О пользе знания иностранного языка

Предисловие.

Французский   турист в поездке по СССР спрашивает своего персонального переводчика, русского:
- Послушайте, почему ваши люди, как только узнают, что я француз, сразу начинают говорить, что не ели три дня и начинают клянчить у меня деньги? У вас все так плохо?...

Конец предисловия.


В 1982-83 годах я работал в Эфиопии на ПМТО ВМФ СССР  в Красном море. ПМТО – Пункт материально-технического обеспечения ВМФ  СССР. Проще будет сказать – это военно-морская база. Но в те годы они назывались пунктами, скромно и со вкусом.

ВМФ СССР рвался в мировой океан, пора было выходить из тени и показать наконец «кузькину мать», хотя бы визуально, служить грозным аргументом, чтобы «эти» не шибко там…

Трансокеанские переходы и присутствие в удаленных уголках мирового океана очень сложны, кораблям требуется обязательный отдых и обслуживание (ремонт), пополнение запасов топлива, провизии и пресной воды. И все это очень далеко от Родины, у черта на куличках, где нет ни одного советского судна. А вокруг силуэты НАТОвских кораблей да жужжащие в небе «Орионы».

Великому флоту нужна была  система базирования вдали от родных берегов. Нужны были базы, аэродромы, опорные пункты, готовый плацдарм для того, чтобы вовремя вмешаться, пресечь и не допустить… Поэтому военно-морская база это не только место стоянки и обслуживания кораблей, но еще и мощный инструмент геополитической игры, рычаг для внушения правильных мыслей в чужих государственных головах.

Но! У Советского Союза разве могут быть военно-морские базы за рубежом?! Иностранные военные базы – это привилегия коварного и хитрого Пентагона, НАТО и иже с ними, гнусными служителями западного империализма, стремящегося к мировому господству. А у СССР, занимающегося созидательным трудом и продвигающим идеи социализма и коммунизма, никаких военных баз за рубежом быть не может! Но они все-таки должны были быть, только называться по иному. Поэтому родилось такое забавное словосочетание – Пункт материально – технического обслуживания, сокращенно ПМТО. И никаких ассоциаций с базами наших вероятных противников.

М-да… Лично у меня слово «пункт» ассоциировалось в те годы со сбором стеклотары, ибо иных пунктов в нашей повсеместной жизни великой страны я что-то не припоминаю.

Располагался  ПМТО на острове Нокра, являющимся частью архипелага Дахлак. Что представлял из себя остров Нокра? Представьте гигантский блин вулканического происхождения, вдруг неожиданно и нелепо всплывший из моря, с рваными краями, кратерами, мелкими лагунами. Сплошная пемза, только плоская. Еще мы называли Нокру сковородой –плоская и раскаленная под африканским солнцем до температуры приготовления полноценной яичницы, действительно со стороны, при подходе с моря очень напоминала сковородку.

Помимо военных кораблей на ПМТО присутствовали и гражданские суда, относящиеся к вспомогательному флоту ВМФ. На одном из таких судов, водолее, с запомнившимся на всю жизнь названием МВТ-23, я и работал. Как попал, сколько отработал и другие подробности бытия – об этом как – нибудь в другой раз. Хочу просто рассказать об одном забавном случае.

Водолей раза три в месяц, а иногда и чаще, ходил за водой в ближайший порт Массауа, миль тридцать… может под сорок. Четыре часа ходу. Суток трое-четверо-пятеро, в зависимости от напора воды с берега, бункеровались водой. В последний день бункеровки на борт подвозили заказанные заранее свежие фрукты и овощи для ПМТО.  Затем шли обратно на Нокру.

Раздавали военным судам  овощи, фрукты, воду. Когда совсем «всплывали», опять топали за теми же самыми прелестями. Именно прелестями ибо своей воды на Нокре не было. На Нокре вообще ничего не было, кроме песка, камней и верблюдов (не понятно, как выживали, кто кормил, и вообще – откуда тут появились).

