Студент

Мысли

     Что происходит в голове девятнадцатилетнего парня - студента теперь уже третьего курса Водного института в период летних каникул? Полный сумбур. Пару недель назад только закончилась практика на пассажирском теплоходе, итогом которой стало получение, после чисто символического экзамена, первого в его флотской карьере профессионального документа – «Удостоверения рулевого-моториста».
     Может и недолгой была практика, но навсегда засела в подсознании гамма специфических ощущений, ароматов и звуков работающего теплохода - запах горячей солярки, вибрация палубы под ногами, плеск волны за бортом, солнечные блики на стенках надстройки. Пусть еще не сделан окончательный выбор - к чему больше лежит душа, где тебе легче дышится - в жарком и шумном машинном отделении или в рулевой рубке, но в голове уже складывается ощущение, что профессию речника выбрал не зря, что это - надолго.
     Собственно, данный студент, выбирая будущую профессию, сильно и не сомневался. Когда родители - речники, особая атмосфера окружает тебя с детства. С малолетства в голове осели специфические флотские выражения и термины, флотские проблемы, флотские радости и печали. А уж если попробовал хоть раз управлять теплоходом, почувствовал, как большущее железное сооружение подвластно только тебе, и только ты, движением штурвала можешь направить его, куда тебе вздумается… 
Профессия не самая плохая еще и с точки зрения материальной - немаловажным фактом является лучшее, по сравнению с «берегом» снабжение продуктами, и нормальная, по сравнению с тем же «берегом», зарплата.
***
     Данные рассуждения относятся, конечно, к периоду начала девяностых годов двадцатого века. Кто же мог тогда предположить, что бесконечные эксперименты правителей над народом громадной страны, в конце концов, приведут к развалу Советского Союза, обнищанию большей части его населения, доведут этот народ практически до гражданской войны, а затем, когда воцарится «капитализм» - к вымиранию целых отраслей промышленности и транспорта, в том числе и речного….
***
     В конце же восьмидесятых - начале девяностых годов вполне реально было устроиться на работу на теплоход.
     А студенту, как раз, тесно в пыльном, жарком летнем городе, опять тянет туда, на широкие речные просторы. Тем более что и удостоверение, дающее право работать в должности «моторист-рулевой» теперь есть. Правда, нет опыта, но это - дело наживное.
     Молитовский затон, в котором вырос, РЭБ имени 25-го Октября, в которой раньше работали родители, и которая в данный момент платит студенту стипендию - вот они, в двух шагах.
     Правда, кое-что изменилось. Например, большинство ранее здесь приписанных, и так знакомых студенту с детства теплоходов, уже передано на другие базы, в основном, во вновь построенную Борскую РЭБ. Бывший отцовский «Медногорск» вообще передан на Украину, и вместе с другими бывшими волжскими теплоходами помогал разгребать последствия чернобыльской аварии.
     В Молитовку, в свою очередь, перешли суда из расформированной по каким-то высшим соображениям Ремонтно-эксплуатационной базы имени Жданова, а попросту - «Ждановского затона».
     С одной стороны - это не так плохо, поскольку ждановский флот состоит из сравнительно небольших теплоходов типа «СТ» и «ГТ». На тот момент это даже предпочтительно - студенту как раз и хочется попасть на один из этих теплоходов. Именно там, по его мнению, можно и поднабраться опыта, и запастись дефицитными тогда арбузами - помидорами. Приближается август, и все суда данного класса в это время направляют на перевозку овощей. Правда, есть и трудности - вакансий на таких судах очень мало, попасть на них без блата невозможно.
     Пару раз студенту обещают, что вот-вот зайдет в затон «Эстэшка», где свободно место рулевого-моториста, но что-то постоянно не срастается. Уже потом, окунувшись в специфику профессии, студент поймет, что нормальных вариантов у него в тот момент не было. Попасть на действительно хороший пароход было нереально - люди там держаться за место и просто так не уходят. А те суда, где есть вакансии, как правило, «насмерть ушатаны», и работа на них - сущая каторга, либо на них «синяя», т.е. напрочь спившаяся команда. И, как правило, первое обстоятельство - прямое следствие второго.
     Но тогда эти нюансы еще не были знакомы студенту. Чисто на подсознании, ему хотелось поработать именно на «Эстэшках», даже внешне, эти, относительно небольшие, шустрые суда, очень нравились студенту.
     Но вот уже пару недель стоит полностью собранная сумка с вещами в ожидании подходящего теплохода, а суда все проходят мимо затона, и ни на одном из них нашего студента не ждут.
***
     Во время очередного визита в затон по поводу трудоустройства, пытливый студент замечает непонятно откуда взявшийся новый теплоход. Во время недавней практики такие суда несколько раз попадались на глаза. Очень непривычный облик не давал точно сделать вывод об их предназначении, ни о чем не говорило и буквенно-цифровое название «МБ-12...» - расшифровать его можно было как угодно. Понятно было, что это что-то из нового судостроения, и скорее всего - буксирный теплоход, поскольку встречались они на Волге, чаще всего, пришвартованными к хвостам громадных плотов, которые тянули на буксире привычные глазу старички «Озерные». Флот, приписанный к РЭБ имени 25-го Октября, от буксировки плотов был далек, и поэтому еще загадочней выглядело появление данного экземпляра в затоне. Студент даже предположил, что это просто какой-то транзитный теплоход забежал ненадолго в наш затон по какой-либо надобности.
     На первый взгляд (да и на второй), судно не отличалось ни особой красотой, ни элегантностью форм. Конечно, в облике судна присутствовала определенная мощь, но даже брутальный облик толкачей типа «ОТ» казался намного симпатичнее.
     Студент, опечаленный в тот момент тем, что ни одна «Эстэшка» не желает заиметь себе ценного специалиста в его лице, только пару раз скользнул взглядом по этому новому кораблю и почти тут же забыл о его существовании.   
     Прошла еще пара дней, студент почти распрощался с мыслью попасть на «корабль своей мечты», и вдруг из «кадров» поступает неожиданное предложение: «Тут пришел с завода новый буксирный теплоход. Сходи-ка туда, команду там еще не полностью набрали, им нужны мотористы…!»
     Время идет, скоро начнется новый учебный год, а планы окунуться во флотскую жизнь никак не осуществляются. «Была не была», - подумал студент, взял бумажку с направлением, и неспеша поплелся на караван.
     К тому времени новый теплоход уже сменил место стоянки, и студент долго крутил головой, пока не обнаружил его на новом месте. Теперь судно было ошвартовано кормой к барже-площадке, стоящей перпендикулярно берегу, и с незапамятных времен служившей пирсом для базирующихся в затоне теплоходов. Новый буксир, затесавшийся в гущу унылых, ржавых, явно нерабочих судов, выделялся непривычной архитектурой, ровнехонькими, гладкими бортами и свежей, блестящей  на солнце, краской.
     Ступая на палубу своего по настоящему первого в жизни судна, студент никакой особой торжественности не осознавал.
     Попытка разобраться в лабиринтах трапов и коридоров, наконец, увенчалась успехом, и он оказался внутри жилой надстройки. Людей не было видно, хотя признаки жизни присутствовали. Наконец обнаружилась открытая дверь в одну из кают, там, боком к двери, за письменным столом сидел человек, и сосредоточенно что-то писал. На дверной табличке присутствовала надпись - «Капитан».
     Человек, наконец, оторвался от писанины, и заметил студента, нервно переминающегося с ноги на ногу в дверях. В результате короткой беседы, он выяснил, «откуда - куда - зачем», потом, велев пока осмотреться и найти кого-нибудь из команды, вернулся к столу. Прибытие нового кандидата на должность рулевого-моториста, видимо, не очень его воодушевило.
     Студент стал осматривать теплоход. Судно было действительно, новехоньким, только что пришло из Перми, с судостроительного завода «Кама». Собственно, и вакансия рулевого-моториста появилась, потому, что кто-то из «перегонной», временной команды уволился.
     Сейчас судно должны были укомплектовать всем необходимым, в том числе и штатным экипажем, и официально принять в эксплуатацию.

