Именем Космоса. Часть 2. Глава 16

Глава XVI

Капитан проводил Лэмана внимательным взглядом.

– Его пытали?

– Насколько я знаю, нет, – ответил Майран растерянно.

Капитан отрицательно покачал головой:

– Лул тих, пока его не трогают. Чтобы он стал таким, как этот мальчишка сейчас, его нужно встряхнуть очень серьёзно. Конечно, из того же Лурлуса можно нарезать ремней, и в нём ничто не пробудится – у него за душой ничего нет, пустота. У Лэмана есть.

– Так вы держите Лэмана слегка наособицу?

– Наособицу? Только чтобы он был немного на глазах. Такие, как он, не появляются в группировке по слабости характера. Если попадают по ошибке, дав кому-то обмануть себя, то это, как правило, заканчивается или побегом из группировки или же скорой смертью лула. Но если перед этим его хватают и бросают в фолком – вот тогда он раскрывается во всём великолепии. Иначе я считал бы их ничтожной нацией. Словом, любая сила пробуждается, когда нужна.

Эти слова Капитана напомнили Майрану о лаурках-наставниках в Гепарде и, не задумываясь, желая только проверить правильность интуитивно проведённой параллели, он спросил:

– А землетрясения?

– При чём здесь они?

– Это тоже сила.

– Это стихия. Но, возможно, и они нужны? Чтобы образумить кого-то.

Да, лаурки отвечали примерно так же. Майран в который раз всмотрелся в Капитана. Кто мог быть его наставником? И почему, учившись когда-то у такого наставника, он всё-таки находится в группировке?

– Так Лэмана пытали? – пробормотал Майран, ещё находясь мысленно в прошлом Капитана. – Кто бы? Ему не с кем было общаться на Контэсе. Если только...

Он замолчал. Ему вспомнились обломки вокруг пещеры и заваленный вход. Перед глазами встал Лэман: до и после Контэса, его изменившееся, словно разом возмужавшее лицо, прямой, ставший умудрённее взгляд. Что-то не складывалось, но фактов это не меняло.

Капитан уловил замешательство Майрана, спросил:

– Что? Всё-таки было кому?

– Я не знаю, Капитан. Надо его расспросить. Я действительно проглядел в нём кое-что.

– Так, значит, всё это время Лэмана прятал ты!

Майран потупился, но снова поднял взгляд на Капитана:

– Я, Капитан. Он всё рассказал мне. А я тогда ещё не знал, что ему за это грозит.

«А Майран способен на ложь, – вынужден был констатировать Даргол. – Прятал Лэмана, а в глаза смотрел так, словно ничего не знает. Что за кривизна в твоей душе? С какой самобичующей целью ты ни пришёл бы в группировку, но это предательство. Ты не захотел ответить за убийство по законам своего мира. Такие законы? Или слабина в твоём характере?

Но иначе ты не пришёл бы сюда вообще. И я не встретил бы тебя.

Что за несоответствие в тебе, которое я никак не могу понять? Предательство – и внутреннее самоуважение. Что в тебе не так? И эта ложь...»

– Не думал, что вы с Лэманом договоритесь. Вы постоянно ссорились.

Майран невесело усмехнулся.

– Мы и сейчас ссоримся, но выгнать его раненого я не мог.

– Что ж, ладно. Я хотел было сказать...

– Я знаю, Капитан. Вы хотели сказать: не лги мне больше.

– Верно. И что?

– Теперь я вас знаю и могу... – Майран запнулся. – Да, могу доверять вам.

– Ну, в таком случае – вопрос: где Бойна?

Майран ждал этого вопроса.

– Я увёз её в цивилизацию, Капитан.

– Зачем?

– Ей здесь не место, – выговорил Майран глухо.

– А где ей место? На Тиргме? Ты обращал внимание, что силой её здесь никто не удерживал, кораблём она управляет, и в моих списках числится как пиратка?

– Я знаю, Капитан. Но ваших списков СГБ не читает, и до Тиргмы дело не дойдёт. Если ей хватит ума назваться пленницей, обратного эсгебешники не докажут. Кто бы против неё ни свидетельствовал. Только люди с ограбленных кораблей... Но на ограблениях, благодарение Звёздам, она побывать не успела.

– Иными словами, ты считаешь, что поступил правильно?

– Да, Капитан. Я хочу, чтобы она стала человеком там. А не здесь... утехой телес страждущих.

Даргол видел, что Майрану тяжело даётся этот разговор, но не отступил.

– А чего хочет она?

– К сожалению, обратного! – едва не закричал Майран. – Да, Капитан, это маловероятно, но ещё есть шанс, что она что-то поймёт.

– Здесь зло – там добро? – резко спросил Даргол.

– Да, – выдохнул Майран с болью.

– И ты со злом?

– Вы не зло, Капитан, а я убил человека.

– Убийство действительно так свирепо осуждается тем обществом?

– Оно осуждается совестью, Капитан, и большего не требуется.

– А законом?

– Осуждается, Капитан. Но современное общество не ставит цель наказать. Исправить или, если исправление личности невозможно, изолировать.

– И как относятся к этому родственники убитого?

– По-разному, Капитан. Но если человек раскаялся – то есть, понял глубину и недопустимость содеянного – то что же ещё? Он больше не повторит.

– И ты...

Майран поднял голову:

– Я не раскаялся.

