каждую ночь мы с женой (Белозерской) не спим до трех, четырех часов утра. Такой уж дурацкий обиход сложился. Встаем очень поздно, в 12, иногда в 1 час, а иногда и в два дня. И сегодня встали поздно и вместо того, чтобы ехать в проклятый “Гудок”, изменил маршрут, и, побрившись в парикмахерской на моей любимой Пречистенке, я поехал к моей постоянной зубной врачихе, Зинушке… Великий город – Москва! Моей нежной и единственной любви, Кремля, я сегодня не видел. После зубной врачихи был в “Недрах“, где странный Ангарский производил какой-то разгром служащих. Получил, благодаря ему, 10 рублей. По Кузнецкому мосту шел, как десятки раз за последние зимние дни, заходя в разные магазины. Купил, конечно, неизбежную бутылку белого вина и полбутылки русской горькой, но с особой нежностью почему-то покупал чай. У газетчика случайно на Кузнецком увидал 4-й номер «России». Там первая часть моей “Белой гвардии“. Не удержался, и у второго газетчика, на углу Петровки и Кузнецкого, купил номер. Роман мне кажется то слабым, то очень сильным… Вечером у Никитиной (литературовед) читал «Роковые яйца» … Эти “Никитинские субботники“ – затхлая, советская, рабская рвань, с густой примесью евреев. Не для дневника: подавляет меня чувственно моя жена. Это и хорошо, и отчаянно, и сладко. Сегодня видел, как она переодевалась перед нашим уходом к Никитиной, жадно смотрел…
28.12.1924».

        «Водку называют “Рыковка“ и “Полурыковка“. “Полурыковка“, потому что она в 30 градусов, а сам Рыков (председатель Совнаркома) – горький пьяница – пьет в 60 градусов. Был в проклятом “Гудке“… Лежнев (Исайя Григорьевич, главный редактор «России») ведет переговоры с моей женой, чтобы роман «Белая гвардия» взять у Сабашникова (Михаил Васильевич, издатель) и передать ему (имеется в виду права на все последующие публикации «Белой гвардии»). Люба отказала, баба бойкая и расторопная, и я свалил со своих плеч обузу на ее плечи.
29.12.1924».

        «Сегодня у Лежнева получил 300 рублей в счет романа «Белая гвардия», публикуемого в “России”. Обещали на остальную сумму векселя… Ужасное состояние: все больше влюбляюсь в свою жену. Так обидно – 10 лет открещивался от своего… Бабы как бабы. А теперь унижаюсь даже до легкой ревности. Чем-то мила и сладка. И толстая. Газет не читал сегодня.
03.01.1925».

        «Пришла нота, подписанная Чемберленом, из которой явствует, что отношения с Англией нестерпимо поганые. Есть сообщение из Киева, что вся работа союза швейников ввиду того, что в нем 80% евреев, переводится постепенно на еврейский язык. Даже весело… Видел милых Ляминых (знакомые Белозерской), отдал им номер “России” с “Белой гвардией“.
04.01.1925».

       «Сегодня в “Гудке“ первый раз с ужасом почувствовал, что я писать фельетонов больше не могу. Физически не могу.
05.01.1925».

        «Позавчера был на чтении А. Белого. В комнату набилась тьма народу… Белый, по-моему, нестерпимо ломается. Говорил о Валерии Брюсове. На меня это произвело нестерпимое впечатление. Какой-то вздор… Я ушел, не дождавшись конца. После «Брюсова» должен был быть еще отрывок из нового романа. Mersi.
26.01.1925».

       «Я около месяца не слежу за газетами. Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом прошел слух, что это самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным. (Согласно официальной версии, Надежда Ивановна Буденная погибла от неосторожного обращения с огнестрельным оружием; вскоре Семен Михайлович женился на оперной певице). По рассказу – она угрожала ему, что выступит с разоблачениями его жестокости с солдатами в царское время, когда он был вахмистром.
13.12.1925».

        13 декабря 1925 года Михаил Булгаков сделал последнюю дневниковую запись собственной рукой. В следующем мае сотрудники ОГПУ изъяли у М.А. три тетради   личных записей, потом вернули с условием, чтобы он их уничтожил и больше дневников не вел. Позднее от его имени что-то записывали Любовь Евгеньевна Белозерская, а с 1933 года – третья жена Елена Сергеевна.

январь– март 2020

Явление Шарикова
       Полиграф Шариков явился на свет в июне 1985 года. Тогда в шестом номере журнала «Знамя» впервые была опубликована повесть Михаила Булгакова «Собачье сердце». За 60 лет до этого старый большевик Николай Ангарский (настоящая фамилия Клестов) пытался опубликовать ее в подведомственном ему издательстве «Недра». Он ознакомил с текстом московского градоначальника Льва Каменева, но тот зарубил «безобидную вещицу», дав ей следующую оценку: «Острый памфлет на современность. Печатать ни в коем случае нельзя».
 
       Шел 1925-й год, казалось, что военный коммунизм уходит в прошлое, что частная собственность возобладает, что экономика поднимется, что американцы начнут помогать России. Но так было недолго. Закончилось дело предвоенным сражением элит. Клестов был расстрелян на Коммунарке как немецкий шпион 27 июля 1941 года. Булгаков умер за несколько месяцев до расправы над своим бывшим благодетелем. Умер в расстроенных чувствах, но, пожалуй, в почете.
 
       Апостол Павел писал в «Послании к галатам» (галлам»): «Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает себя… Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет…» (6: 3 и 7). Эта цитата имеет отношение к любому человеку, ибо он по сравнению с Богом – ничто. Люди, обманывая себя, об этом забывают и придумывают себе оправдания.             
 
 
       Первым таким оправданием был изобретенный в Англии и распространившийся затем в Америке деизм – философское направление, которое утверждает, что Бог сотворил окружающий нас мир, но в его дела не вмешивается. Позднее был высказан на основе исследований Дарвина более смелый взгляд: Предвечный внедрил систему естественного отбора и на нем закончил Творение. Со второй половины XIX века Творца попытались выдавить из сознания и оставить лишь естественный отбор, который без Первого пункта превратился в лживую теорию.
 
       Михаил Афанасьевич Булгаков шел в гору, опубликовал частично к 1925 году лучшее свое художественное произведение «Белую гвардию», женился во второй раз на особе княжеских кровей Любови Евгеньевне Белозерской, даме к тому же со связями, подумывал завершить постылую карьеру журналиста в «Гудке», начал посещать рестораны, хорошо питаться, поселился в примыкающей к центру элитной части Хамовнического района Москвы, где разворачивается действие фантастической повести «Собачье сердце»… В общем забыл о Боге, чего делать не стоит, а когда вспомнил, то ничего поменять было невозможно.
 
       Я впервые прочитал повесть в эпоху перестройки и не обратил внимания тогда на важный момент: профессор Филипп Филиппович Преображенский занимался проблемой омоложения организма, его пациентами были богатые люди обоих полов, которые желали вернуть себе сексуальную активность в тот период истории, когда рядом с разрухой едва пробивались ростки нормальной жизни.
 
