Оправданный выбор. Продолжение 11

               
                ***
После нескольких случайных встреч в гарнизоне, которые ограничивались лишь короткими приветствиями, Владимир и Светлана впервые остались одни. Каждый в сложившейся ситуации чувствовал себя неловко, но, как и с чего начать разговор, никто из них не знал.
- Вот где встретиться довелось, в Монголии, - накладывая горкой хворост для костра, первым решился прервать молчание Владимир Николаевич.
- Да, вот как получилось, - смущенно согласилась Света. – А ты не сильно изменился, я тебя почти сразу узнала. Да и фамилия Белов запоминающаяся.
Она немного помолчала и добавила: - Жена у тебя красивая.
- А у тебя муж – мужик для жизни что надо, надежный, - похвалил он своего зама. – С таким не пропадешь.
- Он такой, - произнесла она с нежностью и посмотрела в сторону реки, где на берегу виднелись две одинокие фигуры.
- А я тогда долго ждал твоих писем, - разжигая хворост и подвешивая на перекладину котелок с водой, признался он.
- Извини. Псков – город военных. Встретила Богдана, влюбилась и вот теперь, как нитка за иголкой, следую за ним повсюду.
- А вот и мы, - вытряхивая из мешка улов, весело оповестил о своем возвращении Прибытко.
За разговорами ни Владимир Николаевич, ни Света не заметили приближения к костру рыбаков, и теперь Людмила озабоченно поглядывала на мужа.
- Богдан у меня рыбак опытный, - перебирая руками трепещущихся и бьющих хвостами рыб, похвалила Светлана мужа.
Но тот бросив взгляд в сторону Людмилы, покачал головой:
- Нет, нет. Это мы вместе добыли.
Уху Богдан ловил сам. Помешивая в котле аппетитно пахнущее варево, он приговаривал:
- Уха – это не женское дело. Тут особый подход требуется. А если еще и под водочку, то… - и он закатил глаза, давая всем своим видом понять, что каждый должен это прочувствовать самостоятельно.
Уха и вправду была отменной.
Домой возвращались затемно.
- Ну и о чем договорились? – едва ли ни с порога приступила Людмила к допросу.
- Ни о чем. Она любит своего мужа. И давай спать, - раздраженно произнес он, пресекая все дальнейшие разговоры.

                ***
А еще через неделю Прибытко буквально ворвался в его кабинет.
-Товарищ полковник, тут такое дело, - не очень уверенно начал он, - рыба на нерест пошла. Дуром прет. Может, икорки заготовим? И польза для здоровья, и лакомство…
- Икорки говоришь? – Белов призадумался.
А Прибытко законючил с новой силой:
- Да мы быстро. Одна нога там, другая здесь. Оглянуться не успеете, как икра уже будет в часть доставлена. Ну, товарищ полковник, - дожимал он.
- Ладно, - сдался тот, - заготавливай. Паоры дней тебе на все хватит?
Зам по тылу чиркнул ребром ладони по горлу и бойко ответил:
- С лишком.
И действительно, спустя два дня дверь кабинета отворилась, и на пороге снова возник Прибытко. Глаза его подозрительно блестели.
«Выпил, наверное, по такому случаю» - нехорошо подумал Владимир Николаевич о своем подчиненном.
- Товарищ полковник, ваше распоряжение выполнил. Прошу принять товар на хранение.
Последние слова зама еще больше усилили его подозрение.
- На какое хранение? Давай сюда! Наедимся от души, остальное между своими поделим и дело с концом, - потребовал командир от Прибытко.
Глаза Богдана Игнатьевича округлились.
Товарищ полковник, прошу пройти со мной и принять, так сказать, решение на месте, - он развернулся и быстрыми шагами направился из здания комендатуры во двор. Белов нехотя последовал за ним.
«И что там этот Прибытко затеял?» - подумал он о своем заме с неудовольствием.
Но во дворе глазам командира полка открылась невероятное зрелище. На расстоянии менее чем пятидесяти метров от входа в здание, опустив все три борта сразу, стоял ЗИЛ-131, и вся площадка его кузова была заставлена большими деревянными бочками, наполненными красной икрой по самые крышки.
- Ты что, Игнатич, с головой совсем не дружишь? – набросился на него Белов. – Да здесь не полк, здесь целую армию накормить можно! Где мы все это икорное изобилие хранить будем? Ты полумал!?
- Подумал. А то как же? – Прибытко довольно улыбнулся. – Посолим все как надо, закатаем, потом в холодок спустим и полный порядок, товарищ полковник.
