Клуб одиноких сердец

               

Нину Кислюк нельзя было назвать неудачницей. Всё у нее получалось и при том легко: школа  – с серебряной медалью, институт  – с красным дипломом. Даже будущую профессию не нужно было в муках выбирать. Как- то само собой она стала бухгалтером  – как мать и отец, ныне уже покойный. «Умничка»,  – не нарадовались ее успехам родители. «Наш счетный талантище!» –хвастались своей подчиненной все, без исключения, руководители предприятий. И со слезами на глазах расставались с ней  – подписывали заявление об уходе. Недоумевали: « Зачем увольняешься? Разве мы тебя обидели?! А хочешь  – повысим еще оклад?!» Нина лишь деликатно отшучивалась и уходила, без всякого сожаленья, на другое предприятие. Туда где ее уже ждали, заманивали большим, чем у других окладом и различными привилегиями. Выбирала она только средние или крупные производственные предприятия. Ни одна из торговых фирм, тем более супермаркеты не могли ее заполучить, как ни старались. Оно и понятно: в торговле в основном превалировал женский персонал, в производстве, наоборот, мужской. Кислюк же очень хотела выйти замуж, а руку и сердце ей никто не предлагал. Заискивающих  и подобострастных улыбок, цветов и шоколадок от мужчин она удостаивалась (в основном из-за своей должности), а вот амурных воздыханий  – нет. Ни один из представителей сильного пола ей никогда не сделал комплимент, не пригласил на свидание, да что там  – не облапил, прижав в темном закутке. Даже в беспечные студенческие годы никто на нее не позарился: ни в трезвом уме, ни в пьяном угаре. Все мужчины, почему-то, не только сторонились, но даже побаивались ее.
Нина Кислюк, конечно, была некрасивой. К тому же очень полной, что для ее роста  – метр девяносто пять  – было очень плохим дополнением. Круглое, пухлое лицо, с двойным подбородком, маленькие поросячьи зеленые глазки, большой рот, но маленькие пухлые губы, жирные рыжие прямые волосы, до плеч,  – чем не страшилище. В довершение всего  – крутые плечи, как у гребца каноэ, длинные полные руки, тело огромное, бесформенное, массивная грудь и объемный живот составляли нечто целое студнеобразное месиво. Единственное, что скрашивало ее страшненькую внешность, так это наличие на устах  доброжелательной постоянной улыбки, как у умудренной жизненным опытом учительницы. Тем не менее, за этим обманчивым внешним видом скрывался острый как бритва ум, изворотливый и хитрый. У всех главных бухгалтеров бывают проблемы с квартальной и годовой отчетностью: то налоговая их забракует, то пенсионный фонд придерется  – отошлет на доработку. У Нины же было всегда всё в ажуре. « Не мытьем, так кипячением»,  – как сама любила говаривать, решала любые задачи. Трудности при этом ее никогда не пугали. Чем сильнее на нее набрасывались различные проверяющие, и притом любого ранга, тем сильнее получали от нее сдачу. Особо ретивые инспекторы выглядели потом в глазах своих руководителей такими бездарями и тупицами, что хоть увольняйся  – спасайся от позора. Ведь Нина была ходячим компьютером: любые законы, постановления правительства, инструкции, письма и рекомендации всех фискальных органов она знала наизусть и мгновенно выдавала «на-гора», уничтожая цифрами и трактовками любого инспектора.
     Нине Кислюк было только двадцать девять, и ей прочили большое будущее. «Эта бой-баба еще и нашу Юлечку - премьер - министра обскачет,  – язвили доброжелатели, уступая всюду ей дорогу.  – Если, конечно, киллер ее не остановит». Нина же сама однажды нажала на тормоза и перестала делать себе карьеру, отказавшись от хлопотного кресла заместителя начальника областного КРУ. Довольствовалась лишь главенством городского филиала управления.  Еще со студенческих времен ей по ночам часто снилась маленькая, полненькая девочка в розовой колясочке, тянувшая к ней в плаче ручонки. Кислюк от этого просыпалась, и сама  заливалась слезами. Своими рыданиями пугала своих соседок по комнате. Чувство неизведанного и непостижимого материнства ее постоянно будоражило по жизни, отвлекало от работы, но с трудом перебарывалось. Тем не менее, пришло и то время, когда невидимый тумблер в организме щелкнул и указал, что ему нужно: «Ребенок, и ни каких больше должностей!».
     Случилось это весной, в самый разгар цветения вишен. Они прямо буйствовали в городе, пьяня всё живое своими запахами. Нина, как обычно, поспешно поднималась по лестнице в свой любимый просторный кабинет, торопилась сделать важный телефонный звонок и … чуть не упала от острой боли внизу живота. В глазах внезапно потемнело, сердце лихорадочно забилось. Она успела ухватиться за перила, не то бы упала, и уже с помощью одной из сотрудниц доковыляла в свой кабинет, в свое кресло. Только лишь там отдышалась, приходя окончательно в сознанье. Перед глазами у нее (как в былые времена) стояла маленькая девочка, с косичками, и осуждающе смотрела на нее. « Доченька,  – сигнализировал ей воспаленный мозг.  – Тебя заждалась твоя доченька». И слезы жгучими градинками посыпались из глаз.

       *            *                *
     Суженного себе Нина Кислюк никогда не переставала искать и никогда не отчаивалась, что судьба всё не дарила и не дарила ей принца. «Терпенье и еще раз терпенье»,  – успокаивала она себя, сидя вечерами у надоевшего телевизора. Ни о чем разговоры с больной старенькой мамой лишь только усугубляли муки одиночества, а  однообразные сегодняшние  резиновые телесериалы с неправдоподобной жизнью героев вызывали лишь отвращенье и скуку. Нина, кажется,  перепробовала все способы знакомства с сильным полом: объявления  в брачных агентствах, услуги сватий, хождение по клубам «кому за тридцать», Интернет  и прочее. Ее суженный - ряженный словно растворился в толпе пробегавших мимо нее мужчин. Нина протягивала просящие руки, но никто не приходил к ней на помощь. Даже былые подружки (все замужние) от нее держались теперь подальше. Кто- то стеснялся показаться с ней в обществе (ведь не красавица), кто-то не хотел выглядеть рядом с ней  лишний раз бездарностью, а большинство  –  просто боялись потерять своих мужей. Рядом с такой жирной щукой окуням нечего делать. Не то вцепится  зубами в свою жертву, и не отдерешь потом никакими уговорами. « Сделала бы ты пластическую операцию,  – советовала ей, плача, мама.  – Изменила бы внешность, прислушалась бы к рекомендациям диетологов». Нина  – ярый противник современных  методов похудения и тем более «ножеприкладства»  в  косметологии, рычала в бешенстве:
 – Что я поп-звезда?!  Это пусть они попы на лица натягивают… Я лучше буду голодать!
   И голодала. Неделями. До голодных обмороков. Один раз даже попала в реанимацию. Насильно ей супчик начали закачивать. Тем и спасли. Пробовала Нина и спортом заниматься, но получила нелепую травму рук. Бухгалтер же с перебинтованными руками  – не бухгалтер, а так  – одно жалкое убожество. После выздоровления, естественно, сдала свою штангу на металлолом. Без всякого сожаления. Осталось ей только уповать на счастливый случай или навсегда смириться со своей участью жалкой,  старой никому ненужной девы.
   В один из обычных  весенних вечеров ничегонеделания в своей просторной шикарной квартире Кислюк случайно попалось на глаза  небольшое объявление в городской газете. Оно гласило: « Клуб одиноких сердец приглашает к себе уставших от одиночества и разуверившихся встретить свои половинки. Возраст не имеет значения. Наркоманов, пьяниц, бомжей, любителей любовных похождений и просто любопытных просим не беспокоить». И значился номер мобильного телефона. «Кто-то дурачится,  – подумала Нина, вздыхая. А сердце аж тревожно заныло, обливаясь кровью. – С какой такой радости мне утешения?! Или таких как я  – целый город?!». Рука же сама набрала номер мобильного телефона, пока голова и сердце находили между собой консенсус. 
 – Я вас внимательно слушаю,  – бойко ответил ей приятный мужской  голос.
 – Я вас по объявлению беспокою,  – затараторила поспешно Нина, как будто ее могли разъединить и не дать высказаться.  – Хочу вступить в ваш клуб и убить свое одиночество.
 – Даже так,  – засмеялся  ее собеседник.  – А вдруг мы лиходеи или вампиры. Сграбастаем вас и спрячем в подполе. А потом будем вас продавать родственникам по частям и за большой выкуп.
 – Вы захотели надо мной поиздеваться!  – заорала истошно Нина.  – Даете специально объявление, чтобы несчастные люди сначала обрадовались, а потом опять горько плакали.
 – Что вы. Это я просто вас хочу подбодрить, чтобы нашли в себе силы к нам прийти… А то многие звонят  – расспрашивают долго о клубе, а потом очень долго идут по указанному адресу.      
 – Я  – не из таких просителей,  – бросила решительно Нина.  – Я одинока  и не хочу больше смотреть в опостылевшую черную точку.
 – Эта точка хоть иногда превращается в черный квадрат?  – спросил заинтригованно мужской голос.
 – Нет. Она  проклятая постоянно маячит пред глазами.
 – Тогда запоминайте наш адрес.

