Интервью с Арменом Борисовичем Джигарханяном. 2013

2 ноября 2013 года на сцене Московского Драматического театра под руководством Армена Джигарханяна состоялся показ премьерного спектакля по пьесе Роберта Болта «Башня смерти».

- Почему Вы выбрали пьесу Роберта Болта, оскаровского лауреата?

- На этот вопрос нет однозначного ответа. Точно также ты спросишь – почему Шекспир, почему Макбет. Потому что это мне нравится. Выбор пьесы - процесс очень сложный. Мы что-то накапливаем в жизни. Потом вдруг находим пьесу, где наши чувства и мысли выражены точнее всего. Сколько веков людей волнует судьба двух поразительных женщин, Марии Стюарт и Елизаветы Английской. Женщина во власти - это явление чудовищное.  Только когда прикоснешься к этой теме, посмотришь спектакль, то, может быть, поймешь, что такое власть, женщина, любовь, и как все связано.   

- Вашему театру уже семнадцать лет. По человеческим меркам, можно сказать, что театр – взрослый человек.

- В театре нет взрослого или молодого. Я думаю: театр, если он родился, на второй, третий, в худшем случае, на пятый день - он уже взрослый человек. По законам природы театр быстрее живет, чем мы думаем. Потому что уже когда мы соединяемся, решаем его создать, начинаем работать, играть пьесы, мы уже взрослые. Я например, не очень понимаю до сих пор, что такое «молодые актеры», «молодой театр». Театр не бывает молодым. Он либо есть, либо его нет. Знаешь, театр очень жестокое учреждение. Очень. И я думаю, что в театре есть какие-то свои особенные, страшные законы. Мы привыкли друг к другу, а сколько для этого нужно лет - никто не знает. Приведу тебе пример: вот, у тебя какой свитер хороший. Потом второй день хороший, потом третий день хороший, на четвертый день – нормальный, обычный свитер. Так и всё искусство держится на удивлении. Вот когда мне твой свитер понравился, вот с этого мы начали разговаривать. А как долго он мне может нравиться, если ты каждый день будешь одевать одно и то же. Нет удивления – нет театра. 

- Как удается Вашему театру каждый раз сочетать на сцене актеров разных поколений?

- В театре нет понятия молодые и старые. Есть – какие люди. Сколько им лет. Нет старых артистов, молодых артистов – есть только артисты. В той или иной роли. Мы возвращаемся в этом вопросе к тому, что я говорил о молодом театре.

- Но безусловно есть разделение на опытных и неопытных?

- Есть опытные, есть и неопытные. Опыт тоже странная вещь. В актерской профессии, наверное, тот, кто неопытен – лучше. Потому что ему надо заново зажить чьей-то жизнью на сцене. А это легче неопытному. Но все они должны пройти этот тяжкий путь познания.

- Каким образом к вам в труппу приходят новые актеры? Вы ищете их или они приходят сами?

- Сами приходят, мы ищем. Знаешь, я не хочу отделаться от этого вопроса, потому что это сложно. Но это как в любви. Мы увидели, нашли, двинулись навстречу, почувствовали, она поманила меня, я поманил её – вот так начинается труппа. Притяжение людей. Так и возникает необходимость пообщаться.  А потом необходимость быть вместе. Иногда - быть вместе, иногда расстаться. Повторюсь, на этом держится искусство – на удивлении. Вообще говорят, что философия держится на удивлении, но я, например, думаю, что театр держится на удивлении. Именно на удивлении.

- Будут ли гастроли с новым спектаклем?

- Да поедем. Знаешь, сейчас очень тяжело работать на гастролях. Денег нет. У государства нет денег. Значит, мы будем тянуть руки, у кого-то просить денег.

- В новом спектакле поражает тонкий и верный сплав трагических и комических эпизодов, что отмечают многие зрители.

-Это хороший театр. Самые лучшие образцы – Чехов, Шекспир. Просто не может быть то и другое отдельно, так не бывает. Всё - как в жизни. Признак хорошей драматургии, серьезной драматургии.

- Какие сегодня проблемы у театра, кроме низкого уровня культуры в обществе?