- Посолим. Закатаем. А ну, дыхни! – приблизился к нему вплотную Белов.
- Да зря вы это, товарищ полковник, - обиделся Игнатич, - весь мой кураж, так сказать, от полноты чувств происходит, - и он выдохнул на командира такую мощную струю внутриутробного воздуха, что чуть не сдул его с места.
- Ладно, - махнул тот рукой, - сам придумал, сам и разбирайся теперь.
С икоркой зам по тылу разобрался, но уже на будущий год и все последующие производил заготовку икры планово, по отработанной им самим технологии.

                ***
Три года службы в Монголии пролетели для семьи Беловых быстро. И хоть и жаль им было вновь уже в который раз покидать обжитые места и новых друзей, но домой, на родину к белоствольным березам и духмяным травам душа сильно просилась.
И лишь много позже, навсегда осев на Алтае и временами оглядываясь на оставленную позади кочевую армейскую жизнь, они всегда вспоминали об этих годах, как о самых лучших. И не только потому, что их быт в Монголии был устроен более или менее хорошо по сравнению с другими военными гарнизонами, а еще и потому, что отношения между людьми, оторванными от родины, складывались на чужбине совсем иначе. Здесь на чужой земле, все они были друг другу родственниками. Не по крови, нет. А по корням, которые у них остались в русской земле и к которым все они хотели обязательно когда-нибудь возвратиться.
Провожать Беловых пришли все жители военного городка. Выстроившись длинным коридором, который начинался от подъезда их дома и тянулся вперед на несколько метров, они ожидали появления командира и его семью. Таков был порядок. Такова была традиция. Вот только никто уже и вспомнить не мог, кто и когда эту традицию установил. А может, никто и не устанавливал, а так все сложилось само собой, потому что разные люди образовывали этот коридор. Были здесь и друзья, и соседи, и сослуживцы, и просто любопытные, которым было в радость прийти и поглазеть, как это все у русских происходит.
- Идут, - выбежав из подъезда, выкрикнул в толпу  какой-то мальчишка.
Людской коридор выровнялся и замер в ожидании выхода командира.
- Здравия желаем, товарищ полковник, - отдали ему честь офицеры полка, едва он появился на улице.
- Благодарю за службу, - растроганным общим вниманием, ответил Белов.
- Людмила Ивановна, голубушка, - обступили жену командира женщины, и их просьбы слились в один многоголосый рой, хотя в сущности все они сводились к одному – опустить письмо в почтовый ящик там, на родине, чтобы оно быстрее дошло до адресата.
- Конечно, конечно, все сделаю. Не волнуйтесь, - принимая в руки конверты, согласно кивала она головой.
И только, когда со всеми поручениями было покончено, кто-то из провожающих, подхватив стоящий у подъезда багаж и усадив командира вместе со всем семейством в машину, стали наперебой желать им доброй дороги.
- Везет вам, - обнимая Людмилу, а потом и своего теперь уже бывшего начальника, с завистью произнес Прибытко, - на родину едете, к своим.
- Не трави душу, - одернула мужа Светлана и, протянув Владимиру Николаевичу руку, сказала:
- Рада была увидеться. Теперь уже, наверное, в последний раз.
А потом, притянув к себе за плечи Людмилу, чмокнула ее в щеку и так, чтобы слышала только она, добавила:
- Мне твой не нужен. У меня свой хороший.
И только, когда УАЗик, резко рванув с места и оставляя за собой рыжие клубы пыли, понесся по грунтовой дороге вперед, увозя их на железнодорожную станцию, и военный городок за окнами окончательно пропал из вида, Владимир, вытирая со щеки жены отпечаток губной помады, спросил:
- О чем это вы со Светланой шептались? Не подруги вроде.
- Да так, о своем, о женском, - загадочно улыбнулась она и ее щеки слегка порозовели.

                ***
За те три года, что Беловы провели в Монголии, страна Советов разительно изменилась.
Закончился 1990 год и начинался 1991-й.
Объявленная в 1986 году М.С. Горбачевым перестройка, приказав населению страны долго жить, ушла в небытие, оставив о себе не только печальную память, но и огромное собрание анекдотов об ее глашатае. Отсутствие четкого плана преобразований, размытость целей, частое расхождение слова и дела, чрезмерное очернение исторического прошлого, выдвижение прожектерских и заведомо невыполнимых планов, стихийность и непоследовательность в проведении реформ – все это вместе взятое предопределило кризис перестройки уже на первых ее этапах.