– Так ты пришёл сюда, надеясь кому-нибудь помочь и этим искупить в своих глазах содеянное?

– Кому я помог? Только Лэману. И то он сам пришёл ко мне. Я его не искал.

– А как же Стэфани, Бойна?

– Стэфани помогли вы, я только увёз её, а Бойна... Я боюсь, что она вернётся!

Это сорвалось у Майрана с такой безысходностью, что Капитан прекратил допрос. Толку-то его мучить. Он здесь и сам всё отлично понимает.

– Ладно, Майран. В конечном итоге, к лучшему...

Он умолк, не договорив. Кажется, Майран до сих пор любил эту женщину, хоть ни за что не признался бы в этом даже себе, и ни к чему было лишний раз макать её в грязь на его глазах. Но Майран сам понял то, что осталось недосказанным:

– Она не дура, Капитан, но очень сильно ещё чего-то не понимает. Она не нашла своего места в цивилизации, хоть оно там есть.

– В самом деле?

– С её дерзостью, математическим пониманием Космоса, которые сделали её отличным штурманом, она великолепно прижилась бы в СГБ. В Эскадре.

– Где? – кажется, растерялся Даргол.

– Да, Капитан. Дисциплина помогла бы ей, и там, среди мужчин, она действительно стала бы королевой и даже неприступной – там это лицо подошло бы ей больше всего.

– То есть, своё место в цивилизации есть у всех, не все его находят... – пробормотал Даргол. Выкладки Майрана об этой кукле привели его в замешательство. – Все пираты, если не ошибаюсь, с твоей точки зрения, его не нашли, так?

– Да, Капитан. В общем-то, все.

Даргол кивнул. Аена тоже говорила ему нечто подобное.

«Для всех оно, может быть, есть, – с неожиданной горечью подумал он. – Для меня – нет...»

Если бы он вырос в цивилизации – как все, – ничто не стояло бы между ним и Фарите, и ей ничто из-за него не грозило бы? И он нашёл бы там своё место? Он, привыкший к полной загруженности делами и абсолютному минимуму времени на отдых и сон. Где же там у них такое место? Глупые, пустые фантазии!

– Хороший мир вы там создали, что люди бегут из него! – с прорвавшейся злостью сказал он.

– И обратите внимание, какие люди, Капитан, – не отступил Майран.

Капитан чуть усмехнулся:

– Конечно. В цивилизации лучше!

– А у вас есть основания считать по-другому?

Капитан круто развернулся:

– Знаешь, чего ты добился своими «подвигами»? За тобой закрепилась репутация бабника – меняешь их по паре на неделю. Нравится?

Майран пожал плечами: мнение людей, которых он не уважал, было ему безразлично. Жаль только, что Капитан переменил тему.

– Вы сами говорили, Капитан, что чем интереснее моя репутация...

– Я говорил об этом?

Засигналил накорд. Капитан стремительно пересёк штаб. Вызов снова был с одного из постов на границе с Юнседой. Капитан развернул к пульту кресло, сел и занялся выяснением сил нарушителей и способности поста отразить вторжение. Майран ждал, думая, придётся ему теперь вылететь к месту вторжения – с Капитаном или без него, или снова принимать на время его отсутствия Терцию. Но вскоре выяснилось, что постовик справляется сам.

Закончив переговоры, Капитан выслал к постовику корабль для докомплектации и развернулся к Майрану:

– «Синь» повреждён серьёзно?

Майран кивнул.

– Возьмёшь всё, что нужно, на складах. Никакого разрешения для часовых тебе, естественно, не нужно.

– Хорошо, Капитан. Спасибо.

– Ремонт сделаешь сам или тебе понадобится Нот?

– Сделаю сам, тем более аппаратуру вы мне предоставляете.

Капитан встал, прошёлся по штабу и заговорил, продолжая прерванную тему:

– На самом же деле, что бы ни болтали там люди из зависти, а ты становишься в группировке страшным человеком.

– Я, Капитан? Страшным?

– Вся Терция знает, что ты ревновал Бойну, и вот забрал её, и она исчезла. Ты «чистенький», а люди, на которых ты обратил внимание, исчезают. Думаешь, никто не догадался, что ты подложил мины в двигатели Жуку и Сэгу? С Григом, с тем вообще расправился в открытую.

– Ну... с Григом в открытую. А остальное-то домыслы.

– В тихом омуте, как гласит поговорка.

– Не понимаю. Чему я обязан такой славой. Может быть, тенью, которую отбрасываете на меня вы? Вас действительно боятся, значит, и меня нужно?

– Даже не будь меня. Временами в тебе виден зверь: ты умеешь расправиться быстро и немногословно. Сейчас ты уже никого не проведёшь манерами «чистенького». Люди верят в то, во что хотят верить, Майран. А тут ещё эти женщины! Впрочем, ладно. Тебя ждут раненые юнседовцы, меня – уцелевшие.

У Капитана засигналил шлемофон. Капитан сделал Майрану знак, отпуская его.

– Капитан! – доложил часовой от крыльца. – К вам Цера'до.

– Впусти, – велел Капитан и, отключив шлемофон, сказал Майрану: – Я на связи. До встречи.

Майран уже едва не ушёл однажды в подобной ситуации, и уйти теперь ему вовсе не хотелось. Но вариантов не было. Он кивнул Капитану, взял кейс Аены и вышел.

Вошёл рутиец, жестом отдал приветствие.

