Интернат

                Начало  http://proza.ru/2020/12/20/316



Начальную школу я закончил с отличием. Восьмилетка была в соседнем селе – Салма. Там же был сельсовет и почта. К первому сентября в школу не попал, - тяжело заболел мой старший брат по маме, Анатолий, и мы ездили к нему в городскую больницу. Через неделю, пятого или шестого сентября, мама отвезла меня в Салму. Определила в интернат и в школу. Школа была в двух деревянных корпусах. Учебные занятия проводились только в одну смену, так как электричества не было, а с лампами, при таком количестве учеников не разрешали правила противопожарной безопасности. 
Так как я опоздал к началу занятий, меня посадили на “Камчатку”, на последнюю парту к двухгодичнику Волкову по кличке - Серый из села Константиновка. Клички в школе были почти у всех. Мне тоже позднее дали кличку - Американец...почему Американец? Я этого и до сих пор не понял. Впереди нас сидели друзья Волкова, тоже двухгодичники, Мызин (Мызя) и Куимов (Гитлер). Да, вот такая была у Куимова обидная кличка. Он очень обижался и когда называли по кличке, сразу кидался в драку. Учился он плохо, а вот рисовал, на мой взгляд замечательно. Куимов был высокого роста и большого веса. Однажды на уроке физкультуры, а уроки физкультуры проводил директор школы Шаламов, старенький сгорбленный старичок, когда мы подтягивались по перекладинам лестницы до верха трапеции и обратно, под Куимовым обломилась перекладина и он с высоты трех метров упал на директора, который стоял внизу для страховки. Слава Богу, оба не покалечились, лишь вымазались в грязи. Весь класс хохотал до коликов, а Куимова потом долго дразнили: "Гитлер - капут!" Волков, Мызин, Куимов в каждом классе проучились по два года. То есть должны были  учиться в девятом классе, а учились в пятом. Здоровенные парни, почти мужики.
Надо сказать, что в Салминской школе учились дети из окрестных сел: Кедровки, Поповска, Скобарей, Садовска, Константиновки, Диваевска. Из близлежащих сел – Константиновки, Поповска, Садовска ходили каждый день в школу и обратно. Из дальних сел – Кедровка, Диваевск, Скобари – жили, либо в интернате, либо на постое у жителей Салмы. Интернат состоял из двух корпусов – для девочек и для мальчиков. Между учениками из разных деревень постоянно возникали конфликты, драки. Наша группировка из Диваевска не котировалась, была малочисленная и у нас не было столько двухгодичников, а это, как правило, здоровые в физическом плане парни.
Когда меня подсадили к Волкову, он сразу спросил:
- Как учишься?
- Хорошо.
- Будешь давать списывать, тогда никто тебя в школе не тронет. Не будешь давать - плохо будет.
Меня такая постановка вопроса вполне устраивала, так как я еще не знал, что в этой школе контрольные задания давали по вариантам - если у меня был первый вариант, то тогда у Волкова - второй. И что он мог списать? Мне приходилось за время урока решать два варианта задания, за себя и за Волкова, причем за Волкова в первую очередь. Мызин и Куимов умудрялись списывать у нас с Волковым. Но это все выяснилось позднее. А пока я свободно мог перемещатьс по территории школы, не боясь быть избитым, кем нибудь, здоровее меня. Волкова с друзьями боялась вся школа.
В интернате было две комнаты – спальня на 16 кроватей, стоящих впритык, так что едва можно было пройти, и комната, где делали  уроки , принимали пищу. В штате интерната была повариха, здоровенная баба с широкой задницей. Один из приколов состоял в том, что когда она чистила картошку, повернувшись к нам задом, нужно было подкрасться незаметно и замерить ширину ее задницы. Представляте картину – один крадется, а все остальные наблюдают за процессом. Иногда кто - то не выдерживал, начинал смеяться, за ним остальные, повариха поворачивалась и разведчик оказывался в щекотливом положении. Вся фишка состояла в том, чтобы выйти из этого положения таким образом, чтобы повариха не догадалась об истинной цели разведчика с метром в руках. Каждый выкручивался, как мог, слава богу пронесло, повариха так и не догадалась об нашем развлечении.