       Бездомной собаке, по сюжету «Собачьего сердца», были пересажены гипофиз и гениталии 25-летнего алкоголика из «быдло-среды» Клима Чугункина. Как метафору описанную операцию представить допустимо, но в реальности ничего подобного произойти не может, как не могут завоевать Землю марсиане, или «мыслящий пролетариат» (выражение критика Писарева), или мыслящие растения. То есть в повествовании мы имеем дело с тем, чего никогда не будет, но встречается часто в головах сбитых с толку личностей (наипаче малообразованных).
 
       Взгляды на большевистскую действительность середины двадцатых годов Булгаков вложил в уста профессора Преображенского. Филипп Филиппович, например, говорит доктору Борменталю за обедом:
 
       «Что такое эта ваша «разруха»? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует!.. Разруха не в клозетах, а в головах… Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удастся, доктор, и тем более людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на двести, до сих пор еще не совсем уверенно застегивают собственные штаны».
 
       В приведенной цитате нам запоминаются правильные слова о «разрухе в головах», а ложные идеи социал-дарвинистов, которые разделял Михаил Афанасьевич, остаются нами незамеченными (в фильме и известных мне постановках они попросту опущены). Рассуждения о том, что мы отстали от Европы опровергаются многими фактами. Выражение «отстали» – ненаучное, житейское.
 
       Как уже упоминалось, в повести есть многочисленные нападки на большевистскую власть. Откуда у Булгакова такая смелость и почему Ангарский без купюр предоставил текст Каменеву? «Собачье сердце» писалось через несколько месяцев после смерти Ленина. Здравомыслящие партийцы, здравомыслящие люди вообще полагали, что безумию, охватившему Россию, скоро придет конец. Но безумие началось не при большевиках и не с уходом большевиков закончится. Сегодня многим это ясно, особенно тем индивидам, кто интересуется историей.
 
       Со смертью вождя напрямую связан сюжет булгаковской повести. Когда Владимир Ильич скончался, группа «британских большевиков» – приверженцев деизма и дарвинизма – предложила поместить тело Ленина в Мавзолей на сохранение, чтобы передовые ученые-медики в будущем вернули первого председателя Совнаркома к жизни и омолодили его организм. Прообразами таких ученых стали профессор Преображенский и доктор Иван Арнольдович Борменталь. В диалогах между ними не раз затрагивается тема о воссоздании великих личностей, таких, например, как Спиноза. Некоторые «специалисты» до сих пор уверены, что подобное возможно.
 
       К «британским большевикам» принадлежали, прежде всего, Литвинов, Красин и Петерс. Литвинов был женат на англичанке (его внучка в преклонном возрасте доживает ныне свои дни в Лондоне). Красин скончался в британской столице в 1926 году. Петерс был расстрелян по приказу Сталина то ли в 1938-м, то ли в 1941-м. Сам Иосиф Виссарионович при всех недостатках не верил в воскресение путем человеческих усилий, а также в силу глобализма и богатства.
 
       Ошибка Михаила Булгакова заключалась в том, что он надеялся на личные способности при достижении преуспеяния, к которому стремился. Надежда на личные способности на поприще, не угодном Богу, привела его к творческому бесплодию и житейским неурядицам в конце короткого жизненного пути.
 
12–18.06.2020    

Особенности характера
       При изучении биографии Булгакова неизбежно наталкиваешься на его письмо правительству СССР от 28 марта 1930 года. Послание сие весьма странное, с какой стороны ни посмотри. Адресат – правительство, но докладывают об этом документе Сталину, который правительство не возглавлял и даже в состав его не входил.

       Писать на имя правительства, то есть Совета народных комиссаров, не было никакого резона. Председатель Алексей Рыков находился в опале и к концу того же года был снят. Пользоваться почтовой связью в таком рискованном деле не имело вообще никакого смысла. Могли, не разобравшись в происходящем, взять да посадить.

       Поэтому Михаил Афанасьевич передал свой «вопль отчаяния» ... в ОГПУ Ягоде, о чем абсолютно умалчивает образованная публика. Генрих Григорьевич начертал на экземпляре напечатанного под копирку текста резолюцию: «Надо дать возможность работать, где он хочет», и оставил бумагу у себя, чтобы она попала в надежные руки.

       При чем здесь Ягода, спросите вы? А он входил в ближайшее окружение Горького, в котором и разрабатывалась интрига, возможно, согласованная с самим Сталиным.

       Другой экземпляр послания был направлен Феликсу Яковлевичу Кону – начальнику Главискусства, где и занимались репертуарной политикой. Против нее-то и «восставал» Булгаков. Копию письма Кону лично передала Ольга Бокшанская – секретарша Немировича-Данченко и родная сестра генеральши Шиловской, каковую мы знаем теперь под именем прекрасной, милой и самоотверженной Елены Сергеевны.

       Ф.Я.К. имел неосторожность написать резолюцию следующего содержания: «Ввиду недопустимого тона оставить письмо без рассмотрения». Дорого ему это обошлось. Потом он оправдывался, просил извинения у Михаила Афанасьевича, обращался письменно и устно к Станиславскому с рекомендацией определить Булгакова вторым режиссером во МХАТ. Ничего не помогло, его все равно уволили.

       Тон письма был, действительно, недопустимым. В этом легко убедиться, прочитав текст без восторга, без раболепства и с должным вниманием. Это было не деловое послание, а, скорее, полемическая статья с элементами одиночного пикета. В начале своего чрезвычайно пространного эпистолярного прошения Михаил Булгаков отмечает, что его цель «спастись от гонений, нищеты и неизбежной гибели в финале».

        Гонения, конечно, были, но не сравнимые с преследованием христиан в Римской империи. Относительная нищета также присутствовала. Однако в момент сочинения рассматриваемого нами исторического документа Любовь Евгеньевна Белозерская – вторая жена писателя – училась водить машину, поскольку сам М.А. был не способен к вождению ввиду нервного подергивания руки и плеча. А что касается неизбежной гибели в финале, то здесь мы попадаем, без сомнения, в область чистейшей правды.

       Далее в письме правительству СССР скрупулезно пересказываются грубые и обидные выражения в печати по адресу нашего героя за предшествующие десять лет.

       Потом, если опустить подробности, идут нападки на Главрепертком, о чем мы упоминали, который «губит советскую драматургию и погубит ее». Вскоре общественности стало известно, что товарищ Сталин погубить совдраму не даст.

       Дальше М.А. оправдывается в том, что пасквиля на революцию никогда не писал из-за невозможности сделать это ввиду «ее чрезвычайной грандиозности». Затем он добавляет, что первым в СССР призывал к свободе печати, к борьбе с цензурой. Своими произведениями, а не крича на каждом углу. Это было, скорее всего, согласованное заранее заявление, ибо риск способствовал успеху хитроумного плана.

       В следующем, четвертом, параграфе послания Михаил Булгаков называет себя «мистическим писателем» (это явная отсебятина), а своим учителем – Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина.

