Письмо

Среди полей и перелесков, причудливо расчерченных пологими оврагами, лежит небольшое озеро. Возле него привольно раскинул свои длинные улицы совхоз Красный Октябрь, сформированный на базе деревни Злыдневки.

Почему Злыдневка? Да потому, что название деревни произошло от фамилии первых поселенцев Злыдневых, основавших свой хутор на месте нынешнего совхоза ещё в начале двадцатого века. Место было вроде и не на виду, и до цивилизации не так уж далеко: до губернского городка двенадцать километров на лошади – не расстояние, а при желании и пешком дойти можно было.

Со временем хутор разросся в деревню. Как назвать её – долго не думали. «Куда едете?» – «К Злыдням на хутор», к Злыдневым то есть, «Откель морковка такая?» – «От Злыдней». Говорящий не вкладывал в слово «Злыдни» особых эмоций (хотя всяко бывало), просто произносил фамилию на деревенский манер. А деревню назвали Злыдневкой. И дедам-основателям приятно – их фамилия закрепилась, и каждый в округе знает, про что речь идёт.

Через сорок лет после войны в совхозе проживало человек двадцать потомков первых поселенцев. Почти все они были не особо разговорчивы, что называется – себе на уме, смотрели на мир с прищуром, не старались быть на виду, особо не усердствовали в общественной жизни. Однако хозяевами были крепкими, прижимистыми, помогать соседям в случае чего не спешили. И вот, наверное, за всё за это большой симпатией сельчан они не пользовались.

Много в совхозе было приезжих – кто из соседних деревень перебрался, кто по направлению, кто по собственному желанию в поисках лучшей доли. Нужно честно признать, что не каждый беглец за счастьем оказывался для совхоза хорошим приобретением. Известно, дурной пример заразителен. Видя, что некоторые приезжие и вернувшиеся из армии ребята не особенно стремятся строить социалистическое общество, некоторые из местных парней вместо того, чтобы после школы учиться дальше или идти работать, стали днями проводить время на площади возле магазина. Шумливые, громкоголосые, они постоянно были навеселе, а где брали деньги на выпивку – то никому было не ведомо. Местные жители старались молча обходить околомагазинную компанию, а уж о том, чтобы постыдить или замечание сделать даже речи не шло.


***
Раиса Семёнова была наполовину злыдневской породы. Её мать в своё время вышла замуж за приезжего механизатора, парня работящего, доброго и улыбчивого, да к тому ж ещё непьющего, что выгодно отличало его от коренных ухажёров. В молодой семье родилась дочь, Раечка. И со временем стало ясно, что и внешность, и характер, она больше переняла от отца, чем от матери.

Раечка росла девочкой весёлой, открытой и доброй.

– Не в вашу породу, мать, – усмехался отец, когда видел, как дочка спешит на помощь заблудившемуся котёнку или отбившемуся от выводка цыплёнку.

Слова «человек человеку друг», с первого класса постоянно звучащие из уст учителей, были для Раечки не пустым звуком. Она не просто переживала, когда кто-нибудь из одноклассников получал плохую отметку, а оставалась с ним после уроков, стараясь объяснить неусвоенный материал. Раечка постоянно объединяла товарищей каким-нибудь необычным делом: собирала творческую группу, репетировала, к примеру, сказку и шла выступать в младших классах. По первому зову пионервожатой она собирала команду единомышленников и шла в клуб помогать украшать его к очередному празднику. Её не надо было уговаривать принять участие в выпуске школьной стенгазеты. А после чтения книги «Тимур и его команда» Раечка организовала штаб помощи одиноким старушкам и чётко выполняла их незатейливые просьбы – сходить в магазин за хлебом, принести из колодца воды, а летом, если нужно, помочь грядки в огороде прополоть. Да и учёба ей давалась легко.

Рая очень любила детей. Не было, наверное, такого дня, чтобы, увидев малыша, она не подошла к нему. Ей нравилось поправлять девочкам бантики и фартучки, а мальчикам помогать ремонтировать сломавшуюся машинку. Она с искренним интересом расспрашивала малышей, как они учатся, не нужно ли помочь. Рая всегда радовалась их успехам и утешала в случае неудачи.

Раечка мечтала стать учительницей младших классов, вот поэтому и решила после школы поступать в педагогическое училище, которое находилось в одном из районных центров области. Поступила она сразу, хотя конкурс туда был немаленький.

***
Первый год учёбы подходил к концу. Наступили майские праздники, и Раиса решила съездить домой. Очень уж хотелось ей повидаться с родителями, встретиться с подружками, походить босиком по тёплой земле.

Старенький автобус наконец остановился на центральной площади совхоза. Раечка с нетерпением выскочила из пропахшего бензином салона и глубоко вдохнула весенний дух родной земли и оглядела площадь. Продуктовый магазин был закрыт.

«Неудивительно, – подумала девушка. – Все сейчас картошку на своих участках сажают. Даже Николаевна не выдержала. Закрыла своё сельпо и тоже на огород побежала. Хорошо, что погода тёплая стоит, да праздники с выходными рядом совпали».