Буксир

     Представление о внутреннем устройстве судов студент получил еще с малолетства, на примере теплоходов типа «Шестая Пятилетка», на которых несколько лет капитанил отец. Соответственно, эти суда в сознании студента и были своеобразным эталоном. Но теплоходы эти проектировались и строились в конце пятидесятых годов, оборудовались в соответствии с присущими тому времени представлениями о комфорте и технической эстетике. 
     На так обожаемых студентом «Эстэшках» жилищные и бытовые условия были еще суровее, и студент был об этом прекрасно осведомлен. Желание работать на одной из них можно было оправдать только романтическими чувствами, присущими молодому возрасту. А студенту как раз было всего 19 лет. Только исключительно из здорового авантюризма он был готов трудиться на теплоходе, построенном «при царе Горохе», пропахшем насквозь тухлыми помидорами и гниющим зерном, проживать в тесной, низенькой, со скрипучими  фанерными стенами каютке, не оборудованной даже умывальником. Да-да, на этих судах не только гальюн, но и умывальник - один на всю команду!
     Понятно, что после первого же, беглого осмотра нового теплохода, желание студента идти работать на «Эстэшку» стало плавно  улетучиваться.
     По результатам осмотра окончательно выяснилось назначение нового корабля - это был все-таки буксир и все атрибуты буксира были налицо - внушительных размеров буксирная лебедка с намотанным на нее толстенным буксирным тросом, расположена на верхней палубе за надстройкой, там же вкорячен и здоровенный буксирный гак.
     Аббревиатура названия судна, кстати, расшифровывалась как «морской буксир мощностью тысяча двести лошадиных сил». Много это или мало, студенту пока было не ясно. Ледокольный нос, обвешанный резиновыми кранцами, массивная двухъярусная надстройка, две толстенные фальштрубы с непременным тогда атрибутом - красной полосой с серпом и молотом - весь внешний вид теплохода внушал уважение.
Как внутри, так и снаружи, все было новенькое и непривычное для глаз студента - современные материалы, которыми облицованы стены помещений, аппарат с газированной водой, сауна.
     Просторная рулевая рубка, с современнейшими пультами управления и кучей всевозможной навигационной аппаратуры напоминала мостик космического корабля. А уж как только студент сунул нос в машину… Больше половины того, что там было установлено, студент даже и не видел, и не представлял, что такое может быть вообще…
 
Каюта

     И в этом студенту повезло, ему отвели двухместную каюту. Такая же, напротив, была уже заселена двумя ранее прибывшими рулевыми - мотористами, а поскольку этих самых рулевых-мотористов по штату всего трое, каюта была в полном распоряжении студента. Аккуратненькая отделка пластиком «под дерево», удобная кровать с бортиками (все-таки корабль морской), небольшой рабочий стол, телефон для внутрисудовой связи, полка и подставка для графина на стене, шкаф, раковина. В качестве элементов декора на стену даже присобачена репродукция какой-то современной картины. В общем, место жительства – «на уровне».

Первые поручения 

     Мрачный мужик (а это был старпом) возился на палубе, пытаясь в одиночку соорудить флотскую швабру. Несколько деревянных черенков, толщиной, как и положено на флоте - в руку, стояли рядышком. Кусок капронового троса также лежал наготове.
     Студент тут же включился в работу. Вместе со старпомом они собрали расплетенный на отдельные каболки трос в пучок, и обвязали его куском веревки вокруг черенка. Первая швабра приобрела завершенный вид, за ней, постепенно, и все остальные.
     Правда, впоследствии оказалось, что какой-то нюанс из вроде бы, нехитрой процедуры изготовления швабры был упущен. Все сделанные тогда швабры, после первых же дней использования, неожиданно  «облысели» – грива из капроновых нитей с них просто слетела и уплыла за борт. Пришлось переделывать. 
     Пока возились со швабрами, старпом выяснял, чем еще новоявленный рулевой-моторист может быть полезен для судна. Когда студент скромно упомянул, что умеет вырезать трафареты, и делать при помощи них разнообразные надписи, его участь на ближайшие дни тут же была предрешена.
     Перед сдачей судна в эксплуатацию требовалось нанести громадное количество всевозможных надписей - промаркировать спасательное, пожарное оборудование, даже посуду на камбузе, а для этого, из кусков картона, а для менее ответственных надписей - просто из бумаги, нужно было выполнить неимоверное количество трафаретов различного содержания. Чем студент и прозанимался весь свой первый рабочий день.
     Правда, прежде чем приступить к изготовлению и нанесению трафаретов, студент выполнил еще одну, «знаковую» операцию - приготовление емкостей для дезинфицирующего раствора. Наличие данных посудин на камбузе является одним из необходимых условий благополучной приемки судна санитарной инспекцией.
     А делается это так: берутся две трехлитровые стеклянные банки, окрашиваются снаружи черной краской. Потом, когда краска высохнет, на них, спичкой, обмакиваемой уже в белую краску, выполняются надписи - на одной - «1,0% раствор хлорамида», на другой - «0,1% раствор хлорамида». Таинство на этом завершается, банки прячут под умывальник на камбузе.
     Вторым, не менее важным условием, является наличие соответствующей маркировки на всем камбузном оборудовании. Столы, ножи, разделочные доски, кастрюли - все маркируется в соответствии с предназначением.
     Завершает картину готовности камбуза к приемке санитарными врачами белоснежная, накрахмаленная поварская куртка, вывешенная на вешалке при входе в камбуз.   
     Поскольку судно еще не было принято в эксплуатацию, режим труда был «береговой», с началом работы в восемь утра и окончанием часов в пять-шесть вечера. На ночь на судне пока оставался только кто-то из «отцов-командиров».
В общем, первый рабочий день студента на судне завершился, и он, слегка уставший, но переполненный впечатлениями, отправился домой.
 
Дома

     А дома ждал старший брат, приехавший в отпуск, и изнывавший от вынужденного безделья. Там уже был накрыт праздничный стол. Устройство студента на работу увеличило количество произнесенных тостов, и соответственно, количество выпитого. Правда, студент на тот момент не был большим приверженцем водки, но куда денешься - под чутким руководством старшего брата было принято приличное ее количество. Поэтому, на следующее утро, при прибытии на судно, студент чувствовал себя не совсем комфортно от похмелья и недосыпа.
 