       В пятом пункте – М.А. скромно утверждает, что его «погубленные пьесы» «Дни Турбиных» и «Бег» продолжают традиции «Войны и мира». Кем погубленные? Нетрудно догадаться – Коном и компанией, то есть теми, над кем готовилась расправа.

       «Ныне я уничтожен», – подытоживает ситуацию Булгаков в седьмой главе своих откровений. Он, между прочим, здесь же сообщает, что собственными руками бросил в печку «черновик романа о дьяволе». Что может подумать читатель, считающий себя нормальным атеистом, каковых тогда, как и сейчас, было большинство? А что может подумать «ненормальный читатель», верящий в Бога, в заповеди и откровения Его?

       «Невозможность писать равносильна для меня погребению заживо», – вопиет гонимый автор в разделе под номером восемь. А в девятом – выдвигает требование к правительству отправить его за пределы СССР «в сопровождении жены Любови Евгеньевны Булгаковой». Выезд за рубеж М.А. в тот момент не рассматривал всерьез, иначе бы он не стал вписывать имя второй супруги, поскольку на подходе была третья.

        Десятый краткий пункт есть не что иное, как обращение к гуманности советской власти, к ее великодушию. В последнем одиннадцатом – Булгаков просит дать ему работу «как исключительно квалифицированному специалисту», «виртуозно знающему сцену», назначить его в качестве лаборанта-режиссера во МХАТ. Иначе, завершает он послание рефреном, его ждет «нищета, улица и гибель» ...

        В конце апреля 1930 года (наверное, сроки играли роль) Ягода передает «булгаковский манифест» заведующему особым сектором ЦК Поскребышеву по кличке Лысый черт. Александр Николаевич обладал удивительной способностью мгновенно схватывать суть. Булгаков, убежден он, играет пусть и не первую, но все же скрипку в битве за власть, развернутую Иосифом Виссарионовичем по всем фронтам.

        Поскребышев докладывает Сталину о содержании послания М.А. без соплей, но с упоминанием визы Ягоды. Оба – и докладчик, и вождь – сходятся во мнении, что «Дни Турбиных» – произведение патриотическое и антигерманское, его герои любят Россию и ненавидят ее врагов. Исключать такую пьесу из репертуара – преступление.

        В борьбе с оппозицией И.В., как бы к нему ни относиться, делал ставку на профессионализм, которого критически не хватало стране тогда, да и сейчас не хватает. Булгаков – профессионал. «Мастер и Маргарита» – тоже на эту тему.

        После телефонного звонка Сталина на Большую Пироговскую, 35/а, квартира № 6 Булгаков заключает договор на работу вторым режиссером с Художественным театром. Затем, нищий и погребенный заживо, едет в гордом одиночестве восстанавливать силы в Крым. По дороге из купейного вагона пересаживается с доплатой в мягкий.

       Из дома отдыха «Магнолия» М.А. пишет генеральше Шиловской, что ведомство (то есть штаб Московского военного округа, который возглавлял ее супруг) могло бы подыскать ей одно место в каком-либо пансионате в районе Мисхор–Ялта. Ответа сразу не поступает, и он телеграфирует Любови Белозерской, почему нет писем к нему от Люсетты? Иными словами, спрашивает у второй жены о будущей третьей.

       Наконец, долгожданный ответ от Елены Сергеевны получен. Она дает понять, что сейчас не время для встречи. Политические игры не закончены, и безумие – им подставляться на ровном месте. Эта энергичная и разумная женщина подписывается игриво: «Ваша Мадлена Трусикова-Ненадежная». Они уже с прошлого года на «ты» и даже больше, чем на «ты». Мадленой звали любовницу Мольера. Трусикова-Ненадежная, но не Трусихина. Страха она не ведает, лишь в страстях неуемна и в этом погибель.

25.05.2017

Письмо Сталину
       30 мая 1931 года Михаил Булгаков написал письмо Иосифу Сталину. Вернее, напечатал – копия хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Впервые оно опубликовано в журнале «Октябрь» № 6 за 1987 год.

       Начинается послание словами «Многоуважаемый Иосиф Виссарионович!». Далее идет на половину стандартной страницы цитата из Гоголя о том, что в нем, Николае Васильевиче, усиливается желание быть писателем современным, что у него есть ощущение предстоящего большего самопожертвования и что он едет заграницу вовсе не затем, чтобы наслаждаться чужими краями.

       Далее по тексту:

       «Я горячо прошу Вас ходатайствовать перед Правительством СССР о направлении меня в заграничный отпуск на время с 1 июля по 1 октября 1931 года.
       Сообщаю, что после полутора лет моего молчания с неудержимой силой во мне загорелись новые творческие замыслы, что замыслы эти широки и сильны, и я прошу Правительство дать мне возможность их выполнить.
       С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой неврастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен.
       Во мне есть замыслы, но физических сил нет, условий, нужных для выполнения работы, нет никаких.
       Причина болезни моей мне отчетливо известна.
       На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженный ли, он все равно не похож на пуделя.
       Со мной и поступали как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе.
       Злобы я не имею, но я очень устал и в конце 1929 года свалился. Ведь и зверь может устать.
       Зверь заявил, что он более не волк, не литератор. Отказывается от своей профессии. Умолкает. Это, скажем прямо, малодушие.
       Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит был не настоящий. А если настоящий замолчал – погибнет.
       Причина моей болезни – многолетняя травля, а затем молчание.
       За последний год я сделал следующее:
       несмотря на очень большие трудности, превратил поэму Николая Гоголя «Мертвые души» в пьесу;
       работал в качестве режиссера МХТ на репетициях этой пьесы;
       работал в качестве актера, играя за заболевших актеров на репетициях;
       был назначен в МХТ режиссером во все кампании и революционные празднества этого года;
       служил в ТРАМе – Московском, переключаясь с дневной работы МХТовской на вечернюю ТРАМовскуя;
       ушел из ТРАМа 15.03.31 года, когда почувствовал, что мозг отказывается служить, и что пользы ТРАМу не приношу;
       взялся за постановку в театре Санпросвета, закончу к июлю.
       А по ночам стал писать. Но надорвался…
       Сейчас все впечатления мои однообразны, замыслы повиты черным, я отравлен тоской и привычной иронией.
       В годы моей писательской работы граждане беспартийные и партийные внушали и внушили мне, что с того самого момента, как я написал и выпустил первую строчку и до конца моей жизни, я никогда не увижу других стран.
       Если это так – мне закрыт горизонт, у меня отнята высшая писательская школа, я лишен возможности решить для себя громадные вопросы. Привита психология заключенного. Как воспою мою страну – СССР?
       Перед тем, как писать Вам, взвесил все. Мне нужно увидеть свет и, увидев его, вернуться. Ключ в этом.
       Сообщаю Вам, Иосиф Виссарионович, что я очень серьезно предупрежден большими деятелями искусства, ездившими за границу, о том, что там мне оставаться невозможно. Меня предупредили о том, что в случае, если Правительство откроет мне дверь, я должен быть сугубо осторожен, чтобы как-нибудь нечаянно не захлопнуть за собой эту дверь и не отрезать путь назад, не получить бы беды похуже запрещения моих пьес. По общему мнению, всех, кто серьезно интересовался моей работой, я невозможен ни на какой другой земле, кроме своей – СССР, потому что одиннадцать лет черпал из нее.
       К таким предупреждениям я чуток, а самое веское из них было от моей побывавшей за границей жены, заявившей мне, когда я просился в изгнание, что она за рубежом не желает оставаться и что я погибну там от тоски.
       (Сам я никогда в жизни не был за границей. Сведение о том, что я был за границей, помещенное в Большой Советской Энциклопедии, – неверно.)
       “Такой Булгаков не нужен советскому театру“, – написал нравоучительно один из критиков, когда меня запретили. Не знаю, нужен ли я советскому театру, но мне советский театр нужен как воздух.
       Прошу Правительство СССР отпустить меня до осени и разрешить моей жене Любови Евгеньевне Булгаковой сопровождать меня. О последнем прошу потому, что серьезно болен. Меня нужно сопровождать близкому человеку. Я страдаю припадками страха в одиночестве.
       Если нужны какие-нибудь дополнительные объяснения к этому письму, я их дам тому лицу, к которому меня вызовут.
       Но, заканчивая письмо, хочу сказать Вам, Иосиф Виссарионович, что писательское мое мечтание заключается в том, чтобы быть вызванным лично к Вам. Поверьте, не потому только, что вижу в этом самую выгодную возможность, а потому, что Ваш разговор со мной по телефону в апреле 1930 года оставил резкую черту в памяти. Вы сказали: “Может быть, вам, действительно, нужно ехать за границу… “
       Я не избалован разговорами. Тронутый этой фразой, я год работал не за страх режиссером в театрах СССР.
       (М. Булгаков).
       Бол. Пироговская, 35-а, кв. 6. Тел. 2-03-27.»
 
