Работодатель или шарашкина контора

РАБОТОДАТЕЛЬ ИЛИ «ШАРАШКИНА» КОНТОРА
 Когда вагонораздатчик Владимир принес документы после попадания в аварию на станции Лянгасово начальнику ОРСа, об этом случае уже упоминалось в предыдущих рассказах, то тот после всего услышанного сказал, мол, тебе еще повезло, железная дорога все свои огрехи старается на кого - то свалить, но у нас не «шарашкина» контора. Будем тщательно разбираться с учетом показаний своего работника. Езди спокойно ОРС за твоей спиной, будут обвинять в пьянстве, пусть предоставят медицинское освидетельствование, будут обвинять в повреждении груза, пусть предоставят протокол служебного расследования, в котором все подробно описано что, где, когда. И с первых дней работы в ОРСе,  Владимира учили, слова ничего не значат, отдал товар, пусть распишутся в путевом листе. Нет подписи, нет и премии. Все, что привозишь и получаешь, должно отражено в документах за подписью кладовщиков.
 На момент аварии в Костроме у ОРСа сменилось все руководство. Знающие, грамотные, с многолетним опытом, понимающие, что из себя предоставляет железная дорога – ушли. Пришли неопытные, не имеющие представление о работе вагонораздатчиков, их трудностях и проблемах. Судя по поступкам, работали раньше, словно в «шарашкиных» конторах.
 Понедельник 22 февраля 1993 г. в кабинет начальнику пришла мать Владимира. Сказала,  сын досрочно вернулся из командировки в субботу 20 февраля утром, ничего не говорит, только мычит и спит. Вызвала скорую, врач сказала надо узнавать, что с ним в Костроме случилось, тогда и начинать лечение. Начальнику бы поднять тревогу, самой прийти поглядеть, направить кого - то в Кострому для выяснения всех обстоятельств, но нет, только сказала пусть проспится. Не проспался Владимир, с приступом от последствия травмы, через несколько дней увезли в больницу, где и установили диагноз – скрытая черепно мозговая травма головы с потерей памяти.
Дальше больше, звонит начальник ОРСа начальнику станции, что да как? По телефону получает ответ ваши вагонораздатчики находились в вагоне пьяные. Ей бы насторожиться, зная, что напарник  Владимира совсем не пьет, сердце не позволяет, и указать на это обстоятельство, уличив начальника станции в клевете. И согласно Трудовому Кодексу запросить медицинское освидетельствование, телефонный разговор то к делу не пришьешь. Но пребывание в «шарашках» видимо сказалось. 23 февраля составляется акт о н/с на производстве, в котором производственная травма превращается в бытовую, по причине пьянства вагонораздатчиков. При этом не видя ни пострадавшего, который лежал дома, ни его напарника, который в то время грузил в вагон  в Костроме сахарный песок, и мог бы сказать о себе, что не пил. На основе, составленного акта, потом звонит в больницу, что травма у Владимира бытовая. В больнице через 10 дней выписали, пояснив при этом, что у них нет врачей по профилю заболевание, надо направлять в Буй, но раз травма бытовая лечиться за свой счет. Таким образом сорвалось своевременное лечение, оно было получено лишь в 2001 году.
 Механик ОРСа, по совместительству инженер по технике безопасности и не знать, что любое расследование начинается с показаний потерпевшего, можно только в «шарашкиной» конторе. Принимая участие в написании двух актов (один составлен 23 февраля 1993 г., другой составлен в июле 1995 года) о н/с на производстве от 19 февраля ни разу не встретился с пострадавшим, хотя расследование н/с на производстве состоит из трех документов, а это сам акт, протокол опроса пострадавшего, протокол осмотра места происшествия и прилагающее к ним, если оно есть, медицинское заключение о наличии алкоголя.
 Старший товаровед тоже видимо пришла из «шарашкиной» конторы. Когда кладовщики доложили о недостаче ящика водки при сдаче товара напарником уже на базе, ей бы прийти и спросить Владимира куда делся товар, он бы и пояснил про то, что тринадцать бутылок разбились во время аварии, горлышко от них комиссия на станции сложила в коробку, 4 бутылки напарник отдал шоферу машины, которую арендовали в Костроме для перевозки товара, три бутылки напарник взял с собой, когда пошел к маневровому диспетчеру с заявкой на перестановку вагона.
 Есть такая поговорка «даже не спросили – без него, его женили».  Никто в ОРСе не постарался спросить потерпевшего, а что же с ним произошло.