Селки

- Ну чего в воду лезешь, негодница? Вот заберут тебя селки, так будешь знать!
Голос старой Оссии разносился далеко по поселку. Кэйла вздохнула. С чего это ее ровесница, давняя подруга, почти что названая сестра, так разбушевалась?
Маленькая Грэйнн испуганно всхлипывала, слушая поток цветистых угроз и причитаний. Уж чего-чего, а своим громким голосом (равно как и полнотой, а также нелюбовью к морю) тетушка Оссия была известна всей округе. Улизнуть, как это обычно делали старшие ребята, не получалось.
Но вдруг старая Оссия смолкла. Малышка Грэйнн принялась озираться, ища своего спасителя. К ним быстрым шагом шла бабушка Кэйла.
Грэйнн иногда задумывалась: как же так вышло, что ее бабушка родилась в один год с Оссией (так все говорили), однако умудрилась сохранить и свою стать, и по-девичьи легкую походку, и огонек в глазах? Старой Оссии вот не повезло…
Оссия замолчала ненадолго, и вскоре громовые раскаты ее низкого голоса вновь сотрясали воздух:
- Кэйла, ты полюбуйся на свою внучку! Лезет к морю и лезет, никак не угомонится! Была бы она постарше, я бы точно подумала, что топиться девка собралась!
Бабушка Кэйла вздохнула:
- Спасибо тебе за заботу, Оссия. Вот только сдается мне, зря ты так беспокоишься. Плавать моя Грэйнн умеет, а что у моря день-деньской проводит – так где еще? Мы в ее годы такими же были, не помнишь разве?
Старая Оссия выругалась и быстрой (насколько позволяло ее грузное телосложение) походкой скрылась из вида. Кэйла погладила внучку по голове:
- Ну, рассказывай. Чего ты там делала? Ракушку, что ли, в волнах углядела? Или море тебе какую-то драгоценность принесло?
Грэйнн всхлипнула:
- И ничего не делала! Наша Карей опять с морем разговаривала, а мы с ребятами наблюдали. Потом Оссия пришла и стала нас всех ругать. Все убежали, а я не успела. Я хотела нырнуть и от Оссии спрятаться, а она меня за руку поймала и на берег вытащила. Говорит, меня селки заберут.
Бабушка Кэйла только головой покачала:
- А ведь когда-то она только и мечтала селки увидеть…
Маленькая Грэйнн сначала подумала, что ослышалась. А бабушка Кэйла продолжила:
- Не послышалось тебе, внучка. Люди часто пытаются другим не дать своих ошибок совершить. Да только Оссия свои ошибки толкует неправильно, а свою вину признавать не любит.
Бабушка говорила непонятно, но интересно. Грэйнн прислушалась. А бабушка Кэйла завела рассказ. Голос у нее сделался плавным и напевным, как если бы она рассказывала какую-то древнюю сказку.
- Давно это было, а помню – как вчера. Мы с Оссией в ту пору девицами на выданье были. Девчонки совсем, глупенькие, жизни не видавшие… А нам казалось – совсем взрослые. Уж какими мы умницами – красавицами себя видели… Сейчас вспоминаю и диву даюсь – какими дурочками были… Ты, внучка, запоминай: я это тебе не просто так говорю. Где человек начинает себя выше других мнить, там большая беда может назреть.
Была в нашем рыбацком поселке одна девушка, чуть помладше нас с Оссией. Отец ее рыбаком был, а мать померла рано. Звали эту девушку Делма. Нам она уродиной казалась: худая совсем, одна кожа да кости, и одежду свою как следует расшить-украсить не может, значит – неумеха. Это сейчас я понимаю, что они с отцом впроголодь жили. Она для него сети вязала. Хорошо у нее получалось, вот и приладилась сети на продажу плести. А после сетей пальцы в мозолях, да загрубевшие – тяжело такими иголку-то удержать… Это я тоже не просто так говорю. Прежде чем человека осуждать, подумай: а вправду ли он такой плохой, как тебе кажется? Может, его таким горем придавило, что ты и представить себе не можешь?
С Делмой как раз так и было: отец ее утонул, а она сети все также плела и продавала. Бедно жила, в нищете, а мы на нее смотрели, носы задирая. Говорю же, дурами были. Сватались к нам парни из поселка нашего, а мы все перебирали: один рябой, другой говорит нескладно… Помнишь, я тебе сказку рассказывала – о принцессе, которой ни один жених не нравился? Вот вспоминаю нас с Оссией в молодости и думаю – а чем мы лучше той принцессы были? Ничем, получается…
Вот, значит, болтали мы как-то с Оссией, а она возьми и скажи:
- Я хочу, чтобы мой муж самый красивый на свете был! А еще – добрый и понимающий.
О таком, понятное дело, каждая девушка мечтает. Да только где, спрашиваю, ты его раздобыть собралась?
Оссия отвечает:
- Говорят, из селки, оборотней морских, мужья самые добрые да ласковые получаются. Только надо суметь его тюленью шкурку спрятать, чтобы селки тюленем обернуться да в море уплыть не смог и навечно с людьми остался. А то и вовсе сжечь шкурку эту, так надежнее будет.