                *                *                *
     Нина не шла, а бежала  на эту встречу. Не замечала  прохожих, испуганных и дающих ей дорогу, многие из которых даже жались к стенам зданий  – слишком узким им казался тротуар, или слишком  широкой казалась бегунья. Было  что-то около восьми часов, и вечерний город еще бурлил своей суетливой повседневной жизнью. Неслись куда-то вездесущие маршрутные такси, запоздалые грузовики тащили свои грузы,  юркие легковушки доставляли своих владельцев по домам, словом  – все куда-то стремились. У всех была цель и у Нины, наконец-то, она появилась. Сердечко у нее колотилось, и еще от страха ее слегка подташнивало. « А вдруг и, правда, там ловушка,  – стучало в висках.  – Для одиноких бабочек, летящих на заманчивый свет».  Но тут же сама себя успокаивала: « Отобьюсь. И не в таких передрягах побывала. За спрос не бьют в нос. Бегу ведь не из-за любопытства, а ради спасения от мук ».
    Дверь открыл ей мужчина. Худощавый, среднего роста, лет тридцати пяти, с подстриженными ёжиком черными волосами, острыми чертами лица, беспокойно бегающими серыми глазами. «Мелковат, и для меня не подходит»,  – успела  оценить его Нина.
 – А, это вы, таинственная одинокая фея,   – проговорил мужчина и расплылся в доброжелательной улыбке.  – Рад вас видеть. Пройдете в мой вертеп, или ограничитесь лишь коридором?   
 – Намерена выпить у вас чашечку кофе,  – лихо пропела Кислюк, дивясь своей смелости.
 – Милости просим,  – засмеялся мужчина и пропустил ее в квартиру, вытянувшись по-солдатски в струнку.
   Усевшись в потертое кресло, предложенное мужчиной, Нина бесцеремонно огляделась вокруг. «Вертеп» ее действительно шокировал: полупустая комната квадратов так с двадцать, длинный старый раздвижной стол, штук семь-восемь старых стульев, простая длинная деревянная лавка, на полу  – длинный затертый красный ковер. Стены сплошь заклеены черными и красными полотнищами материи. Причем эти узкие полосы, будто разноцветные обои, чередовались  в замысловатой последовательности, составляя какую-то нелепую страшную картину. Даже потолок в комнате был красно-черный. Только обычная неказистая трехламповая люстра освещала убожество интерьера и между тем подчеркивала  какую то таинственность, присущую всем культовым помещениям.
 – А двуспальная кровать у меня в другой комнате,  – проговорил вдруг мужчина, как будто прочитав ее мысли. И вновь заулыбался.  – Хотите взглянуть?
 – Что вы? Зачем?  – замахала руками Нина и, почему-то, раскраснелась.
 – Вы не стесняйтесь. Спрашивайте, а я буду вам отвечать… Впрочем, я и так знаю, что вас интересует.
 – Неужели?  – попыталась ему возразить Нина, разочарованно вздыхая.
 – Представьте себе,  – перебил ее мужчина и присел на деревянную скамейку, напротив Нины.  – Мы здесь собираемся  два раза в неделю. Сегодня  – выходной. Я  – глава клуба. Зовут -Александр. Живу здесь постоянно. Хотя квартиру эту снимаю. Членский взнос  – символический. А так кто сколько даст. Члены клуба  – народ разношерстный и разновозрастный. От тридцати до шестидесяти лет. Все  – одинокие люди. Женатики и замужние дамы здесь не бывают. Вернее, я их  сюда не допускаю…
 – А как вы их вычисляете?  – перебила его отрывистую речь Нина.  – Пальцы в дверь зажимаете?!
 – Зачем же так грубо,  – промолвил снисходительно глава клуба.  – Я всех людей насквозь вижу, вернее, умею читать их мысли.
 – Серьезно?  – удивилась Кислюк и уставилась на своего собеседника. Их глаза встретились, и будто бы электрический разряд между ними проскочил  – каждый начал часто моргать. Нина  – та даже непроизвольно принялась тереть ладошками глаза  – слезы внезапно выкатились.
 – Откуда у вас такая энергетика,  – первый нарушил молчание Александр, почесав стриженый затылок.  –  Я так быстро от вас подзарядился, как новенький конденсатор… Как бы не взорваться.
 – Это лесть или начало банального ухаживания?  – без обиняков проронила Нина, не переставая разглядывать своего собеседника. Его плохо выбритый подбородок, маленькие тонкие губы, а также несвежая мышиного цвета рубашка начали ее сильно раздражать. «Мог бы и побриться, а также подготовиться к этой встрече,  – подумала она и с большим сожалением начала опять рассматривать странную обстановку квартиры.
 – И не то и ни другое,  – произнес, улыбнувшись, хозяин этого «вертепа». И, не сводя своих глаз от визитерши, продолжил: – Мне не зачем было готовиться к этой встрече. Я не собираюсь ни на ком жениться. Сыт по горло прелестями своего первого брака… А вот вам нужно срочно выйти замуж.
 – Почему вы так решили?  – удивилась неподдельно Нина и возмущенным притворным голосом выдала:  – Я  – замужем!  Мой муж  – моряк дальнего плавания! Я просто его устала ждать!
 – Перестаньте,  – перебил ее Александр и, засмеявшись, неожиданно вскочил со скамейки.  – Давайте не будем терять время. Вы нашему клубу не подходите.
 – Почему?  – вскрикнула Нина, и голос ее дрогнул.
 – Вы никогда не были замужем,  – огорошил ее хозяин квартиры и нарочито грубо стал загибать пальцы на своей худющей руке.  – И у вас никогда не было половой связи… Вы очень себя любите, вы жуткая эгоистка, и хотите от мужчины только ребенка, и, притом очень  срочно, и только… девочку... Среди членов нашего клуба не найдется для вас производителя. Извините.
  Услышав такие заключения, Нина чуть в обморок не упала. «Откуда? Как? Зачем? Почему?»  – молниями в мозгу пронеслись десятки вопросов и в каком-то закутке серого вещества сбились в пульсирующий комок.  – Он что экстрасенс, телепат?!».
       Алексей долго пристально наблюдал за реакцией своей визитерши, и, удостоверившись, что она справилась с первым ударом, продолжил свою атаку:
 – Тем не менее, вы оказывается еще и сильный человек, а сильному человеку не нужна никакая помощь… Тем более помощь какого-то клуба. Рожайте, как и намереваетесь, срочно своего ребенка… Вы тотчас же лишитесь тяжкого бремени одиночества и, кстати, своего излишнего веса.
   Нина попыталась что-то сказать, крикнуть, отругать, наконец, этого наглеца, но только лишь, охая, протянула к нему руку:  – Пощадите!
  Хозяин «вертепа» неожиданно смилостивился, хитро прищурив один глаз, и вкрадчиво спросил:
 – Мама у вас не сильно толстая?
 – Нет. А что?
 – Значит, и вы после рождения дочери очень сильно похудеете,  – констатировал Александр и  улыбнулся.  – И всё у вас будет в полном порядке.
 – Кто вы?  – в изнеможении проговорила Нина, обливаясь холодным потом.  – Ясновидящий?
     Александр опять улыбнулся, но теперь как-то замысловато и скорбно. После некоторой паузы, сказал, вздыхая:  – Я  – обыкновенный невезучий человек. Серый посредственный инженер. Затюканный своей бывшей женушкой. Благодаря ее удару сковородкой по голове стал читать мысли некоторых людей… Прозрел. И, как врачи говорят, сдвинулся по фазе… в хорошем смысле слова.
 – И они вас выпустили после этого из психушки?  – осмелев, промолвила Нина и презрительно посмотрела на своего «прорицателя».
 – А я, что похож на придурка  – сознаваться в своих возможностях… Отлежал положенный срок реабилитации и дал деру.
 – Ладно, это ваши проблемы,  – совсем освоилась Нина, поглядывая на свои наручные часы.  – Так я действительно не найду себе суженного в вашем клубе?
  – Как ни прискорбно,  – положил Александр, усмехаясь, руку на сердце,  – но напрасно потеряете своё драгоценное время.
 – А вы не могли исполнить роль этого,  – проронила поспешно Нина и раскраснелась,  – ну как его … производителя?
Теперь Александр был повержен в психологический нокдаун. Он, как заморенная в глухозимье рыба, начал жадно хватать ртом воздух. Его и без того беспокойные бегающие глаза начали выписывать такие немыслимые возвратно - поступательные движения, что Нине захотелось схватить за руку нового знакомого и спасти от этого обморочного состояния.
Мало-помалу собеседник начал приходить в себя  и сказал, как ударил:
 – Я не могу вас обслужить… Для вас необходим справный жеребец, чтобы объездить…
Не сильный, но хлесткий удар ладошкой по лицу заставил его замолчать. Это  Нина  мощной пружиной  вылетела из кресла  – нанесла удар и пронеслась метеором  мимо него, сильно хлопнув дверью. 
                *                *                *
   «Какой наглец! Общипанный петух!» – всю обратную дорогу и всю беспокойную ночь  проклинала  своего нового знакомого Нина. Под утро она лишь смогла успокоиться и заснуть в  любимом кресле из розового плюша. Крепкий организм все-таки переборол многократные дозы выпитого ею кофе с коньяком.
   Насмерть перепуганная  мама разбудила Нину только в двенадцатом часу:
 – Тебе же, доченька, нужно на работу.
    Инна Леопольдовна, тяжело больная худенькая женщина, с трудом передвигающаяся по квартире, привыкла  к таким частым самобичеваниям и бурным возлияниям своей дочери. Сегодня же она увидела целых две опустошенных бутылки из-под коньяка, да кучу разбросанных вещей и не на шутку испугалась. Прежде всего, за здоровье дочери, а потом уже и за ее работу.
 – Да пошли они все к чертям!  – процедила сквозь зубы Нина и, не стесняясь матери, крепко выругалась. Зевая, сладко потянулась и перекочевала на диван. Свернулась на нем калачиком.
 – Нинуля, нехорошо  – тебя люди ждут,  – робко попыталась мама ее образумить.  – Ведь ты же руководитель.
 – Во, правильно сказала  – руками водитель,  – промычала дочь, обнимая подушку.  – Вот тебе и приказываю: позвони и скажи моим подчиненным, что буду через два часа. Соври им что-нибудь.
    Покачав головой, седая женщина молча удалилась из комнаты дочери и тихонько закрыла за собой дверь.
    После обеда Нина, вся опухшая от чрезмерного выпитого количества жидкости, появилась на работе.
    Ее заместитель, Николай Николаевич, завтрашний пенсионер, седовласый коротышка –интеллигент в пятом колене – произнес с укоризной:
 – Голубушка, вы себя  когда-нибудь доконаете… Коньяк, не панацея от одиночества. Вам нужно взять отпуск и махнуть в какой-нибудь дом отдыха… Или в какой никакой молодежный клуб записаться.
 – И вы туда же,  – произнесла Кислюк, вздыхая.  – Достали уже меня эти клубы. Кругом одни бесчувственные интриганы и пошляки. Перевелись на земле настоящие мужчины. На работе еще худо-бедно тянут свою лямку, а удовлетворить желания женщин  – облом  и чуть что  – голову в песок… Долбанные все страусы.
 – Попрошу не обобщать!  – аж взвизгнул обиженный старый очкарик и острый его кадык сильно завибрировал.
 – Ой, простите, Николай Николаевич,  – всполошилась Нина и подбежала  к подчиненному, дико извиняясь.  – К вам это не относится… Вы самый лучший мужчина и терпеливый наставник.
 – Да-да,  – важно выпятив впалую грудь, промолвил коротышка.  – У меня сорок лет семейного стажа. И заметьте  – с одной любимой женщиной.
 – Знаю- знаю. Трое детей – и все кандидаты каких-то наук.
 – Вы  – несносная побрякушка,  – в сердцах сказал пожилой мужчина, и водрузил на нос вечно спадающие свои очки.  – Вас непременно надо направить в добропорядочный интеллигентный клуб. На переплавку. Сегодняшнюю наслойку пошлости, вседозволенности и нигилизма  выгнать из тела и души.
 – Вы знаете такой клуб?  – ухмыльнулась Нина, вернувшись  в свое просторное кресло.      
 – Знаю. Мой старший сын его часто посещает. Говорит, что только там он очищает свою душу от накопившейся грязи сегодняшнего бытия… Ведь он, охальник, не верит в Бога.
 – Жутко интересно,  – промолвила  Кислюк, ехидно засмеявшись.
 – И нет в этом ничего смешного,  – обиделся не на шутку Николай Николаевич,  – Я бы тоже туда записался. И, поникнув головой, пролепетал:  – Но не примут  – женатик.
 – Как вы сказали?  – переспросила Нина, и густые ее рыжие брови взметнулись вверх от удивления.
 – Женатик я, говорю. И нет туда мне дороги… Сын утверждает, что в клубе быстро вычислят семейного человека и не допустят обманщика постигать черно-красную магию.
 – Какую магию?
 – Черно-красную,  – начал пояснять пожилой мужчина. На его лице запечатлелось явное удовольствие.  – В том клубе постоянно проводятся спиритические сеансы. Под сотни свечей люди говорят со своими предками: о смысле жизни, о нравственности, о доброте и любви к ближнему. В том клубе даже стены черно-красного цвета… Сын говорит, что атмосфера во время сеансов  – божественная…
 – Вы знаете, где этот клуб находится?  – перебила в нетерпении Нина, вновь подхватившись со своего кресла. 
 – Где-то на окраине города,  – не скрывая своей радости, произнес Николай Николаевич.  – А что?
 – Узнайте  – немедленно!  – приказала Нина и стукнула кулаком по столу.
 – Сейчас,  – всполошился седовласый очкарик, разыскивая в кармане мобильник. –   Вот только позвоню сыну.
 – Так набирайте скорей,  – выкрикнула Кислюк, подгоняя и без того торопившегося исполнить приказ мужчину.
  Дружно набрали столь желаемый номер. Долго слушали монотонный голос оператора мобильной связи, что номер не доступен.
 – Господи!  – схватился за голову Николай Николаевич.  – Забыл, старый дуралей. Он же сейчас в командировке, во Франции.
 – И ничего нельзя предпринять?!
 – Наверное, можно,  – пожал плечами коротышка.  – Пойду посоветуюсь с нашими сотрудниками. Есть же какой-то роуминг… Звякну другим моим сыночкам.
 – Дуйте,  – прокричала грозно Нина.  – Все ваши дела отбросьте в сторону. Главное, узнайте точный адрес этого клуба.
 