– Вернулся? – сказал Капитан.

– Да, Капитан. Я кое-что узнал, но, как вы велели, не стал передавать информацию через эфир.

– Это правильно. Я слушаю.

– Я нашёл для вас Андрея Лисарка.

– В самом деле? И где он теперь?

– Уже несколько недель, как он назначен командиром пассажирского лайнера «Равэрь». На всякий случай, Капитан, я принёс вам расписание его маршрутов на ближайшее время – вдруг понадобится?

 Цера'до подал Капитану информокарту. Капитан открыл текст, просмотрел.

– Что ж, это предусмотрительно. Узнать, где он живёт, не получилось?

– Пока нет, Капитан. Но я постараюсь, если прикажете.

– Позже. Ты уверен, что это именно тот Андрей Лисарк?

– Абсолютно, Капитан, не сомневайтесь. Данные на него на информокарте.

– Так.

Капитан наклонился над столом, написал несколько слов правой рукой, поставил оттиск – свой личный знак – и отдал записку рутийцу.

– Получишь топливо. Два бака.

Пират сдержанно обрадовался.

– Отлично. Спасибо, Капитан. Когда понадоблюсь – я готов работать.

– Иди.

Пират снова отдал приветствие и вышел.

«Лайнер! – без удовольствия подумал Капитан. – Это плохо».

Он стал неторопливо ходить по штабу.

Лайнер – это очень плохо. Идти на лайнер, чтобы захватить его командира? Стоит оно того?

Капитан снова вспомнил информокарту в секретной оболочке.

Нет, это что-то важное. И непонятно тут что-то: так серьёзно запечатать – а перевозить на «шлаковозе» без охраны.

С информокартой надо разобраться. Слишком давно и настойчиво она не идёт откуда-то из подсознания, тревожа и заставляя мысленно возвращаться к ней. К тому же, неоконченных дел Даргол не любил.

Не трогать Лисарка? Есть Майран, который, возможно, разберётся, что там к чему. А, возможно, и нет. Слишком там всё специфично и без комментариев.

Опять же, Андрей Лисарк – перевозчик. Если он что-то и знает об этих чертежах и прочей научной информации, то только в общих чертах. Но что это и чьё, сказать может. А может и не сказать. Не все имеют привычку отвечать, когда их спрашиваешь.

И ради этого нарушить собственный закон и идти на лайнер?

Нарушить – каким образом? Он запретил ограбления лайнеров своим людям из-за пассажиров. Лайнер захватить трудно, его хорошо охраняют, и существует постоянный риск взорвать его в бою. А добычи он даёт не больше, чем любой сколько-то крупный корабль. На многих кораблях можно взять не в пример больше. А крови на лайнерах льётся неоправданно много. Под руку разгорячённым, жаждущим проявления собственной силы пиратам попадают люди, в принципе не способные за себя постоять. Да, цивилизованные в большинстве своём слабы, особенно женщины – немногие из них способны дать сколько-то серьёзный отпор, и не толпе мужчин с оружием. А то, что творят эти мужчины с пленницами, остановить или запретить почти невозможно – приходится проливать едва не больше крови, чем требует весь захват лайнера.

Получалось, лайнер в принципе себя не оправдывал. А сколько уносил жизней – это особая тема.

Узнать, где живёт этот Андрей Лисарк и попытаться схватить его дома? Можно и так. Снова время. А ближайший рейс у Андрея Лисарка послезавтра. Рейс через территорию Терции.

Но ведь сам лайнер Капитану как таковой и не нужен. Только командир. На лайнер можно не пробиваться вовсе, достаточно окружить и пригрозить взрывом. Взять с собой только самых проверенных и верных людей, сделать им внушение, чтобы не сомневались, что изменений в законах не произошло.

Лайнер, крохотная часть цивилизации. Ладно, пусть будет лайнер.


Майран возвращался на «Синь», надеясь увидеть где-то поблизости Лэмана, но его не было.

Привычно включив РЭ, чтобы проверить корабль на наличие посторонней техники, Майран занялся было выяснением повреждений, но его внимание привлекло разрешение на выход в Космос, лежащее не на своём месте.

«Лэман, что ли, успел похозяйничать? – подумал он и отметил на накорде сдвинутую шкалу настройки. – Этого мне не хватало!»

Он проверил время включения и убедился, что накорд был в работе в его отсутствие. Он принялся просматривать адреса последних вызовов.

«Лэман сигнализировал в цивилизацию о Контэсе? Сам? – подумал он с возрастающим недоумением. – Значит, не так уж плохо он ориентируется, что к чему. Или побывал посторонний? Тогда при чём здесь именно эти организации?»

Понять, что произошло на самом деле, он не смог и, решив при случае подробно расспросить Лэмана, занялся повреждениями корабля. Следующая серьёзная работа ждала его сегодня только с наступлением темноты.


Когда отпустили дела, Даргол пришёл на «Чёрный». Здесь, раскрытая на пульте, его ждала книга – тихий праздник, которому лишь изредка удавалось посвятить время.

Начало чтения далось ему нелегко. Приходилось постоянно обращаться к информатору за сведениями о звучании тех или иных русских букв и даже слов. Потом дело пошло быстрее.

Несмотря на подробные сноски и комментарии, о значении множества слов приходилось догадываться, продираясь сквозь них, как через колючки на полянах у космодрома. Но незнакомый мир, непривычный язык изложения, сама атмосфера книги наполняли душу нетерпением и радостью, словно ему снова было десять лет. В душе звучала увертюра, и, надеясь на чудо, Даргол включал накорд – наивно, но вдруг она повторится...

