Лента в волосах

Меня зовут Элизабет. Когда я умерла, мне было восемнадцать лет.
Это случилось в море, когда плыла к своему жениху. Джон был красив, умен, богат, добр... Я была самой счастливой невестой на свете, и должна была стать самой счастливой женой, но — не судьба. Шторм.
...Когда все покинули тонущий корабль в шлюпках, мне велели держаться за борт как можно крепче. Я пыталась, но руки меня не слушались. Я была напугана, мне было холодно — я совершенно не владела собой. Кроме того, у меня были слабые руки — руки настоящей леди, привыкшие к изящным работам вроде вышивания и не державшие ничего тяжелее книжного тома. Очередная волна смыла меня за борт.
Никто не пытался меня спасти — это было бесполезно. Когда я тонула — я не верила. До последнего не верила, что моя жизнь, обещавшая быть такой счастливой, закончится так неожиданно и страшно. Моя последняя мысль была о Джоне. Он бы точно меня спас.

Три года пролежал на дне погибший корабль, а вместе с ним и я. Видимо, моя душа оказалась слишком привязана к этой жизни и не покинула тело даже после смерти.
Первое время я просто лежала на дне, не веря тому, что случилось. Усилием воли мне иногда удавалось поднять свое тело и осмотреться. Вокруг была тьма — ее разгоняли солнечные лучи, доходящие с поверхности. Я видела силуэты рыб и — изредка — проплывающие надо мной корабли. Я не считала дни и ночи. Поначалу я не то разуверилась во всем, не то ожидала какого-то чуда — я и сама себя не понимала.
Закончилось мое безвольное лежание тем, что я решила выбраться отсюда. Просто идти по морскому дну, чтобы однажды выйти на берег. Даже если я рассыплюсь на этом же берегу кучкой гнилых костей, если не увижу Джона, своих родных... Я не останусь гнить рядом с мертвым кораблем.
Проникнуть в его разломленное чрево было страшно, но нетрудно. Я обошла его весь, прежде чем нашла сломанный компас. По нему я пыталась определить направление берега. Безуспешно. В итоге я выбросила компас и ушла по морскому дну — наугад, лишь бы подальше отсюда.
Я шла долго, бесконечно долго, и совсем отчаялась идти, когда разложение настигло меня. Говорят, ледяная соленая вода хорошо сохраняет мертвые тела. Но все равно моя плоть начала слезать с костей. Было невероятно противно чувствовать, как моя правая рука осталась практически без кусочка плоти — просто кости. Голые кости. Я пыталась удержать разлагающуюся плоть, заматывая рукава одежды покрепче, но все было бесполезно. И тогда я села на дно океана и завыла в голос.
Говорят, слезы — исключительно физиологический процесс. Неправда. Даже если из мертвых глаз и вправду могли катиться слезы — кто мог их видеть в соленой воде? Даже если из моего горла и вырывались какие-то звуки, кто мог их слышать? Но я плакала, и это такая же правда, как мое имя. Элизабет.
— Так-так-так... Ты ни о чем не хочешь меня попросить, смертная?
Этот голос раздавался откуда-то из-под воды и был похож не то на свист, не то на щелканье, не то на рев. Казалось, что он раздавался со всех сторон.
Я вытерла слезы — точнее, нелепо провела ладонями по щекам и спросила:
— Кто вы?
Мой невидимый собеседник, видимо, издевался надо мной.
— Меня называют разными именами. Хозяин морей, морской дьявол... Выбирай любое.
Я не верила в байки моряков, но после трех лет на дне моря была готова, кажется, поверить чему угодно.
— Зачем я вам?
И тут я его увидела. Будто чудовище из кошмарных снов моряка, гигантский спрут, превращенный в нечто еще более уродливое. Страшнее была только моя разлагающаяся плоть. И одиночество в разлуке. И, пожалуй, кораблекрушение.
Монстр рассмеялся:
— Ты забавная.
Забавная?! Я? Знал бы ты, что я сейчас чувствую... Не знаю, могут ли чудовища вроде тебя бояться — но смеяться надо мной ты точно бы не стал.
Хотя... чему я удивляюсь? Моряки говорят, монстры — как и судьба — не могут испытывать человеческие чувства. Мы для них — лишь забавные игрушки. Все, к сожалению, правильно.
— За тобой интересно наблюдать. Даже жаль, что это ненадолго. Скоро твое тело разложится окончательно, и от тебя останется только светящийся пар. Он поднимется на поверхность и будет скитаться, став призрачным огоньком — манить суда на верную погибель или, что более вероятно, пытаться их спасти. Таких душ здесь полно, и они успели мне надоесть.
Так значит, правдивы легенды о призраках моря... Неупокоенные скитающиеся души. Я слышала о них от Джона.
Джон был капитаном торгового судна, что унаследовал от отца. Он рассказывал, что отдельные души видел несколько раз. Особенно часто — печальную девушку с распущенными по плечам волосами, держащую в руках розу. Она появлялась настолько близко, что можно было рассмотреть слезы на ее щеках. И каждый раз — кричала о рифах, ни разу не обманув. Матросы шептали, что она утопилась после смерти своего возлюбленного, став духом-хранителем для других людей. И каждый стремился ей подарить что нибудь — бусы ли, или еще что-то, бросая в воду.
— Так что, смертная? Не хочешь такой судьбы?
Я невесело усмехнулась:
— А какая разница? Чего я хочу, тому не сбыться. А так... может, хоть берег в последний раз увижу.
Монстр рассмеялся свистом и щелканьем:
— Не дойдешь ты до берега, силы не хватит. Но я могу тебе помочь. Дай мне любой предмет, и я переброшу в него твою душу. А там и на поверхность выброшу.
Мне настолько хотелось покинуть море, что я начала обшаривать свои пустые карманы. Босая, в оборванном платье —6т что я могла ему предложить?
— Лента в твоих волосах сгодится.
Я выплела ленту из волос, прижала к сердцу, поцеловала, стремясь передать все свои чувства, и передала чудовищу. Не скрою, я очень надеялась, что она попадет в руки Джона.
И тут... вода, заполнявшая мои легкие, вдруг начала жечь их. Так было, когда я умирала. И только теперь я опомнилась: с кем я пошла на сделку? Чудовища ничего не делают по доброте душевной, за каждым их действием таится поистине дьявольский план. Но думать было уже поздно...
Синяя лента стремительно поднималась наверх, оставив на морском дне уже никому не нужное мертвое тело. На следующее утро мою ленту нашла Летиция Райли, дочь адмирала Арнольда Райли.
Летиция гуляла на морском берегу рассветным утром. Она стояла по щиколотку в воде, когда морские волны принесли ей, словно самое дорогое сокровище — синюю шелковую ленту. Сложив ее в корзинку вместе с морскими раковинами, она побежала домой.
Летиция была немногим младше меня — ей было пятнадцать лет. И она была красива. А еще в их дом был вхож Джон. Мой Джон.
____________________________________________________
Летиция сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы. Синяя лента пришлась как нельзя кстати: Летти любила собирать щедрые дары моря. Зачем отказываться от нового подарка?
Летти богата, очень богата. У нее много шелковых лент и прочих украшений для волос. Но такой ленты у нее точно еще не было. Лента вплетается в волосы легко, будто Летти помогают невидимые руки.
Леди Летиция спускается по лестнице. В их доме, как и обычно, гости. В этот раз — Джон Блейк, капитан торговой флотилии. Летиция направляется к нему.
— Здравствуйте, капитан, — произносит она.
Ее голос тих и спокоен, в нем нет столь типичных для Летти ноток озорства. Старый Арнольд Райли вздыхает: совсем выросла дочка, скоро придется подыскивать ей достойного жениха...