Привозная вода была поистине  бесценной. Ведро воды стоило дороже ведра солярки раз в несколько… Мастер как-то обмолвился при очередном «чёсе» экипажа за повышенный вдруг расход воды о том, что тонна воды в Массауа обходится нам в девять долларов за тонну. Для сравнения привел стоимость воды в бухте Объяснения между Владивостоком и Преображением в восемнадцать копеек за тонну. Типа, делайте выводы, моетесь даже не серебряной водой, а золотой. Поэтому – экономьте, иначе будет введен режим, коего у нас никогда не было и вода во все краны подавалась без расписания. 

Ну так вот… Стоим в Массауа под бункеровкой.

Вечер.

Стемнело.

Снаряжаем «Украину», словно лошадь на пахоту, экран вешаем на бак, радист гремит катушками и постоянно ругается и ноет (на кой хрен ему такая хлопотливая обязанность!) – намечается ежевечернее кино, второе развлечение на борту после «шиш-беша» и домино, битвы в которые устраивались под тентом перед надстройкой.

Кино смотрим тут же, на палубе. На свежем воздухе, если влажную субстанцию градусов в двадцать восемь, пропитанную запахами гавна, резких ароматов местных благовоний от тлеющих лучин, прочей тухлятиной  и еще чем-то «ненашим», приносимой слабым ветерком со стороны города можно назвать свежим воздухом.


В Массауа мы всегда становились левым бортом. По конструктивным особенностям водолея левый борт более удобный для сбора экипажа на просмотр фильма. Танковая палуба с левого борта имеет относительно ровный пятачок, не изуродованный никакими конструкциями, на котором можно и стол поставить под «Украину» и самим сесть на стулья.

Заодно удобно смотреть фильмы местным аборигенам с пирса.  Иногда работники политотдела ПМТО передавали нам катушки с коротенькими фильмами пропагандистского толка на местном языке, мол, покрутите им там. Что-то вроде политпросвета среди африканского населения, типа, мы и вы строим социализм, мы пришли вам помогать, вот наши новости и достижения, будьте с нами и будет вам счастье. Если наши фильмы аборигены смотрели в гробовом молчании, ни слова не понимая по-русски, не понимая сюжета и смысла, наблюдая только движущуюся картинку, то такие ролики, завидев титры на своем языке и услышав родную речь, встречали бурными аплодисментами. Хотя бурными назвать сложно. Человек десять местных докеров не шибко могут создать бурные овации. И радость их как правило была преждевременной - это ведь не захватывающий боевик, а агитка о преимуществах жизни при социализме и о жизни первой мире страны, построившей социализм. Где находится эта страна, голову на отсечение, ни один докер наверняка не знал. 

 Расселись, угомонились, радист «вдавил кнопку», сидим, смотрим. Я на своей «коронке» недалеко от бака на переходном мостике в том месте, где он огибает мачту, создавая небольшое пространство, куда можно всунуть баночку. Оттуда не очень удобно смотреть, сверху вниз на экран, но зато далеко от стрекотавшей словно дизель «Украины». Это было мое место. И место мастера, там как раз место под вторую баночку оставалось.  Мы вдвоем смотрели оттуда кино. Ну так получилось в первый раз и уже забронировано было на все оставшееся время, потому что присиженные места на флоте не принято занимать.

Человек десять аборигенов на пирсе в темноте словно привидения, только белки глаз бликуют, тупо пялятся в экран, но ничего не понимают, однако, не уходят. Ждут чем все кончится. Все как всегда.


Вдруг вахтенный матрос Серега Курапов, который кстати тут же вахту несет, потому как трап с танковой палубы брошен прямо на причал и потому в силу обстоятельств получает еще и удовольствие на рабочем месте в виде просмотра фильма, кричит наверх вперед мастеру:

- Сергей Васильевич, тут вас спрашивают!