На первый взгляд, на площади никого не было. Но тут девушка заметила двух приятелей, к которым ещё с пятого класса прилипли прозвища Сэр и Вэр, – постоянных участников околомагазинных компаний. Парни после школы нигде не работали, говорили, что перед армией им нужно хорошо отдохнуть, хотя до призыва оставалось довольно много времени, чтобы успеть поработать. Они стояли возле урны, картинно курили и о чём-то негромко разговаривали. Увидев девушку, бездельники заухмылялись и усиленно замахали руками.

– О, Раиса! Приветствуем студентов! Надолго ли приехала? В клубе сегодня танцы. Приходи!

– Здравствуйте, господа, – с иронией в голосе произнесла Раечка. – Хорошо. Приходите помогать картошку сажать. Раньше управимся, раньше танцевать начнём.
– Гы-гы, – засмеялись «господа». – Покедова!

Рая неторопливо шла по пустынной улице и радовалась тишине и одиночеству майского дня. Нежная молодая зелёная травка, ещё не вытоптанная курами и козами, была густо усеяна жёлтыми пушистыми одуванчиками. Этот немудрёный весенний ковёр равномерно покрывал небольшие газоны, которые тянулись вдоль улицы перед изгородями и палисадниками. Раиса очень любила пору цветения одуванчиков. Её глаза с жадностью впитывали идущий от незатейливых цветков солнечный свет, который наполнял лёгкостью всё её существо. Плодовые деревья протягивали через заборы свои ветки, будто заметённые розовато-зеленоватым снегом, пытаясь дотянуться до прохожего, чтобы тихонько коснуться его макушки и плеч: посмотрите, какие мы красивые, полюбуйтесь нашим весенним нарядом! Аромат цветущих яблонь и вишен смешивался с чудесным запахом сирени. Воздух был настолько свежим и вкусным, что, казалось, можно было взять ложку и наслаждаться им, будто дорогим десертом.

На повороте перед домом девушка вдруг увидела стоявшего возле колонки высокого человека довольно странного вида и от неожиданности остановилась. Во-первых, потому, что этот человек был ей незнаком, а во-вторых – он выглядел довольно странно.

Прежде всего Раиса обратила внимание на его одежду. Старые выгоревшие брюки, выбеленный временем брезентовый плащ, из горловины которого виднелась видавшая виды футболка, ношеные-переношеные ботинки на босу ногу. Сегодня так не одевались для работы на земле даже в сельской местности… Хотя все вещи были довольно чистыми.

Раиса во все глаза глядела на незнакомца и, честно признаться, немного испугалась. Подойдя ближе, девушка увидела, что мужчина был уже в годах. Она взглянула в его худое, покрытое морщинами лицо. Из-под кепки торчали клочья давно не стриженных седых волос. Глубокие складки возле губ словно скрывали какую-то спрятанную глубоко внутри печаль. Его глаза смотрели как будто на неё и в то же время сквозь неё. Складывалось впечатление, что он видел что-то недоступное и непонятное ни ей, ни кому-либо ещё.

Набрав в грудь воздуха, Раиса решительно подошла к незнакомцу, несмотря на то, что в висках громко стучала мысль: «Господи, это ещё кто? Что он здесь делает? А вдруг бандит какой?» Она ещё раз внимательно взглянула на мужчину – «Да нет, вроде не похоже» – и громко и дружелюбно произнесла:

– Здравствуйте! Вы кого-то разыскиваете? Вам помочь?

– Да-да… – пробормотал незнакомец. – А? Что?.. Здравствуйте, – сказал он через несколько секунд, пытаясь сконцентрировать на ней взгляд. – Нет, ничего…

– Ну хорошо, – сказала Раиса, незаметно с облегчением выдохнув задержанный в груди воздух, и направилась к своему дому, благо до него оставалось несколько десятков метров.

Не успев затворить за собой калитку, девушка почувствовала вкуснейший аромат тушёной картошки. Взбежав на крыльцо и распахнув настежь входную дверь, она увидела мать, которая колдовала над плитой.

– Мамочка, здравствуй, я приехала! – Раиса бросила сумку у входа и быстро пошла к матери.

– Доченька, радость-то какая! А мы с отцом тебя ещё со вчерашнего дня ждём, – мать вытерла руки о фартук и обняла дочку. – Иди, умойся с дороги да скорее за стол. Небось, соскучилась по деревенской еде?

Пока Раиса приводила себя в порядок, мать через заднее крыльцо вышла в огород.
– Петрович, бросай работу, дочка приехала!

Петрович, сосредоточенно вскапывавший гряды под немудрёные деревенские посадки, с облегчением выпрямился и с силой воткнул лопату в землю.

– Иду-иду, мать. Обед готов?

Наконец все уселись за стол.