Судовые работы

     Помогла «военная хитрость» - покрутившись по судну и убедившись, что в нем на данный момент никто не нуждается, студент проскользнул в свою каюту. Тут он полностью оценил удобство современной судовой койки. Сон даже на голом матрасе, в течение каких-то тридцати-сорока минут, позволил вернуть утраченную форму, и в тот момент, когда студент понадобился для участия в судовых работах, он уже мог адекватно реагировать на распоряжения командиров.
     А отцы-командиры продолжали наводить порядок на судне. Одним из этапов являлось приведение в рабочий вид палубы судна. Во-первых, под руководством старпома экипаж разобрал и уложил (чтобы больше никогда их не устанавливать) леера, ограждающие буксирную палубу. Необычный облик нового теплохода и так вызывал массу вопросов у всей проходящей мимо затонской общественности, а нелепо торчащие над буксирными арками стойки, с натянутыми на них тросами, вообще ставили в ступор всех людей, более-менее знакомых со спецификой работы буксирного судна.
     По замыслу конструкторов, данное леерное ограждение должно было предохранять людей от падения с довольно высокого капа – надстройки, возвышающейся над машинным отделением. Но в таком положении оно неминуемо должно было быть снесено буксирным тросом при первой же буксировке. Поэтому, перед началом буксирных операций, несчастные леера предполагалось укладывать на палубу.
     За каких-то полчаса двое членов команды «уронили» все стойки, тем самым сняв неуместные вопросы от проходивших мимо зевак.
     Теперь предстояло убрать с глаз долой запасные резиновые кранцы. Их собратья украшали нос и кормовую часть буксира, а эти несколько штук затрудняли передвижение по палубе. Каждый из них представлял довольно толстую и увесистую «колбасу» длиной метра полтора. Руководители решили запихнуть их в не очень просторное помещение рулевой машины, в самой корме судна. Замысел предстояло выполнить силами троих худосочных рулевых-мотористов (один из которых еще и страдал от похмелья). Кранцы удалось без проблем сбросить сверху на главную палубу, правда, каждый сброс сопровождался довольно ощутимыми колебаниями парохода. Потом, кряхтя от изнеможения, команда протащила каждую «колбасу» через узкий коридор в помещение «рулевки», и запихнула в самый дальний угол. «Боевое крещение» прошло без последствий для здоровья студента, он только еще раз убедился, что флотская работа - тяжелая работа.
     Ящики с ЗИПом и инструментами, прочие железяки, которые нужно было убрать с палубы, рассовав по стеллажам и кладовкам, были уже просто ерундой.

Формальности

     Следующий день начался для студента неожиданно - только он, полный энергии, пришел на судно, как его отловил капитан и отправил к медикам. Суть его претензий была в том, что в «Санитарной книжке» у студента значилась запись: «Годен к работе практикантом», а надо, чтоб было написано: «Годен к работе рулевым-мотористом». Никакой, казалось бы, разницы, но повидавший жизнь капитан видел в этом возможный подвох, который может затруднить приемку судна санитарной инспекцией, а попросту - «врачами». В первый раз студенту пришлось столкнуться с подобным формализмом, но, раз надо - значит надо. Взяв многострадальную «Санитарную книжку», студент отбыл.
     Дело оказалось непростым - хотя до затонской поликлиники, где лечился и проходил медицинскую комиссию весь плавсостав, было два шага, но студенту сполна пришлось пройти все этапы медицинской казуистики. Первым этапом, конечно же, было общение с древней бабулей, сидящей с незапамятных времен в «Регистратуре» поликлиники. Та долго и строго допрашивала студента, с какой целью он пришел в данное медицинское учреждение. Минут через пять выяснилось, что проблему студента может решить только главный врач поликлиники - но: «Его нет, когда будет, неизвестно, хочешь – жди!»
     Опечаленный, студент вернулся было за моральной поддержкой на свой теплоход, но вторично был изгнан с судна - капитан, к тому времени уже заведенный до предела всевозможными проблемами, категорично объяснил: «Чтоб без нужной записи не приходил!!!»
     Воодушевленный таким образом, студент пошел наматывать очередные круги медицинского ада. Прошлявшись часа полтора по поликлинике, он все-таки дождался главврача, но разговор с ним оказался еще короче, чем с капитаном. Главврач, не желая принимать на себя лишнюю головную боль, перенаправил студента туда, где и выдали ему ту самую «Санитарную книжку», а именно в институтский здравпункт.
     Студент уныло потащился на Черный Пруд, в Общежитие №2, где этот здравпункт и располагался, по дороге размышляя, как эта идея не пришла ему в голову сразу. На счастье студента, несмотря на летние каникулы, медики, ответственные за всякие важные записи, оказались на месте, и буквально за минуту решили проблему - поставили нужную «закорючку», пришлепнув ее печатью. Со стороны медицины теперь к студенту не должно было быть никаких претензий.

Пенообразователь

     Кроме санитаров, ожидался еще скорый визит «пожарников». Вследствие этого, девиз «Бери больше - тащи дальше!» вновь стал доминирующим. С самого утра трое мотористов, снабженные несколькими железными бочками из-под краски, приступили к незамысловатой процедуре -заливке пенообразователя в систему пожаротушения.
     В недрах завода, почти на задворках, стоит громадный железный бак с пенообразователем. Из стенки бака торчит кран, покрытый, словно сталактитами, засохшими коричневыми потеками. Через кран по очереди заполняются бочки. Затем мотористы соединяются в цепочку, и вся армада, спотыкаясь и матерясь, начинает движение к судну. Кто знает, тот поймет, какое это удовольствие - переносить столитровую бочку, в которой плещется вонючая пенная жидкость.
     Бочка норовит ударить тебя по ногам, самодельные рукоятки, сделанные из толстой проволоки, грозят перерезать ладони или прищемить пальцы. Путь, кстати, пролегает по не совсем ровной местности. Ближе к «финишу» экспедицию поджидает еще пара-тройка крутых трапов. Понятно, что «караван» при таких условиях движется не очень быстро.
     Наконец, бочки доставлены на теплоход. Старпом, руководящий данной операцией, отворачивает нужную палубную пробку, и содержимое бочек, через воронку, заливается в цистерну. Когда бочки пустеют, мотористы направляются в обратный путь. И так несколько рейсов, пока емкость (а в ней литров восемьсот) не заполняется под горлышко. Но на этом операция не останавливается – велено принести еще пару бочек «про запас».
 
Первые вахты

     Медики приняли судно. Тут же отцы-командиры решают, что пора перейти на нормальный судовой режим, т. е. ввести несение вахт. По злой иронии студенту достается вахта «собачья» - с четырех до восьми утра и соответственно, с четырех до восьми вечера.
     Теперь студент встречает ежедневно восход солнца, выключает палубное освещение, делает утреннюю приборку на палубе. Позднее, когда судно окончательно принимают в эксплуатацию, на студента ложится немаловажная миссия - поднимать по утрам и опускать на вечерней вахте государственный, тогда еще красный, с серпом и молотом, флаг.
     Днем судовые работы, а на ночной вахте, чтоб студент не заснул, ему поручено изучить и запомнить местонахождение и нумерацию элементов пожарной системы - многочисленных пожарных кранов, шлангов, огнетушителей. Заодно, нужно периодически обходить машинное отделение.
     Ну обход сам по себе интересен - студент с удовольствием путешествовал по закоулкам теплохода, пытаясь вникнуть в назначение того или иного механизма. Судно запитано электроэнергией с берега, поэтому в «машине» относительная тишина. Только время от времени включается какой-нибудь насос. На первом же собрании экипажа механик строго-настрого запретил молодым мотористам трогать, а тем более включать-выключать что-либо в машинном отделении, уповая на то, что: «Пароход новый, все автоматизировано…мы еще сами не разобрались, что к чему…», - так что несение вахты заключается только в «визуальном наблюдении» за работой систем и механизмов. Кстати, на первых порах, капитан, не до конца уверенный в добросовестности студента, периодически выходил из своей каюты, тихонько крался по коридорам теплохода, пытаясь застать вахтенного спящим. Правда, это ни разу ему не удалось.
     Дневная вахта, если не было работы (хоть и бывало это редко), проходила в кают-компании, перед цветным телевизором. Но подобное удовольствие длилось недолго. Комсостав - старой закалки, единодушно пришел к мнению, что присутствие вахтенного перед телевизором попирает устои флотского порядка, и мотористов стали попросту выгонять, при этом придумывая им различные, иногда экзотические поручения.
     Потом, с вводом судна в эксплуатацию, к обязанностям вахтенного добавится еще и неотлучное присутствие в рубке - «на связи».
 