       ТРАМ – театр рабочей молодежи. О работе Булгакова в театре Санпросвета мне ничего не известно. По ночам писал «Мастера и Маргариту». М.А., несмотря на тяжелую болезнь, с Любовью Евгеньевной Булгаковой (Белозерской) практически не жил, он уже встречался с будущей третьей женой Еленой Сергеевной.

       Письменного ответа Михаил Афанасьевич от Сталина не получил, за рубеж не пустили, но в жизни писателя произошли изменения: вскоре были разрешены к постановке пьесы Булгакова «Мертвые души» и «Мольер», было принято решение о возобновлении «Дней Турбиных» на многие годы вперед.

14.07.2020

Булгаков и нечистая сила
       В Священном писании, включая Евангелия, подробной информации о нечистой силе не встретишь. Почему? Потому что интересоваться человеку нечистой силой неполезно. Ее задача погубить человека. Проявляемое субъектом любопытство к инфернальному только на руку бесам. Они своего тогда не упустят.

       Михаил Булгаков первые наброски к роману «Мастер и Маргарита» сделал в возрасте тридцати семи (!) лет. С этого времени, заметили близкие, он стал неуклонно стареть, хотя карьера его пока шла в гору. И надежд было полным-полно.

       Шестеро братьев и сестер Михаила Афанасьевича пережили его намного. Три жены – также. Третья, Елена Сергеевна, скончалась прежде двух других.

       Но дело в конце концов не в возрасте: инквизитор Генрих Крамер, автор «Молота ведьм», дотянул до семидесяти пяти, но трижды сидел в тюрьме, переболел всеми известными болезнями и превратился к годам шестидесяти в «гибель Помпеи».

       О недугах Булгакова можно написать книгу. Упомянем кратко лишь его психологическое состояние: он опасался тесных пространств, многолюдства, в одиночестве не гулял по улице и старался без сопровождения не выходить из дома.

       А как же счастливчик и здоровяк Гете – создатель великого «Фауста»? А он не вдавался в подробности. Более того, он назвал свое произведение «трагедией», в ней сатана – прислужник Бога, в ней – заскучавшего доктора ангелы уносят на небо.

       Данте имел дерзость свою знаменитую поэму наименовать «Комедией», совал нос в небезопасные вопросы. Он потерял любимую женщину, был осужден на казнь, провел три десятилетия в изгнании и умер от малярии, не дожив до шестидесяти.

       Аналогичная судьба постигла Федора Михайловича Достоевского.

       «Мне скучно, бес», – говорит пушкинский Фауст в «Маленьких трагедиях». Очень верно подмечено. Прикормленные дьяволом дико скучают. Возьмите булгаковскую Маргариту, возьмите реальную Елену Сергеевну и нереального Ивана Карамазова...

       В скромную сельскую церковь под Каширой двое здоровенных мужиков едва приволокли тощую бесноватую, которая мотала их из стороны в сторону. На литургии она неожиданно успокоилась, и священник велел ее развязать. Мы потом спускались с батюшкой к святому источнику и мне захотелось спросить у него, кто такая да как получилось утихомирить. Он, упредив мои вопросы, сказал: «Ни слова об этом».

20.05.2017

Злополучный «Батум»
       В первой половине 1939 года Михаил Афанасьевич Булгаков завершил работу над пьесой «Батум» о молодом Сталине. Пьеса была заказана автору руководством МХАТа, ему был выплачен гонорар и командировочные расходы, ее планировалось показать на сцене в декабре к 60-летию вождя.  Это была последняя литературная работа писателя, который скончался в марте следующего года от неизлечимой болезни почек в возрасте сорока восьми лет.

       Многие читатели до сих пор не задаются простыми вопросами: зачем М.А. взялся за эту тему; как такое согласованное наверху решение (а иных тогда не существовало) сочетается с якобы антисоветскими и антисталинскими взглядами Булгакова и почему «белогвардейцу» доверили писать о лидере СССР?

       Ответ напрашивается простой: мы стали свидетелями позднейших выдумок, попыток переписать историю в нужном кому-то направлении.

       У Булгакова при написании «Батума» были трудности: он не интересовался революционным движением, деятельностью большевиков, недолюбливал Октябрьский переворот, который принес ему множество житейских неудобств. Другое дело, что неудобства остались позади, и к тридцатым годам он был весьма обеспеченным человеком и надеялся на еще более успешное будущее.

       Ему предоставили соответствующие исторические материалы (естественно, официозного толка), но он надеялся на собственные драматургические находки, на фантазию и остроумие, которые его редко подводили…

       Действие пьесы начинается в актовом зале Тифлисской духовной семинарии, примыкавшем к семинарской церкви. Здесь в 1898 году воспитанникам выпускного шестого класса было объявлено об исключении их однокашника Иосифа Джугашвили за принадлежность к противоправительственным кружкам. Когда ректор заканчивает нравоучительную тираду по этому поводу, 19-летний Сталин (его так и именуют в ремарках) произносит слово: «Аминь!» Автор подобной нелепостью хотел добиться комического эффекта. (Почему нелепостью? Потому что в таких учреждениях, где кто-то делал карьеру, а кто-то искренне хотел стать проповедником, элементарные приличия соблюдались. Сталина Булгаков невольно изображает глупцом).