Раечка, не забывая работать ложкой, болтала без умолку. Она рассказывала, как весело они с девочками живут в общежитии, об учителях, которые щедро делятся знаниями со своими подопечными, какие интересные мероприятия проходят в училище.
Потом пошли рассказы родителей, что произошло в совхозе за время её отсутствия, кто женился, кого проводили в последний путь, какие перемены случились в их многочисленной родне. Казалось, всё было переговорено. И тут вдруг Раечка вспомнила незнакомца.

– Ой, мама! Я тут возле колодца встретила какого-то странного дядьку. Выглядит примерно лет на шестьдесят, одет как-то очень уж бедно, но, надо сказать, довольно чисто. И взгляд какой-то отсутствующий. Кто это?

– Ты, что, Раиса, испугалась его? Не бойся. Это дядя Митяй, или дед Митяй – кому как больше нравится. Наш земляк и какая-то десятая наша родня. Только ты его не помнишь. Вернее, не можешь помнить: тебя ещё на свете не было. Да и многие молодые его уже не знают. Он вернулся в совхоз прошлой осенью, когда ты уже уехала в училище.

– А у кого он сейчас живёт? – спросила Раиса.

– Да ни у кого, – ответила мать. – Поселился он в доме возле озера – там жили его родители. Они уже лет десять как умерли. На дом после них претендентов не было, потому что – старый и ремонта требует.

– И что, он совсем-совсем один остался? – в глазах девушки появилось сочувствие.

– Ну, не совсем один. Сестра у него есть, да только живёт она в Благовещенске, там и семья у неё, и дети выросли, но сюда переезжать не захотели. Новых жильцов совхоз не нашёл, потому как стала молодёжь потихоньку в город перебираться за лёгкой жизнью. Тем, кто создал семью и остался, совхоз начал строить новые дома, чтоб не сбежали. А после смерти родителей Митяя дом заколотили. Вот так и простоял он до тех пор, пока не понадобился, – продолжала мать. И, помолчав немного, добавила: – Да… Получается, что здесь он совсем один.

– А что он за человек? – продолжала расспрашивать Раечка.

– По правде говоря, трудно сказать. Мы с ним за это время как-то не сталкивались, – вмешался в разговор отец, – он всё больше один ходит. К родне Митяй не прибился. Да и она ему не навязывается – ты ведь злыдневский характер знаешь.  И друзей за год не завёл. Его твоя баба Маша будет хорошо знать. Она как-то говорила, что они с Митяем вроде вместе в школе учились.

– Ой, школа! – встрепенулась Раечка. – Она же на праздники не работает. А как хочется повидаться с малышами! Интересно, не забыли ещё они меня?

– Ну, это вряд ли, – рассмеялась мать. – Тебя, неугомонную, забыть сложно.

– А как наша классная, Нина Антоновна, поживает? Я по ней соскучилась.

– Вот будешь с подружками встречаться – зайди к ней. Я думаю, она рада будет, – посоветовал отец.

После обильного обеда Раечка всё порывалась отправиться с родителями на огород, но они её не пустили.

– Дочка, ты только с автобуса, отдохни, а потом сходи погуляй. Бабу Машу проведай. А завтра с утра – на сельхозработы, если уж так не терпится, – улыбнулась мать.

Но разве можно улежать на диване после долгой разлуки с местами, любимыми с детства, друзьями, родными людьми?

Рая помогла матери убрать со стола, быстренько переоделась и выбежала на улицу. На какое-то время она остановилась, раздумывая, в какую сторону направиться.

– К бабе Маше! – решила Раиса, благо та жила через несколько домов от них.

Радости Марии Филипповны не было предела, когда она в дверях увидела внучку. Целый час рассказывала ей девушка об училище, о своей жизни в районном центре. А та в ответ потчевала свою любимицу чаем с земляничным вареньем да свежеиспечёнными вкуснейшими пирожками, какие умеют печь только бабушки. Когда пришла пора прощаться, баба Маша пошла провожать Раечку до калитки.

В нескольких метрах от калитки перед штакетником, огораживающим палисадник, стояла новенькая лавочка, очень аккуратная и удобная. А рядом с ней буйным цветом цвела старая черёмуха. Аромат её, сильный, густой и душистый, при малейшем ветерке разносился по всей улице.

– Бабушка Машечка! Давай немножечко на лавочке посидим, черёмухой подышим! – защебетала Раечка.

– Хорошо, Раиса, только недолго. А то голова разболится.

Бабушка и внучка удобно устроились на лавке и подставили свои лица мягкому весеннему солнцу.

Вдруг вдали появился человек, в котором девушка узнала сегодняшнего незнакомца. Раиса стала незаметно наблюдать за ним. Когда он подошёл поближе, баба Маша окликнула его:

– Здравствуй, Митрий. Иди сюда, посиди с нами на лавочке – обнови своё изделие. Хороша лавка получилась! А я тебя с моей внучкой познакомлю.

Митяй неуверенно подошёл к лавке и присел на краешек.