Летиция и вправду сильно изменилась, начали вскоре отмечать все друзья семьи. Неожиданно полюбила синий цвет, начала заплетать волосы каким-то особым замысловатым способом, зачастую забывая расплести их на ночь. Но — самое главное — Летти стала спокойной и серьезной, оставив милые озорные проделки, столь типичные для нее раньше. Лишь иногда проскальзывала тенью прежняя Летти — когда ночью болтала со служанкой либо купалась в ванне. А еще Летиция полюбила разговоры о море, проявляя поразительную осведомленность.
Мудрено ли, что с ней все чаще проводил время Джон Блейк?
И вот однажды, когда они гуляли вдвоем по морскому берегу (отец Летти ни за что не отпустил бы дочь в такую погоду — очевидно, будет шторм — на улицу, если бы не доверие к ее спутнику), Летиция решилась прошептать робкое "я люблю вас". И услышала от Джона то, что одна ее часть страшилась, а другая — жаждала услышать.
— Вы прекрасная девушка, Летиция. Но я как честный человек вынужден сказать вам правду. Мое сердце принадлежит другой.
Его тон так печален, что капризная и избалованная Летти, привыкшая получать все, что захочет, не находит в себе сил обидеться.
— Мою невесту звали Элизабет. Элизабет Уайт. Вы никогда не познакомитесь с ней — она погибла три года назад в кораблекрушении. И вы не представляете, как я сожалею, что в тот момент меня не оказалось рядом. Мне кажется, я мог бы ее спасти. А вы так похожи на нее, Летиция... У вас ее речь, взгляд, интонации, характер. Я постоянно вижу ее в вас. И люблю ее все так же, Летиция. Я уверен, вы встретите достойного мужчину, который не будет искать в вас отражение другой девушки.
Летти вслушивалась в его речь, теребила ленту. И вдруг синий шелк выскользнул из ее прически, из ее рук, ложась в руки Джону. Тот вздохнул:
— Такие же ленты носила Элизабет. Она любила синий цвет.
И вдруг — увидел на ленте вышитую буквицу с узором.
— Летиция, скажите мне честно: где вы взяли эту ленту?
Летти, растерянная, лепечет:
— Мне ее вынесло море.
Она уже ничуть не похожа на Элизабет Уайт.
— Это лента моей невесты. Возможно, частица ее души была с вами. Вы позволите мне ее забрать?
— Да, я не вправе распоряжаться тем, что мне не принадлежит. Вы сожжете ее, капитан?
Джон медлит.
- Нет. Никогда. Она всегда будет со мной.
Он прячет ленту за пазуху — напротив синей шелковой ткани бьется его сердце — и оборачивается к Летиции:
— Я вас провожу. Ваш отец наверняка беспокоится.
____________________________________________________
Быть рядом — так важно, что забываешь о будущем. Утянет ли мою душу обратно на дно морской дьявол? Не изменит ли Джону удача?
Я не хочу думать об этом. Сейчас мы вместе. А дальше — будь что будет...