       Иосиф Джугашвили завершал обучение. Его не допустили только к выпускным экзаменам, но могли и допустить, если бы он признал ошибки и хотя бы формально раскаялся. Преподаватели исходили из двух соображений: им не хотелось терять лучшего ученика и выносить сор из избы. Будущий Сталин проявил неуступчивость по каким-то соображениям, но делать из ситуации цирк, изображать пародию на семинарию, как получилось у Булгакова, вряд ли входило в планы вождя.

       Когда мероприятие по «отчислению Сталина» заканчивается, он остается в помещении один и … закуривает папиросу.

       Далее действие переносится в Батум (октябрь 1900 года) на конспиративную квартиру, где прячут Сталина (товарища Сосо) и где он на тайной сходке сообщает местным революционерам, что послан для подпольной работы тифлисским комитетом РСДРП. Подпольная работа, как выясняется позже, заключается в том, что под видом застолья с вином и праздничными закусками проводятся партийные собрания с призывами к свержению существующего строя.

       Затем зрители оказываются в 1901 году в кабинете кутаисского генерал-губернатора, который читает донесения от полицмейстера Батума о забастовке рабочих на заводе Ротшильда. Речь идет, видимо, об австрийском Ротшильде (есть и британские), родственники коего происходили из Одессы.

        Генерал-губернатор узнает от жандармского полковника Трейница, что на месте событий орудует группа агитаторов во главе с Пастырем. (Вообще-то Пастырем именуют обычно Иисуса Христа). Но генерал-губернатор не знает об этом и спрашивает Трейница, кто сей главарь? Тот отвечает: «Иосиф Джугашвили; он был исключен из Тифлисской семинарии за неблагонадежность, работал там же, в Тифлисе, в обсерватории. «Как же этого музыканта не ликвидировали сразу?» – «Почему музыканта, ваше превосходительство?» – «Вы сказали, что он служил в консерватории?» – «В обсерватории». – «Да, да, но это безразлично… Придется заняться этим… э… семинаристом серьезно». – «Он уже теперь не семинарист. Он, ваше превосходительство, член тифлисского комитета РСДРП». И тому подобное.

       Мы переносимся на завод Ротшильда, где губернатор через переводчика с грузинского языка беседует с рабочими. Комический эффект (а нужен ли он?) достигается за счет того, что перевода не требуется, все говорят по-русски.

       Далее происходит (прямо на сцене) стычка рабочих с царскими войсками. Солдаты открывают огонь. Кто-то из протестующих падает замертво, кого-то ранят. Сталин (кричит): «Не трогай мертвых! Их поднимут! Уходите скорее!»

       Вновь конспиративная квартира. Разговор Сталина с пришедшим в гости стариком, который думает, что конспираторы печатают деньги, а не прокламации. Здесь же происходит арест Сталина. Во время обыска у него находят «Философию природы» Гегеля и поэтому называют «философом». (Пастырь, бродячий философ. Откуда это? Неужели из «Мастера и Маргариты»?)

       Лето 1902 года, тюремный двор. Уголовники с метлами, понукаемые надзирателем, подметают. Сталин появляется в окне за решеткой и выбрасывает одному из них пачку писем на волю. Тот с готовностью обещает выполнить поручение и приводит к нему под окно камеры женщину-арестантку. Сталин просит ее не лить слез понапрасну и утверждает, что ее скоро выпустят. Охрана пытается эту революционерку по имени Наташа оттащить. Она сопротивляется, Сталин требует, чтобы ее не трогали. Кто-то из охраны стреляет в воздух. Женщина вопит: «Меня бьют!» Появляется начальник тюрьмы и говорит: «Уведите ее скорее». А из застенков раздается пение заключенных: «Отречемся от старого мира!..»

       Вскоре из ниоткуда в тюремном дворе возникает генерал-губернатор. Уголовники выстраиваются в шеренгу. «Что такое здесь?» – спрашивает губернатор. Ему отвечают: «Бунт происходит, ваше высокопревосходительство». В это же время в сопровождении двух надзирателей выводят во двор Сталина, тюрьма затихает. Он выдвигает губернатору требования заключенных об улучшении их содержания. Тот якобы принимает эти требования, но на самом деле ожидает прибытия казаков. За сценой появляется целая казачья сотня на конях. Однако выясняется, что для конвоирования Джугашвили достаточно взвода.

       Кабинет Николая II в Петергофе с видом на море. Император, одетый в малиновую рубаху с полковничьими погонами, встречается с неким министром и расспрашивает его о здоровье жены. Государь при этом рассуждает о целительных возможностях Саровского прудика. (Значит, события происходят летом 1903 года, когда был прославлен преподобный старец Серафим Саровский). Министр сожалеет, что его супруга не могла приехать на открытие мощей. Не беда, говорит Николай Александрович, императрица захватила с собой оттуда четыре ведра святой воды: «Я распоряжусь, чтобы она вам прислала пузыречек».

       Государственные мужья, наконец, переходят к делу. Речь идет о преступлении, совершенном крестьянином Горийского уезда Тифлисской губернии Иосифом Виссарионовичем Джугашвили. Он обвиняется в подстрекательстве батумских рабочих к стачкам и беспорядкам, в результате которых было убито четырнадцать человек и ранено шестьдесят четыре. «Какая часть стреляла?» – интересуется государь. – «Рота седьмого кавказского батальона». – «Этого без последствий оставить нельзя. Придется отчислить от командования и командира батальона и командира роты. Батальон стрелять не умеет. Шеститысячная толпа и четырнадцать человек!» – «По закону преступление Джугашвили карается высылкой в Восточную Сибирь на три года», информирует министр. – «Мягкие законы на святой Руси», – констатирует царь. Со стороны Петергофа доносится военная музыка, и канарейка в клетке, висящей в углу кабинета, начинает неуверенно петь. Император оживляется, подходит к клетке, щелкает пальцами, дирижирует. Просит министра повернуть на столике ручку музыкального органчика. «Запела! Целое утро ничего не мог от нее добиться», – объясняет Николай Александрович. Канарейка поет, повторяя одно и то же: «Боже, царя храни». «Целый год ее обучал», – признается император.

       Действие возвращается на ту же конспиративную квартиру. Ночь. Упомянутая Наташа и подпольщик Порфирий вспоминают недавние революционные события и героическую роль Джугашвили. Как он там в ссылке в Иркутской губернии, которая по территории больше, чем Франция? Не заболел ли? Вдруг стук в окно. Кто бы это мог быть? Ну, конечно же, Сталин. Он, конечно же, бежал…      

       Я изложил вкратце весь этот бред, который Булгаков читал мхатовским артистам и мхатовским начальникам. Они восхищались! Что же они совсем не разбирались в жизни или хотели подставить тяжело больного автора?      