Трап рядом, на виду, но никто не обращает на него внимания, увлекшись просмотром,  и только Курапов стоит (вернее, сидит) строго на вахте, старательно делая вид, что кино не смотрит, а приглядывает за трапом. Если мастер или чиф вдруг заметят, что Курапов начал кино смотреть, мигом направят делать приборку во внутренние помещения. Поэтому Серега всегда усиленно делает вид, что фильм его никак не интересует, он занят исключительно наблюдением за трапом и за кормой судна, пространство на причале перед которой освещено прожектором, чтобы узреть попытки аборигенов сигануть с кормы на водолей. Хотя, если честно, он больше кино смотрит.

Кого там принесло? Мастер всматривается в темноту. На стенке виден чуть присвеченный бликами экрана силуэт аборигена, который машет приветственно рукой. Кому? Наверное ему, мастеру, коль его спрашивает.

- Что за нах… Курапов, проводи!

Абориген заходит к нам на борт и по трапу поднимается на переходной мостик. По мере приближения наметилось узнавание.

- Ба! Кого я вижу!

Это мастер восклицает. Отмечаю, по мере приближения незнакомца, несвойственную тутошним аборигенам манеру одеваться – чистые, почти новые джинсы, хорошие чистые кроссовки, светлая рубашка под белой короткой курточкой. Курчавые волосы уложены короткой стрижкой, а не как у всех шерстяным сбитнем вперемежку с разным мусором на голове. По местным меркам одет абориген богато. Наши шипшандеры, люди несомненно не бедные одеты на порядок неряшливей и поскромнее. Вечно в потных рубашках или мятых пиджаках поверх грязнущих футболок, брюки – словно это шахтер из штрека «на покурить» выбрался. На ногах всегда сланцы на вечно (казалось от рождения) не мытых ногах. А этот – ну просто франт, богатый видать.

Когда абориген заговорил, я вообще усомнился, что это абориген. Чистейший русский язык, правильный, четкий, ясный. Лишь чуть заметный акцент, такой знаете, как будто не говорит, а песню поет, мягко так. Я вообще, подумал, что ошибся. И не какой это не абориген, а наш, советский, южных кровей. Типа, армянина, ну может грузина. У них ведь тоже легкий акцент, даже если говорит по-русски очень хорошо. Пришел, наверное, по срочному делу, что-то произошло из ряда вон выходящие, иначе как еще можно объяснить передвижение в темное время суток наших по чужой территории. Так передвигаться по ночи могли только особо уполномоченные и только по очень срочным делам, особисты, например и с соблюдением повышенных мер предосторожности. Хотя и они в одиночку ночью не ходили. Но только если уж припрет….

Я так остался в полной уверенности, что визитер из наших военных, когда они вместе с капитаном ушли в его каюту поговорить.

Минут через сорок оба вышли, попрощались, мастер вернулся досматривать фильм. Было видно, что мастер приятно возбужден встречей и досматривать кино вообще не собирается. Фильм был так себе, я уже собирался уходить, а тут кэп спешит поделиться впечатлениями о встрече.

Оказывается, это действительно абориген! Настоящий стопроцентный эфиоп!  Имени его не помню, но давайте назовем его Абдулом.

Вот что рассказал мне мастер.

Впервые капитан побывал в Эфиопии в 1978 году старпомом на этом же самом водолее, на котором мы сейчас пришли в Массауа. Собственно, их экипаж и пригнал водолей из Севастополя на Дахлак для снабжения острова пресной водой. Водолей превратился в аборигена этих мест, а экипажи были сменными, как и наш.

Нокра только обживалась, строились пирсы, домики на берегу, лазарет, библиотека, электростанция, колючка по периметру. Короче, ПМТО только создавался. На Дахлаке какой-то крупный военный начальник сидел от эфиопской стороны. Что-то типа начальника то ли укрепрайона, то ли полномочный представитель, то ли военпред какой, то ли просто полномочный соглядатай.

Через него велись все переговоры по обмеру и границам нашей под ПМТО территории, расстановке пирсов, местоположению построек, обустройству и прочим хозяйственным, политическим и идеологическим вопросам.