– Это Раиса, моя внученька, – Мария Филипповна ласково приобняла девушку за плечи и гордо сказала: – Наша студентка, учительницей будет. – А это дядя Митяй, – обратилась она к внучке.

Митяй взглянул на девушку.

– А мы сегодня уже встречались, – тихо сказал он и замолчал.

Мария Филипповна поднялась с лавочки.

– Я сейчас. Митрий, не уходи, – приказала она и направилась в дом. Через несколько минут баба Маша вышла, неся в руках небольшой свёрток. – Это, Митрий, тебе моё спасибо за лавочку. Здесь котлеты, пирожки – сегодня пекла – и баночка варенья. Дома чаю попьёшь.

Митяй поблагодарил её, попрощался и ушёл.

– Вишь ты, какую скамью он мне смастерил? А денег ни за что не взял.

– Бабушка, откуда он здесь появился? – чуть ли не шёпотом спросила Раиса.

– Ох, девонька, Митяй – наш, местный. Он – Злыдневых Любы и Павла сын. Ты должна их помнить. У них было двое детей – Митрий и Настя. Я с Митькой в школу ходила, а Настя постарше была. Она потом в восемнадцать лет замуж выскочила за приезжего и уехала с ним на его родину, в Благовещенск. Там и прижилась, детей нарожала, а сюда раз в пять лет наведывалась. Мне иногда про Митьку рассказывала.

– Ой, бабулечка, расскажи!

Мария Филипповна уселась поудобнее.

– Ладно. Время есть. Слушай. До войны Митрий жил в совхозе. Парень был – руки золотые. За что ни возьмётся – радио ли починить, колодец ли вырыть – всё как из магазина: аккуратное, не ломается и переделывать не надо.

– Да, бабуля, это чувствуется. Его лавочка очень удобная, и видно, что крепкая.
А Мария Филипповна продолжала:

– Когда война началась, как и многие наши хлопцы, ушёл Митрий воевать, а вот после домой не вернулся. Отправился в Кемеровскую область лучшей доли искать. Известно, что после немца мы жили тяжело. Пок; это всё наладилось… Стал работать на шахте. Шахтёры ведь хорошо зарабатывают. Женился. Правда, деток им Бог не дал. И, вроде, всё у него складывалось. Но вот однажды на шахте произошла авария: обрушилась порода. Три дня пролежал Митрий под завалами, только на четвёртый нашли и вытащили. Отправили в больницу, а там и обнаружилось, что он слегка умом тронулся. Дали, правда, ему инвалидность.

– Ох, бабушка, страшно-то как! Его, что, в сумасшедший дом отправили?

– Да нет. Слава богу, оказался Митрий тихим, а его задумчивость редко
проявлялась. Жена его несколько лет по врачам возила, кучу денег извела, но ничего не получилось: болезнь не излечивалась. То ли от безысходности, то ли ещё от чего, но померла она. Настя, старшая, взяла брата к себе. Несколько лет прожил он у сестры. Год назад получила я от неё письмо, что рвётся Митрий домой, на родину, в Злыдневку, а она его ничем удержать не может. Сказал, что если не отпустит, то пешком пойдёт. Вот и просила по возможности присматривать за ним, как появится.

– Бабушка! А как же он в таком состоянии смог так далеко отправиться?

– Да так и отправился. Я ж говорила, что он нормальный, а болезнь его лишь редкими временами видная становится.

– А как его болезнь проявляется? – с замиранием сердца спросила Раечка.

– А так. Встанет он на одном месте, как истукан, стоит и молчит. И всё смотрит, смотрит куда-то поверх твоей головы. Когда он на родину захотел – был в нормальном состоянии. Так вот. Приехал он в посёлок и поселился в доме своих родителей. Это на окраине совхоза, возле озера. Нынче там ещё два дома заброшенных. Их усадьбы постепенно бурьяном заросли. Эх, жалко, земля пропадает!

– Бабушка! А что, заметно, что он не в себе? – Раечка вспомнила первое впечатление от встречи с Митрием.

– Да нет, рассуждает он здраво. Когда появился в посёлке, мы с ним как-то встретились, разговорились. Он рассказал, как сюда добирался. Ему сестра дала денег на дорогу. Так Митрий до областного центра доехал, а до посёлка шёл пешком сто километров. У него в поезде, видно, мошенники деньги и документы вытащили, вот и пришлось бедолаге своим ходом добираться.

– А как же он теперь живёт, бабушка? Работает где-нибудь?

– Что ты, милая!  Он по возрасту мне ровесник. Уже за шестьдесят. Документов нету, потому и пенсия не оформлена. А без документов кто ж человека на работу возьмёт? Кому нужна лишняя морока, случись чего? Правда председатель как-то говорил с ним, но Митрий отказался. А тот настаивать не стал. Ну, ты же знаешь нашу родню. Всяк себе на уме. Своей выгоды не пропустит, а от лишних хлопот увернётся… Хотя Васильевич в школу вместе с Митькой ходил, родителей его знал. Сейчас сам его услугами иногда пользуется. Я говорила тебе, что у Митьки руки золотые. А перебивается он случайными заработками: кому печь сложит, кому сена накосит, кому изгородь поставит… Да мало ли чего ещё… Денег почти не берёт. Всё больше продуктами. Наши бабоньки стараются при случае его покормить, штаны там или рубашку какую отдать. Так и существует.