«Решма»

     «МБ» ошвартован кормой к одной из барж-площадок, стоящей перпендикулярно берегу. Эти баржи - ветераны затона, использовались в качестве плавучих пирсов при расстановке флота. В период навигации, около нее становились суда, забежавшие в затон по какой-либо надобности. Кроме того, тут располагался участок капитального ремонта, на котором когда-то, пусть и не быстро, но добротно модернизировали «Шестые Пятилетки» - заменяли обшивку второго дна, реконструировали надстройку и рубку, придавая им современные формы.
     Теперь на этом месте уныло стоял раскуроченный теплоход «Касимов» - последний кандидат на капремонт, рядом с ним навсегда замер плавучий кран «Ганц». Капитальный ремонт «Касимова» оборвался на этапе разборки, и с тех пор, уже никому не нужное судно успело порасти мхом.
     Вокруг были пришвартованы тоже явно нерабочие суда. Вечный обитатель затона - ледокол «Дон», официально находящийся в резерве, а по сути уже давно являющийся источником запчастей для своего более удачливого собрата – однотипного ледокола «Ока». Сюда же затесался некогда «гордость и краса», а сейчас - никому не нужный плавучий музей Волжской военной флотилии - «Волгарь-Доброволец».
     Неподалеку ошвартованы еще две Шепеги - «Луцк» и «Решма». Причем «Луцк» внешне кажется довольно свежим и ухоженным, но по информации капитана, тоже выведен из эксплуатации. «Решма» выглядит похуже, местная шпана уже доработала ее «дизайн» - широкие окна кают выбиты, все внутренние перегородки раскурочены, по помещениям гуляет ветер.
     Однажды на «Решму» совершил поход студент, по поручению механика. Механик Алексей Палыч был раньше капитаном этой самой «Решмы», после того, как пароход списали, попал на «МБ».
     Кстати, жил Алексей Павлович с семьей буквально в нескольких шагах от затона и от места, где была пришвартована старушка «Решма». На правах капитана, Палыч умело распорядился остатками списанного теплохода - обстановка его квартиры была полностью сформирована из элементов мебели, которой в свое время была снабжена «Решма» - столы, шкафы, кровати и т. п.
     Мебель на «Шестых Пятилетках», выполненная из дюралюминия - надежная и добротная, прослужила весь срок эксплуатации судна, а теперь украшает апартаменты бывшего капитана.
     Студента Палыч послал на «Решму», неожиданно вспомнив, что в машинном отделении, в «загашнике», еще хранятся несколько кусков толстого паронита и листовой резины. Что такое паронит, студент тогда еще слабо представлял, но справился с заданием - разыскал, руководствуясь пояснениями механика, «заначку», и притащил все на свой корабль. В ту пору уже ощущался дефицит всевозможных материалов и комплектующих, поэтому пара листов паронита была отнюдь не лишней.
     Заодно студент осмотрел и оба списанных теплохода, подивился лишний раз, что «Луцк», в отличие от «Решмы», еще не разграблен, находится в состоянии, словно экипаж ушел с него только вчера. От затонских вандалов «Луцк» пока что спасали «броняшки» на иллюминаторах и наглухо заваренные входные двери в надстройку и рубку - такая вот «консервация» по-молитовски.

Механик (Палыч)

     Записки эти, отчасти - дань уважения к этому неординарному человеку и память о нем.
     Алексей Павлович был в первую очередь Механиком. Именно так - с большой буквы, хотя и судоводителем он тоже был классным. Алексей Павлович обладал всеми качествами, присущими по-настоящему творческим людям, в том числе, к сожалению, и большим пристрастием к выпивке.
     Отчасти, причиной выпивок были и многочисленные родственники Палыча и его молодой жены - Надежды. По крайней мере, не было ни одного захода в затон, чтобы тут же на пороге каюты Палыча не возникал очередной родственник или приятель, с острым желанием опохмелиться. Тут же супруга Палыча откомандировывалась в ближайший шинок, и праздник начинался. Причем, мероприятие спонсировалось всегда из средств Палыча, а иногда с привлечением ресурсов других членов экипажа, только в исключительных случаях использовалось судовое имущество или снабжение.
     Гости сидели, как правило, «до победного конца», частенько вахтенным рулевым-мотористам приходилось собирать их по закоулкам теплохода и выводить, а чаще - выносить на берег. Однажды, по итогам очередных «ударных» посиделок, когда в разных концах теплохода обнаружили два или три «тела», развеселые мотористы, перед тем как транспортировать очередной «труп» на берег, очертили положение каждого из них мелом (точнее, меловым карандашом от тараканов), как показывают в детективных фильмах.
     Сами гостеприимные хозяева, конечно, от своих гостей не отставали, и на период посиделок теряли всякий интерес и к судну, и к своим обязанностям.
     Еще трагичнее ситуация развивалась на следующий день, но тут приходилось страдать уже другим членам экипажа. Болеющий с похмелья Палыч за самый незначительный «косяк», вроде оброненного в дальнем закутке машинного отделения куска промасленной ветоши, громогласно отчитывал  беззащитного моториста так, что заглушал шум и свист работающих дизелей.
     Может быть, вследствие слишком частых загулов, а так же из-за того, что Палыч, не стесняясь, мог высказать любому человеку всю правду в глаза, его не очень любило заводское начальство. Имея диплом капитана-механика всех групп судов и огромный опыт, он либо прозябал в резерве, периодически подменяя того или иного судоводителя, либо назначался капитаном на самые задрипанные суда, вроде старушки «Решмы».
     Но руки (а так же и голова) у этого человека, были поистине золотые.
При каких обстоятельствах он попал в приемочную команду, которая направилась в Пермь, за новым теплоходом, неизвестно, но изучил он его первым, и изучил досконально, до последнего винтика.
     Только Алексей Палыч мог, подняв нужную слань в машинном отделении, безошибочно найти нужный вентиль на трубопроводе, которых по всей «машине» был проложен, наверное, не один километр.
     Вся навигационная техника, которой в рубке было натыкано порядочное количество, понимала его «с полуслова». К примеру, своенравные болгарские радиолокаторы «Печора», которые вообще-то работают «через пень колоду», и которых на теплоходе было установлено две штуки, на вахте Палыча усердно жужжали, послушно рисуя на своих экранах окружающую обстановку.
***
     Данные записки не ограничены временными рамками, и касаются не только одного, 1991 года, а частично распространяются и на следующий - 1992-й год, когда «студент» опять пришел работать на тот же теплоход, и уже на всю навигацию, затянувшуюся почти до декабря.
***
     Как-то, студент был свидетелем такой ситуации.
Рейс вниз по Волге, с тремя порожними баржами - «румынками» на буксире. За штурвалом - старпом.
     К особенностям несения вахт, а также характеристикам других персонажей вернемся позднее.
     Итак, в рубке судна невозможно находиться из-за отчаянной матерщины, доносящейся из динамика радиостанции. Так встречные суда реагируют на странную манеру движения каравана. Учаленные в кильватер три «румынки», вместо того, чтобы спокойно плыть вслед за буксировщиком, выписывают немыслимые кренделя, летая от одной кромки не очень широкого судового хода к другой, сметая и расталкивая на своем пути все, что попадется: буи, сидящих в резиновых лодках рыбаков и прочее.
     Встречные суда, с трудом уворачиваясь от «разгулявшегося» состава, осыпают судоводителей «МБ» различными нелестными эпитетами.
     От всего происходящего курчавые волосы на голове у старпома стоят дыбом, он несколько раз посылал вахтенного - студента к лебедке, то «подобрать» буксирный трос, то наоборот - потравить. Никакие ухищрения - убавить, а потом резко добавить ход, двигаться по траектории барж, а также другие хитрые маневры ни к чему не приводят, «распоясавшиеся» баржи выписывают зигзаги от одного берега к другому. У несчастных дедушек-шкиперов, обитающих на этих баржах, уже голова, наверное, закружилась, и подскочило артериальное давление.
     Вахта старпома, наконец, заканчивается, на мостик поднимается Алексей Палыч - через десять минут караван идет ровно, как по струночке.