У этого очень серьезного дядьки был то ли адъютант, то ли денщик, то ли телохранитель. Абдул это был. Причем Абдул этому важному господину местного значения был еще и племянником. А что, нормально. У жителей Африки очень развиты родственно-племенные связи. Лучше возле себя держать человека, связанного родственными узами, а не какого-то пришлого, который сожрет тебя при первой возможности или хотя бы стучать не будет. У африканцев по части сожрать, вернее, скушать, видимо очень актуально по сей день. Хотя про «сожрать» шутка соглашусь корявая. Пусть будет в переносном смысле.

Ну, в общем военпред «от этих» руководит, согласовывает, присутствует и там, и сям, мотается по пирсам, кораблям и по прочим местам, куда пригласят. Причем частенько на водолее в Массауа ходит при оказии (у него и там то ли дела были, то ли семья), откуда наш капитан и был знаком с Абдулом.

              Абдул при своем дяде - важняке ужом вился. Нормальный такой мальчишка, любознательный, приветливый, восторженный, всегда нос свой сунуть куда попало не лень было… Энергии хоть отбавляй. Осознавал, видимо, какой важный период для него и его страны намечен и он, Абдул, хоть какое-то, хоть и ничтожное, но участие принимает во всем этом грандиозном свершении. Все пытался дружбу с великим и могучим северным другом завести в лице какого-нибудь его лучшего представителя или двух, а лучше со всеми. Да вот беда – языка русского не знает, что очень мешает общению. Нет на пальцах можно, жестами тоже можно, но это не совсем то, чего хотелось бы. А русские как назло родной язык его, Абдула, учить не горят желанием.

Не беда. Абдул парень смышленый и энергичный. Сам решил русский учить.
У Абдула еще очень важная фишка была. Он знал о нашем Пушкине. Об Александре Сергеевиче. Он фанател от мысли о том, что предок Пушкина в аккурат из этих мест, из Эфиопии и Абдула просто обуревала жажда выучить язык, на котором творил когда-то предок эфиопа.

Я человек циничный в определенной степени, но тут скажу, отбросив всякую толику цинизма, что у Абдула были все основания гордиться этим! Я и сам горжусь тем, что Пушкин был все-таки нашим поэтом! И узнав о том, что предок Пушкина из Эфиопии, испытал некоторую ревность. («А ты не знал?! Ну ты даешь! А еще читаешь больше всех» - раскрыл мне тогда правду капитан, в которую я не шибко-то и поверил в то время). Сейчас памятники Пушкину стоят в Эфиопии и на территории отколовшейся от нее части – Эритреи, и оба государства спорят сейчас о том, территория которого из них была родиной предка Пушкина.

Ну, так идем дальше.

Опять проблема. Как можно выучить язык, если ни учителей, ни учебников, ничего кроме жгучего желания читать Пушкина в оригинале и говорить на его языке… Переводяги – студенты-практиканты  из института военных переводчиков ему не в пользу совершенно. У них работы за гланды в прямом смысле, только успевай толмачить, а после работы их уже тошнит от всякой лингвистики, они посылают любого идти пешком задом наперед навстречу эротическим ощущениям, лишь бы их оставили в покое. Им бы под кондиционер да забыться до утра. Хотя если честно, подозреваю, что и они где-то как-то руку приложили к тому, что потом произошло. Не без этого.

Опять не беда. Есть славные парни северной страны, построившей социализм на ее бескрайних просторах. Они – то и помогут любознательному пареньку из маленькой африканской страны с изучением русского языка. Пусть будет трудно, но ничего, он справится. Тем более, что страна идет крепким социалистическим курсом и… мир, дружба, жвачка, короче. Да и негров у нас не обижали, жалели с времен дяди Тома с его хижиной. Хотя Абдул и не был негроидом с губами наизнанку, больше как-то на арабчонка смахивал.

В общем приступил Абдул к изучению великого и могучего. Насколько он велик и могуч Абдул тогда даже не догадывался. Да так и не догадался, а сразу прочувствовал на себе. Разными частями тела, в том числе.