                *                *       
      Как ни хотела Нина верить в совпадения и различные чудеса, но все ее надежды и планы быстро разрушились: искомый клуб оказался клубом, в котором главенствовал ее обидчик  – Александр.
 – Проклятый  прорицатель! Воображала,  – негодуя, прокричала Нина и швырнула в урну листок бумаги, на котором  значился так долго разыскиваемый адрес клуба.  – Скотина!  А еще носит такую хорошую фамилию  – Солнцев.
 – Вы, что, знакомы с главным магом этого клуба?  – вкрадчиво спросил Николай Николаевич и весь почему-то побледнел.
 – Имела удовольствие,  – грубо отрезала Кислюк, хватаясь за сигарету. Курила она редко и только после сильного нервного срыва. Сейчас же ее всю трясло: по телу, с головы до ног катилась волнами нервная дрожь. «Господи, что это со мной,  – стучало в мозгу.  – Неужто опять придется идти к этому пошляку на поклон?».
 – Голубушка,  – с сердцем заметил Николай Николаевич, тоже закуривая сигарету,  – вам не следует так отзываться о маге… Все его рекомендации нужно беспрекословно выполнять… Даже если он вас , простите, в дурдом пошлет на излечение… С черно-красной магией не шутят.
 – Вы это серьезно?  – ужаснулась Кислюк и поперхнулась дымом. Закашлялась.
 – Куда уж серьезнее. Что он вам наговорил?
 – Ах, отстаньте, Николай Николаевич,  – грубо отрезала Нина и между тем почувствовала, что к лицу резко прихлынула горячая кровь.
«Она оказывается еще и краснеть умеет,  – с удовольствием отметил пожилой мужчина.  – Еще не до конца потерянная для общества девочка». Ему почему-то стало жалко начальницу, жертву своей гениальности и неординарности, а, может быть, у него проснулось угрызение совести и сострадание. Ведь недолюбливал же Кислюк и втайне даже поддерживал любые интриги, касающиеся ее персоны. Николаю Николаевичу стало вдруг нестерпимо стыдно за себя – такого двуличного, и, тряхнув седыми длинными волосами, решил реабилитироваться:
 – Я готов помочь вам, голубушка!  Моя шпага отныне к вашим услугам!
Эти слова были произнесены с неподдельной искренностью и, главное, мужчиной, пусть хоть и не таким молодым, но рьяным. Кислюк это не могла не оценить: расчувствовалась и, всхлипывая, по-детски заканючила:
– Я хочу познать эту черно-красную магию… И сделаться счастливой.
– Это практически невозможно,  – констатировал растроганный Николай Николаевич и, извиняясь за свою прямоту, несколько смягчился:  – То есть не каждый, далеко не каждый схватит удачу за хвост… Может быть, один из миллиона.
 – Я хочу сделаться исключением,  – не сказала, а потребовала Нина.
 – Тогда берем нашу служебную «Славуту» и едем!  – разухарился коротышка.  – Покорим этот клуб! А у самого все поджилки затряслись: «Что я делаю! Остановись пока не поздно».
   Но в глазах начальницы уже опять прыгали бесенята и прозвучали из ее уст привычные приказания:
 – Позвоните нашим друзьям из налоговой милиции  – пусть окажут нам поддержку. Навалимся всем скопом… Заставим магов расстараться.
 – Что вы, голубушка,  – испугался ни на шутку старый опытный волк.  – Ведь не на проверку едем их деятельности, а за счастьем…А оно в их руках… И в их руках  – страшная сила!
 – Вы испугались, святоша?
 – Да,  – признался Николай Николаевич, потупив глаза.  – К ним с силой нельзя являться.
 – Ладно … Едем сами. А по дороге расскажете, что вам известно об этой магии.
 – Как прикажете,  – смиренно произнес старый служака, тяжело вздыхая.

                *                *
            Служебный автомобиль «Славута» слишком медленно продвигался по оживленным улицам к  намеченной цели – многочисленные автомобильные пробки (все-таки конец рабочего дня) мешали ему разогнаться. К тому же внезапно налетел сильный ветер, тотчас стемнело и, как часто бывает в погожие майские  деньки,  – грянул неожиданно раскатистый гром и хлынул обильный дождь, неистово заливая всё вокруг.
          Водитель управления, высокорослый, крепкий парень, недавно демобилизовавшийся из ВДВ, включил дворники на максимальную мощность и позакрывал все форточки.
– Как жалко,  – произнесла Нина, развалившись на заднем сидении, и сбросила с плеч свою любимую розовую кофточку.  – Так было свежо и приятно от сквознячка.
– Может быть, все-таки вернемся,  – протянул жалостливо Николай Николаевич, повернувшись к начальнице.  – Плохое у меня предчувствие… Вон и природа противится. Не советует нам связываться с этой магией.
– Хватит уже, трусишка,  – махнула  рукой Кислюк в злобе.  –  Не съедят же.
 Сама же в страхе готова  была скомандовать «отбой»  – только любопытство да  ухмылки молодого водителя удерживали ее от принятия такого решения. «Разболтает же всей округе: пугливая баба, мол, руководительница и только может, что прятаться за плечи мужиков».
             – Так вы говорите, что это не секта?  – поспешила нарушить она затянувшуюся паузу.
– Еще раз повторяю: нерелигиозная  организация,  – бросил обиженно старый очкарик.  – Вся их деятельность построена на гипнозе  и массовом внушении… Я с такими сборищами людей встречался  в горах Тибета. В молодости много лет работал в Индии и Китае. Насмотрелся на эти представления.
– Неужели они могут внушить человеку, что он болен  – хотя и здоров, а если доходяга  – в Геракла превращается после их спиритических сеансов?
– Наконец-то до вас это дошло,  – обрадовался  Николай Николаевич.  – Они могут даже предсказывать судьбу.
– Всем?
– Наверное, всем… А расположенным к гипнозу  – без всякого сомнения.
  – Почему же ваш сын не боится ходить на сборища этого клуба?  – спросила испуганно Нина.
– Мой сын  – физик - ядерщик,  – промолвил, печально вздыхая, старый служака.  – На работе немного облучился… Теперь с женщинами только в карты играет, да сражается с ними в словесных баталиях.
– Понятно,  – перебила его Нина, опять набросила на плечи розовую кофточку,  и раздраженно  брякнула:  – Больше ни слова… Будете отговаривать: высажу вас на первой же автобусной остановке.
Входя в знакомую парадную подъезда, Нина зло, но, тем не менее, ехидно, проговорила:
  – Что вы всё время на меня так смотрите, Николай Николаевич. Я, что  – голая?
– Зачем так, голубушка. Одеты вы неправильно: розовые брюки, розовая кофточка, туфельки на шпильках… Почему я, старый дуралей, не настоял, чтобы вы переоделись.
– Так,  – прикрикнула  она как можно строже, но неуверенный  писклявый голос  выдал ее неимоверное волнение.  – Возвращайтесь к водителю  – и сидите как мышь под веником.
– Как можно… Не могу я вас бросить на произвол судьбы… Не по-джентельменски это.
– Тогда  молча шевелите батонами,  – выдала Нина и ускорила отважно шаг.               
 Дверь открыл им Александр Солнцев, сияющий, в новом черном костюме, черной рубашке и красном галстуке.
   – Ба, знакомые всё лица,  – поздоровавшись, приветливо улыбнулся.  – А я знал, что вы, непременно, еще раз сюда придете… Вот только сегодня не ожидал… Удивляете, непредсказуемая фея.
 – Войти хоть можно,  – робко поинтересовалась Нина, густо покраснев.
 – Вам  – можно, а вашему сопровождающему  – нет,  – сказал решительно хозяин квартиры и  недружелюбно посмотрел на Николая Николаевича.
 – А ему  –  почему нельзя?  – осведомилась Нина, широко раскрыв глаза от удивления.
 – Он  – пожилой, женатый человек. Ему нельзя посещать наши заседания,  – начал пояснять неторопливо Александр, не сводя глаз с визитера.  – Даже противопоказано по здоровью: больное сердце может не выдержать наших братских  объятий и песнопений  – второй инфаркт неизбежен.
 – Вы забываетесь, молодой человек!  – закричал в бешенстве старый очкарик.  – Я, представитель весомых проверяющих органов, и мне положено знать, что в моем любимом городе происходит.   И достал из кармана пиджака заранее приготовленное служебное удостоверение.
 – Могли бы его и не показывать,  – рассмеялся  Александр и  хитро прищурил один глаз.  – Оно вам не поможет. У нас сугубо частный клуб. Всё делается в рамках закона … А если вы умрете во время нашего сеанса, то ваша тройка сыновей сотрет меня  в порошок… Скажет, маэстро, а  сотворил  преступную глупость, допустив вас в наш клуб.
 – Откуда вы меня знаете,  – проблеял старый служака, цепенея  от ужаса.  – На лбу у меня ведь ничего не написано?!
 – Папаша, идите лучше на улицу и посидите, вместе с водителем, в машине,  – улыбаясь, посоветовал глава клуба.  – Дождитесь вашу руководительницу  и примите валидол. Ведь вы же этого хотите? Не так ли?
 – Да, но как … я … я  ее одну оставлю?!
 – Это не надолго,  – поспешно сказал Александр, заиграв глазами.  – Две-три минуты и она к вам присоединится.
  Всё это время молчавшая, изумленная Нина, выдавила из себя:
 – Да-да, идите… И меня дождитесь.
  И вытолкнула за дверь вмиг побледневшего своего сопровождающего. Сама за ним закрыла простую хлипкую дверь.