В книге было непонятно всё – от описаний природы до отношений между людьми. И в то же время полупонятно. За прошедшие с того времени столетия изменилось далеко не всё.

События книги вызывали непонимание и острый интерес. Нигде до сих пор он не читал о том, как общаются – или пусть общались несколько столетий назад – люди в цивилизации, тем более в семье.

Существование рабства – естественно, его не могла придумать Юнседа, человеческая история знавала это и до неё – и то, с какой критикой автор обрушивался на свой социальный строй; положение в том обществе женщины – свободное и в то же время полностью зависимое; полувоенная жизнь и существование войны между жителями одной планеты – Даргол знал, что через это прошли все цивилизации, но не имел представления, какие формы это принимало; отношения между влюблёнными – бестолковые, но трепетные и бережные; ревность и подлость. И особая для Даргола личность: капитан Кассий Колхаун.

Нет, Даргол не ассоциировал себя с ним, но из-за совпадения в имени присматривался к отрицательному персонажу внимательнее. Ему было интересно, что автор делил все поступки героев в своей книге на «плохие» и «хорошие». И это было удобно для Даргола. Это помогало ему разобраться в понятиях, по которым жила цивилизация. Если книгу читают там у них дети, они воспринимают взгляд автора на мир как истину. Проще же им, детям цивилизации, разобраться, что хорошо, что плохо в их мире, если для них это чётко прописано и дано им в руки. Даргол вынужден был выводить для себя эти законы сам.

Конечно, Даргол мог спрашивать пояснения всем неясностям у Майрана. Именно благодаря Майрану Даргол имел некоторые представления о том, как общаются люди в цивилизации. Ещё до книги его обучили этому, как ни странно, совместные трапезы с ним, и даже тот единственный обед с Аеной. Что-то есть всё-таки в том, чтобы делить с человеком пищу.

Даргола отвлёк от книги накорд. Нечто непривычное послышалось ему в многоголосом шуме эфира. Он протянул руку к ручке настройки.

Словно отвечая на его мысли, где-то в зазвёздной дали хрупкий детский голос пел:


...Спрятав нож на груди, и воззвала с мольбой...

Пала в ноги хозяину дева младая,

Спрятав нож,

Острый нож и воззвала с мольбой...


Голосок звучал высоко, без музыкального сопровождения. Это была песня о неволе и тоске по свободе. Пожалев, что не услышал начала песни, Даргол как мог приблизил голос.


Я всю жизнь,

Я всю жизнь провела на чужбине,

Лишь во сне попадая в свой ласковый край –

Отпусти,

Отпусти ты меня в край родимый,

Отпусти!

Подобру мне уйти не мешай!

Отпусти, отпусти ты меня...


Песня звучала с глубокой болью. Пожалуй, под её словами и исполнением подписались бы все пленницы Терции – но ребёнок? Даргол почувствовал, как душу защемило от нехорошего ожидания.


Я к врагам,

В плен к врагам в раннем детстве попала,

Меня взяли в жестоком, неравном бою,

И с тех пор я всю жизнь по земле тосковала,

По земле,

Где оставила душу свою.


Отпусти,

Отпусти ты меня на свободу,

Не томи злой тоскою ты душу мою –

Я ведь вольная!

Родом из вольных народов,

И сама,

Я сама себе волю верну!

Я ведь вольная – родом из вольных народов,

И сама, я сама себе волю верну...


Взмах ножа – или молния это сверкнула?

То ли гром прогремел, то ли топот копыт?

Край родной!

Я тебя в своём сердце вернула –

Смерть так смерть!

Только б не был в плену ты забыт!

Край родной... –


голос ребёнка, звучавший на эмоциональном пределе, дрогнул, –


Я тебя в своём сердце вернула...

Смерть так смерть –

Только б не был в плену ты забыт!..


Детский голос смолк, и, повинуясь порыву, практически без надежды на ответ, Даргол сказал в эфир:

– Кто исполнял сейчас эту песню, про чужбину? Вы слышите? Можете ответить?

Обычно такие обращения уходили в пустоту. Чтобы оказаться услышанным в бесконечном Космосе, нужно было связываться через позывные. Но ответ пришёл.

– Да... Я слышу... – прозвучал несмелый голосок.

– Кто ты? – осторожно спросил Даргол. – Почему ты поёшь в эфир... такое?

– Моё имя Мария. Эту песню мама иногда поёт.

– Мама... – Даргол и себе признался не сразу, какое испытал при этом слове облегчение: ему показалось, что девочка пела о себе. – У тебя есть мама?

– Да.

– А... папа? – спросил Даргол с ещё большей осторожностью.

Девочка вздохнула и сказала с очень сдержанной, а потому искренней горечью:

– Есть.

Ну, значит, загрустивший, но вполне благополучный ребёнок. Дитя цивилизации. Хорошо.

– Сколько тебе лет, Мария?

– Девять.

– Ты ещё не большая. Ты сама выходишь в эфир?

– Да.

– А твоя мама любит тебя? – желая ещё раз убедиться, что у Марии всё действительно в порядке, спросил Даргол.

– Конечно, любит, – просто сказала девочка. – У меня самая лучшая мама.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Мария, – сказал Даргол. – Всегда.