       То, что Иосиф Сталин учился в семинарии (обучение в ней приравнивалось к университетскому), было тайной для большинства советских людей. Генеральный секретарь поручил открыть эту тайну своему любимому писателю. Но тот не справился с задачей по ряду объективных причин.
      
       Возможно, Иосиф Виссарионович надеялся, что Михаил Афанасьевич сумеет изобразить историю его молодости так же легко, остроумно и правдоподобно, как у него получилось в «Днях Турбиных». Но на этот раз не вышло. Одно дело рассказывать о себе и известных событиях, другое дело воссоздавать жизнь другого человека, да уже и не человека, а мифологического персонажа.

       Нельзя забывать и о физическом недуге Булгакова, который, очевидно, давал о себе знать уже с середины тридцатых годов прошлого века.

05.08 – 15.08.2020

Убеждения и заблуждения
       Михаил Булгаков читал отрывки из романа «Мастер и Маргарита» в узком кругу. Да и не такой он был узкий. В него входили актеры, режиссеры, писатели, журналисты, родственники, домработницы и тому подобная публика. Десятки человек – минимум. Предвоенные годы напоминали сегодняшние: необразованных было довольно много.

       Слушатели спорили о прототипах персонажей. Думали, что кесарь не кто иной, как Карл Маркс или Ленин, Пилат – Сталин, Иешуа – сам Булгаков, Афраний – Ягода вкупе с Ежовым, Иуда – Маяковский или Алексей Толстой. Были и другие более нелепые или менее нелепые варианты. А что думал на сей счет Булгаков? Бог весть.

       Неоспоримо одно: Сталина своим преследователем он считать не мог. Но в таком случае вся приведенная парадигма рушится. Когда Михаила Афанасьевича спрашивали, кого он подразумевал, он отвечал: «Я не церковник и не теософ».

       Ответ его, прямо скажем, туманен: теософы – просто мошенники, церковники в те годы – половина на половину. Но знал ли Михаил Афанасьевич об этом? Вряд ли.

       Булгаков не был великим писателем, но умело владел пером: имел свой стиль, язык, был великолепным рассказчиком, его юмор достигал порой искрометности. И это стало проблемой. У большинства коллег по цеху отсутствовал дар – не приобретаемое никакими способами свойство. Для бездарей он был помехой и его охотно травили.

       Талантливый человек не способен работать на заказ, если заказ не совпадает с его видением проблемы. Кое-где совпадения были, но в большинстве случаев наблюдалось их отсутствие. Шариковых – неизбежное порождение революции – Иосиф Виссарионович ненавидел, о чем мы нередко читаем в его выступлениях, но так открыто и с такой убийственной силой, как Булгаков, он высказываться себе позволить не мог.

       Убеждения Булгакова представляли собой винегрет. Призывая печатно не читать газет, сам он их ежедневно читал, да и долгое время в них работал. Общим местом для тогдашнего внушаемого читателя была уверенность в том, что государство со временем отомрет. Подобную чушь М.А. ухитрился вложить в уста Иешуа.

       По словам же Иисуса Христа, в последние времена восстанет народ на народ и царство на царство (Матфей: 24 – 7). Значит, согласно Евангелию, до конца света никаких кардинальных изменений в политическом устройстве мира не предвидится.

       Любовь Белозерская – вторая жена, его гид по загранице, где он ни разу не был, его переводчик французских материалов по Мольеру – свидетельствует, что знания Булгакова ограничивались Энциклопедическими словарями Брокгауза и Ефрона, но его интуиция и фантазия не знали границ. Тут что ни слово – преувеличение.

       Булгакову нравился граф де Сен-Симон (к титулам, как и Сталин, он имел почтение). Сей социалист-утопист на вопрос, кто же будет управлять людьми в отсутствие государства, загадочно отвечал – банки. Неужели граф был пророком?

       Михаил Афанасьевич причислял себя к стойким приверженцам Григория Саввича Сковороды. У этого доморощенного любомудра доныне есть или ярые поклонники, или злейшие враги, каким был, например, Тарас Шевченко. А какое отношение эта скучная история имеет к «Мастеру и Маргарите»? Прямое. Сковорода, подражая Христу, стал бродячим философом. Основной тезис его учения состоял в том, что Создатель и древний змий, то есть сатана, суть две стороны одного и того же явления.

22.05.2017   

Бог любит всех      
       Абсолютному большинству людей вынесенная в заголовок фраза покажется полным безумием. Получается чудовищная вещь: мы все – поголовно – равны перед Богом – и богачи, и нищие, и гении, и ничтожества, и умные, и глупые, и законопослушные, и преступники, более того, мы равны даже друг перед другом. Просто безобразие какое-то. Поэтому никакого Бога нет и быть не может!

       Так решило человечество приблизительно в середине XIX столетия, и с тех пор нас преследуют не виданные до того времени бедствия. Сытые дураки свергают еще более сытую власть, затем наступает всеобщий голод и самоуничтожение, долгое и упорное. Не проще ли было договориться? Куда там!

       В ряде мест Нового завета осторожно упоминается о том, что Бог любит каждого человека. Например, в послании апостола Павла «К евреям» (глава 12-я, стихи с 6-го по 8-й) сказано: «…Господь, кого любит, того наказывает… а наказание присуще всем». Почему – осторожно? Потому что повседневный мир без противоречий и противостояний развиваться не может. Духовный же через познание – вполне.

       Один из главных героев «Мастера и Маргариты» Иешуа Га-Ноцри называет всякого встречного «добрым человеком», включая такого урода, как Марк Крысобой. Это опять же из парадигмы тайного новозаветного сюжета.

       Михаил Булгаков, скорее всего, знал негласную тайну христианства от своего отца Афанасия Ивановича – доцента Киевской духовной академии. И Сталин знал, поскольку учился в духовной семинарии (правда, Тифлисской) на отлично и наставником у него был будущий архиепископ Антоний (князь Абашидзе), который до конца жизни состоял в переписке с «вождем атеистов». Отсюда проистекает взаимопонимание писателя и секретаря ЦК ВКП (б).

       Опускаю слово «гениальный», оно неуместно при всеобщем равенстве людей в божественном мироздании. В нем (мироздании) нет ни благодетелей человечества, ни фанатичной толпы, в нем никто не может уничтожить Россию.

       В заключение приведу фразу из Иммануила Канта (цитирую по памяти), фразу о том, что мудрым является тот, кто способен спокойно относиться к собственным убеждениям и, если они будут опровергнуты, их менять.

27.07.2020

Булгаков, Сталин и время
     После переселения в Москву в 1921 году Михаил Булгаков почти четыре года нес на себе бремя житейской неустроенности, постоянного недостатка в денежных средствах и полуголодного существования. От тягот, связанных с революцией и гражданской войной, многие пытались спастись в столице, но мало кому это удавалось...

     До 1924 года при содействии московских знакомых он работал мелким клерком в литературном товариществе при наркомате просвещения, печатал фельетоны и короткие рассказы в ряде газет и, прежде всего, в «Гудке», с которым сотрудничали такие известные в дальнейшем литераторы, как Олеша, Ильф, Петров и Катаев...