                *                *                *
 – Вы всегда так суровы с людьми?  – не скрывая своего разочарования, сказал Александр, когда они остались один на один в длинном узком коридорчике квартиры.  – Или только с подчиненными?
 – Всегда. И со всеми,  – выпалила Нина и, учащенно дыша, зарделась.  – Вот и вашу квартиру сейчас прикажу взять приступом, если только откажете мне присутствовать при ваших .. как там, словесных оргиях… Только нажму потаенную кнопочку… и бойцы моей охраны вышибут дверь.
 – Даже так,  – расхохотался Александр, обнажив свою фиксу и редкие некрасивые зубы.
  На его звонкий, заразительный хохот из зала вышел парень, гренадерского роста, широкий в плечах, и вопросительно уставился на гостью. За приоткрытой дверью зала послышались негромкие женские и мужские голоса о чем-то спорящие.
 – Это мой помощник, Володя,  – представил его Александр, глуша в себе приступы гомерического смеха и вытирая белоснежным платком слезы умиления.  – А это наша новая подопечная, Ниночка.  И уже своему помощнику доложил, улыбаясь:  – Она любезно согласилась помочь клубу и принесла свой дар  – пятьсот гривен.
 – Откуда вы… как догадались?  – опешила Кислюк и, не понимая почему, достала из сумочки одну денежную купюру. Протянула ее Александру.
Хозяин квартиры отдал деньги  помощнику и дал ему, какими-то непонятными жестами, указания.
 – Будет сделано, маэстро,  – промолвил помощник, поклонившись, и быстро удалился в зал, закрывая за собой дверь.
 – Прекрасная фея видно забыла,  – обратился Солнцев переменившимся вдруг голосом, полным официоза и надменности,  – что я умею читать мысли у некоторых людей. Тем более у таких, как вы, страшно энергичных  индивидуалисток.
 – Я думала, что вы шутите,  – призналась с трудом потрясенная Нина. « Неужели он меня насквозь видит, щербатый маг,  – мелькнула глупая мыслишка.  – И даже в каких я трусах?!».
 – Я не буду раздевать вас до нижнего белья,  – ошарашил ее маг, сверкнув злобно глазами.  – Это сделает за меня один мой товарищ, бывший врач-гинеколог. Я упросил его выполнить роль так нужного вам производителя… Девочку вам он не обещает заделать, но ребеночка здоровенького  – гарантирует… О цене за интимные услуги вы сами с ним договоритесь.
 – ??
 – Он вам непременно понравиться: неунывающий усач  – оптимист, баскетбольного роста, с  крутыми плечами… Давать вам его адрес и телефон?
   Нина от стыда и потрясения  чуть было в обморок не упала. Александр успел подхватить ее за руку  и  острым худым плечом сильно прижал к стене. Не то бы она рухнула на пол одеревеневшим вдруг истуканом. Маг несколько раз легонько постучал ее ладошкой по лицу, приводя в сознание:
 – Говорил же, что помощь клуба вам не  нужна. Вам необходимы совсем другие сеансы.
 – А как же любовь?  – спросила, отошедшая от шока, Нина.
 – О, это уже не по моей части,  – сухо улыбнулся Александр, поглядывая на часы.  – Извините, но я вас вынужден выпроводить из квартиры. Через несколько минут у меня начало сеанса. Члены клуба уже заждались.
 – А можно…
 – Ни в коем случае,  – буркнул поспешно Алексей, записывая на листок бумаги какие-то циферки и буковки.  – Вам это противопоказано… А этим спасательным кругом непременно воспользуйтесь. И бесцеремонно положил в нагрудный карман ее кофточки записанный адрес.         
 – Прощайте!  – сказал, будто бы ударил, и силой вытолкнул Нину из квартиры.
Да она и не сопротивлялась: была в каком то замешательстве, а ее голова, тяжелая-претяжелая, отказывалась давать рукам установку на отпор.

                *                *                *
    Нина с минуту простояла перед закрытой дверью, тупо вглядываясь в дерматин ее обивки. Как будто от этого могло что-нибудь измениться. Дверь как дверь, вот только таинство общения людей (наверное, сильных духом) от всех скрывает. Нина подергала  за ручку двери  – закрыто, звонить же  – просто побоялась. Вспомнила холодный, колючий взгляд Александра, недобрые глаза его помощника – и поняла, что ей нет места среди них. Пошла, вздыхая, вниз, по лестничному маршу. Возле зарешеченного междуэтажного окна остановилась, достала из сумочки сигареты и нервно закурила. Машинально просмотрела  предоставленный Александром адрес, хотела сначала его выбросить, а потом передумала  – положила его на прежнее место, в карман кофточки. «Надо же,  – промелькнуло в мыслях,  – оказывается половой гигант в одном районе со мной проживает и даже на соседней улице». Спускаться вниз Нине совсем не хотелось.  С тоской она посмотрела вниз, через окно, на улицу. Новенький управленческий автомобиль «Славута» ослепительно сверкал на выглянувшем из-за туч вечернем солнце: чистенький стоял, отмытый до блеска прошедшим  ливнем. Возле автомобиля прохаживался ее водитель, то и дело, в нетерпенье, поглядывая то на саму серую многоэтажку, то на дверь одного из его подъездов. «Разволновался,  – уважительно подумала Кислюк о подчиненном.  – Сердобольный… Жаль, что еще мальчишка».
 – А вы, почему не проходите?  –  оторвал ее от мрачных мыслей приятный мужской баритон.
   Бегущий вверх мужчина, в черном костюме, тронул ее за округлое плечо и, на ходу, поспешно бросил:  – Уже, наверное, сеанс начался… Тушите сигарету! 
   И, не дождавшись ее ответа, торопливо направился  к заветной двери. Позвонил несколько раз, затем  как-то замысловато сильно постучал по деревянному косяку двери. Как ни странно  – ему тотчас же открыли и впустили в квартиру.  « Боже, какая таинственная предусмотрительность,  – подумала Нина, с интересом наблюдая за происходящим». В этот момент дверь тихонько закрылась. Какая-то сила неожиданно повлекла и ее к этой таинственной двери. Нина не подошла, а подбежала  – дернула за ручку двери … и она открылась. Непривычная темнота коридора, какие то таинственные звуки впереди, за дверью зала, сначала испугали Кислюк. Она захотела выскочить из этого вертепа, но вдруг привыкающие к темноте глаза начали различать через узорчатое стекло двери красные мигающие огоньки – много огоньков, а приглушенные многочисленные человеческие голоса заставили ее перебороть чувство страха и, повинуясь природному чувству любопытства, закрыть ненавистную входную дверь и приблизиться к другому рубежу. К счастью, он не был наглухо закрыт  и не был под охраной. Наоборот, дверь в зал была чуть-чуть приоткрыта и Нина без труда смогла разглядеть, что там происходит. С десяток мужчин (все в черном) и несколько женщин (все в красном), взявшись за руки, сидели вокруг длинного стола и  нараспев произносили какие-то слова – заклинания, медленно раскачиваясь после каждой произнесенной фразы. В центре этой длинной цепочки людей сидел Александр с высоко поднятой головой. Его глаза были закрыты, и даже в тусклом красном цвете люстры было видно, как он восторженно произносит эти фразы и как его худое, изможденное лицо сияет от удовольствия. Наблюдая за миганием многочисленных  гирлянд маленьких красных лампочек, развешенных по всем стенам комнаты, Нина попыталась вникнуть в песнопение людей.
 – Предки наши да услышат глас потомков благодарных,  – доносились до Нины обрывки слов странно медитирующих людей,  – да увидят очи другов наши лица … вместе сила нам дается… разум, счастье  к нам приходит…
   Нина  не почувствовала, а всей кожей ощутила, как волосы на теле зашевелись, ноги стали быстро неметь и подкашиваться. В голове начало приятно звенеть, непонятная истома заставила закрыть глаза  и в такт произносимых слов собравшихся здесь людей мерно покачиваться.
 – Как вы сюда просочились?  – недовольный шепот, и резкий толчок в спину заставил ее прийти в себя.
   Сильные мужские руки поволокли Нину прочь от двери, притом одна из них  – зажимала еще ей и рот. Она захотела укусить эту руку, противно пахнувшую не то ладаном, не то канифолью, но мышцы ее рта отказались выполнить эту команду. Захотела закричать, но изо рта прозвучало лишь шипение.
 – Сейчас же уходите,  – властным голосом приказал ей мужчина, выталкивая на лестничную площадку.  – Вам нельзя здесь находиться… Умрете от своей чрезмерной энергетики.
 Помощник мага  – Володя (это был он)  заботливо сунул Нине под нос, бог весть, откуда-то взявшийся, флакончик с нашатырем и распорядительным голосом произнес:
 – Пожалуйста, больше сюда никогда не приходите!  Дорогу к счастью вам  уже указал наш маэстро!
   И дверь таинственной квартиры опять захлопнулась перед Ниной.