– Спасибо...

Мария будет счастлива. Всегда. Если однажды, выйдя в Космос, она или её мама не наткнутся на пиратов, и те в свою очередь не захотят поживиться или того хуже – развлечься. И тогда жизнь Марии будет поломана, исковеркана – как жизнь Фарите и матери Тэада с Аеной, и ещё многих других, столкнувшихся с пиратами.

Конечно, бывают трагедии и не связанные с пиратством – мало ли несчастных случаев и в Космосе и, наверняка, на планетах! Но попасть в руки пиратов – это не только гибель, до неё, бывает, и не доходит, но обязательно унижение и мука. Это худшее, что может произойти.

...Даргол вспоминал Фарите – но она уже несколько лет жила вдали от цивилизации. Вспоминал Аену – женщину, привыкшую к безопасности и справедливости мира, в котором живёт. Вспоминал глухую связистку с крейсера, спокойную, уверенную в завтрашнем дне, а также в понимании людей, среди которых находится – свободная в душе благодаря тому, что не привыкла ожидать от окружающих издевательств за свой дефект.

Да мало ли их, выросших в цивилизации и виденных Дарголом за его жизнь – и всех их, не считая эсгебешников, привыкших сталкиваться и общаться с пиратами, отличало именно это – открытость как следствие безопасности.

Даргол открытым быть не умел. Жизнь приучила его всегда держаться начеку. Иначе в группировке не выжить.

Так живи же в цивилизации, маленькая Мария, и да хранит тебя Великий Космос. Не попадай пиратам под руку...

Не следовало терзать Майрана. Он сказал однажды, припёртый Дарголом к стене: «Я бы ушёл».

Он не с группировкой. Он занимается её делами, но только потому, что ими занимается Даргол.

«Он считает себя моим другом. Иначе он действительно бы ушёл...»

Это было непривычно для недоверчивого, державшегося одиночкой Капитана.

«А мне нужен он, который находится в пиратах постольку поскольку. И нужна Фарите, жестоко пострадавшая из-за пиратов...»

Если не станет Даргола, Майран уйдёт в свою цивилизацию. Он выживет. А вот Фарите... Юнседовцам нужна Аниота. Они не отступятся, и сдерживать их всё труднее. Они попритихли было, когда Капитан сжал Терцию в кулак, но ненадолго. Аниота для них – вопрос выживания. Ещё Контэс, как выясняется, но он – что ж... Его защитить легче, он рядом. И по нему не ведутся переговоры. Не так нужен? С Контэсом проще. Надо в самом деле попытаться привлечь СГБ на его защиту.

СГБ и цивилизацию.

В цивилизации лучше...

«У вас есть основания считать по-другому?» – спросил его сегодня Майран.

И он переменил тему. Он не знал, что ответить. Есть основания? Есть. Пираты всю его жизнь несли другую информацию, и он впитывал её с детства как естественные сведения о мире, в котором жил.

Этот мир его не устраивал, но другого жизнь не предлагала, оставалось смириться с тем, что есть. И он постепенно смирился, закрылся в своей душе, где был хозяином и мог придумывать себе любые законы, и перестал прислушиваться к миру людей. Он всё о нём знал. А для себя у него был Космос, огромный и непридуманный.

Он видел людей – не только пиратов, но и пленных, но уже не воспринимал от них информации. Они не могли достать до его души – ни ранить, ни поколебать.

Но появилась Фарите – и того, что говорила она, не воспринять он не мог. Она была живая, открытая, настоящая, как Космос.

Он решил, что она – исключение, девочка, выросшая одна, вдали от людей, а потому оставшаяся в неведении.

И тогда рядом оказался Майран, и изменения стали входить в жизнь Даргола исподволь. Давая ему недостающую информацию, Майран был осторожен. А жаль, что в детстве эта информация прошла мимо – тогда Дарголу неоткуда было её черпать.

А потом в его жизни стали появляться и другие люди – и они все говорили в голос... Был полёт к Фарите, школа общего образования – и дети во дворе...

Лаурки...

Лаурков никогда не было среди пиратов. Как такой мальчик или его мать возьмут на захваченном корабле то, к созданию чего не приложили свою руку?

Мудрая, способная на самопожертвование ради сына... Да, лаурков никогда не было среди пиратов. Что им здесь делать?

И Майран, который знает их язык, владеет их знанием настолько, что лаурка в полубреду приняла его за соотечественника.

И пояса родителей.

Даргол никогда не наденет такой пояс. Потому что его сын – наследник группировки, её грязи, крови и преступлений. Совесть? Да откуда она здесь?

Целый мир живёт по закону совести? Мир, который реально существует?

И в этом мире живёт Фарите. Она всё-таки знала, о чём говорила тогда ему. Это он не знал.

Ты пробудила меня, Фарите. Счастлива ли ты сейчас? Смогли или нет медикологи спасти твою память – всё, чем ты жила?

Но если и нет, всё равно это твоя планета, добрая, открытая девочка, и эту планету я буду защищать для тебя любой ценой. Лишь бы СГБ мне помогла, ведь я не вечен.

Что помнишь ты, Фарите, что и кого ты теперь любишь? Я так остро, так бесконечно хочу тебе счастья...

Как живёшь ты сейчас, Фарите? Вернулась ли ты на свою любимую Аниоту? Какой ты стала после болезни?