За эти годы страна пережила несколько острых межнациональных конфликтов – беспорядки в Казахстане в 1986 году, волнения в Прибалтике и местах проживания крымских татар в 1987 году, вооруженные столкновения между азербайджанцами и армянами в Сумгаите в 1988 году.
Авторитет правящей партии страны – партии коммунистов неуклонно катился под гору. В государстве назревал политический кризис.
Альтернативные выборы народных депутатов стали первым шагом на пути полного демонтажа существующей в стране недосягаемой и независимой от народа системы власти. 9 июня в Москве состоялся Первый съезд народных депутатов СССР. Трансляцию этого съезда по телевидению, как захватывающее и интригующее зрелище, смотрела вся страна. И интрига была – именно съезд в результате напряженной подковерной возни дал возможность Б.Н. Ельцину – будущему президенту России вернуться в большую политику.
Кардинальные изменения произошли и во внешней политике, которая получила образное название «новое мышление». 8 декабря 1987 года между М.С. Горбачевым и Р. Рейганом был подписан договор о ликвидации ядерных ракет средней дальности в Европе, что стало отправной точкой процесса разоружения.
В 1988 году Р. Рейган совершил ответный визит в СССР, где заявил, что больше не считает СССР «империей зла». После этой встречи контакты двух лидеров стали регулярными.
15 февраля 1989 года советские войска были выведены из Афганистана.
В мае 1989 года, спустя тридцать лет после поездки Н.С. Хрущева, состоялся визит М.С. Горбачева в Китай. Началась нормализация советско-китайских отношений.
Все эти события говорили супругам Беловым только об одном, что уезжали они из одной страны, а возвратились нынче совсем в другу.

                ***
Но перемены, о которых так долго и так много говорили, происходили в обществе с такой невероятной быстротой и сопровождались такими мощными социальными потрясениями, что страна напоминала собой огромный бурлящий котел. В 1990 году, еще в рамках СССР, начались реформы политического устройства РСФСР, которая формально, являясь в стране Советов самой большой республикой, фактически не имела ни собственной государственности, ни собственной компартии.
Политическая реформа суверенизации России привела к катастрофическим последствиям для союзного Центра и руководства КПСС и ускорила распад советского государства. Антикоммунистические парламенты союзных республик избрали своих националистически настроенных лидеров. Такая ситуация сложилась в Литве, Грузии, Латвии, Эстонии и Армении, которые развернули открытую борьбу за выход из состава СССР.
Несколько руководство СССР пыталось оказать силовое воздействие на взбунтовавшиеся республики. В апреле 1989 года были применены войска для подавления демонстрации в Тбилиси, в январе 1990 года с целью подавления народных выступлений войска привлекались в Азербайджане и в январе 1991 года – в Литве.
Политика разрядки, массовое сокращение численного состава и боевого арсенала вооружений и техники привело если не к окончательному развалу Вооруженных Сил СССР, то к существенному их ослаблению. Армия оказалась в значительной степени деморализованной и на поверхность вылезло, как нарыв, как долго и болезненно выздоравливающий гнойник, такое безобразное явление, как дедовщина.
Страну перемен было трудно узнать, принять и служить ей с прежним усердием.
Что касается полковника Белова, то продолжить службу ему предстояло все в том же Забайкальском военном округе, только теперь уже на своей родной земле, в родном Забайкалье, на станции Безречная Оловянинского района Читинской области командиром гвардейского мотострелкового полка, куда он был направлен по замене сроком на десять лет.
                ***
После Монголии, где жизнь военнослужащих и их семей текла в привычном, отлаженном еще при советской власти режиме, Забайкалье показалось Беловым всеми забытой, одичавшей и не приспособленной для постоянного местожительства территорией. Квартира, которая была предоставлена Владимиру Николаевичу как офицеру высокого звания и как профессионалу с большим опытом службы, размещалась в старом полуразрушенном кирпичном строении с ограниченными удобствами.
Это только на первый и весьма поверхностный взгляд можно было согласиться с утверждением, что она пригодна для жилья. А на самом деле вместо системы центрального отопления в квартире был установлен титан, который, чтобы не замерзнуть и поддерживать в помещении жилую температуру, требовалось непрерывно топить дровами. Канализация в квартире вроде бы и имелась, но была смонтирована таким невероятным образом, что слив осуществлялся не в канализационный коллектор или на худой конец в колодец, а прямо в подвал жилого дома, отчего зловонный дух, свободно распространяясь по округе, проникал сквозь стены, двери и наглухо заколоченные окна, отравляя жизнь всех жильцов дома.
- Господи, Володя, да как мы в таком отхожем месте жить будем? – всхлипывая и размазывая по щекам слезы, пробормотала Людмила.