                *                *                *
 – Нина Ивановна, вам действительно хорошо?  – в который уже раз спрашивал взволнованный водитель, выжимая из автомобиля все его лошадиные силы.
 – Хорошо, голубчик… Всё хорошо,  – монотонно бубнила Нина, вся бледная и перепуганная.  – Но только скоренько  – домой!
 – А может быть  – к врачу,  – всполошился  Николай Иванович, глотая одну за другой сердечные таблетки.  – Мы так за вас волнуемся.
 – Всё отлично,  – сказала Нина и расплылась в счастливой улыбке.  – Как будто бы с богом поговорила.
                *                *                *
  – Как ваше самочувствие?  – встретил Нину утром на работе взволнованный Николай Николаевич, сильно постаревший за одну только ночь.
 – Спасибо, хорошо,  – пропела вся сияющая Нина и пропустила первым в свой кабинет старого служаку.  – Спала, как младенец. И снились мне одни только карусели: большие и маленькие горки, качели, батут, и даже памятные с детства лошадки.
 – К добру это,  – сухо промолвил Николай Николаевич и голос его дрогнул.  – А я, представьте, ни на минутку глаз не сомкнул… Всю ночь проплакал, сидя на кухне, чтобы не пугать свою жену  – старушку… Сказал, что у меня «горящие» отчеты… Но ее то не проведешь… Утром получил от нее очередной нагоняй… Словом  – вот мое заявление на увольнение. После юбилейного банкета  – сразу же на заслуженный пенсионный отдых. Баста!
И положил на стол руководительницы помятый листок бумаги.
 – Как жалко,  – проговорила с неподдельной обидой Кислюк,  – а я думала, что мы еще с вами поработаем. Торопитесь делать ошибки. Вон и заявление помяли, волнуясь. Значит, и решение ваше  – непродуманное…
 – Не могу больше так работать,  – перебил ее старый служака, прослезившись.  – Сильно стал себя жалеть, вернее  – свое драгоценное здоровье… Вон и вас не смог защитить… От мага. Сдрейфил. Впервые в жизни.
 – Почему?
 – Испугался, что он предскажет мне дальнейшую судьбу… Я стал очень впечатлительным стариканом и мог умереть сразу  – там, на лестничной площадке.
 – А разве он мог предсказать, что вы умрете?  – наивно, еще по-детски, промычала Кислюк  и вопросительно глянула на подчиненного.
 – Конечно, а я  так боюсь преждевременной смерти… Еще даже завещания своего не составил.
   Нина, ойкнув, призадумалась. Хорошего настроения как не бывало. Глянув на себя в широкое зеркало, ахнула: на висках, на тонких прядях рыжих волос блестела легкая седина. А раньше ее и в помине не было. Чтобы не разрыдаться у подчиненного на глазах сказала, как можно вежливее, выжав из себя хитроватую улыбку:
 – Ладно, трусишка, идите, и  работайте. Может быть, вы еще и меня переживете.

                *                *                *
   В тот день Нина на час раньше ушла с работы. Сказала всем подчиненным, что ей не здоровиться. Солгала, как всегда, но не поехала домой  – накачиваться спиртным, а пошла  – по указанному Солнцевым адресу. С мужчиной- производителем, естественно, созвонилась.
   Вышла на встречу раньше назначенного времени. Решила немного прогуляться на свежем воздухе и дать волю слезам, так и просящимся  наружу.
Погода, однако, совсем не радовала. Снова лил неутомимый майский дождь, как будто грешная земля в чем-то провинилась. С бурными водными потоками уже даже не справлялась городская ливневая канализация, и они широкими реками неслись по проспектам и улицам, неся различный мусор. Большинство городских жителей пряталось по офисам и домам, пережидая непогоду. Только неугомонная ребятня радовалась потопу: звонко кричала и бегала босяком по асфальту, поднимая тучи брызг и пуская разнообразные самодельные кораблики. Наконец-то, сквозь темные, мрачные тучи, проклюнулось долгожданное солнце, несмело пройдясь своими лучами по бескрайней движущейся грязной водной массе.
   Было пронзительно сыро, но не холодно. Налетавший от времени до времени ветер свергал с громадных уличных каштанов еще и другой ливень  – целый поток брызг. Но Нина ничего не видела, ни на что не обращала внимания. Идя под большим черным зонтом, она страшно плакала и своих слез не скрывала. Да и от кого их скрывать: от водителей, пролетавших мимо нее на легковушках и отрывисто сигналивших  ей, от детишек, бесстрашно перебегающих улицы перед близко движущимся транспортом, или от многочисленных голубей, носящихся над ее головой.
«Какая я невезучая,  – плакалась она сама себе,  – толстая вздорная баба. Всё у меня не так как у людей. Даже ребеночка зачать не могу по любви, хоть бездумной, глупой, но по-житейски понятной. Иду, дура, пешком, за счастьем… А ведь могла взять служебную машину, или хотя бы поймать такси». Полдня на работе Кислюк читала диковинную книгу о различных магиях (Николай Николаевич ей принес  – расстарался) и сейчас не шла, а брела, как полоумная, под впечатлением о прочитанном. «Счастье надо выстрадать,  – утешала она себя.  – А иначе это не будет счастьем. Тем более если маг присоветовал  – терпеть надо и, не трепыхаясь, исполнять его волю».               
  Переходя, в очередной раз, вброд, узкую  улицу, Нина, поскользнулась обо что-то скользкое, но не  упала, удержалась на ногах – только каблук на одной туфельке сломала. Недолго оплакивала утрату: сняла ее с пухлой ноги  – взяла в руку, под мышку  – огромную дамскую сумочку, больше похожую на портфель, в другую руку – вторую туфельку и, мыча себе под нос какой то марш,  – двинула, напрямик, в свой родной спальный район города.
 – Такой я вас и представлял,  – ужаснулся, поздоровавшись, новый знакомый, и пропустил  насквозь промокшую гостью в квартиру.
   Высокий, крепко сложенный, с густыми черными волнистыми волосами, лет так тридцати, мужчина сразу же понравился Нине. Его приятное, розовощекое лицо с доброжелательной улыбкой, а главное  – хорошо выбритое, с маленькими, ухоженными усиками, напоминало ей широко известного политического деятеля или футболиста. Впрочем, ей это было и не так важно  – оно было фотогенично и всё тут.
 – Так, быстро раздевайтесь,  – приказал он без всяких церемоний, на ходу вытирая какой-то тряпицей пол от мокрых ее следов.  – И прямо под горячий душ, в ванную. Не то еще заболеете и я не смогу заработать на вас тройку сотен долларов.
 – Ну, у вас и расценки,  – весело рассмеялась Нина и шмыгнула в предложенную ей ванную.
«Какая я стала доверчивая,  – мелькнула было мыслишка сомнения, но тут же и погасла в стройной системе весьма практичных дум.  – Какие могут быть волнения… Он ведь протеже самого мага!»
  Вдоволь напарившись от горячего душа, Кислюк вышла голой из ванной и, без всяких стеснений, облачилась в принесенный ей просторный халат.
 – Давайте без всяких церемоний, женщина - гора,   – обронил, как бы невзначай, мужчина, и,  выкатил из кухни передвижной столик со всеми чайными причиндалами.  – Пьем чай и обкашливаем с вами наше предстоящее мероприятие.
 –  Как вы сказали,  – рассмеялась нарочито громко Нина,  – мероприятие! Прямо – в точку!
 – Ведь меня же зовут  – Алексей, что в переводе  с  древнегреческого  –  «дарящий благо», «всемогущий».
 – Неужели?!
 – Вы в этом скоро убедитесь,  – промолвил важно мужчина и предложил гостье место в просторном кресле.
  Усаживаясь поудобнее, Нина еще раз пробежалась взглядом по лицу своего нового знакомого. Оно было спокойно, уверенно, большие карие глаза собеседника излучали тепло и доверие. 
 – Не бойтесь,  – сказал Алексей и по-хозяйски начал разливать по большим  чашкам ароматный чай.  – Я же все-таки не только дипломированный гинеколог, но и половой гигант. Сотворю вам ребеночка… по самым современным методикам.
 – А девочку сможете?  – пошла напролом Нина, глотая поспешно горячий чай.
 – А они у меня, как раз, только и получаются,  – рассмеялся специалист от гинекологии.  – От бывших жен  – только две дочки… Да и так  – в этом деле я  –  явный бракодел.
 – Неужели вам по душе эти … секс-мероприятия?  – спросила, ухмыляясь, Нина.
 – Как это ни прискорбно, но да,  – признался Алексей и принес гостье целую папку разных документов. Видно до ее прихода он тщательно их готовил, потому что отрепетировано начал ими бравировать:  – Посмотрите, вот мой институтский диплом, с отличием, вот справка с последнего места работы  – поликлиники, развернутая медицинская справка  о состоянии здоровья, заметьте, от вчерашнего числа. Богатырь!
 – Ладно. Я вам верю,  – перебила его старательный отчет Кислюк.  – Я же не могу похвастаться  – свою медицинскую книжку принесла, а вот анализы там  – месячной давности.
 – Неважно,  – заключил деловито мужчина.  – Я сам вас обследую, тут же на квартире, и без всяких  дополнительных оплат… У меня здесь, в маленькой потаенной комнатке, целая лаборатория.
 – Спасибо,  – буркнула пренебрежительно Нина и о том, что ее больше интересовало, осторожно осведомилась:  – Так почему вам нравится быть… производителем?
 – Вы, словно наш маэстро, Александр,  – набычился  врач- предприниматель, вздыхая.  – Сразу за рога  – и в стойло!  Просто люблю я это дело, вернее … процесс. Как только излечился от недуга в его клубе, так маг меня сразу же и выгнал взашей… Но я на него не в обиде.
 – Как, вы тоже посещали сеансы в клубе?  – воскликнула изумленная Нина.
 – Целых три месяца. Ведь я же стал импотентом на своей проклятой работе… Знаете, издержки профессии…Женщины меня перестали волновать, думал  – повешусь… Жена, последняя, от меня сбежала… К молоденькому жеребцу... Дочь жалко, малышку, не знает ведь кто ее настоящий отец…
 – Как-нибудь, в другой раз поплачетесь мне в жилетку,  – остановила его исповедания Нина.  –  Так, говорите, вас Солнцев излечил?
 – Выходит, что так,  – буркнул недовольно хозяин квартиры и важно расправил могучие плечи.  – Я перестал быть одиноким  – ни одного сеанса в клубе не пропустил. Внушение, гипноз, братская поддержка завсегдатаев клуба  – и я вновь, как огурчик… Правда, из поликлиники уволился. Занялся частной практикой. Хочу  – обслуживаю женщин, хочу  – занимаюсь частным извозом. Машины  – вторая моя страсть.
 – Значит, подпольными абортами подзарабатываете?
 – Есть за мной и такой грешок,  – ухмыльнулся Алексей, допивая свой чай.  – Если дают хорошие деньги, то почему бы их и не отработать. На его холенном чистом лице, без единого прыщика, появилась вдруг мина жуткого нетерпения:  – А вы действительно мне заплатите повышенный гонорар?
 – Не беспокойтесь  – заплачу. Вы мне лучше скажите, как бывший член клуба, Солнцев и его подопечные не сектанты?!
 – Я вас умоляю,  – ухмыльнулся любитель женщин и с удовольствием проглотил целую дольку лимона.  – Обыкновенные люди-труженики. Правда, с некими душевными недугами…
 – А именно?  – перебила его Кислюк бестактным вопросом.
 – Ну, бывшие «афганцы» и «чернобыльцы», неудачники всех мастей и профессий, словом  – индивидуумы, потерявшие не только здоровье, но и веру в себя, и медленно умирающие от одиночества. Большинство заседания клуба долго не посещают: один - два сеанса  – и прощаются.
 – Неужели там так плохо?
 – Хорошо,  – осклабился Алексей и недовольно заерзал на стуле.  – Вы мне, что допрос решили учинить? Расспросите лучше вашего ходатая - Солнцева. Так уж просил вас ублажить - пожалеть, как будто бы вы умрете без оплодотворения.
 – А вдруг, возьму  – и умру,  – дрогнувшим голосом произнесла Нина.
 – Как вы похожи на Солнцева,  – обиженно надув губы, выдал бывший гинеколог и начал поспешно собирать чашки, ложки и громоздить их на блюдца.  – То же нетерпенье, та же обреченность в голосе. И вроде бы оба  – сильные духом люди, а сколько у вас путаницы в голове. Страшно мне с вами рядом находиться.
 – Почему?  – искренне удивилась Нина, помогая мужчине собрать посуду.
 – Вы своим гипнозом не лечите пациентов, а больше калечите их души… Я вот до сих пор, после восстановления моих мужских функций, долго не могу заснуть: в страхе вспоминаю черно-красные стены у Солнцева и как попугай повторяю слова заученных заклинаний.
 – И как же вы все-таки засыпаете?  – ужаснулась Кислюк.
 – Только после того как трижды, на четвереньках, проползу вокруг этого круглого стола,  – печально промолвил Алексей и показал рукой на предмет своей немногочисленной мебели в комнате.
  Нина сразу же, после своего прихода, обратила внимание на отсутствие модных «горок» и картин в  квартире. Старинный, поцарапанный круглый стол посреди комнаты, большой старый просторный диван и два кресла  – вот и вся обстановка. Маленькая полированная передвижная тумбочка с новеньким на ней большим телевизором лишь указывала, что хозяин все-таки живет в двадцать первом веке.  Нина еще подумала: «Бедность  – это не страшно, лишь бы мужчина не оказался алкоголиком.  За выпивку всю свою мебель распродал». Теперь же ее это успокоило: «Маэстро не случайно выбрал ей производителя. Это  – ее суженный!»
  – Как я вас понимаю,  – радостно пропела Кислюк вслед удалившемуся на кухню Алексею.  – Меня так в детстве мама излечивала от перепуга… Заставляла проделывать обычный сеанс самовнушения.
Бывший врач- гинеколог  вернулся из кухни с новым пакетом документов в руке.
 – Я тут утречком, за чаем, подготовил необходимый нам проект документов.
 – Каких документов?  – удивилась Нина, с удовольствием разглядывая крепкие,  мускулистые руки Алексея, покрытые обильно черными волосами. «Мужик, наверное, очень сексуальный»,  – успела еще подумать она.
   Но хозяин квартиры вдруг ее огорошил:
 – Ваш отказ от каких-либо претензий ко мне: в случае не зачатия ребенка от трех со мной сеансов, гарантия моей безопасности: как физической, так и финансовой. Никаких требований от меня алиментов на  воспитание будущего ребенка и прочее.
 – Вы, наверное, с ума сошли?!  – воскликнула в бешенстве Нина, вскочив с уютного кресла.
 – Успокойтесь,  – сказал, вдруг сделавшимся, сладеньким голосочком Алексей, с силой усадив свою гостью на прежнее место,  – это я проделывал с обычными женщинами, а вы  – протеже мага, да и сама  – колдунья. У меня нет никаких опасений… Я даже не буду брать у вас кровь на анализы. Вы  – чистая, как слеза.
  И, подарив Нине свою обворожительную улыбку, шумно порвал несколько заготовленных бланков. С явным  удовольствием  – и притом на мелкие кусочки.
 – Спасибо, за доверие,  – растрогалась Нина и, поднявшись вновь с кресла, поцеловала Алексея почему-то в широкий потный лоб.
 – Так может быть приступим, не откладывая, к исполнению сексуальных мероприятий?  –  выпалил мужчина, и глаза его загорелись от страсти.
 – Я  – не против!  –  проговорила Нина, внезапно почувствовав дрожь во всем теле и приятное головокружение, и буквально впилась своими полными губами в теплые, податливые губы Алексея.