...Эти мысли тревожили и бередили душу Даргола, заставляли сердце стучать взволнованно и горячо. Он любил Фарите, любил, как никогда и никого за всю свою жизнь. И именно поэтому он должен был держаться от неё как можно дальше. Всеми силами обеспечить ей безопасность и никогда больше не видеть. Да и зачем? Наверняка она забыла его и даже не узнает при встрече. И это к лучшему – слишком серьёзную опасность он ей несёт.

Но если б можно было её увидеть... Ещё раз. Последний.

Прилететь на Аниоту, приземлиться подальше от базы – благо, у «Грозы» хорошая силовая подушка и надёжная антиметеоритная система – и увидеть издалека. Не показываясь.

А пожалуй, можно попытаться подойти к Аниоте незамеченным, если уж даже Планетарную Охрану Земли можно обойти... Сейчас ночь, Терция спит, в эти часы главаря не хватятся, а утром его заменит Майран. Есть даже шанс успеть к лайнеру.


* * *

Для предстоящего разговора с Крагом «Синь» подходил лучше всего, и Майран приложил все силы, чтобы к ночи починить корабль. Под видом проверки после ремонта он вышел в Космос, проделал несколько фигур высшего пилотажа, снова вошёл в атмосферу Терции и, погоняв корабль в атмосферном режиме, совершил несколько посадок. Последняя была в лесу.

Неподалёку отсюда стоял разбитый, обездвиженный корабль, который использовался пиратами как вполне комфортабельное общежитие. Одну из кают на этом корабле занимал Краг.

Включив все экраны обзора, Майран дал задание информатору найти местонахождение Крага. Вскоре информатор выделил его на экранах: средних лет и пропорций тагассианин, вынужденный ходить на Терции в шлеме. Он гулял в небольшой компании у костерка в лесу. Набравшись терпения, Майран дождался, когда Краг собрался уходить, один – Майрану повезло, это облегчало задачу. Включив над собой экранирующее поле, Майран быстро пошёл ему навстречу.

К счастью, в лесу было темно и малолюдно, остаться незамеченным оказалось довольно просто.

Он перехватил Крага недалеко от люка «общежития», закрыл себе губы ладонью, показывая, что нужно молчать, и поманил за собой в лес. Краг узнал его, удивился, но повиновался сразу. Он служил Капитану и считал, как видно, Майрана его представителем.

Майран быстрым шагом направился к «Синю». Краг поравнялся с ним и пошёл рядом, на всякий случай проверив за поясом бластер. Тёмный лес и странное поведение спутника насторожили его.

Майран поднялся по трапу, отпер люк, пропустил Крага вперёд. Тот вошёл. Сразу оказавшись рядом, Майран разоружил его. Краг дёрнулся, не понимая, что происходит. Дулом его бластера Майран указал на кресло.

– Садись. И на всякий случай отключи шлемофон, он всё равно здесь не будет работать.

Краг поднял руку к горлу, отключил.

– Что происходит? – только тогда спросил он.

Майран оценил его самообладание.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Надеюсь, от имени Капитана?

– Нет.

– Жаль, что я такой наивный – пошёл с тобой.

– Садись.

– У нас на Тагассе хозяин, предлагая гостю сесть, садится сам.

– Я не всегда следую обычаям гостей. Но ты всё-таки сядь, Краг.

Краг трансформировал для себя кресло у пульта, сел, развернулся Майрану навстречу. Майран отправил бластер Крага себе за пояс.

– Расскажи мне о себе, Краг.

– Я не буду о себе рассказывать – кто ты такой?

– Когда ты пришёл в группировку, ты сменил имя и лицо. Только био-структурные данные остались прежними.

– Откуда ты знаешь? Лайон проболтался?

– Я не буду о себе рассказывать, – чуть усмехнулся Майран.

– Как хочешь. Но я не пойму, что тебе надо. Какое тебе до меня дело, Старпом?

– Мне надо, чтобы ты поработал на меня, Краг.

– Для этого ты привёл меня сюда и отнял оружие? Ещё ни один землянин не мог справиться со мной.

– Включая Капитана?

– С Капитаном я не встречался в бою. Но, думаю, он сильнее.

– Земляне и тагассиане примерно равны по своим физическим данным.

– Зачем ты дознавался, кто я? Чтобы дать мне работу?

– Да, и быть уверенным, что ты сделаешь её как надо.

Впервые за весь разговор Краг проявил беспокойство.

– Значит, ты действительно что-то узнал? Что? Прежнее имя?

– Краг. Мне не хочется угрожать тебе, но давай с самого начала начистоту: ты выполнишь то, о чём я попрошу, или не выйдешь с моего корабля.

– Что тебе надо? Начистоту.

Майран отключил в кармане экранирующее поле, прошёл к РЭ, проверил корабль.

– Двадцатого еола ты вскрыл для Капитана принесённый с кей-рута пакет в секретной оболочке.

– Прошло много времени. Может быть, и вскрывал, я не помню.

– Надо вспомнить. Во всех подробностях.

– На кого ты работаешь, Старпом?

Майран присел на подлокотник через кресло от Крага. Не стоило слишком к нему приближаться, тагассиане – хорошие бойцы.

– Мне надо, Краг, чтобы, сидя в компании у костра, ты выпил лишнего и рассказал пиратам, среди которых буду я, о том пакете – как и где его нашли, с какими приключениями ты его вскрывал и что было внутри.