Настроение у Владимира Николаевича тоже было подавленным.
- Что-нибудь придумаем, - утешая жену, пообещал он.
Но что-то придумать в такой глухомани, как станция Безречная, оказалось делом не только не простым, но и не таким скорым, как хотелось. Однако не одни только бытовые трудности и неустроенность быта угнетали супругов Беловых. Не нравились им и люди, с которыми так или иначе им приходилось сталкиваться. Не было в этих людях того родства и душевной отзывчивости, которую они постоянно наблюдали в своих соотечественниках в Монголии.
- Плохие люди здесь, злые, вороватовые. Души в них, что ли нет? – ища у мужа поддержки, спрашивала она.
- Да откуда им тут быть хорошими, - с возмущением откликался он на ее стенания, - если испокон веков сюда только каторжан, провинившихся казаков и прочий уголовный элемент из столицы с глаз долой высылали. Ну какой нормальный человек в такой дикости и при таких морозах выжить может?
- А как же мы? – на глаза Людмилы снова наворачивались слезы. – Что будет с детьми, с Сережей и Светой? Какой жизненный опыт, какие знания смогут они получить в этой богом забытой степи, в такой глуши? Какое образование мы сможем им дать? – снова запричитала она.
- Потерпи. Придумаем что-нибудь, - повторил Владимир свое обещание.
Но выжить и остаться приличным, достойным и всеми уважаемым человеком в таких экстремальных условиях было непросто и не каждому по силам, потому что из всех известных на земле удовольствий жителям этой станции было доступно только одно – удовольствие пития.  И благо если спиртное было надлежащего качества, но, как правило, качество алкоголя никого не интересовало. А потому мужики, да и бабы тоже, спивались, опускались и пополняли, так называемый, неблагонадежный контингент.
Спасение от такой малопривлекательной перспективы Владимир Николаевич и Людмила Ивановна видели только в одном – в работе до самозабвения, до одури, до полной отдачи сил. И на этот раз Людмиле невероятно повезло. Ей удалось устроиться в школу штатным преподавателем сразу по двум дисциплинам – химии и биологии.
- Хоть в этом повезло, - похвалилась она своей удачей с мужем, - и работа по специальности, и дети присмотрены, - нашла и на этот раз в своей удаче рациональное зерно.

                ***
Прошел год и в соответствии с армейскими квалификационными требованиями полковника Белова В.Н. отправили на высшие офицерские курсы «Выстрел» в город Солнечногорск Московской области.
И снова, как это уже случалось не раз, ему на помощь пришел господин Случай.
В конце 1985 года в стране стараниями все того же М.С. Горбачева был создан Госкомитет по агропромышленному комплексу – Госагропром, который соединил в себе функции всех сельскохозяйственных министерств. Одной из самых громких акций этого министерства стал план освоения Нечерноземья. Но для того, чтобы можно было осваивать эти нечерноземные земли, требовалось построить много хороших и крепких дорог.  А чтобы построить такие дороги, нужны были опытные специалисты, которых в ту пору в министерстве или, как его теперь называли, Госагропроме просто не оказалось. Вот и приехали кадровики дорожного ведомства на курсы «Выстрел» искать среди специалистов кадровых офицеров – добровольцев, согласных и умеющих дорожно-строительными бригадами командовать, ибо все они из солдат – срочников и были сформированы.
Посмотрев личное дело полковника Белова, кадровики сочли его опыт и знания вполне для такого дела подходящими и вызвали его для собеседования.
- Не хотите ли, товарищ полковник, теперь в другом качестве стране послужить? – зашел издалека один из вербовщиков.
Владимир Николаевич молчал. Он понимал, что это только начало разговора и главное предложение впереди.
- Набираем опытных командиров для работы в дорожно-строительном корпусе. Предлагаем вам, Владимир Николаевич, должность начальника штаба бригады. Вы общевойсковой офицер, вам легче, чем остальным, приспособиться к новым условиям.
Уяснив поставленную перед ним задачу и оценив свои возможности, Белов, для придания ответу большей солидности, немного подумал и согласился.
«По крайней мере, - решил он про себя, - это тот самый случай, которым я просто должен, обязан воспользоваться, чтобы выбраться из Забайкалья на свет божий».
Домой после курсов Владимир возвращался в приподнятом расположении духа.
«Вот жена-то обрадуется» - ликовал он всю дорогу.
Людмила обрадовалась возвращению мужа безмерно, так, будто они не виделись долгую вечность. Едва только он переступил порог, как она с объятиями кинулась ему навстречу.