Комсостав

     Настала пора кратко описать отцов-командиров, с которыми студента свела судьба на довольно длительный срок. Вообще, штатное расписание на «МБ» составлено таким образом, чтоб была возможность работать как в трехсменном, так и в двухсменном режиме. То есть, по штату имеется два капитана-механика (дословно «капитан - сменный механик» и «сменный капитан-механик»), а так же старший помощник капитана (ну старпом - он и Африке старпом). Простыми словами - троица: капитан, механик, старпом.
     Если рейс не очень длительный - от Горького до Казани, например, на судне присутствуют два «командира», если дальний или сложный  - то все трое.
Есть еще электромеханик. Но, как и все электромеханики, он, на судне, где вся техника работает исправно, как-то и не заметен, и о нем позднее.
     Двухсменный график, правда,  касается только комсостава - рулевые-мотористы, повар, матрос постоянно находятся на судне.
***
     Капитан вечно на нервах, все-таки основная доля ответственности за судно, за экипаж - на нем. А техника, хоть и новая, но периодически подкидывает всевозможные заморочки - то клапан какой-нибудь не сработает, то фланец на трубопроводе окажется не затянутым, то из электрооборудования что-нибудь откажет в самый ответственный момент.
     А половина экипажа - новички, особенно рулевые-мотористы, надежды на них никакой. В общем, возможности «попсиховать» у капитана всегда хватает, и он пользуется ею на всю катушку, почти всегда общаясь с подчиненными  на повышенных тонах. Да и в остальное время поддерживает определенную дистанцию, не позволяя забывать, что он в первую очередь - капитан, а только во вторую - человек. Ну, конечно, и небольшой избыток «самодуринки» в нем все-таки присутствует.
***
     Вот механик смотрит на жизнь философски, а поскольку руки у него растут из нужного места, да и опыта хватает, он нечасто выходит из себя (см. п. «Механик»). Возникающие неисправности ликвидирует сам, иногда привлекает на помощь кого-нибудь из мотористов, чаще всего, чтобы навести порядок в машине по окончании работы.
     Часто у него бывают «творческие озарения» - подумал минуту - другую, почесал бороду, и вот, готово - в машине появились специальные «рогульки» на длинном штоке, чтоб открывать-закрывать вентили под сланями, не нагибаясь лишний раз, и не напрягая без надобности спину.
     Во время стояночной вахты студент слышит бренчание сланей - механик бродит по машинному отделению. Через некоторое время вызывает по «громкой» связи: «Спустись в машину!» Студент, внутренне холодея и гадая, чем на этот раз провинился, спускается.
     «Смотри!», - Палыч откидывает одну из сланей, там кусок тонкого дюритового шланга с железякой на конце, типа щетки пылесоса, - «Вот здесь отворачиваешь вентиль, и можно откачать  любую воду!» Теперь проблема чистоты и сухости под сланями решена, и не надо лазить с тряпками и баночками - шланг длинный, его хватает до самых отдаленных закоулков машинного отделения.
     Вот уж у кого надо было учиться в свое время - Алексей Палыч и со сварочным аппаратом управлялся ловко, и с токарным станком (все это есть в маленькой мастерской, в углу машинного отделения).
     Но постоянная усталость и желание поспать из-за неудачного времени вахты, а если честно сказать - избыток лени, помешали студенту перенять большую часть опыта и знаний, которыми Алексей Палыч мог делиться совершенно бескорыстно.
     Поэтому, даже сейчас, когда бывший «студент», а теперь, «без пяти минут» начальник одного из отделов серьезной организации, пишет эти строки, он испытывает чувство стыда и сожаления, что навсегда упустил подобную возможность.
***
     Старпом - Александр Иванович. Хотя у него тоже диплом капитана-механика, да и послужной список не маленький, но он этим особо не бравирует, скромно тянет лямку старпома. Как-то так сложилось, что и по опыту, и по авторитету у команды он на третьем месте, у отцов-командиров он на правах младшего брата. Плюс ко всему еще характер мягкий, какой-то не командирский.
     Отцы-командиры, не стесняясь подчиненных, без зазрения совести учат его жизни, а при малейшей возможности отпускают на берег, предпочитая стоять вахту «шесть через шесть», это хоть и тяжелее, но зато за судно им спокойнее. А то Александр Иванович, несмотря на опыт, умудряется «накосячить» на ровном месте - то повернет не туда, то судно при маневрировании шваркнет об причал так, что посуда по камбузу летает.