В основном мы были предоставлены сами себе. Была воспитательница, приходила вечером, посидит немного и домой. У нее своя семья, хозяйство, нужны мы ей были... Кормились следующим образом: привозили родители по мешку картошки (по очереди), складывались понемногу деньгами, в основном покупали кильку в томатном соусе (самая дешевая) – из этого повариха готовили суп. Наелся... на всю оставшуюся жизнь – терпеть не могу, что нибудь, в томатном соусе. Еще посылали родители с почтальонкой молоко, зимой пельмени. Жарили сами картошку, запекали ломтики картошки на плите, большого разнообразия не было, но и не голодовали. Ели все вместе, в одно время, если кто-то пытался зажилить свою еду от других – ему быстро проводили “воспитательную работу” – подзатыльник и внеплановое дежурство. Приготовление дров, топка печи, принести воды, помыть полы, вымыть посуду и прочие хозяйственные работы делали дежурные. Дежурили по очереди и провинившиеся. Не воспринималось ябедничество, лизоблюдство, выскочки. Таким делали темную – выключали свет, накрывали одеялом и колотили до тех пор, пока не просил у всех прощения. Действовало безотказно.  С тех пор наверное и появилось обостренное чувство справедливости.
Что вытворяли, когда оставались одни? Бурсаки отдыхают! Одевали белые простыни и пугали девчонок. Приносили кресты с кладбища брошенные и ставили у бабушек под окнами. Проснутся утром, а тут свят, свят свят… Директором школы был Шаламов, старенький такой, сгорбленный. По совместительству он же и руководил интернатами. Все что-то подглядывал, вынюхивал. Наказание у него было своеобразное - идет бывало по коридору в школе, руки за спиной и как только попадается навстречу волосатый хулиганистый ученик, он делает молниеносный выпад, хватает за волосы и тащит в учительскую. Там у него всегда была машинка для стрижки волос. Берет машинку, простригает полосу со лба до затылка и отпускает… Ученику ничего не оставалось делать, как идти в таком виде на занятия, где над ним угорал весь класс, а вечером состригать оставшиеся волосы. Так что школа была образцовая, все мальчишки были под нулевку подстрижены.
Дом Шаламова находился рядом с интернатом. Вот однажды у него окотилась овца и по какой-то причине ягненок оставался при дворе, не отдали в стадо. А нам развлечение. Одним словом научили ягненка бодаться. Это было весной, потом летние каникулы. Когда первого сентября мы вернулись на занятия, ягненок вырос уже до упитанного барана. Бодаться не разучился, и что характерно налетал всегда сзади. Стоит только зазеваться, как поддаст сзади, мало не покажется. Короче, все ходили с синяками на мягком месте.
А Шаламов ходил в школу мимо нашего интерната. Так мы поймаем барана, спрячем в сенях и выглядываем, когда Шаламов пойдет. Как только он проходил мимо, сутулясь и не глядя по сторонам, мы вытаскивали барана из сеней и пускали его в сторону Шаламова, придав соответствующее ускорение. Если Шаламов отходил на приличное расстояние, баран догонял его и со всего разгона бил сзади. Шаламов летел кубарем, матерился, а мы успевали спрятаться, как будто, непричастные.
В шестом классе я прожил в интернате только первую четверть. Жил в интернате Витя Петухов (фамилия соответствовала характеру), учился в восьмом классе. В прошлом году, когда я учился в пятом, а он в седьмом, он постоянно задирался и норовил дать мне тычка. Физически он был сильнее, приходилось терпеть. А после летних каникул я очень хорошо окреп физически и не стал больше терпеть обиды, у нас начались постоянные стычки, доходящие до драк. Как-то так получалось, что в глазах воспитательницы виноватым оказывался всегда я. Однажды воспитательница отправила с почтальонкой моей матери письмо, что я себя очень плохо веду в интернате. Мама приехала разбираться, выслушала воспитательницу, Петухова, меня...ничего не сказала и куда-то ушла. Мне это было удивительно, так как обычно мать была быстра на расправу и мне частенько попадало ореховым прутом за провинности. Часа через два мама вернулась и сказала - Собирайся! А что собираться-то, раз, два и готово. Она повела меня мимо здравпункта на окраину села, как оказалось на квартиру к Танковым, дяде Андрею и тете Шуре. У них было своих четверо ребятишек, поэтому взяли меня на квартиру с большой неохотой. Мама мне про это сказала и пригрозила, что если только на меня пожалуются, то порки мне не миновать. Так я оказался в чужой семье.

                На фотографии часть воспитанников интерната с. Салма

                Продолжение http://proza.ru/2021/02/22/251