– Так я не видел, что было внутри, Старпом. Вынул – Бен забрал у меня и отдал Капитану.

– Как оно выглядело – то, чего ты не видел?

– А ты сам это знаешь? Или выпытываешь у меня, чтобы я предал Капитана? Сделаешь запись нашего разговора и покажешь ему?

– Там была информокарта.

– Откуда ты знаешь? Проболтался Бен? Или Капитан тебе рассказал? Тогда я ничего не пойму.

– Не Бен, не ты и не Капитан. У меня другой источник, из которого я узнал и про тебя.

– Если бы ты не пригрозил, что я отсюда не выйду, мне стало бы даже любопытно.

«Великолепное самообладание», – снова отметил Майран.

– Капитан не держит при себе тех, кто не умеет молчать о его делах. Если я сделаю, что ты сказал, то попаду в фолком. И не выйду уже оттуда. Твой корабль или фолком – хороший у меня выбор, правда?

– Ты не попадёшь в фолком. Ты уйдёшь из группировки.

– Как хорошо! Куда, если не секрет? В другую группировку, чтобы всё начинать сначала? А Капитан тем временем подошлёт ко мне кого-нибудь?

– На Тиргму.

– Ещё красивее! И только-то?

– Твоя жена и оба сына готовы отправиться туда вместе с тобой. Они всё ещё тебя ждут.

Краг закрыл глаза. Его лицо сделалось серым.

– Ты, – выговорил он. – Ты... – не справился с собой и умолк.

– Тебя соблазнили уйти из цивилизации люди Капитана по его приказу: ему нужен был специалист. Ты дал задурить себе голову, решил, что действительно живёшь пресно и скучно, похитил информацию с места своей службы и сбежал. К слову, благодаря твоей информации Капитан провёл серию удачных ограблений. Когда ты спохватился, подумал о своих перспективах, оказалось поздно. И ты решил, что изменить уже ничего нельзя.

Краг молчал, по-прежнему не открывая глаз. Потом его губы кое-как разомкнулись:

– А жена – что?..

– Твоя жена, сыновья, мать и отец, да к слову и многие другие, по-прежнему ждут тебя. Они согласны простить и принять. Жена и дети готовы рассмотреть вариант проживания на Тиргме вместе с мужем и отцом. А если ты согласишься рискнуть и помочь мне, то, возможно, Тиргма будет заменена тебе пожизненным запретом на выход в Космос.

Краг склонился лицом в шлеме к коленям.

– Я сыт Космосом...

* * *

Капитан часто бывал у Аниоты. Людей, дежуривших на его постах, это не удивляло. Сама Юнседа хотела отобрать у Терции эту планету!

Но теперь Даргол прошёл мимо своих постов, не показываясь, что было непросто. Но он от рождения умел чувствовать Космос, его течения. К тому же, помогали метеориты. Их было много, и они представляли уже реальную опасность. А дополнительную трудность создавали посты СГБ. Несколько раз чудом уклонившись от встречи с ними, Даргол довольно усмехнулся:

«Эсгебешники молодцы. Охраняют Аниоту, словно Землю!»

На самом деле шанс увидеть Фарите был небольшой. Если она всё забыла, то вернуться на Аниоту ей могли и не разрешить – изучаемая планета и, если судить по этой её болезни, не самая безопасная. Но Даргол хотел попытаться. Аккуратно встроившись в поток метеоритов, он принялся лавировать, постепенно приближаясь к Аниоте.

Неужели Аифаш всё ещё вылетает к Тетралле? Интересно, где сейчас «Катунь»?


* * *

5.VII.5.     За завтраком Аифаш подняла тему, которой давно уже опасалась Фарите.

– Нам пора прекращать вылеты на Тетраллу. Это становится слишком опасно.

Не поднимая глаз, Фарите кивнула. Она знала, что с прекращением работы закончится и их пребывание в системе Гая.

– Надо хотя бы завершить период сбора информации, – тихо сказала она. – Потом эрты снять. Ещё бы неделю...

– За неделю плотность метеоритного потока увеличится вдвое.

– И всё равно так сразу работу не свернёшь, – возразила Фарите. – Когда нас заберут?

– Недели через две. Но ведь ещё Аниота, здесь тоже нужно завершить работу, упаковать вещи.

– Значит, у нас ещё две недели? – слегка воспрянула Фарите. – А на Землю до тех пор ещё полетим?

– Куда мне, – чуть усмехнулась Аифаш.

– Не расстраивайся, – быстро сказала Фарите. – Это же у тебя не какая-то неизлечимая болезнь, как в древности. Это дети, радоваться надо.

Аифаш улыбнулась.

– Я радуюсь.

– Вот и умница. Мне сегодня не надо снимать показания эртов, я пораньше вернусь.


...Она и правда вернулась рано. И увидела, как взволнована и расстроена Аифаш, хоть та и пыталась это мужественно скрыть.

– Что случилось, Аифаш?

Она попробовала уйти от ответа, но не смогла и, едва сдержав слёзы, выговорила тихо:

– Знаешь, Фарите... Я, кажется, схожу с ума.

– Ты? – Фарите обняла сестру, прильнула к ней. – Не может быть! Твой разум крепок и душа ясная!

– Я слышала сегодня, как где-то далеко приземляется «Гроза»...

– И тебе показалось, это Тэад? – с пониманием, сама чуть не заплакав от жалости к сестре, спросила Фарите. – Но ведь «Грозу» угнали, ты знаешь. Он не может на ней прилететь.