Думаю, что вы догадываетесь в чем дело. Десятки подобных историй. Я не зря эпиграфом прицепил хохотушку про французского туриста, к которому, узнав что тот из Франции, всякий лез с «мусье,… посужур… шпак…» ну и так далее по нетленке  от Кисы Воробьянинова, означавшем, что проситель не ел три дня, он голодный, типа, «дай дядя на поесть». Совершенно не представляя, о чем ездит по ушам залетного француза. Зато говорит с французом по-французски!

Нечто подобное произошло и с Абдулом. Ни весело, ни грустно. Абдул неунывающим пареньком был. Таскался с дядей по всем судам Нокринских пирсов. Пока наши с дядей вопросы решают, Абдул в русском языке подвязается. А какой народ на судах Нокринских пирсов… О!… Вы и представить себе не можете. Вернее, если вы русский, представляете, но смею вас уверить не в полной мере, далеко не в полной. Уж поверьте.

Для сухопутного читателя поясню, а водоплавающий сам знает – на флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают. Наши бравые военморы, да и морпехи, чего греха таить умели, надо сказать неплохо умели, выражать свои мысли, украшая свою речь ветвистыми конструкциями, изобретая новые обороты, выражения и интонации, свойственные отдельному кораблю, подразделению или боевой части. Местные диалекты, так сказать.  Да так хорошо и душевно получалось!

Абдул, если позволяла ситуация, подходил к матросам, начинал разговор, держа в руках блокнотик, куда он записывал слова, надо полагать только транскрипцию, чтобы потом учить. Лучистые и восторженные глаза Абдула рождали различные реакции. Иногда с ним пытались говорить, поясняя жестами значения слов, иногда отсылали, помятуя задушевные беседы с представителями компетентных органов об опасности общения с иностранцами, а главное – какие за этим могут последовать санкции.

Поэтому фраза «s’ebal отсюда» в блокнотике Абдула стала появляться очень часто. Он даже принял эту фразу по частоте произношения при приближении к военморам за приветствие типа – «здравствуйте». Поправить его было некому, а матросам и не надо вовсе, весело же!

Постепенно, матросам начал нравиться прононс и вежливая фраза Адбула при встрече с кем – либо из них, предписывающая «s’ebal отсюда», повторюсь, принимаемая Абдулом за «здравствуйте». Лед во взаимоотношениях начал таять. Блокнотик перестал ассоциироваться с «черным блокнотом» мичмана, куда писались залеты и Абдула запросто начали принимать в компаниях, щедро делясь своими бесценными знаниями в разговорной речи, интонациями в произношении, а также в песнопении различных частушек сального содержания. Абдул даже осилил пару строк одного из четверостиший от Луки Мудищева, в тут пору гулявшего по рукам в рукописном издании. Из какого сонета не уточнялось, но было сильно.

Мало-помалу Абдул «овладевал» знанием русского языка и в итоге превратился в заправского матерщиника с претензией затмить славу боцмана в этом вопросе. Ходил и раздавал матюки направо и налево, совершенно не представляя, что говорит не на том языке, на котором говорил когда-то Пушкин (хотя, вопрос!), а на том, который принят не повсеместно, а лишь в определенной группе людей. Пусть очень хороших и достойных, но…   не понимая, что такие выражения применять попросту нельзя, однако его так научили русские! Например, боцман выражается осознанно и четко знает «где можно, а где нельзя», а Абдул – совершенно без тормозов, просто набор слов, свято веря в то, что говорит по делу. Примером тому – ошибочно принимаемое у него приветствие – «здравствуйте». Да и не только эта фраза, будем откровенными.

Нашим военморам, в среде которых он по большей части «изучал» русский разговорный нравилось, как звучит мат из уст иностранца.  Представьте, как учат говорить ребенка на улице сверстники чуть постарше. Представили? А теперь представьте, как этот ребенок приходит домой и в семье, где ни слова не говорят ругательного, начинает озвучивать все то, что он услышал на улице. 