Мария Филипповна умолкла. Молчала и Раечка.

– Спасибо тебе, бабушка! Пойду я.

– Ступай, милая. Родителям привет передавай.

Раиса поднялась со скамейки, поцеловала бабу Машу и отправилась домой. Она медленно шла по улице и думала, как неожиданно может сложиться судьба человека. Потом мысли её перескочили на школу, на учителей, на человеческие отношения. Раиса вспоминала, как в классе, если нужно было помочь товарищу – все дружно бросались на выручку. И от этого всем было радостно и хорошо. А сейчас она, наверное, впервые задумалась, почему, когда люди видят, что кому-то рядом плохо, одни спешат на помощь, а другие отворачиваются, почему тот, у кого есть все возможности поддержать человека, попавшего в беду, делает вид, что ничего не случилось.

Солнечный майский день, свежий весенний ветерок, бабочки, кружащиеся над одуванчиками, густо усыпавшими траву вдоль дороги, корая встреча с подружками – всё это постепенно отвлекло девушку от грустных мыслей, и Раиса побежала договариваться с Валентиной, которая так же, как и она, приехала на праздники домой, пойти вечером в клуб на танцы.

***
После ужина принаряженные девушки отправились в клуб.

В фойе клуба, где по субботам устраивали танцы, толпилось много народу. Погода в эти дни стояла сухая и тёплая и, кроме местных, пришла молодёжь из соседних поселений.

Танцы были в разгаре. Гремели барабаны, хрипели электрогитары, заливался соловьём электроорганчик. Местные самодеятельные музыканты старались изо всех сил. Чёткие ритмы шейков и твистов вырывались из открытых окон.

В танцевальном зале особо выделялась небольшая компания парней, руководящим центром которой были Сэр и Вэр. Взбодрённые определённым количеством горячительного местного разлива, они вели себя вызывающе: чересчур громко разговаривали, во время быстрых танцев нелепо размахивали руками, периодически издавали оглушительные крики или свист, специально привлекая к себе внимание.

Рая и Валентина вошли в зал и огляделись в поисках знакомых. Увидев подвыпившую компанию, они постарались отойти от неё как можно дальше. Однако Сэр и Вэр увидели девушек и напролом двинулись к ним.

– О-о-о, Раиса пришла! Валентина! Приветствуем вас, – разводя руки в стороны с намерением обнять девушек, развязно заговорили они. – Ждали вас с нетерпением! Пошли танцевать!

– Подождите, ребята. Нам нужно привести себя в порядок. Причесаться, и вообще…

– Ну, ладно, – нехотя пробурчал Сэр и немного поубавил свою радость от встречи. Он всё же сообразил, что их желание выглядеть хорошо вполне законно. – Не задерживайтесь. Мы вас ждём.

Раиса с Валентиной отошли от непрошеных кавалеров.

– И что делать будем? Ведь они не отвяжутся, – с тоской сказала Рая. – А потанцевать хочется…

– Сделаем так, – Валентина оглядела зал. – Девчат здесь больше, чем ребят. Давай отойдём от этих «друзей» в другой конец зала. Может, эти лыцари и забудут  про нас. А если увидим, что они опять к нам приближаются, придётся уходить.

Девушки так и поступили. Танцы были в разгаре. Через какое-то время неприятный инцидент стал забываться, но тут Раиса вдруг заметила приближающихся к ним нежеланных ухажёров. Делать нечего. Пришлось выбираться их танцующей толпы.  Девушки с сожалением вышли из клуба и отправились домой.

Начинало темнеть. Вокруг берёз, окружавших площадь, развили бурную деятельность майские жуки, стараясь компенсировать вынужденную дневную пассивность. Они с низким гулом носились возле деревьев, при малейшей опасности увеличивая скорость полёта и резко взлетая вверх. Сиреневая полоса заката постепенно темнела и истончалась, уступая место надвигающейся мгле. На небе показалась полупрозрачная луна. Уличные фонари ещё не зажигали.

Сумерки продолжали сгущаться. Раиса с Валентиной быстрым шагом двинулись через площадь, стараясь как можно скорее отойти от клуба. Прохладный вечерний воздух освежал разгорячённые лица девушек. На вечернем небе одна за другой стали появляться звёзды. Остановиться бы, поднять глаза к небу и стоять так долго-долго, вдыхая аромат черёмухи, рассматривать звёзды и мечтать…

Вскоре подруги услышали за собой громкие неровные шаги.

– Райка, Валька! Стойте!

Девушки побежали.

– Стойте, говорят вам! Всё равно догоним! – раздались злые голоса Сэра и Вэра.