- Финансовые проблемы - самые трудные. Все остальное театр решит, театр пойдет, узнает, руку протянет, поможет. Деньги – самое трудное, потому что нищее искусство очень плохое. А у нас в России, к сожалению, так.

- Армен Борисович, в наш электронный век, зачем людям ходить в театр, когда можно посмотреть по телевизору или скачать кино из интернета?

- Театр и кино, телевидение - это разные вещи.  Иногда даже противоположные.  Зрительный зал очень, очень важная вещь, очень важная. Те, кто сейчас сидит в зале – очень важны. Ведь мы, актеры, берем на себя обязательство с ними поговорить. А телевидение или кино – нет зрителя. Где они сидят эти зрители? А это важная вещь очень. Много раз слышал, говорят - у нас большой рейтинг.  А где эти люди, как узнали, они сидят дома. А как мы узнаем – они спят в это время, храпят, или, прости, писают. Отслеживать рейтинги - длинная работа. Длинная. Я думаю, что это невозможно. Потому что контакт – сейчас, когда идет спектакль, вживую. Вот она сейчас скажет – моя мама умерла – и кто-то начинает плакать. И ты понимаешь, что кого-то зацепило. Кто-то проникся. А по рейтингу ты этой реакции зала не определишь. Что ты потом пойдешь домой, после телеспектакля, каждого спросишь? В театре мы, играя на сцене, слышим и чувствуем, что творится в зале. Даже говорим – сегодня хороший зал.  Почему мы узнали? Как они дохнули, какой оттуда заряд пошел.

- Что вы можете сказать о зрителях, что приходят в театр и не умеют себя вести?
 
- Это проблема культуры. Потому что сейчас в стране царит вседозволенность. А мы должны признать с тобой, что мы - крепостной театр. Крепостная страна. Поэтому наглеют, как хотят. А есть законы, которые нельзя преступать. Законы приличия, законы этики. И не только они. Пример - вот эту улицу нельзя переезжать, там перегорожено, а вот сюда можно или здесь можно объехать. Но ведь едут туда, куда нельзя. Почему? Вседозволенность. В жизни - наказаний нет. Не наказывают. Но в зрительном зале, если крикнет что-то, неправильно себя поведет, мешает – или в худшем случае мы выгоним этого человека, придут дежурные и выгонят, или мы будем уговаривать: так не делай, это театр, идет спектакль, серьезный – перед тобой судьба двух великих женщин.

- Но есть ли выход из этой ситуации? Что можно сделать, чтобы зритель приходил в театр, в дом, где живет искусство, и вел себя соответственно?

- Любить. По-настоящему, любить. Потому что любить – это очень высокая культура. Это умеют, на мой взгляд, высокообразованные люди. Плохо образованные люди не умеют любить. Они не знают, что такое любовь.

- И возникает следующий вопрос, вечный: что же такое любовь в Вашем понимании?

- А любовь – это жертва, ты знаешь. И феномен бумеранга. Понимаешь? Поэтому это сложный, но вечный вопрос. Для того, чтоб любить, надо обладать большой душой. Любить - это не значит из своего кармана вытащить и денег дать. Знаешь, я однажды в Америке встречался с одним богатым человеком, армянином. Я его спрашиваю: «Как ты живешь?» И он однажды мне рассказал, что к нему пришли просить денег два американца и один армянин. Американцам он дал деньги. Но армянину сказал: «Нет, завтра приходи, я дам тебе работу». Мудрец. Конечно, конечно проще сто долларов из кармана вытащить, дать и сказать «иди». Но он сказал: «Завтра приходи, я тебе дам работу». То есть я дам тебе более длинный путь. Работай, старайся, потом деньги появятся, построишь дом и так далее. Длинный путь. А это трудный путь - длинный. Или еще пример: знаешь, у меня был друг, дрессировщик, великий дрессировщик. Работал с разными зверями. Я спрашиваю: «Как ты с ними работаешь?»  И он мне очень просто объяснил: «Я их очень люблю. Да, это змея или крокодил, но я ее очень люблю.» Видишь, какой очень точный ответ на этот вопрос. Надо любить. Ничего другого ты не выдумаешь.