Поворот, к чему я веду рассказ, вполне очевиден. Абдул в «семье» выложил свои умения и лингвистические достижения. Нет, не у себя дома, ни перед дядей… Дядя как раз ни рылом, ни ухом не ведал о том в какую опасную трясину ведет его племянника общение с простым матросским людом. И не предостерег его никто, ведь ходил же везде, пихал матюки кому ни попадя.  А зря не предостерег никто! Хотя дальнейший рассказ говорит о том, что совсем не зря… Слушайте дальше.

Дядя наверное восхищался нешуточным словарным запасом Абдула, демонстрировавшего перед ним свои знания. Из него перло знание как гавно обратным ходом под дрожжевым бустером из фекалки. Каждый день что-то новенькое. Ну хотя бы переводяге какому-нибудь продемонстрировал, что ли.  Нет же, занесло в более высокие сферы.

Из Москвы приехал с инспекторской проверкой военный чиновник в чине адмирала со свитой. Не знаю фамилии, кому интересно можно по хронике восстановить визиты приблизительно в этот период времени (середина 1978 года) высших чинов на Дахлак. Мне не интересно, мне интересен факт.

Когда официоз был закончен, периметр нашей территории обойден, пирсы и домики на берегу осмотрены, всем участвующим и виновным дадены ЦУ и ЕБЦУ, а также назначены ответственные – будущие виновные - на БДК устроили прием. Не помню наименования БДК, но в те периоды на Дахлаке несли службу или «50 лет шефства ВЛКСМ» или «Сергей Лазо». Натянули тент перед надстройкой на боевой палубе, поставили столы и подняли бокалы за дружбу, верный путь, братство, дружбу и, конечно, жвачку. Пьянка, надо понимать, состоялась не сама по себе, а имела важное политическое значение, ознаменовавшем очередной шаг… в общем, шаг куда-то или во что-то, не важно это знать, главное, что повод был и точка! Полагалось по сложившейся традиции (не только у нас, стоит заметить) отметить мероприятие банкетом. Проще - обмыть это дело.

Там Абдул и отличился. Абсолютно по тревзяку. Ему как адъютанту, денщику и телохранителю, рядовому в принципе бойцу, пить не полагалось. И говорить тоже, кстати, не полагалось. Молчи себе в тряпочку, стой рядом с дядей и не чирикай. Улыбайся!

Но Абдула очень уж «тащило» от желания показать свое знание русского языка. А что тут особенного! На его взгляд говорил он очень даже прилично, русским военморам нравилось, они довольно хлопали его по плечам, смеялись и ободряюще кивали – мол, молодец! Хвалили - «zaebis».

Абдул, распираемый собственным нетерпением похвастаться знаниями русского языка и поощряемый родным дядей, обратился к адмиралу с речью, впрочем не официальной и в неофициальной так сказать обстановке, началом которой была фраза, которую он ошибочно принимал за «здравствуйте». Затем немедленно установил… или выявил, тут уж думайте как хотите, сексуальную ориентацию адмирала. Торжественно так возвестил, восторженно глядя в глаза, старательно выговаривая слова, сделав законцовку своего утверждения прилагательным «вонючий».

Вообще слова «вонючий» и «отсоси» были единственными печатными.  «Вонючий» понятно прилагательным к какому существительному употребляется. Но вот «отсоси»… Это глагол, однако в разговорной морской речи не являющийся таковым и не применяемый по его прямому значению, означал категорическое отрицание. Категорическое! Отрицание! И никаких сосательных инсинуаций! Например, на фразу «а ну-ка убери свой чемоданчик», короткое «отсоси» означает длинное и не в рифму той песенки «а я не уберу свой чемоданчик». Поэтому, в качестве оправдания Абдула, скажу, что тот не предлагал адмиралу отсосать, а что-то отрицал. Уж не нахождение ли тут на острове советской военно-морской базы?