Кривая палуба

     Теплоход хоть и построен на серьезном судостроительном заводе, но некоторые конструктивные особенности вызывают недоумение даже у студента. Например – палубный настил - вопреки логике он выполнен либо строго горизонтально, либо даже с уклоном «внутрь». Малейший дождь или волна - тут же на палубах образуются различного размера лужи, на них и поскользнуться недолго, и выглядит неэстетично.
В общем, корпус судна собран не очень аккуратно.
     Поскольку рулевым-мотористам обслуживать содержимое машинного отделения запрещено, основная их обязанность на вахте сводится к поддержанию чистоты и порядка, в том числе и на палубе. Особенно это касается студента, его утренняя вахта - традиционно - приборочная, и каждое утро ему нужно прошвабрить заданный участок палубы. Говоря откровенно, наведение чистоты - это забота матроса. Матрос (а точнее, мартосиха) в штате есть, но, как и на большинстве речных судов это - супруга либо капитана, либо механика. И естественно, круг ее обязанностей редко выходит за пределы надстройки. Максимум - стирка белья и мытье полов в служебных и бытовых помещениях. Поэтому, испокон веков, наведение порядка в машинном отделении и на палубах - обязанность вахтенного рулевого-моториста.
     Студенту ничего не оставалось делать, как следовать укоренившейся традиции. Относился он к своим обязанностям творчески, не гнушаясь никакой «черной» работой.
     Как-то раз Александр Иванович посылает вахтенного рулевого привести судно после небольшого дождичка в порядок, в том числе - согнать воду из луж за борт, и прошвабрить палубу насухо. Самая большая лужа - на верхней палубе, напротив буксирной лебедки. Конструкторы парохода не предусмотрели в этом месте наличие шпигатов, а настил палубы расположен здесь практически горизонтально, и вода скапливается в пространстве, ограниченном различным палубным оборудованием, в виде довольно глубокой лужи.
     Теплоход идет «легкачем», т.е. без барж. Пытливый студент замечает, что при поворотах, когда судно немного кренится, часть воды из лужи самостоятельно стекает за борт. Решение принято - поднявшись в рубку, студент делится своими наблюдениями со старпомом и вносит рационализаторское предложение. Старпом за штурвалом должен выполнить «змейку» - совершить несколько резких поворотов судна влево - вправо. Договорившись, студент убегает на «объект», а старпом приступает к маневрированию. Тысяча двести «лошадок» бодро несут теплоход, он охотно подчиняется резким перекладкам руля, кренясь при этом градусов на пять-десять.
     Студент наблюдает, как замечательно и быстро палуба освобождается от остатков воды. Останется только пройтись сухой шваброй, и все в ажуре.
     Резкие маневры вдруг прекращаются, студент спешит в рубку, чтоб поделиться успешными результатами эксперимента, но останавливается на полдороги. В кормовой части рубки имеется большое прямоугольное окно, чтоб прямо с места судоводителя можно было наблюдать за буксирными операциями. И через это окно студент сейчас видит такое «кино». «Кино» цветное, но без звука, так как двери и окна рубки закрыты, а со стороны машинного отделения доносится рокот работающих на полную катушку дизелей.
     В рубке, топая ногами и размахивая руками, Алексей Павлович нарезает круги вокруг старпома, будто исполняя пиратский танец, тот усиленно кивает, разводя руками.
     Студент подсознательно понимает, что в данный момент он в рубке лишний, и незаметно удаляется, не дожидаясь окончания сюжета.
     Оказалось, что Алексей Палыч (он в этом рейсе был за старшего), прилег отдохнуть после вахты, но почувствовав, что судно выписывает какие-то непонятные зигзаги, подумал, что случилось что-то неладное, и прибежал в рубку.
     В общем, эксперимент «путевку в жизнь» не получил - воду сгоняли по-старинке щеткой и шваброй.

Уважение к технике

     Первый рабочий  рейс новенького теплохода. Казань. Теплоход стоит на Победиловском рейде, на якоре. Пришли поздно вечером, отцепили приведенную баржу, и встали в ожидании дальнейших распоряжений.
     Отдохнувший за ночь Алексей Палыч, при первых лучах восходящего солнца бодренько вбежал в рубку, нарушив покой мирно несущего стояночную вахту студента, распорядившись: «Быстренько готовь машины, и - к якорю!» Замысел у Палыча такой - хватит болтаться на рейде - распоряжения можно подождать и стоя у причала, а пока стоим, заслать экипаж в расположенный  в порту «колпитский» магазин. Если кто-то еще помнит, «колпитские» магазины, в Казани в частности, как и раньше, при социализме, так и в последние годы «перестройки», славились наличием различных продуктов, в том числе и дефицитных, недоступных простым, «сухопутным» гражданам.
     Студент, заразившись азартом, пулей спустился в машинное отделение. В полусонной голове его засели слова «быстренько!» И подсознание как бы поставило на первое место те операции, что предстоят при подъеме якоря, и оттеснило подготовку машин на второй план, сыграв со студентом злую шутку.
     Рейс то был первый, опыта - кот наплакал. Студент, конечно, представлял, что и как делать, что и где крутить, даже один раз готовил дизеля к запуску под руководством и в присутствии того же механика.
     Поэтому, быстренько открыв вентили на баллонах с пусковым воздухом, студент приступил к проворачиванию двигателей. Несмотря на то, что на дворе был уже конец 20-го века, выполнение данной операции, как и сорок, и пятьдесят лет назад, предполагалось только вручную. «Заряжаешь» в специальный механизм, присобаченный на кожухе маховика двигателя, конец увесистой стальной «буксовки», и процесс пошел. Механизм (валоповоротное устройство) преобразует усилие «туда-сюда» от «буксовки» во вращательное движение маховика, и соответственно, вся конструкция дизеля приходит в движение: вращается маховик, а с ним и коленвал, в утробе двигателя ходят вверх-вниз поршни, щелкают клапаны. Естественно, это возможно только при открытых индикаторных кранах – латунных вентилях, расположенных на каждом цилиндре - если их не открыть, то даже самый «накачанный» моторист не в силах будет провернуть дизель. Весь процесс сопровождается зудением «маслопрокачек» - шестеренных насосов, гоняющих масло по системе смазки. Ведь запуск «на сухую» чреват неприятными последствиями для дизеля.
     Студент, открыл индикаторные краны, а их на обоих дизелях - двенадцать, провернул двигатели, закрутил краны (из-за спешки, возможно и не все) и унесся на нос, осуществлять вторую фазу операции - подъем якоря.
     Вахтенный начальник, не утруждая себя спуском в «машину», запустил дизеля из рубки. Студент успешно поднял якорь, Палыч дал «малый вперед», теплоход не торопясь пошел в направлении грузовых причалов.
     Добросовестный студент, закончив валандаться с якорем, направился в машинное отделение, проверить, что да как. Еще на подходе к «машине» его насторожил непривычный звук - к становившемуся уже привычным рокоту работающих дизелей примешивался какой-то посторонний ритмичный «чих-пых» - что-то неладное творилось в «машине». Студент в сомнении ускорил шаг и вошел в машинное отделение. Картина предстала перед ним неописуемая, студент даже протер на всякий случай глаза - настолько все казалось нереальным. Отсек, где стояли главные двигатели, был наполнен сизым дымом, сквозь дым виднелись всполохи пламени. Причем, эти всполохи появлялись в такт с работой дизелей, вся картина, при наличии воображения, могла напомнить салун времен американского Дикого Запада, где подвыпившие ковбои решили выяснить отношения при помощи своих верных «Кольтов» и «Смит-Вессонов».
     Ситуация была несколько непривычная для студента - понаблюдав еще пару секунд, он установил, что «перестрелка» происходит на свободном пространстве между правым и левым двигателями. Пара-тройка индикаторных кранов, по-видимому, не были закрыты до конца, а поскольку, в силу особенности конструкции дизелей «Шкода», сориентированы краны были не вверх, а в сторону, то и пламя из работающего цилиндра вырывалось аккурат в направлении «пятачка» между дизелями. На этом же «пятачке», простреливаемом с обеих сторон, валялся и еще один, сорванный с места индикаторный кран. Придя немного в себя, студент все-таки решил доложить о возникшей проблеме вахтенному начальнику.
     Алексей Павлович, несмотря на свой многолетний опыт, не почуял беду сразу. А чего - приборы в рубке показывают все параметры в норме: обороты, температура воды и масла - все путем. А то, что из индикаторных кранов правого и левого двигателей на метр хлещет пламя - об этом рассказал прибежавший взъерошенный и испуганный вахтенный.
     Палыч, выслушав студента, раздумывал недолго, поставив студента к штурвалу, сам спустился в «машину». Через некоторое время «чихи» прекратились - механик, по очереди остановив оба распоясавшихся дизеля, закрутил краны, а тот цилиндр, где кран вырвало, просто отключил.
     А тут и к причалу уже подошли, пришвартовались. Студент больше всего ожидал нагоняя, но его не последовало. С одной стороны, Алексей Палыч, инструктируя студента, сам велел не затягивать краны «со всей дури», а с другой - налицо был еще и заводской брак - на одном из кранов некачественную резьбу просто сорвало, и он вылетел из своего штатного места. Потом, кстати, эту операцию - проворачивание двигателей перед запуском, ввиду слабой конструкции кранов и повышенного риска возникновения «геморроя» при последующей их замене, вовсе исключили. 
     Впечатлительный студент, правда, теперь стал с опаской входить в машинное отделение, каждый раз ожидая какого-нибудь подвоха со стороны техники. И такие случаи периодически возникали, но об это речь впереди.