- Наконец-то, - прижимаясь к нему всем существом выдохнула она. – Вот, пока у меня по расписанию час свободный, кочегарю. С раннего утра этот ленивый титан топлю, а он только дрова, как крокодил, заглатывает, сжигает, а греть – не греет. Никакого толку от него нет! Одетыми спим.
Владимир снял полушубок, повесил его на вешалку в прихожей и, извлекая из толстого портфеля папку с документами, сказал:
- Придумал я тут кое-что, - и протянул Людмиле приказ о назначении его начальником штаба дорожно-строительной бригады в Пермь.
На Людмилу Ивановну просто столбняк напал, когда она прочитала протянутую ей бумагу, испещренную сухим казенным текстом, заверенную размашистыми росчерками фамилий и круглыми печатями. Настолько трудно ей было поверить в происходящее. А потом вдруг, очнувшись, она повисла на шее мужа и с нескрываемым восхищением сказала:
- Какой ты хороший!

                ***
Но для того, чтобы выбраться из Забайкалья самому и вывезти семью, Владимиру Николаевичу потребовалось почти полгода. Были на то и вполне объективные причины. Во-первых, он должен был, как того требовало служебное предписание, сдать свои должностные обязанности по всей форме, что означало следующее – в бланке обязательной бухгалтерской отчетности по использованию и хранению мотострелкового вооружения и техники «дебет» должен совпадать с «кредитом». Во-вторых, Белов должен был себе на замену дождаться нового командира – нового незадачливого «каторжанина».
И вот, когда казалось, что все вопросы по передаче текущих дел утрясены и осталось только, купив билеты на поезд до Читы, дождаться долгожданного дня отъезда, Владимир Николаевич вдруг понял, что есть еще одно серьезное обстоятельство субъективного характера, имя которого – командир дивизии. Уж очень не хотел он такого опытного и грамотного командира полка, каким ему представлялся Белов, отпускать от себя, вот и тянул он время с его откреплением как мог. Стоило только Владимиру с ним о своем отъезде заговорить, как тот обрывая его на полуслове, всякий раз посылал:
- Иди работай!
А куда еще пойдешь, если в армии приказы командиров не обсуждают, а берут под козырек и выполняют. Будь ты хоть полковник, хоть командир полка, а устав для всех один.
Ждала Людмила, ждала, когда же наконец мужа из части отпустят, но так и не дождавшись, не выдержала и решила действовать самостоятельно. Вышла на дорогу, что соединяла воинскую часть со штабом корпуса, поймала попутный грузовик и подалась в Борзю – населенный пункт, где размещался командный штаб корпуса. Не каждый день к командиру корпуса жены офицеров на прием приходят. Принял он ее.
- С чем пожаловали? – с любопытством рассматривал он молодую женщину.
- С жалобой на командира дивизии, - без всяких предисловий приступила она к главному, ради чего и приехала. – Полковник Белов – мой муж, имеет назначение на новое место службы, а командир самовольничает, не отпускает его. Это произвол! И вообще, что это за армия такая, если командир дивизии ведет себя не как офицер, а как барин.
- Разберемся, - выслушав посетительницу до конца, пообещал командир корпуса и добавил: - Повезло вашему мужу иметь такую защитницу.
Но Людмила никак не отреагировала на его комплимент и продолжила:
- Разберитесь, пожалуйста, побыстрее. Очень вас прошу!
Через два дня командир дивизии вызвал Белова к себе в кабинет и, протягивая ему документы, недовольно произнес:
- Поезжай раз собрался и скажи «спасибо» жене.
А потом вышел из-за стола, протянул Белову руку и повинился:
- Не со зла я это. Жалко толкового командира от себя отпускать. Где я еще такого помощника найду? – и сам же ответил: - Вот то-то и оно, что нигде!
Никогда прежде не покидали супруги Беловы с такой поспешностью и радостью воинскую часть – одну из тех многих, в которых им приходилось служить. И даже такое мелкое, но неприятное обстоятельство, как занятое в вагоне поезда плацкартное четырехместное купе, на места в котором у них имелись пассажирские билеты, не могло испортить им праздничного настроения. Тем более, что проводница оказалась женщиной сердобольной, деятельной и вскоре они всей семьей благополучно разместились в тесном, но свободном купе соседнего мягкого вагона. Прильнув к холодному стеклу вагонного окна, они с удовлетворением отмечали, что поезд, разгоняясь и набирая скорость, увозил их все дальше и дальше от бесприютного и негостеприимного Забайкалья в другую, лучшую жизнь – в землю обетованную, в Пермскую область, в районный центр Верещагино.