– Раечка, надо остановиться. А то ещё больше разозлим их. Ах, ребята, это вы? – медовым голосом произнесла Валентина. А мы думали – чужие…

– А оказались свои, – заржал Вэр. – Вы, что, от нас убегаете?

– Да нет, у нас ЧП, – на ходу стала сочинять Валентина. – У Раи живот заболел. Ей надо домой вернуться, таблетку выпить и лечь.

– Ну хватит притворяться, девки. Пошли назад, – приказал Сэр.

– А если не хотите, тогда мы вас провожать пойдём, – добавил Вэр и стал хватать Валентину за руки.

Девушки не на шутку испугались.

Но тут вдруг загорелись фонари, и в двух десятках метров от себя компания увидела приближающегося к ней деда Митяя. Он шёл, опираясь на толстую палку, не отводя взгляда от парней. Храбрецы убрали руки от девушек и отступили немного назад.

– А ну брысь отсюда, шпана, – голосом, в котором зазвучал металл, произнёс дед Митяй и с силой стукнул своим импровизированным посохом о землю.

Мгновенно утерявшие свой гонор, Сэр и Вэр стали пятиться назад.


– Уходим, уходим, – сменив тон, зачастил Вэр.
– Но мы ещё встретимся, – тихо сказал Сэр, и в его голосе послышалась угроза.
Наконец дед Митяй взглянул на девушек.

– А, Раечка! Добрый вечер. Это твоя подружка? – и, не дожидаясь ответа, сказал:

– Идите домой. Ничего не бойтесь. Я за ними присмотрю.

Следующие два выходных дня Раечка провела с родителями, с удовольствием приводя в порядок палисадник, вскапывая там клумбочки и высаживая цветочную рассаду.

Майские праздники и выходные закончились, и Раиса вернулась в училище. До летних каникул оставалось два месяца.

***
В начале июля, после успешного завершения учебного года, Раечка вернулась домой.
Сады давно отцвели, и теперь ветки плодовых деревьев были сплошь покрыты желтовато-зелёными и розоватыми завязями – залепушками, как называли их деревенские, – сулящими богатый урожай, чему немало способствовали и жаркие лучи щедрого летнего солнца. В горячем воздухе разливался терпкий запах полыни и земли, отдающей летнему зною свою влагу.

Не успела Раиса поздороваться и порадоваться, что она снова дома, как мать выплеснула новость.

– Знаешь, доченька, а у нас в посёлке пожар был! В июне дом возле озера сгорел. Помнишь дядю Митяя?

Раечка оцепенела.

– Дядя Митяй… погиб? – голос у неё задрожал.

– Что ты, доченька! Его в тот момент дома не было, он в соседней деревне на заработках был. Слава Богу! – перекрестилась мать.

– А где он теперь живёт? – с облегчением спросила Раиса.

– Ох, – вздохнула мать. – За озером в овражке возле рощи вырыл себе землянку. Там и живёт.

– Как землянку? – онемела Раиса. – А совхоз что? Председатель куда смотрит?

– А туда и смотрит. Митрий за себя хлопотать не будет, а нашему Васильевичу баба с возу – коню легче. У него своё на первом месте, да чтоб премию получить. А всё остальное – как получится.

– А выяснили, почему дом загорелся? Может, поджёг кто? – неожиданно что-то сжалось в груди у девушки.

– Да, милиция приезжала. Ходили осматривали. Сказали: проводка старая, где-то замкнуло… В общем, несчастный случай. А с Митяя и взять вроде нечего. Мало того, что немного не в себе, да ещё на тот момент его три дня дома не было. Так что никто не виноват.

– Не виноват?.. – задумчиво произнесла Раиса и как бы нехотя спросила:

– А про Сэра и Вэра что слышно?

– А что про них слышно? – поморщившись, сказала мать. – Как ты весной уехала, так этих бездельников через неделю в армию забрали. Может, там им хоть чуть-чуть мозги вправят. И чего это ты про них вспомнила?

Раиса промолчала, но про себя твёрдо решила: дяде Митяю нужно помочь!


***
После обеда, сославшись на усталость, Раиса ушла в свою комнату и стала размышлять, как это сделать. Председатель! Он главный! Он дядю Митрия хорошо знает. Нужно идти к нему. Где его искать? Наверное, он сейчас по полям с проверкой ездит. А может, в район уехал на совещание.

– Ничего, – думала Раиса. – Пойду в сельсовет и буду дожидаться сколько надо. Скоро конец рабочего дня, и дядя Серёжа обязательно придёт в контору.

С этой мыслью девушка решительно вышла из дому. И удача ей улыбнулась. Возле сельсовета с группой механизаторов стоял председатель Сергей Васильевич и что-то уверенно им объяснял. Увидев девушку, он громко объявил:

– А это наша будущая учительница, Раиса Семёнова, – и с гордостью добавил: – Моя родственница!

– Здравствуйте, дядя Серёжа! А я как раз к вам.