                *                *                *
  «Оплодотворилась»,  – первое, что пришло Нине в голову, когда она очнулась от приятной истомы. Как будто бы в глубоком обмороке побывала: тот же тихий звон в ушах, рябь в глазах, только греховное ее мощное тело не лежало мешком, а огромной змеей извивалось – билось на диване.            
 – Я больше не могу, отстаньте!  – заверещал подрезанным кабаном Алексей и выскользнул из цепких, сильных объятий возбужденной женщины.
Голый, он напоминал ей могучего атланта из древней мифологии, только вид у него был страшно жалкий, изможденный, как после тяжелой изнурительной работы. Бормоча себе под нос какие-то замысловатые ругательства, «половой гигант» быстро начал одеваться, собирая по комнате свое разбросанное белье и одежду. Наконец-то удосужился произнести нечто членораздельное:
 – С меня предостаточно… Мало, что вы энергетический вампир и гипнотизерша, так еще и ненасытная кошка. Следующий сеанс  – через два дня!  Такса  – тройная!  И только после предоплаты! 
  Телесное возбуждение у Нины тотчас же угасло, и она обиженными глазами впилась в глаза своего ухажера. Их взгляды встретились, но только лишь на какую-то секунду. Алексей поспешно отвернулся от нее, натягивая на мощные, накаченные ноги узкие джинсы:
 – И не смотрите на меня больше… Не то ума лишусь  – умру от вашей большой всепоглощающей энергии.
 Он пренебрежительно, стоя боком к дивану, начал бросать Нине ее одежду, наклоняясь  и поднимая с пола  каждый ее предмет.
«Неужели я обладаю гипнозом?»  – подумала Кислюк, хватая свое белье и стыдливо прикрываясь им как щитом. Вскоре к ней вернулся разум: она вскрикнула, и начала быстро одеваться. Алексей стоял к ней спиной, и потому как его мощные плечи вздрагивали, можно было догадаться, что он плакал. Беззвучно, глуша в себе рыдания. Нина, потрясенная происходящим, вскочила с дивана, на ходу застегивая пуговицы на розовой блузке. Блузка была еще влажной от дождя, что было весьма кстати: разгоряченное ее тело нуждалось в прохладе.
 – Что с вами?  – спросила она, оправляя одетую в спешке широкую черную юбку.  – Я могу чем-то помочь?
 – Сможете,  – отрезал мужчина, всхлипывая. И не глядя в ее сторону, зло проговорил: – Свою тушу унесите как можно скорее из моего дома…С глаз моих долой!
 – Похотливый наглец!  – возмутилась Нина, силясь посильнее ударить сексуальных дел мастера.
 Мужчина тренированным приемом защитился от удара и мастерски заломил ее полную руку назад, за широкую спину.
 – Пусти. Мне же больно!  – застучала Кислюк по стенке свободной рукой.
 – А мне, думаешь не больно!  – орал, еще сильнее сжимая ее руку, Алексей.  – Теперь из за тебя я снова стал импотентом. За каких то десять минут любовного акта с тобой, жирная ведьма, я буду теперь опять целовать ручки у твоего мага и просить исцеления… Проклятый замкнутый круг… Опять этот чертов клуб и его гипнотический кошмар!
  Он вдруг в страхе отпустил ее руку и отскочил в сторону, прячась за тумбочку с телевизором. Из-за этого заслона продолжил выдавать свои жуткие, непонятные речи, сверкая  глазами:
 – Теперь я понял зачем он меня назначил производителем. Чтоб меня опять вернуть в клуб… Через тебя забрать у меня всю энергию. Ты же  – вампир: загипнотизировала и забрала у меня всю мужскую силу!
  У Кислюк от таких речей чуть не отнялись ноги. Прислонившись к холодной стенке, она сильно тряхнула головой и, вытянув вперед руку, натужно и вместе с тем уверенно произнесла:
 – Так, спокойно, братец… Разберемся. Ты же очень хотел денег  – я тебе их принесла. Чтоб ты сделал определенную работу… Сделал  – так получи заслуженный гонорар. К чему все эти претензии.
  Сказала и поспешно взяла со стола свою объемную дамскую сумочку. С учащенным сердцебиением достала из кошелька несколько зеленых банкнот и бросила их с презрением на стол:
 – Теперь мы с тобой в расчете?
  Не то ее, наконец, успокоившийся уверенный голос, не то хруст заграничных денег, а может быть и то и другое, но что-то из этих звуков подействовало: мужчина начал успокаиваться   – в ледяных  глазах  его затеплилась жизнетворная искорка,  – и он расплылся в счастливой улыбке. Молниеносно выскочил из-за заслона   – смахнул  в карман со стола деньги  – и опять:  за тумбочку. На почтительное расстояние от гостьи. 
 – Не бойся, я тебя не съем,  – натужно засмеялась Нина, закрывая сумочку.  – Я  ухожу. Только к тебе будет маленькая просьба.
 – Какая?  – захлопал глазами оживший «половой гигант», выглядывая из-за телевизора.  – Если насчет сдачи, то ее тебе не дам. Сказал же  – предоплата. За все три сеанса.
«Помешался,  – зло подумала Нина,  – на деньгах. Обычный обормот и ничтожество». Ему же, не переставая улыбаться, повелительно приказала:
 – Дай мне какие-нибудь тапочки. Со сломанной туфлей я далеко не упрыгаю.
 – Дам, с превеликим удовольствием,  – засуетился вдруг Алексей и заметался по квартире в поиске  нужной обуви.
Вскоре принес какие-то огромные стоптанные шлепанцы и,  по-лакейски преданно заглядывая ей в глаза, поинтересовался:
 – Вам  это подойдет?  Прекрасная фея будет довольна?
« Презренный лицемер,  – возмутилась  в душе Кислюк, а потом ужаснулась.  – А вдруг я опять на него как-то начала влиять. Еще чего станет ноги мне целовать». Потому и набросилась, как цепная собака:
 – Тапки подойдут, вот только мага нашего ты давеча хаял. Доложу  – и не примет тебя обратно в клуб.
 – Ой, не надо,  – заканючил «половой гигант» и раскраснелся, как школьник.  – Я, конечно, наговорил много нехорошего. Но Солнцев  сам виноват, что не может удовлетворять телесные чаянья своих пациенток… А они так все хотят с ним совокупиться… А он не может…
 – Ты говори, женский  угодник, да не заговаривайся. Ведь расскажу  – и дверь в клуб перед тобой навеки закроется.
 – А что я открыл какую-то Америку,  – удивился Алексей и вопросительно уставился на свою гостью.  – Наш маг всех может излечить от недугов. Вот только сам себе мужскую потенцию вернуть не может. После удара по голове от своей бывшей жены  для него женщины теперь стали просто товарищами… или членами его клуба.
 – А  как же его бывшая?
 – Эта неврастеничка периодически является  к нему в клуб, на квартиру,  – пояснил, вздыхая, Алексей.  – Устраивает очередной скандал. Маг дает ей деньги, много денег  – и она уходит.
 – И Солнцев ничего не предпринимает?  – воскликнула в ужасе Нина.
«Половой гигант» посмотрел на нее как на полоумную и, ухмыльнувшись, выдал:
 – Он, что враг своему дитяти. У них же малолетняя  дочь осталась после брака.      
      