Аифаш кивнула.

– Знаю.

– Ты постоянно ждёшь, что он прилетит, вот тебе и показалось.

Стоя в стороне за деревьями, эту сцену наблюдал Даргол. Он много километров прошёл пешком от места, где оставил «Грозу», до исследовательского домика и надеялся, что шума двигателей его обитательницы не услышат. Оказывается, ошибся.

Он пришёл сначала на космодром. Здесь стояла «Бия», корабль Фарите, но био-иск гуллуса показал, что её самой нет на борту. Осторожно, чтобы не попасть на глаза, он прошёл к дому.

Да, Аниота стоила тех восторгов, с какими говорила о ней Фарите. В прошлый раз, раненый, он не смог её оценить в полной мере. И на это позарилась Юнседа? Пусть поищет себе что-нибудь попроще.

В доме находился один человек. Почувствовав, как затрепетала в ожидании душа, Даргол встал в зарослях недалеко от дома – так, чтобы его нельзя было увидеть, – и принялся ждать.

Но из дома вышла не Фарите. Красивая, очень похожая и на Фарите, и на женщину со снимка, это была, безусловно, Аифаш.

«Какую ладу выбрал себе эсгебешник, – отметил Даргол. – Такую можно любить. – И вдруг вспомнил свой разговор с медикологом на Антлоите: – Она носит его детей. Счастлив же эсгебешник!»

Но где же Фарите? На «Катуни», в Космосе, в этих метеоритах? Или ей действительно не позволили сюда вернуться?

Бесшумно отступив глубже в заросли, Даргол решил ждать. Чего? Будет видно. Он доверял своей интуиции.

Через несколько часов в воздухе – очень лёгком, не в пример привычному воздуху Терции – послышался отдалённый гул. В атмосферу вошёл корабль. Так же осторожно Даргол направился к космодрому, он не хотел допустить встречи с Аифаш.

Конечно, её о многом можно было расспросить, заодно объяснить ситуацию на Антлоите; и он уже не считал, как при разговоре с Фарите, что за встречу с пиратом – с главарём! – эсгебешники причинят ей вред. Но ни к чему иметь свидетелей того, что он был на Аниоте.

Приземлилась «Катунь», люк открылся, и на трапе появилась Фарите.

Вот она, какая есть. Усталая, родная до боли, красивая – и солнечный свет играет на собранных в тугой узел на затылке волосах. В Космосе по-другому нельзя, волосы не должны мешать – вдруг придётся срочно надеть шлем. Она поднимает руку, несколько привычных движений, и тёмные волосы волной падают на спину...

Значит, она водит корабль. Да хранит Великий Космос всех медиков цивилизации – они смогли сохранить ей это умение! Она не оторвана от Космоса, не лишена его!

...«Но ведь «Грозу» угнали...»

«Гроза» в нескольких километрах отсюда.

«Тэад очень переживает, что на «Грозе» будут грабить...»

«Я по-прежнему не ограбил на ней никого – но Тэаду от этого легче? А Фарите? Как ты расстроена, хорошая, говоря об этом... Как жаль, что я не могу оставить её тебе прямо сейчас – мне нельзя запереть себя на Аниоте, надо на чём-то улететь...»

От Майрана требую полной честности, а сам? Ведь знал, что оставлять у себя «Грозу» нельзя, и мог вернуть её с Аеной – но глупые предрассудки, вошедшие, оказывается, в плоть и кровь...

Мог ещё раньше переправить её на Аниоту – не догадался.

Милая, добрая девочка. Обнимаешь сестру, утешаешь её, расстроенную... О чём-то смеёшься, отвлекая от грустных мыслей. Как хорошо ты смеёшься! И она уже улыбается, взяв себя в руки. Тоже сильная!

Возможно, это в отца и мать. Они приняли страшную смерть в руках Кильрата – и, наверно, чем-то сильно ранили его, он стал сам не свой при одном воспоминании об этом убийстве, он, убивший многих и многих... Чем можно было ранить его? Своей силой! Или горячей любовью друг к другу – пожалуй, только этим и можно было пронять его извращённую, сожжённую злобой душу.

Я могу бросить его в фолком, растерзать, чтобы он принял то, что причинял другим...

Современное общество не ставит цель наказать? Если начать пытать Кильрата, этим ничего ему не докажешь. Он такой – и все такие. Останется после этого жив – озвереет и станет ещё более циничен. Если есть куда. А погибнет – так в злобище, мол, мало я вас, раз сам страдаю. И ничего не поймёт. Не раскается. Только любовь может его уязвить – исцелить, увы, невозможно.

Остаётся одно – изолировать.

Как сказал Даргол однажды Майрану, сам не вдумавшись тогда в сказанное, сдать его эсгебешникам на Тиргму.

Но он хитрый и умный. Не сбежал бы!

...Фарите снова рассмеялась, и, продолжая разговор, сёстры пошли по тропинке к дому.

Даргол не пошёл за ними. Это было лишнее. Он увидел её. Он знает, что она здорова.

Спасибо тебе, хорошая. За твой смех, за силу, за доброту. За то, что живёшь, что есть на свете. За то, что ты­ лучшая!

Я не напомню тебе о своём существовании. Незачем бередить твою душу ненужными воспоминаниями.

Я больше тебя не побеспокою...