– Ну ладно, мужики, надеюсь, вы всё поняли, – председатель, прощаясь, пожал каждому руку. – Пойдём, Раиса, ко мне в кабинет, расскажешь, что у тебя случилось.

Кабинет у Васильевича был светлый и просторный, но без ненужных излишеств. Массивные столы посередине комнаты, составленные в виде буквы «Т», стулья вокруг них и вдоль стен, сейф в углу да портрет генсека позади председательского места – вот, пожалуй, и вся мебель.

Председатель усадил Раису за стол.

– Как баба Маша поживает? Давненько я её не видел. Помню, она последний раз на ноги жаловалась.

– Спасибо, дядя Серёжа. Всё хорошо. Я ей весной из города мазь привезла. Говорит – помогает.

– Молодец, Раиса, что бабушку не забываешь. Ну а тебя что ко мне привело?

– Я, дядя Серёжа, про дядю Митрия хотела с вами поговорить.

– И что же ты хотела поговорить? – недовольно поджал губы Васильевич.

– Как же так, дядя Серёжа? У него дом сгорел, человек в землянке живёт, как в доисторические времена, у него пенсионный возраст наступил, а пенсию он не получает! Как ему жить без денег? И потом – он на шахте травму получил, совсем один остался, – раскрасневшись от волнения, звонко говорила Раечка. – Дядя Серёжа! Ему помочь надо!

– Угомонись, Раиса – остановил её председатель. – Если человек в помощи нуждается, он идёт и просит её. А Митрий палец о палец ударить не хочет. Нет документов – не надо. И без них хорошо. Нет денег – не надо. Я при коммунизме живу. Без денег. И без вашей помощи. Значит, его ещё жареный петух как следует не клюнул. Вот, когда он ко мне обратится, тогда и решать будем. Всё. Иди.

– Дядя Серёжа… – снова начала Раиса. Она хотела объяснить, что дядя Митяй – это особый случай, что, несмотря ни на что, нужно помочь ему, но председатель перебил её.

– Всё, Раиса, я сказал – иди. Матери привет передавай.

У девушки на глаза навернулись слёзы. Она опустила голову, чтобы этого не заметил председатель, поднялась со стула и молча вышла из кабинета.

На улице Раиса немного успокоилась. Дневная жара немного спала. Старые липы, росшие кое-где вдоль улицы, оставляли на перегретой почве длинные тени. Небо было не просто ярко-голубого цвета. Оно приняло бирюзовый оттенок, отражая в себе бескрайнюю зелень раскинувшейся под ним земли. А, напитавшись неисчерпаемой синевой, трава и деревья, если посмотреть на них прищурившись, под воздействием солнечных лучей испускали лёгкое голубое свечение. Всё чаще и чаще на небе стали появляться кучевые облака, принося долгожданную прохладу земле и людям.

Разочарование от безрезультатной беседы постепенно рассеивалось.

– Ничего, – думала Раиса, возвращаясь в своё обычное состояние. – Я всё равно что-нибудь придумаю.

И вдруг взгляд её упал на небольшой аккуратный домик со свежевыкрашенной голубой верандой и с палисадником, огороженным низким штакетником, выкрашенным той же краской. На ухоженных клумбочках палисадника аккуратными рядками росли белые и сиреневые флоксы, перед ними, вытянув короткие шейки, с любопытством разглядывали улицу анютины глазки, а в последнем ряду, закрывая стену дома почти до самого окна, возвышались полупрозрачные розово-красные бальзамины. Всё оставшееся пространство заполнили буйно разросшиеся кустики алиссума – белого душистого цветка, наполнявшего улицу запахом мёда.

«Нина Антоновна! – обрадовалась Раечка. – Весной встретиться нам не получилось. Как я по ней соскучилась! Надо к ней прямо сейчас зайти. Она будет рада».

Нина Антоновна, несмотря на свой преклонный возраст, всё ещё работала в школе. Она любила детей как мама, как бабушка и, конечно же, как учительница, и дети любили её за доброту, за справедливость, за интересные уроки. Последний год учёбы в школе, когда Раиса уже решила, кем хочет стать, она не просто общалась со своей классной, но незаметно наблюдала, как Нина Антоновна преподаёт предмет, как общается с учениками… Иногда Нина Антоновна и Раечка после уроков вместе выходили из школы, и в эти минуты недолгого совместного пути Раиса могла поведать своей учительнице самые заветные свои мысли, потому что знала, что всегда услышит хороший совет, а её маленькие тайны так и останутся её маленькими тайнами.

Нина Антоновна была очень рада приходу девушки. Она провела Раечку в зал и усадила за стол, застеленный белоснежной вязаной скатертью, которая досталась ей ещё от бабушки. За чаем с домашним вареньем начались долгие разговоры обо всём: о школе, об учёбе в техникуме, о событиях в посёлке, произошедших во время Раечкиного отсутствия. Нина Антоновна с удовольствием слушала свою ученицу, проявляя искренний интерес к её жизни в училище.