     По словам Булгакова, жалованья хватало на четверть жизни, а он предъявлял к ней большие материальные требования. Михаил Афанасьевич утверждал, что для счастья человеку нужно: здоровье, собственная вилла, автомобиль и деньги... Здесь мы сталкиваемся с широко известным явлением несовпадения личности и таланта. Они как бы существуют отдельно друг от друга. В общем – гений и злодейство...

     Конечно, Булгаков не был гением, но имел талант озорной, изобретательный, доступный. В иную эпоху и при других обстоятельствах он обязательно стал бы весьма популярным и обеспеченным писателем. Однако человеком порой он был паршивым. С первой женой Татьяной Николаевной, которая была ему надежной опорой в тяжелейшие годы скитаний и мытарств, расстался таким образом: притащил вечером бутылку шампанского в честь некоего таинственного события, выпили по бокалу за удачу, много шутил, а потом сказал, что полюбил другую женщину, и исчез навсегда...

     Вторую жену, Любовь Евгеньевну, он попросил очистить трехкомнатную квартиру на Большой Пироговской опять же из-за страсти к другой женщине. Правда, позднее арендовал ей комнату в коммуналке в том же доме, где она и скончалась в 1982 году. Я некоторое время жил по соседству, а мой приятель – на одной с ней лестничной клетке. Она, как и первая супруга, принесла писателю немало сюжетов, знакомств и денег, в которых по мере их поступления наш герой всё больше нуждался...

     Третья жена, Елена Сергеевна, с которой Михаил Афанасьевич прожил около семи с половиной лет до собственной смерти, ему изменяла. Таковы законы прижизненного воздаяния. Изменяла особенно с лета 1939 года, когда Булгаков ослеп и находился в полумертвом состоянии. Она сожительствовала, по утверждению Ангелины Степановой, с Александром Фадеевым. При этом Елена Сергеевна – женщина тщеславная – видела в своем третьем муже одаренного писателя и сделала многое для популяризации его творчества и для публикации «Мастера и Маргариты» ...

     Первый успех пришел к Булгакову в 1925 году, когда был опубликован, пусть и частично, роман «Белая гвардия» – лучшее, на мой взгляд, его произведение, чистое и честное. Через год во МХАТе была поставлена инсценировка этого романа под названием «Дни Турбиных». Пьеса значительно отличалась от первоисточника, но сохраняла его неповторимые ностальгические черты – печаль по ушедшей России...

     Критика, а она была, за исключением двух-трех отзывов, исключительно отрицательной, называла Михаила Афанасьевича «антисоветчиком» и «белогвардейцем». Первое определение было совершенно верным, а второе достаточно условным. Булгаков никогда не служил в армии. Он проработал лишь недолгое время в военных госпиталях, неизменно требуя, чтобы его освободили от этого непосильного труда по состоянию здоровья. При царском режиме такое требование удовлетворено не было, а при Советской власти пришло из Москвы разрешение избрать себе другое поприще...

     На «Дни Турбиных» публика валила валом, ореол восторга окружал эту постановку. И понятно – почему. В самом центре столицы совершенно открыто шел антисоветский спектакль, восхвалявший представителей эксплуататорских классов. Об этом растрезвонили на весь западный мир. Булгакова стали печатать заграницей, он завел себе портного, домработницу, шлялся по ресторанам, закусывая водочку не соленым огурцом, не селедкой, а осетриной и черной икрой, баловался картишками, посещал казино, играл на бильярде и даже пару раз с самим Владимиром Маяковским...

     Откуда такой крутой поворот в судьбе? Несомненно, от Сталина. Пьеса попала во МХАТ через Любовь Евгеньевну и тамошних ее друзей. Однако руководители театра отлично осознавали, что подобный материал не пропустит никакая цензура, если не будет дано «добро» с самого верха. Помощник секретаря ЦК ВКП /б/ Иван Товстуха показал Сталину рукопись. Сталин, к превеликому удивлению, пьесу одобрил...

     Возможно, пьеса Иосифу Виссарионовичу понравилась, ибо он посещал спектакль не менее пятнадцати раз. Возможно, эти посещения «Дней Турбиных» были политической поддержкой спектакля. В любом деле у Сталина на первом месте стояла политика. Эта необычная постановка была выгодна СССР. Кое-кто на Западе помогал России, без такой помощи нельзя было преодолеть разруху. Поэтому важен был хотя бы какой-то намек на демократизацию и порядок в разбалансированной стране...

      Для Сталина в тот период имели большое значение такие категории, как офицерская честь и семейные ценности. Возможность мировой революции виделась ему теперь затеей нереальной. Еще не вождь, еще не хозяин, он с недоверием относился к интернационализму. Он воспринимал его, как способ набивать карманы звонкой монетой – и свои, и чужие. Интернационалисты ослабляли государство. С ними велась беспощадная борьба. Поэтому тема возвращения к истокам, к русской идеализированной старине играла заметную политическую роль. Вспомните роман «Петр Первый» Алексея Толстого, первую часть «Ивана Грозного» Эйзенштейна...

     Под давлением завистников и идейных врагов Булгакова пьесу на пару лет убрали из репертуара, и Сталину тогда не по силам было ее защитить. Но после 1930 года, когда Иосиф Виссарионович вполне определенно возглавил Страну Советов, не имея, правда, пока абсолютной власти, он распорядился «Дни Турбиных» восстановить...

     Однако в остальном Булгакову больше ни разу не повезло. Зато его материальная обеспеченность постоянно росла: он переехал в писательском дом в Нащокинском переулке. Ему досталась удобная отдельная трехкомнатная квартира, да еще с ванной. Это уже была роскошь по-советски, принадлежность к элитарному слою...

     В 1928 году Булгаков принес в главный театр страны пьесу «Бег», написана она была по заказу и в каком-то смысле как продолжение «Дней Турбиных». Приступили к репетициям, два года мурыжили, несмотря на проходившие под овации прогоны, а в 1930 году удалили из репертуара. Пьеса «Бег» написана мастерски, динамично, с прекрасными и остроумными диалогами. Сюжет – приключенческий и захватывающий. Кому не угодил Булгаков? Своим бесталанным критикам, Сталину? Нет, времени...

     О неизбежности грядущей большой войны трубили советские газеты и радио. Эта тема обсуждалась на всех общественных уровнях, она упоминается в письмах нашего героя неоднократно. Поэтому, когда заявляют, что Сталин не услышал сигнала от Зорге или кого-то еще о неотвратимости нападения, то становится смешно. Мы были   полностью не готовы к войне в человеческом, а не в военном плане – в предвоенное десятилетие была проделана огромная технологическая работа в области обороны...

       За два десятилетия Советской власти невозможно было переделать народ на свой манер, если русский народ вообще подлежит переделке. Несмотря на   оптимистический тон пропаганды, немалая часть населения ненавидела СССР, желала поражения коммунистам, не понимая, что враг истребит всех, кого сможет, а остальных превратит в рабов. В таком контексте пьеса «Бег» выглядит пораженческой, а ее название – пророческим. Сталин не мог дать ей зеленый свет и не хотел...