Я, честно сказать, внимания не обратила. Ну, думаю, шутит. А Оссия-то всерьез захотела себе селки в мужья. Разговаривала она со стариками, выспрашивала у них что-то, а потом и говорит мне:
- Надо ночью в полнолуние на берег прийти и в море семь слезинок пролить. Тогда селки непременно явится. Скоро уже полнолуние. Давай попробуем?
Пустое дело, думаю. Только зря прождем. Но отчего бы и не поддержать подругу? Друзьям своим помогать надо. Да и, честно сказать, я хоть за селки замуж не метила, но посмотреть на тюленя-оборотня хотела. Говорят, в человеческом обличье красивые они очень…
Вот, значит, пришли мы ночью на берег, а там – никого. Села Оссия у воды и молчит.
- Ты чего? – спрашиваю.
Она на меня даже обиделась:
- Я же тебе говорила, слезы нужны. А мне чего-то совсем не плачется. Выручи, а?
Ну, умеючи долго ли… Я с собой луковицу прихватила – лук у нас в огороде что сейчас, что тогда ядреный был – хочешь не хочешь, а расплачешься. В общем, стали мы вдвоем луковицу чистить, а потом луковый запах вдыхать. Расчихались, уревелись, а селки к нам так и не явился.
- Глупое, - говорю – занятие. Пойдем домой.
Обиделась Оссия:
- Нет уж! Я от своего не отступлю! Чшшш… Слышишь? Там, за кустами, плачет кто-то.
Я прислушалась – и впрямь женский плач. Тихий совсем, но надрывный… прямо всю душу вынимает. Полезли мы через кусты смотреть… колючек, понятное дело, нацепляли на себя… Оссия тогда юбку новую испортила, а мне какая-то ветка в волосы впуталась, дома еле вычесала… Смотрим, а это Делма рыдает. В руках медальон отцовский… отца, видно, оплакивала. Много времени прошло, как он умер, а она все забыть не может. Нам тогда это глупым казалось, а сейчас понимаю – раз забыть не можешь, слишком дорог тебе этот человек был. Жалко мне стало Делму, и вдруг – кто-то в бок меня толкает! Поворачиваюсь – Оссия.
- Смотри, - шепчет, - как все хорошо складывается. Вот и полнолуние, и слезы… Осталось только селки подкараулить…
Наутро мы с Оссией весь берег обшарили – она рассказала, надо красную шапку искать. Это весточка от селки будет. Если они человеком интересуются, то ему красную шапку на берег подбросят – приходи, значит, на закате к морскому берегу. Нашли мы красную шапку. Оссия засияла, что таз начищенный:
- Судьба, не иначе!
Смотрю я на нее и думаю, что шапку кто-нибудь потерять мог… а то и пошутить над нами… Делма, правда, нас не заметила, а больше некому. В общем, на закате пошли мы с Оссией на морской берег, а там – Делма! Рядом с ней парень красивый сидит – черноволосый, черноглазый – у нас в деревне таких не было, сразу понятно, что селки. За руки Делму держит, шепчет ей что-то… видно, что успокаивает. Оссия вдруг как закричит:
- Мой будет! Я вчера первая на берег пришла!
Кинулась на берег, схватила с песка что-то – я только тут разглядела, что шкурка это тюленья – и бежать! Далеко, правда, не ушла – волны сильные были, ее с ног сбило. А парень шкурку тюленью перехватил, на плечо свое забросил и руки к Делме протянул, дескать, идем со мной. Делма вроде бы засомневалась, обернулась на деревню, на нас… Потом к оборотню повернулась и кивнула. Он ее за руки взял и в море повел. Идет Делма к нему, волосы развеваются… Затем вдруг повернулась, на меня посмотрела. Стою я и взгляд отвести не могу: такой Делма мне красивой показалась. Что она мне сказать хотела, я так и не поняла. Нырнули они с парнем вместе в волну и исчезли… как я ни присматривалась, не разглядела ничего. Бывают же чудеса на свете… Ох, думаю, куда же Оссия запропастилась?
А ее, оказывается, течением подхватило… Плавала я в ту пору хорошо – вытащила. Да только Оссия и воды нахлебалась, и перепугалась до смерти – до сих пор, как видишь, моря боится. А уж селки при ней упоминать и вовсе не стоит. Так вот, довела я ее до дома, сама тоже домой вернулась, переоделась, и спать легла. Думала – никто о нашей затее и не узнает.
Ан нет. Оказалось, в тех самых кустах пьяница местный спал. Увидал он, что ночью было, да всей деревне рассказал. Весь поселок над нами с Оссией смеялся, долго потом на нас пальцем показывали… Она за первого посватавшегося замуж вышла, да уговорила его уехать… Потом, правда, на старое место вернулись.
А я… а что я? Вышла замуж за хорошего человека, детей ему родила… Историю эту вспоминаю иногда. И смешно, и совестно…
Бабушка Кэйла закончила рассказ. Внучка заморгала синими глазами и неожиданно спросила:
- А Карей тоже селки ждет? Она часто с морем разговаривает.
Бабушка вздохнула:
- Даже если и ждет – ее право. Ты, внученька, не слушай, когда Оссия ворчит, дескать, «мы в свое время»… Мы в свое время еще и не такое вытворяли.