И такое бывает…

     В ходе навигации сформировывался определенный уклад жизни на теплоходе. С одной стороны, экипаж живет и существует строго в рамках Устава службы на судах, а с другой стороны – это все-таки люди, со своими проблемами, привычками, желаниями и нередко со своими «тараканами» и прочими всякими «кукушками» в голове. И тут уж все зависит от крепости нервной системы плавсостава, на долгие месяцы навигации вынужденного пребывать бок о бок в тесной железной коробке. Не всегда удается миновать «выяснения отношений», частенько возникают словесные перепалки. Масла в огонь подливают присутствующие в экипаже женщины, а их, как правило, минимум две - матрос и повар. Дамы всегда найдут повод посплетничать, поинтриговать, настраивая одних членов команды против других.
     И почему-то, чем дальше теплоход от дома, тем «страсти» кипят интенсивней.
Жизнь на «МБ» значительно облегчалась тем, что рейсы, за редким исключением, были относительно короткими и выполнялись в основном, не очень далеко от Нижнего Новгорода. В среднем, пару раз в месяц, но судно забегало в родной затон. И это обстоятельство, отчасти, помогало кому-то «выпустить пар», тем самым улучшая микроклимат в коллективе. Двухсменный график также влиял на самочувствие командного состава, периодическая смена командиров оживляла судовую жизнь.
     Ну а в затоне, конечно же, встречи с родными, с друзьями-приятелями, которые, редко не сопровождаются принятием всевозможных крепких напитков. А это, как известно, один из самых надежных способов снять напряжение, «размагнититься».
     Особенно в этом «преуспел» Алексей Павлович с супругой. Оба хлебосольные и гостеприимные, но иногда даже не в силах справиться с массированными визитами всевозможных родственников и приятелей.  Других членов экипажа также навещали и жены и друзья.
     В общем, постепенно, привычной картиной становится, что при стоянке в затоне по судну постоянно шастают какие-то посторонние люди. И это при том, что уже давно заведен особый порядок доступа на судно, и его соблюдение постоянно проверяется капитаном лично.
     До такого маразма, как присутствие вахтенного у трапа, конечно же, не доходит (да и трапа, как такового, иногда нет), но вахта, в дополнение к основным обязанностям, постоянно должна отслеживать наличие на судне посторонних. Чаще всего это делается так – задраиваются изнутри все двери, ведущие в машинное отделение и надстройку. Гость – ожидаемый или случайный, проплутав по палубам судна, рано или поздно, попадает на мостик, а там, бдительный рулевой-моторист, после допроса «откуда-куда-зачем», и проконсультировавшись по телефону с вахтенным начальником, либо отпирает дверь, либо, что бывает значительно реже, выпроваживает гостя с теплохода.
     К чести экипажа «МБ», вахтенная служба организована на серьезном уровне. Ведь даже при стоянке в затоне, теплоход и экипаж никто не освобождает от обязанностей дежурного аварийно-спасательного судна, поэтому вахтенный постоянно в рубке, и рация на дежурном канале.
     Конечно, вахту в затоне нести несладко. Обычно приходится еще и подменять кого-нибудь, стоя на вахте и за себя, и «за того парня», который отпросился домой. Потом он придет, и тебе дадут шанс навестить родителей или девушку. А пока нужно торчать в рубке, следить за приходящими-уходящими, слушать снизу, из коридора пьяный гвалт «посетителей» и вдыхать характерный «водочно-перегарный» дух. Время от времени, звонит телефон и, к примеру, старпом просит включить сауну – через час должны прийти гости – их надо встретить и проводить в его каюту.
     Сауна – отдельная тема. Такое ощущение, что во всем городе отключили воду, и один только «МБ» может спасти его население от зарастания грязью – такое громадное количество желающих помыться-попариться  в судовой бане. Хорошо еще, что выгребать грязь потом не заставляют рулевых-мотористов, с этим пока справляется матрос  - Надежда.
     За сауной приходится следить еще и из соображений пожарной безопасности – был уже такой случай, когда вспыхнули на электрической каменке сушащиеся березовые веники, и если бы вовремя не заметили, то сгорела бы сначала сауна, а потом и весь пароход.
***
     Поэтому вахтенный, а особенно, впечатлительный студент, чувствует себя, мягко сказать, неуютно. Но вот нудная и нескончаемая (сначала свои 4 часа, потом 4 часа за Андрюху, которого отпустили домой), вечерняя вахта закончилась, заступил рулевой-моторист – Володя. Измочаленный студент побрел спать – через четыре часа ему на вахту снова.
     С трудом продрав глаза в половине четвертого утра, студент опять поплелся выполнять обязанности вахтенного, сначала  в «машину», посмотреть, все ли там в порядке, затем уже в рубку. Практически, так и не отдохнул от вчерашней чехарды, и снова надо «бдить». На ходу, по дороге из машинного отделения, студент замечает, что на двери тамбура не заперт замок - пластмассовая «пипка» находится в нижнем положении, а должна быть в верхнем – тогда замок снаружи не откроешь.
     Посетовал мысленно на Вову – тот, видимо, только и ждал, когда студент его сменит. Он страстный рыбак, а теплоход в этот раз пришвартовался на самом краю каравана. Получилось, что судно стоит почти на стрежне, на самой середине Оки, и Володя, даже не дождавшись, когда студент придет в рубку, убежал на корму, забрасывать «зыбку», и не предупредил, чтобы тот не запирал дверь. Ну да, так и есть, из рубки видно, как периодически над кормой взмывает блестящая от воды, четырехугольная, закрепленная на четырех стальных прутках, сеть.
     К Володиной рыбалке у студента интереса в этот раз нет, досидеть бы вахту поскорее, в сон клонит ужасно. Велик соблазн развалиться в кресле и продрыхнуть пару часов. Но надо выполнять служебные обязанности, дождавшись, когда рассветет, выключить стояночные огни, повесить флаг, прошвабрить палубу, на которой отпечатались многочисленные следы вечерних посетителей. Кроме того, в 6 часов нужно поднять на вахту старпома.
     В обозначенное время студент спускается из рубки вниз. Старпом обитает на первой палубе, там же находится и камбуз.
     Следуя по коридору, студент неожиданно обнаруживает двух неизвестных ему субъектов, изучающих содержимое стеллажей в расположенной рядом с камбузом провизионной кладовой. Машинально поздоровавшись и пожелав им доброго утра, студент мысленно отметил, что гости старпома слишком уж засиделись. Двигаясь по инерции, все-таки постучал в дверь старпомовской  каюты. Сонным голосом старпом промычал в ответ, что встает. Получается, что те два мужика -это не гости старпома??? А может, вообще не гости???