- Что же мешает научиться любить?

- На мой взгляд, два очень серьезных обстоятельства. Это общее состояние общества и безнаказанность в нем. И второе - любить это не только брать. Но и отдавать, а отдавать – это трудно. Очень. Но все равно, в основе наших взаимоотношений, конечно, любовь. Мы с тобой заранее знаем, что дорога длинная и трудная. Но ее стоит пройти.

- Мы с Вами говорили о любви. Что же для Вас значит дружба, друзья?

- Друзья тоже вещь сложная. Мы же меняемся. Вот передо мной сидел мой товарищ, и мы с ним знаем друг друга более шестидесяти лет. Или другой человек – режиссер нашего театра, чей спектакль «Башня смерти» мы показываем - Юрий Клепиков. Он сейчас мне очень близок, потому что мы вместе работаем, вместе раскапываем эту историю о Марии и Елизавете.

- Армен Борисович, остается ли у вас время для съемок в кино?

- Нет. Мало. Я думаю, кино в плохом состоянии. Наше кино. Плохо то, что мы нищая страна. Или сказал бы так – небогатая страна, у нас много проблем. Я имею в виду Россию, где мы живем. Театр продержится на бедности, а кино нет, оно требует очень много расходов. В Америке уже придумали, как помогать и развивать искусство своей страны. Гранты придумали. Там театры не только у государства просят деньги. Гранты есть, советы, фонды, которые решают – кому помочь, кого надо на гастроли пригласить. Но здесь я этим занимаюсь сам: приходят к нам богатые люди, я говорю – помогите нам немножко. Вот посмотри, что я покажу. Это афиша одного из спектаклей. И напечатано вверху – «Осуществлено при поддержке Благотворительного фонда Алины Кабаевой». Мы с ней дружим уже много лет. Я спросил: «Ты можешь помочь театру?» - и даже назвал сколько, сумму. Она подумала три минуты, потом сказала: «Да, помогу». И вот единственное, чем мы ответили, мы указали на всех афишах, кто нам помог, кто прислушался к нашей просьбе.

- Участвуете ли Вы в антрепризах?

- Я думаю, что антреприза - это из области нищенства. Я это вижу, это очень страшная вещь. Когда вдруг говорят: давайте объединимся, два стула поставим, и будем играть и зарабатывать бешеные деньги. Потом выясняется, что это не так просто. Потому что оказывается, что если я король, то я должен быть приблизительно одет, как король. А если я в джинсах и буду права качать, ты мне скажешь – какой же ты король.

- Вашим голосом говорит знаменитый Волк из «Жил-был пес», Вы озвучивали все роли Лино Вентура в русском дубляже. Приглашают ли Вас озвучивать зарубежные фильмы сегодня?

- Когда зовут, я иду. Потому что люблю это, как и все искусство, очень люблю. Искусства там много, надо войти туда, в персонажа, почувствовать. Поэтому это очень хорошая школа, воспитывающая в актере гибкость.

- Армен Борисович, и последний вопрос, очень личный. Два с половиной года, как не стало Людмилы Марковны Гурченко. Ваши воспоминания о ней, ваши чувства?

- Много воспоминаний, хороших. Я ее знал много лет, я с ней работал в кино, общался. Все сплетни, рассказы, которые о ней есть - они проходили мимо ушей, потому что я видел, что она человек очень хороший, очень цельный, очень понимающий. Она трудную жизнь проживала, потому что она начала со звезды, с «Карнавальной ночи». Это знаменитое «Пять минут». И она сумела достойно пройти этот тяжкий путь. Это была очень сильная, мощная личность. Сильная. Я тебе могу сказать откровенно: Людмила Марковна Гурченко для меня одна из любимых для меня людей. Жалко, что ее нет, потому что я бы мог ей все это сказать. Я всегда говорил ей хорошие вещи, потому что я очень любил ее.

- Спасибо Вам за разговор, Армен Борисович.

P.S.
Этот материал так и не был опубликован при жизни актера.
 
Спасибо Вам, Армен Борисович. За всё. Царствие вам Небесное.