Абдул закончил свою речь, впрочем, не длинную, тем, что у него теперь все «zaebis» и собирался уже вероятно спеть частушку, опять же таки сально – морского содержания, однако, по его мнению… может это революционная песня дружеского северного народа, типа, «вихри враждебные веют над нами», но что-то пошло не так…

 Челюсть адмирала вопреки правилам гравитации не отпала, а двинулась вперед. Он все-таки адмирал, а не гражданский чиновник, у которых челюсти отпадают. Глаза компетентных органов из пристяжи сузились, особистам почудился запах серы, и они не намерены были считать, что рядом свечной заводик, а следовало сразу искать сатану. Глаза пристяжи по политчасти наоборот расширились, т.к. по их мнению запах серы мог означать политическую диверсию. Прочие гражданские просто поперхнулись.

Эфиопская сторона напротив радостно загалдела и вроде даже пробовала аплодировать в гордости за своего паренька и срочно потребовала перевода.

У переводчиков срочно вскипел мозг, потому что такое переводить не только нельзя, но еще и не понятно как переводить. Я далек от мысли, что переводяги были сплошь из интеллигентнейших родословных (хотя если папа генерал, там всему можно научиться), не знакомых с простой русской речью, но то что придумывал простой русский моряк не предусматривалось их институтской программой. И еще, попробуй переведи такое!

Вероятно, он бы выложил и больше, запас выражений хоть и являлся не столь глубоким, но далеко не весь исчерпан был. В запасе еще были четверостишья типа «здравствуй внук Егорка, это пишет дед, лагерным придуркам передай привет». Или тот же уже упомянутый Барков со своей нетленкой про Луку.

Но!

Выдвинутая челюсть адмирала!

Но!

Сузившиеся хищно глаза вечно серьезной части военных.

Но!

Вдруг необъяснимое массовое поперхивание советской гражданской свиты, несмотря на высокий ранг, все-таки знающего иную русскую и частично морскую лексику.
 
Конфуз был страшный…

Страшный был конфуз…

Чем он там закончился на БДК не ведомо, или мастер не рассказал, или рассказывал,  а я этого не помню. Только помню, что нехилый такой оргпериод был объявлен на Нокре.

Что может сделать советский военный начальник Абдулу?  Ничего кроме того, что через переводчика пояснить о том, что он говорил не правильные, иногда очень обидные слова. И все. Экзекуцией Абдула занимался потом его дядя. И как командир и как родной дядя, все в одном флаконе. Говорят, экзекуция была жесткой. Бил. Но никто не видел. Только следы на физиономии.

Впрочем, наше руководство прекрасно понимало, откуда столь шикарные познания исконно русских оборотов у местного паренька. Искать кого-то конкретно было бессмысленно, все и так было понятно, посему оргпериод объявили всем. Всему контингенту. На месяц. Даже гражданским до общей массы воспитуемых.

Для тех, кто не знает, что такое оргпериод. Это северный пушной зверек, накрывающий своей мохнаткой все те малые прелести на военной службе, какие имеются в арсенале у служивых. От рядового до их самого большого командира.

Дахлак – название происходит от арабского Dah’ala, в переводе на русский означает «врата ада». К тому же на Дахлаке, на Нокре была тюрьма при итальянской администрации, руины от которой еще можно было видеть и придающих особую угрюмую ауру этим местам. Советским морякам, несомненно всем знавшим перевод, но воспитанным советской школой в атеистическом духе, было глубоко наплевать на ад и его врата. Поэтому Дахлаку и в частности острову Нокра, было параллельно дадено другое понятное и нейтральное с религиозной точки зрения наименование – Жопа мира, или просто – Жопа.

Что может быть гнуснее будучи в жопе мира оказаться в еще большей жопе? Организовать жопу в жопе была главной задачей местного начальства. Кинофильмы были отменены на оргпериод. В личное время – изучение уставов. Никаких иных других развлечений! Даже шахматы под запрет. Конспекты, конспекты, конспекты! Ленин, Брежнев, решения съездов партии, программы на чего-то там и курсы на что-то там. «Малая земля» еще только рождалась чтобы стать большой, так бы и ее стали изучать, как мы в шмоньке. Много работы – военный без работы преступник. Строевые занятия, которые и в нормальных – то условиях считаются полным гемором, тут, под палящим солнцем, сделались обязательными. Общение друг с другом строго по уставу и на «вы», как положено.