                *                *                *
  «Всё. С меня достаточно унижений,  – ругала себя разгоряченная Нина, поспешно собирая в дорогу чемоданы.  – К черту всех этих мужиков: магов – целителей, исполнителей - производите- лей, импотентов и обольстителей. У всех  у них одни только деньги перед глазами, чтобы они не предпринимали и как бы не приукрашивали свои поганые действия. Добытчики - балбесы. И почему мы, женщины, должны зависеть от их решений. Ничтожества, кругом одни ничтожества».
  Ее мать, по-своему истолковавшая эту спешку при отъезде, радостно лепетала, устало отутюживая очередное платье дочери:
 – Правильно поступаешь. Поездка к морю так нужна твоему здоровью. Уж сколько лет отработала без отпуска. А тут эта «горящая» путевка  в санаторий – прямо-таки послание божье… Это только недотепы отдыхают в Крыму жарким летом, а надо  – в середине мая. Чистый пьянящий воздух, слегка теплое море, полупустые пляжи, редкие, но знающие толк в хорошем отдыхе мужчины.
 – Не упоминай этих волосатых чудовищ!  – прикрикнула Кислюк, со злостью бросая в чемодан свою косметичку.  – Была бы моя воля  – я бы всех их кастрировала и сделала бы евнухами - прислужниками в нашем женском царстве.
 – Что ты, доченька, как можно,  – всплеснула в ужасе руками седая болезненная женщина.  – Счастья ведь не будет на Земле.
 – Будет. Еще как будет,  – зло проговорила Нина, брызгая слюной.  – Предварительно, конечно, создать мировой семенной фонд… Хочешь, например, двойню  – пробирка номер такая, хочешь девочку, скажем, рыженькую  – холодильник номер такой… И никаких бы войн, государственных переворотов бы не было. Все неприятности и потрясения в мире от проклятых мужиков, от их амбиций и выпендрежа. Сделай их одинаковыми по половому признаку  – все проблемы враз бы отпали. Пусть себе , волосатые чудовища, разминаются на всяких там спортивных соревнованиях… А мы, женщины, чуть что  – их к ноге  – прислуживать.
 – Ты это серьезно?  – вкрадчиво спросила  Инна Леопольдовна, аккуратно закрывая  один из наполненных чемоданов.
 – Серьезнее некуда,  – констатировала Кислюк.  – А вы, пожилые женщины, были бы их главными надсмотрщиками.
 – А если бы я не согласилась… Ну, присматривать за мужчинами,  – как-то невесело и потерянно проговорила ее мать.  – Меня бы  – в тюрьму?!
 – Зачем же  – в тюрьму. Я бы тебе приказала, и ты бы сделала.
 – Ну, разве только бы ты мне велела,  – вздыхая, проговорила уставшая от жизни женщина, и печальными глазами посмотрела на дочь.
 Кислюк же будто в ледяную воду бросили: так уж ей неожиданно холодно сделалось.
  Крепкие ее большие белые зубы лихорадочно застучали. «Неужели и она,  мать-старушка, находится под моими гипнотическими чарами?!  – промелькнуло в возбужденной голове.  – Ведь беспрекословно же выполняет все мои пожелания  и удовлетворяет все мои прихоти. Выходит я  – сверхчеловек?!». Нина, вздыхая, с опаской посмотрела на мать и, не увидев в ее болезненных мутных  глазах никаких признаков зомби, нелепо спросила:         
– Мам, а мам, а ты действительно готова исполнить любой мой приказ?
– Готова, доченька. Только не приказ, а просьбу.
– Почему?
– Потому, что ты у меня единственная радость в жизни,  – промолвила Инна Леопольдовна и всхлипнула.  – Мне уже ничего не нужно. Только бы ты была счастлива, а я, глядя на твое счастье, тихо дожила бы остаток дней своих.
 – А я разве не счастливая?
 – Да, доченька,  – заплакала, не сдержавшись, женщина и уткнулась в объемный живот своей дочери, как в большую подушку.
Вдоволь наплакавшись, подняла свою седую головушку и, глядя снизу вверх на дочь, тихо произнесла:
 – Ты никогда не станешь сама матерью, а я  – бабушкой… И род наш никогда не продлится.
 – Что ты несешь?  – воскликнула Нина и в страхе оттолкнула от себя мать.
 – Да, доченька,  – попятилась женщина, пару шажков ступнула назад и опять  – лицом в любимую подушку. Вновь оторвалась от дочери и заголосила:  – Ты не такая как все люди: у тебя нет Бога в голове, и для тебя нет никаких авторитетов… Я с младенчества тебя стольким врачам, гадалкам и прорицателям показывала  – не счесть!  И все только руками разводили: ты  – непонятный сильно упитанный ребенок. Без всяких отклонений, но без способности продлить свой род. У тебя какая-то внутри непонятная энергия сидит… Один профессор хотел тебя у меня забрать для каких-то исследований… Огромные деньги предлагал. Его за это твой покойный  отец даже сильно ударил… Царствие ему небесное!
 И торопливо перекрестилась. Уже  привыкшая за эти дни ничему не удивляться, Нина начала успокаивать мать, гладя ее по сухонькой руке:
 – Не плачь, подумаешь подвиг  – рождение ребенка!  Вот отдохну немножко  – приеду, и пойдем с тобой в ближайший детдом. Тебе внучку, а мне  – дочку  выбирать для удочерения.
 – Правда?!  – воскликнула Инна Леопольдовна, и ее глаза загорелись неподдельной радостью.  – Ты это окончательно решила?!
 – Решила- решила. Только это пусть будет нашей тайной. Никому ни слова, слышишь. Не разболтай это никому по телефону. Старушкам – подружкам, первому встречному. Моим сослуживцам и подчиненным. Знаю тебя, болтушку.
 – А Николаю Николаевичу  – можно?  – радостно всхлипывая, робко поинтересовалась мать.  – Он такая душка, хоть и твой заместитель. Он так тебя по-отечески любит, о тебе заботится.
 – И ему  – ни слова,  – приказала обычным тоном Кислюк, сосредоточенно шаря по карманам дорожной куртки в поисках билета на поезд.  – Номер нового моего мобильного  – никому не давать… Ни под каким предлогом. Пусть хоть весь мир будет нуждаться во мне, и сам господь Бог будет стучаться к тебе в дверь.
 – Я все сделаю, как ты повелеваешь, доченька,  – поклялась пожилая женщина, украдкой перекрестив на дорогу  свое чадо.
 – Тогда вперед  – скоренько на вокзал!

                *                *                *
«А все-таки жаль, что не рассказала  о своем «оплодотворении» матери,  – думала, уже лежа на нижней полке своего спального вагона,  Кислюк.  – Вот бы удивилась, старушка». Через минуту эти мысли уже не беспокоили ее: впереди было долгожданное синее море, плеск неугомонных ласковых волн и, главное, никаких магов и их ничтожеств - исполнителей.

                *                *                *
 – Нина, это каким-то домом Советов стала наша ранее тихая квартира,  – пожаловалась по телефону Инна Леопольдовна на третий или четвертый день после отъезда дочери на море, в Крым.  – Сегодня целый день  – одни звонки: то в дверь, то - по телефону. Все хотят тебя  срочно увидеть, чуешь  – увидеть, а не только услышать. Беспокоят меня одни только мужчины. Николай Николаевич  – само собой, а то  – вообще какие-то незнакомые люди… Откуда у тебя столько знакомых среди мужчин появилось… И все почему-то просят твоей помощи: кому-то  – не то из больных, не то –  умирающих… Ломятся нагло в дверь, разыскивают тебя… Просят дать твой номер телефона.
  Выслушав эту сбивчивую речь взволнованной пожилой женщины, Нина спокойно проговорила:
 – Не обращай внимания: это обычные «художества» руководителей проверяемых предприятий. Из кожи лезут ,чтобы не платить положенные штрафы после проверок, изощряются: спасите, мол, помогите… Гони всех в шею, и телефон мой никому не давай.
 – И Николаю Николаевичу?
 – И ему тоже. Пусть перед пенсией немного попотеет и, наконец, сам научится принимать всесторонне выверенные решения.
 – Жалко его,  – заканючила мать в трубку.  – Пять минут назад так умолял сообщить твой номер телефона.
 – Я тебе, что приказывала?
 – Все-все… Буду  демонстрировать всем выжившую из ума старость.
 – Ага… И здоровье свое береги. 
  Сама же себя успокоила дополнительной туристической поездкой на гору Ай-Петри. Что как ни горы приманивают к себе великих, во всех отношениях, людей. Только рядом с ними всё у них в душе умиротворяется и принимает стойкую жизненную позицию.
   Правда, больше, наверное, из женского любопытства набрала Нина в один из пасмурных и непригодных для загара дней номер телефона «полового гиганта»  – Алексея. И услышав неописуемо радостное его блеяние «Смольный слушает вас!», поспешно бросила трубку.