     Два других талантливых проекта – драмы «Мольер» и «Пушкин» – не могли пройти ни низшей, ни высшей цензуры, поскольку под королем и царем в той и другой постановке зритель, державший фигу в кармане (а иные театр почти не посещали), мог смело подразумевать товарища Сталина, который уже приобрел статус безраздельного хозяина. Станиславский намекал автору на данное обстоятельство...

     После снятия с производства «Мольера» в 1936 году Булгаков ушел из МХАТа, куда его устроил на работу режиссером-ассистентом не кто-нибудь, а Иосиф Виссарионович после первого письма писателя вождю и телефонного разговора с ним. Звонил, между прочим, сам Сталин, иначе и быть не могло. С тех пор и до конца дней своих Михаил Афанасьевич являлся либреттистом и консультантом Большого театра...

     Материальное положение его было прекрасным, моральное – беспросветным. Его не печатали и не ставили. На сцене шли только «Дни Турбиных». Он семь раз подавал заявление о командировке заграницу, отказывали неизменно, хотя однажды даже обещали выдать заграничный паспорт... На что Булгаков надеялся? Как всегда, на чудо. Он не любил СССР и практически не скрывал своей нелюбви. У него два брата жили в Париже, один из них защищал авторские права писателя за рубежом. Гонорары бывали немалые. Булгаков клялся властям вернуться, но все-таки лукавил...

     За три-четыре года до смерти Михаил Афанасьевич превратился в руины и сам шутил над собой угрюмо: «Здесь трупом пахнет». У него был нервный тик, постоянные головные боли, и многочисленные фобии: он боялся и открытых, и закрытых пространств, не мог находиться один не только дома, но и на улице. Давала о себе знать наследственная болезнь почек. Чувство страха одолевало его...

      В эти труднейшие закатные месяцы Булгаков завершил растянувшийся на полтора десятилетия роман «Мастер и Маргарита». Он собирался мотивировать его публикацию тем обстоятельством, что это новое слово в антирелигиозной пропаганде, ибо Учитель из Назарета оказывался не Богом, а бродячим философом...

      Сталину было известно из надежных источников, что писатель смертельно болен, ему сообщили и о романе. Хозяин поручил Александру Фадееву навещать больного коллегу. Во-первых, это была некая поддержка на высоком уровне. Во-вторых, такие посещения давали возможность заодно разузнать поподробнее о содержании новой книги. Она не вдохновила вождя – в прошлом семинариста-отличника...

     Примерно за год до кончины Булгаков неожиданно поверил, что фортуна вновь улыбается ему. В каких-то недалеких головах от искусства родилась мыслишка выслужиться перед Сталиным художественным способом. Они вспомнили, что Михаил Афанасьевич некогда предлагал к постановке пьесу «Батум» о молодых годах вождя. Черновик сохранился. Руководству МХАТа не пришлось долго уговаривать драматурга подписать договор на постановку этой пьесы. Выписан был аванс, выданы командировочные для поездки по местам революционной славы... Замерцала впереди Сталинская премия, замаячили надежды на собственную виллу и авто...

     Сталин к тому времени превратился в икону, желал он того или нет. Его можно было изображать гением и вождем, но никак не простым смертным. Он прилюдно демонстрировал скромность. Когда ему клялись в верности, он обычно говорил: «Вы лучше Родине будьте верны, а товарищ Сталин как-нибудь сам о себе позаботится» ...

      О батумском замысле Сталину доложили с опозданием, думали преподнести сюрприз – ведь в конце 1939 года отмечалось его 60-летие. Премьера и планировалась к юбилею. Сталин усмехнулся и сказал: «Любой молодой человек совершает много глупостей. Об этом писать можно, но с учетом того, что эти промахи с возрастом исправляются». Такая была у вождя форма отказа...

      Телеграмму об отмене «Батума» принесли, когда поезд сделал остановку в Серпухове. Булгакову стало плохо, и он с Еленой Сергеевной сошел только в Туле. Михаил Афанасьевич был окончательно сломлен. И даже на предложение Фадеева (несомненно, по поручению Сталина) поправить здоровье в Италии ответил отказом...

      Вечером 10 марта 1940 года в квартире Булгаковых раздался телефонный звонок.

      – Правда, что умер товарищ Булгаков? – спросил Александр Поскребышев, помощник генерального секретаря.

      Е.С. ответила:

      – Да.

      – Принято решение похоронить вашего мужа на Новодевичьем кладбище и возобновить на главных сценах страны некоторые его пьесы...

22.05.2016

Без приставки «псевдо»
       Я, может показаться, наговариваю на Михаила Афанасьевича Булгакова. Но я отмериваю тем же аршином, что и он сам. Например, известно, что Булгаков считал Бориса Пильняка не то, что не писателем, а, скорее, мошенником, Алексея Толстого – продажным болтуном… И так далее. Они были современниками, он с ними встречался. Но это ведь всегда так происходит: среди ученых часто попадаются псевдоученые, среди художников – их бесталанные двойники.

       Это только Александр Пушкин и Лев Толстой входили в литературу без проблем, поскольку принадлежали к высшим представителям дворянского класса своего времени, о чем в советский период особо не распространялись. Булгаков приехал в Москву в 1921 году из тогда абсолютно провинциального и, как сегодня бы сказали, русофобски настроенного Киева… Столица бывшей Российской империи находилась в эпохе революционных перемен и выскочек в ней было полным-полно, а также больных на не менее, чем полголовы, дореволюционных кумиров типа Константина Станиславского.

       Обо всем этом с небывалой откровенностью Михаил Афанасьевич пишет в «Записках покойника», которые он не собирался публиковать в отличие, скажем, от романа «Мастер и Маргарита», который мог увидеть свет при жизни автора, как сам он полагал, в качестве нового слова в антирелигиозной пропаганде. Но не срослось, не получилось… «Мастера» в конце 60-х годов прошлого столетия напечатали под предлогом «разоблачения культа личности» Сталина. И здесь тоже был обман, поскольку вождь Булгакова защищал.

       Роман «Мастер и Маргарита» границы Восточной Европы (Польша, бывшая Югославия) так и не сумел преодолеть. Почему? Потому что это произведение надуманное (как и «Евангелие» Льва Толстого), воспевающее сатану, по выражению Иисуса Христа, – «отца лжи». То, что сей роман не стал мировым достоянием, свидетельствует о существовании объективной правды на Земле. Это не отменяет того, что Булгаков – писатель без приставки «псевдо»

       Сегодня, когда восхваление ничтожеств стало нормой, а не исключением, когда заурядных шулеров называют гениями и пытаются такое же мнение навязать народным массам, вышесказанное становится до предела понятным. Но и нынешнее падение нравов неизбежно перейдет в подъем. Таковы законы диалектики, которую отменить ни один человек не в силах.

01.09.2021