Пельмени на завтрак

     Решив выяснить вопрос до конца, студент окликает незнакомцев – те, нехотя, выходят уже из  камбуза. От ответа на вопрос «кто они такие, и что здесь делают?» у студента подкашиваются ноги и временно пропадает дар речи….
     Оказывается, двое местных затонских мужичков пришли спозаранку на рыбалку, облюбовали для её проведения теплоход, стоящий почти на самом стрежне Оки. С собой, конечно, имели пару «пузырей» для того, чтобы рыбалка была действительно «в кайф». Недолго порыбачив, осушили одну бутылку. Рыба ловилась неохотно, и приятелям этот процесс скоро наскучил.
     Выпитое зелье пробудило в них любознательность, и коллеги стали изучать плавучий объект, с которого производилась рыбалка – ни о чем не подозревающий, спящий (кроме вахтенного) буксир. Осмотрев судно бегло снаружи, пытливые исследователи решили проникнуть внутрь. По иронии судьбы, первая же дверь, в которую они попытались войти, оказалась той самой тамбурной дверью, на которой в тот момент не был заперт замок. Подвыпивших представителей затонского «пролетариата» нисколько не смутило то, что они вторглись на чужую территорию – ну, практически, вломились в чужой дом - и они спокойно продолжили изучать жизнь спящего корабля. На их пути последовательно оказались: кают-компания, камбуз и, наконец, соседствующая с ним кладовая. Обнаружив на стеллажах лук и морковь, мужички решили устроить привал и приобщить к скромной закуске еще и немного витаминов.
     До появления вахтенного, их деятельность прервать было некому, так как на нижней палубе жил только старпом, который в этот момент видел неизвестно какой по счету сон. Повариха тоже еще не спустилась вниз, на камбуз. А что же Вова, который так опрометчиво оставил дверь незапертой? При последующем «разборе полетов» оказалось, что он в тот раз к рыбалке остался равнодушен и спокойно ушел спать, как только его вахта закончилась. А «зыбка», которая периодически взмывала над кормой, попадая в поле зрения полусонного вахтенного, принадлежала не Володе, а этим двум наглецам-забулдыгам. Из-за кормы-то не видно, кто там конкретно рыбачит. В общем, крайним тогда оказался наш незадачливый студент.
     Но это потом, а сейчас студент оказался один на один с двумя не совсем трезвыми  «посетителями», которые никак не хотели понять, что их пребывание в данный момент на судне не совсем желательно.
     Ситуация оказалась настолько непривычной, что студент вначале бросился за поддержкой к старпому, но из старпомовской каюты опять послышался храп. Видимо вставать на вахту тот передумал. Пришлось полагаться только на себя. Миролюбивый студент все-таки убедил «визитеров» быстренько «смотать удочки» и убраться восвояси, а затем еще раз обследовал все коридоры судна – вдруг так еще кто-нибудь бродит.
     Но это, как выяснилось, была только первая часть утренних приключений незадачливого вахтенного. Не успел он опять подняться в рубку, как услышал снизу, с камбуза истошный крик поварихи: «Это что, …..мать, здесь, …..мать, за повар, …..мать, объявился!?!»
***
     Здесь следует немного отступить от утренних событий и вкратце поведать об этой необычной даме. Шура (как ее все называли) была женой того самого Володи и работала поваром. В данное время ее и без того противоречивый и не совсем уравновешенный характер усугублялся еще и тем, что она была не то на шестом, не то на седьмом месяце беременности. Вообще, у Шуры имелось уже двое взрослых сыновей от первого мужа, плюс маленькая дочка от второго – Вовы, а теперь на подходе был еще один ребеночек. Вся эта «Санта-Барбара» осложняла жизнь команде, но в первую очередь, конечно, самому Вове, который, кроме выполнения своих обширных обязанностей старшего рулевого-моториста (по старому – боцмана), с утра до вечера еще занимался женой и маленьким ребенком. Можно было только недоумевать, когда же Вова отдыхает – постоянно либо на камбузе, либо с дочкой.
     Такого терпеливого, немногословного и спокойного мужика нужно было еще поискать, и вся команда недоумевала, что свело этих людей вместе.
     Внешние данные Шуры были, мягко говоря, «на любителя», ко всему прочему, она была фантастически громогласной, фантастически жадной и тупой. Поэтому с остальными членами экипажа у нее постоянно происходили какие-то перепалки, а уж Вова регулярно получал «люлей» и за себя, и за других.
     Учитывая то обстоятельство, что Шура «в положении», экипаж старался относиться к ней как можно нейтральней, но не всегда и не у всех это получалось. Негативные качества, впрочем, компенсировались тем, что Шура умела хорошо готовить. Причем, при уже ощущавшемся дефиците продуктов, блюда были разнообразные и вкусные, хотя (на взгляд молодого и полного сил студента) порции были маловаты.
     Кстати, как раз перед описываемыми событиями, Шура захотела порадовать экипаж традиционными воскресными пельменями. Накануне налепила их собственноручно достаточное количество и поместила в морозильник на камбузе…
*** 
     По визгу, доносящемуся с камбуза, можно было предположить, что там происходит что-то невероятно ужасное. Пока студент летел по трапам вниз, на крик, в голове проматывалась  мысль, что Володя вполне может стать второй раз папой, не дожидаясь официального срока.
     Причиной шума оказался здоровенный суповой бак из нержавейки, стоящий на камбузной плите. В нем бурлила вода, и на поверхность, одна за другой, всплывали пельмени….
     Оказалось, что недавние визитеры, не только позаимствовали у экипажа пару луковиц, но, и, руководствуясь какими-то неведомыми никому, кроме их самих, соображениями, обнаружив в холодильнике замороженные пельмени, решили их сварить…
     Установить, что же подвигло их на такой «беспредел», и достойно наказать, было уже невозможно - появившись из ниоткуда, недавние гости также и исчезли в неизвестном направлении…
     Студент, когда их выпроваживал, обратил внимание, конечно, что включена камбузная плита, и на ней стоит мегакастрюля. Но в тот момент размышлять было некогда, и он приписал эти действия все тому же Володе. Ведь это была обычная практика – Вова, частенько, сменившись с утренней вахты, продолжал калабродить, выполняя мелкие или крупные поварихины поручения – порубить мясо, почистить картошку и т.п., в том числе и включить заранее пару конфорок на электрической плите. Мощную плиту, из-за ее конструкции, нужно было «раскочегаривать» заранее, минут за сорок-пятьдесят до того, как повариха приступит к выполнению  своих ежедневных обязанностей по приготовлению пищи.
     Время близилось уже к восьми, когда, наконец, пробудилась остальная часть команды, и студенту пришлось поведать всем о нелепом утреннем происшествии. К счастью, на судне в этот раз оставались наиболее адекватные члены экипажа. Они восприняли информацию именно так, как ее преподнес расстроенный и вконец растерявшийся студент. Обошлось без ненужных домыслов и предположений, что у студента «полетели кукушки» и он решил, пока все отдыхают, сам позавтракать горячими пельмешками, хотя экипаж имел полное моральное право надеть бак с пельменями студенту на голову.
     Шуру с трудом успокоили, теперь она предлагала всем, чтоб добро не пропало, поесть на завтрак пельменей, но команда почему-то брезговала, и желающих не нашлось.
     Увы, традиционное воскресное блюдо безвозвратно пропало, но, самое главное, что на судне, в момент инцидента, отсутствовал капитан – Сергей Павлович. Команда, предвидя, что данное происшествие может затронуть репутацию не только самого молодого члена экипажа – нашего студента, но и всех остальных, единодушно решила сохранить все случившееся в тайне.
     Конечно, Сергей Павлович не был бы настоящим капитаном, если бы информация об этом случае до него, в конце концов, не дошла, но это случилось уже намного позже и это, как говорится, совсем другая история…

Продолжение следует...