                *                *                *
    – Голубушка, вас непременно надо высечь крепкими розгами!  – весьма недружелюбно встретил Нину после отпуска на работе Николай Николаевич. Его гневный голос заставил Кислюк опешить, но только слегка и не надолго. Она сдержанно ухмыльнулась и захотела на него привычно прикрикнуть. Но не смогла даже слово вставить в нарастающий душевный крик своего заместителя.
 – То, что вам давно начхать на дела нашего солидного учреждения,  – бушевал Николай Николаевич, играя желваками,  – я подозревал… Вам дорого только ваше персональное «Я». Ну, да бог с вами, обошлись без ваших консультаций… Ну, а люди  – редкостные в природе люди в чем перед вами провинились?! Они просили вашей помощи умирающему! А вы даже не позвонили… задолбили  какими -то приказами  свою матушку! Спрятались от всех, самозаточились! Проклятая эгоистка! Вот кто вы после этого!  Николай  Николаевич на последнем слове выдохся: шумно вздохнул и, весь багровый, попытался покинуть ее кабинет.
   Кислюк с трудом поймала его за руку и с силой усадила в один из стульев для посетителей.
 – Хватит истерик и витиеватых слов,  – строго приказала Нина.  – Кто у нас умер? Кому понадобилась моя помощь?
 – Наш маг, Солнцев, умер … Он нуждался в вашей помощи. Вам, что Инна Леопольдовна ничего не рассказывала?
 – Что-то говорила,  – с тревогой встретила плохую весть Кислюк и почувствовала, как сердце ее враз обдало холодом.  – Но я не придала этому значения.
 Холодная волна мигом, по жилам, достигла и ее ног. Не устояла Нина и упала в кресло.
 – Я  же дал срочную телефонограмму вашему главврачу санатория. Неужто не получили?
 – Клянусь мамой, не получала,  – проронила Кислюк печально и ничего непонимающе развела руками.
 – Мага несколько раз пырнула ножом в живот его бывшая жена - неврастеничка,  – сообщил Николай Николаевич, заметно волнуясь.  – Он три дня боролся со смертью… Звал вас, почему-то, на помощь. Пусть, мол, энергию подкинет… Так нужную.
 – А разве маги могут умереть?  – глупо спросила Нина и осеклась. Вспомнились вдруг  слова Александра «Я от вашего взгляда подзарядился энергией, как новенький конденсатор» и ей сделалось не по себе. Черные круги вмиг заплясали перед глазами и тут же сплелись в кроваво-черный маленький клубок.
  Плачущий голос Николая Николаевича вернул ее к жизни:
 – Как видите  – могут.

                *                *                *
 – Вы должны, что-то сделать,   – одновременно плача и отпаивая ее принесенной холодной водой, бубнил, как заведенный, Николай Николаевич.
Кислюк жадно глотала воду из кружки и мотала устало головой:
 – Ну, что я теперь могу предпринять?!
 – Как, что?  Спасти если не самого мага, так его детище… Клуб.
 – Кому это нужно?
 – Людям,  – требовал, всхлипывая, Николай Николаевич.  – Например, сыну моему старшенькому… Светилу науки… После похорон мага запил… По-черному. Душу, говорит, потерял.
 – Ну, я же не исцелительница!
 – Так станьте ею!  – просил жалобно старый служака.  – Маг ведь в вас нуждался…
Николай Николаевич, весь белый как испарина, нервно задрожал и упал на шаткие стариковские колени:
 – Мага не спасли, так хоть сына моего спасите!
 
                *                *                *    
  Через несколько дней  Нине Кислюк позвонил ей хорошо знакомый начальник городской налоговой милиции. Всегда усталый и грубоватый: ни одного слова – без официоза, сейчас же  – весенний поющий скворец:
 – Мои пинкертоны постарались: разыскали вашего неуловимого Джо… По повестке ко мне явился. Забежите?!
 – Уже  – лечу!  – поспешно выкрикнула Нина, хватая на ходу свою дамскую сумочку.  – Вы там его сильно не пугайте!               
  Примчалась на служебной «Славуте» и, не стесняясь посетителя, радостно чмокнула в небритую щеку главного смотрителя за сбором налогов в городе. Пожилой, весь седой подполковник, по-ребячьи рассмеялся в густые усищи и проворковал, подмигивая заговорщицки посетителю:
 – Беседуйте… Мой кабинет в вашем распоряжении.
С тем и вышел, прихватив со своего стола сигареты.
 – Володя,  – обратилась к растерянному посетителю Нина.  – Извините, что вас так насильно выдернули из дома. По-другому вы бы со мной не захотели разговаривать… Не так ли?
  Бывший помощник мага (это был, конечно, он), в глубоком волнении уже измявший в блин свою шляпу, проблеял потерянным голосом:         
 – А о чем мне с вами толковать?..  Чертова колдунья… Опять ваши дьявольские штучки. Маэстро не спасли, меня хотите заточить в каталажку.
 – На эту тему  – больше ни слова,  – прикрикнула грозно Кислюк, рассматривая с ног до головы молодого мужчину.
   Его крутые плечи, волевой мощный подбородок, решительный взгляд из-под голубых глаз внушали доверие, только не было вокруг него какой-то ауры, мощного энергетического поля. Простой человек: не притягивает к себе, но и не отталкивает.
 – Слушайте меня внимательно, Володя, – после некоторой паузы проговорила Кислюк, не сводя своих глаз-прожекторов с лица побагровевшего вмиг посетителя.  – Сегодня вы обзвоните всех  членов клуба, что там  – дадите привычное объявление в газете  – и с завтрашнего дня возобновите заседания клуба. И никаких отговорок… Весь обряд вы хорошо знаете, ну, там, как надо проводить сеансы и всё такое. Замените нашего маэстро, Александра. Поняли?
 – Да как же я… сумею,  – начал, слегка заикаясь от волнения, свои отговорки бывший помощник мага.  – Я ведь не телепат и не волшебник… Я только помогал всемогущему. Я  – бездарь… Меня люди не послушаются… Итак, почти все разбежались… На похороны мага пришли  – большинство, а на очередное заседание  – лишь пятеро.
 – Все-таки же люди приходили,  – перебила его с ненавистью в глазах Нина.  – Почему расписались в своей беспомощности?  Для людей ваш клуб  – единственное спасение от одиночества.  Или вы об этом позабыли?..  Так я вам напомню, ой как напомню!  Ведь вы же оказывается, врач, а где же ваша данная людям клятва Гиппократа?  Выгнали из души? Так я сейчас вам напомню, как надо проводить сеансы самовнушения!
 – Спасибо,  – перебил ее Володя, положив в область сердца свою жилистую руку. Его глаза восторженно засияли и он, радостный, промолвил:  – Уже  – внушили! Разрешите  – исполнять!
 – Выполняйте свою миссию,  – проговорила Нина и устало опустилась в кресло главного городского сборщика налогов.  – И через неделю – сюда: ко мне, с отчетами! Понятно?
 – Слушаюсь и повинуюсь!  – отсалютовал ей новый «маг» и, по-солдатски щелкнув каблуками, удалился из кабинета.         
  «Еще пару-тройку таких гипнотических сеансов,  – подумала Нина, вытирая обильно выступивший пот на лбу.  – И я сама стану великой исцелительницей… Хотя, может, стены этого кабинета  – такие всесильные?!»  Осмотрела еще раз обычные стены обычного кабинета силового городского начальника и, вздыхая, сухо констатировала:
 – Впечатляющая обстановка… Но пистолет на столе не помешал бы.

                *                *                *
   В июльскую жару многие люди падают с ног от нестерпимой духоты, веянья городского накаленного воздуха, отягощенного выделениями асфальтного покрытия дорог и смрада от многочисленных мусорных контейнеров. В такую пору листва городских деревьев не в силах поглотить такое количество неприятных и вредных для жизни газов, вот потому, и стыдясь, сдается на милость победителям: понуро желтеет и коробится. Солнце, неистово их обжигая своими лучами, недоумевает: «Так кто, наконец, просил из вас тепло?»
   Приемный покой  городского отделения скорой медицинской помощи переполнен: сердечники, пожилые и весьма тучные люди, плохо переносящие жару, детишки, уложенные на койки солнечным ударом.
   Нину Кислюк сначала осматривал сам главврач больницы. Затем  собрался целый консилиум, а диагноз так и не смог сразу родиться:
 – С вашими габаритами, Нина Ивановна, быстро и не определишь болячку. Вы уже дважды за день падали в обморок… Подождем их величество  – анализы!
Только одна старая медсестра, шамкая беззубым ртом, безапелляционно сразу выдала:
 – Не мучайте ее, эскулапы. Развернутые анализы, кардиограмма.  Тьфу на вас. Беременная она… И всего тут делов.
 Бабкин диагноз подтвердили вскоре и сделанные анализы. Радостно вздыхая, врачи поздравили свою пациентку и разбрелись, уставшие от дополнительной нервотрепки, по своим кабинетам.
   Нина, не веря услышанному, хватала их за белые халаты и глупо интересовалась:
 – Я буду жить?
 – Конечно. Родите  – как все женщины.Здоровью вашему многие бы позавидовали.
Инна Леопольдовна, примчавшаяся на такси в больницу и на нем же увозившая свою дочь, плакала от радости:
 – Ну, наконец-то, и на моей улице  – праздник… Думала, что разгневался на меня когда-то господь: наслал свое проклятие.

                *               *                * 
   В тенистой аллейке старого городского кладбища воздух чист, свеж, и приятен. Многочисленные березы, ели, клены создали своими кронами для усопших прохладное, тихое,  пристанище. На веки. Это на новых кладбищах нет ни деревьев, ни оградок, сплошь только  – надгробья и леденящие душу гранитные памятники. Души усопших там не отдыхают  – маются. Ведь ни одного нет рядом живого существа. Обидно. Нет, так сказать, жизненного продолжения.    Легкий ветерок на старом кладбище треплет зеленую, буйную листву деревьев. Приглашает посетителей присесть на многочисленные лавочки перед металлическими оградками.
 – Счастливая ты женщина, Нинуля,  – обронила слезу одетая во все черное Инна Леопольдовна.
 – Почему?  – спросила Кислюк, возложив на могилу свежие красные розы.
 – Один только раз полюбилась с мужчиной  – и у тебя от него ребенок.
 – Ведь он был же не простым смертным, а магом,  – с умилением произнесла Нина и погладила  металлическую табличку с фотографией, рядом  с железным крестом… На годовщину ему памятник  поставлю  – дорогущий!
 – Он смертный, обычный смертный… Иначе бы я его обняла бы.
 – Мы же с тобой договорились  – не реветь.
 – А я буду плакать,  – не сдавалась мать, всхлипывая.  – Такой был, по- видимому, хороший человек… Не помнящий зла… Убийцу ту не отдал же на заточение. Всю вину принял на себя. Сам, мол, порезался…
 – У него же дочка малолетняя сама бы осталась… Неправильно бы было.
 – Ну, а ты свою дочурку как назовешь?!  Сашкой?!
 – Александрой Александровной,  – поправила ее Нина, присаживаясь рядом, на скамейку.- И будет она  Бо-ль- шим  человеком.
 – Так чего же ты плачешь, дочка… Только что меня ругала  – а сама  – реку из глаз пустила.
 – Это я так, по-бабьи… Да и нужно ли тебе всё знать, мама… Плачу  – и всё.