Наконец Раиса решилась.

– Нина Антоновна! Я хочу поговорить с вами о дяде Митяе. Вы же знаете, что с ним случилось? Ну и что, что он такой? Ведь он войну прошёл, потом сколько лет на шахте проработал, и пенсию всяко уж заработал, – у Раисы раскраснелись щёки и заблестели глаза. – Разве можно сегодня без денег и без жилья прожить? Я была сегодня у Сергея Васильевича, пыталась с ним говорить, но не хочет этим заниматься. Кто дяде Митяю может помочь?

Нина Антоновна незаметно любовалась девушкой.

«Как хорошо, что у девочки неравнодушное сердечко и она не проходит мимо чужой беды», – с тихой радостью думала она.

– Ох, Раечка, это сложный вопрос. Часть документов оформляет отдел кадров там, где человек работал. Недостающие справки и свидетельства человек собирает сам и отвозит по назначению. А как быть с Дмитрием, я, честно говоря, ума не приложу. Нужно посылать запросы в разные инстанции. А куда посылать? От него не добьёшься, наверное.

– А где окончательно решаются вопросы с назначением пенсии? – неожиданно поинтересовалась Раиса.

– В областном городе, в облсобесе, – сказала Нина Антоновна и, чтобы Раисе стало понятно, расшифровала: – это областной отдел социального обеспечения.

Простившись с учительницей, Раиса шла по улице и усиленно размышляла. И наконец придумала.

– А напишу-ка я им письмо. Расскажу про дядю Митяя и попрошу ему помочь. Куда писать? У бабы Маши узнаю, – и она побежала домой.

***
Начальник облсобеса Николай Васильевич Грузнов сидел за своим столом, напряжённо уставившись в одну точку и время от времени ударяя костяшками пальцев по столу. Шея и щёки его постепенно наливались кровью. Несколько минут назад ему позвонил инструктор обкома партии, курирующий социальную работу в области, и предупредил о возможной внеплановой проверке организации.

Мишаня, как называл его начальник, был свой человек. В своё время он работал под крылышком Николая Васильевича, который поспособствовал продвижению Мишани вверх по служебной лестнице. И с тех пор благодарный Мишаня в нужный момент позванивал своему бывшему начальнику, тем самым помогая тому подготовиться к внезапно возникшим проблемам.

Вот и на этот раз в обком пришла очередная жалоба на неповоротливость сотрудников облсобеса, и в частности на него, Николая Петровича Грузнова: якобы  тормозит он решение насущных вопросов социального обеспечения в отношении простого рабочего человека.

Постучавшись, в кабинет Грузнова пошла секретарша и положила на стол письмо.

– Опять жалоба, – с раздражением подумал он, нехотя взял письмо и стал читать. Постепенно щёки и шея его стали принимать свой естественный цвет. Положив последний листок на стол, начальник несколько минут сидел задумавшись.
Не будем наверняка утверждать, что Раечкин бесхитростный искренний рассказ о непростой судьбе человека тронул глубоко спрятанные струнки души начальника облсобеса. Однако, что-то решив про себя, он вслух произнёс:

– Это то, что нам надо!  –  потом, нажав на специальную кнопочку стоящего на столе устройства, командирским голосом приказал: – Юриста ко мне!

– На, Василий Иваныч, почитай, – Грузнов протянул листочки вошедшему юристу. И через некоторое время спросил: – Месяца тебе хватит на решение вопроса?

– Будем стараться, товарищ начальник, – по-военному отрапортовал тот.

– Если вдруг какая задержка, сразу обращайся.

– Конечно, Николай Петрович! – кивнул юрист.

***
Студентка второго курса педагогического училища Раиса Семёнова приехала на зимние каникулы домой.

Когда первая радость от встречи с родителями утихла, Раечка спросила:

– А что слышно про дядю Митяя?

– Слава Богу! С ним всё хорошо! – радостно заговорила мать. – В начале сентября из города комиссия приезжала, всё о Митрии расспрашивала, с нашим председателем беседы имела. Весь совхоз ходуном ходил. Вон, Ишутиха, сестра двоюродная твоей бабы Маши, – с места не сдвинешь, чтоб человеку помочь, а тут первая в комиссию побежала Митяя выручать. И многие могли подтвердить, что Митрий – он наш, деревенский. Здесь родился и в школе учился. Васильевич к нему ходил, ключи от нового дома предлагал, да тот отказался. Согласился на дом, который рядом с его сгоревшим родительским домом стоит. Из тех, заколоченных. Документы ему все выправили, пенсию назначили. И может он теперь нормально жить, хлеб в магазине покупать. Всё-таки есть на земле справедливость! – потом, помолчав немного, задумчиво произнесла: – Знаешь, дочка, встречаюсь я теперь с нашей роднёй – будто что-то изменилось в людях. Добрее они стали, лучше что ли…

Раечка внимательно выслушала рассказ матери.

Про письмо, которое написала летом, она так никому и не рассказала.