Мы недобитые, мы не долеченные

На столе лежал тест Роршаха, и я внимательно всматривался в каждую картинку. Кажется, меня считают сумасшедшим, психом. Они действительно думают, что в этих пятнах я должен что-то видеть? Понимаю, за меня переживают после случившегося в Содоме, но если я ни с кем не контактирую, это же не значит, что я что-то задумал. Ведь так?
      — Ладно, Сандальфон, давай сыграем в ассоциации, — а этот ангел-психиатр забавный. Эти взъерошенные кудряшки, смешные круглые очки, белый халат и такой вид, будто от него зависит мое будущее. М-да, клоун, каких поискать… — Я назову несколько слов, а ты скажешь первое, что придет в голову, готов? — Таким идиотизмом я еще не занимался. Интересно, если я просто уйду, это как-то повлияет? Нет, этот шут уйти не даст.       — Будем считать, что твое молчание — это знак согласия. Итак: соль, пепел и предел. Поехали.
      Мои глаза округлились, я почувствовал, как во мне вскипает ярость. Он сейчас серьезно?! Это три самых очевидных слова, которые можно задать после случившегося! Это же то же самое, что сказать убийце: «Нож, крик и жертва». Им так интересно, что случилось в Содоме?! Так я уже писал в отчете! Пусть читают! Неужели этого мало? Почему меня просто нельзя оставить в покое?
      Так, Сандальфон, держи себя в руках. Ты не должен показывать своих эмоций и тем более унижаться перед этим мелким ангелом. Пора с этим кончать.
      — Сандальфон, ты уже 50 лет ко мне ходишь с момента случившегося. Юбилей, понимаешь?
      — О, так у Вас праздник, профессор, поздравляю.
      — Сандальфон, я тоже устал каждый раз писать в своем отчете, что на протяжении всего времени ты приходишь ко мне и просто смотришь в стену.
И тут в моей голове родился чудесный план, который разом решит все мои проблемы. Должен, а если нет, то мне придется начать уважать этого ангелочка.
      — Знаешь, а давай! В честь праздника я тебе скажу свою ассоциацию, а ты напишешь в своем отчете: «В психиатре больше не нуждается!»
      — Я не знаю… Тут же зависит от того, что ты ответишь. — Я ощутил колебание в его голосе. Кажется, кто-то меня боится. Что ж, это будет легко, и как я не догадался об этом раньше?
      — Начнем. Соль? Как тебе одинокий соляной столб? Который находится вечно в своем кабинете и говорит спасибо, что его не разбили! — я встал со стула, выпрямился и сделал шаг ближе к ангелу. Тот вжался в кресло. — Пепел? Представляешь, если столб раньше был живой, и он продолжает наблюдать за всем, даже не смотря на то, что теперь он просто соль. Представил? Так вот, у него на глазах внезапно вспыхивает его кабинет, со всеми его отчетами, которые он не успел отдать начальству, и теперь его будет съедать совесть.       — Слегка приобняв ангела, который трясся, как осенний лист, который вот-вот оторвется и полетит в неизвестном направлении, я продолжил:
      — Тише, тише, что там у нас последнее? Да, вспомнил, предел. Ну что ж, где тот предел, который меня может заставить не воссоздавать эту картину вновь?!
      Я заглянул ангелу в глаза, и тот, обомлев от ужаса, медленно потянулся подписывать документ, который подтверждал мою вменяемость. Дата. Подпись.