А тут еще беда – начались серьезные перебои с куревом. Все до кучи. Военморы начали искать альтернативы замены табаку в столь тяжелых условиях бытия, но и тут их ждал жесткий облом – приказом командующего 8-й оперативной эскадры курение испитого чая и манилы приравнивалось к наркомании со всеми вытекающими. Вот и попробуй тут стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы!

Военморы костерили почем свет стоит Абдула и все гадали, каких таких шишек накурился Абдул, что его расплющило поговорить с адмиралом. Совсем рехнулся малый.

 В принципе, сами виноваты. Зачем надо было учить нехорошим словам иностранца? Вот теперь за неимением кого-то конкретного отдуваться будут все. Коллективная ответственность из-за отсутствия стрелочника.

Зато нет худа без добра. Весь оргпериод контингент сотрясали приступы смеха, помогая скрашивать трудности воинского бытия в жопе жопы и помогая выбраться из нее с наименьшими потерями. А смех он имеет очень положительный терапевтический эффект. Иначе, скажу вам как знающий, если не смеяться над повседневностью крыша может съехать далеко.

Выходка Абдула обрастала все новыми подробностями и свидетельствами совершенно «левых» участников и постепенно начала принимать уж совсем нелепые масштабы, лаская слух военморов, спящих и видящих как бы напихать ***v  начальству да так, чтобы им за это ничего не было.

Вот такой случился случай на далеком Эфиопском острове  в 78 году века прошлого.

Ну так а дальше-то что?

Все что я рассказывал выше – это со слов мастера. Все что далее, также со слов мастера, но при некотором моем участии, т.е. я уже самую чуть видел своими глазами, а именно видел героя нашего повествования. Прошло четыре года, на водолее новый экипаж. Бывший старпом теперь уже капитан, сидит со мной и смотрит кино…

- Сергей Васильевич, тут вас спрашивают!..

И Абдул поднялся на борт водолея. Минут сорок в каюте капитана и вот капитан мне рассказывает историю, которую вы уже знаете. Не знаете только еще чуть-чуть, потому как мастер узнает ее только-только и рассказывает мне.

Абдулу, конечно, вдули, чуть ли выход на вход не поменяли. И дядя тоже приложил руку, возможно, даже ногу. Отправили с Дахлака куда-то там, где стреляют интенсивнее, чем тут, однако не попадают, но в итоге ему неслыханно повезло! Адмирал, хотя и был шокирован выходкой Абдула, но поразмыслив здраво, понимал, что вина – то его в чем? Просто парень очень хочет знать русский язык, фанатеет от своего желания, хоть и не в правильную сторону. И матросов тоже понимал. Сам был курсантом когда-то. И поразмыслив, заслушав извинения и объяснения дяди Абдула, посоветовавшись с другими лицами участвующими и не участвующими в конфузе, по возвращении в Москву родил мнение и быстренько его распространил в своем окружении и далее, что коль эфиопский друг так страстно желает овладеть русским языком, то ему стоит помочь.

И спустя некоторое время стал Абдул студентом… А вот студентом какого ВУЗа Абдул стал – не знаю, не помню, но ВУЗ находился в Москве. Четыре года обучения, преддипломная практика, Абдул приехал домой на каникулы. Он никогда бы не подошел к нашему водолею, если бы однажды днем не увидел на борту знакомое лицо. Зашел просто пообщаться, вспомнить общих знакомых, поговорить о том, о сем, ведь теперь никаких затруднений в общении он не испытывал и хороших слов знал гораздо больше, чем плохих. Плохие слова он забыл. Наверное.

А говорил Абдул по-русски замечательно! Некоторым русским бы у него поучиться.


Москва, 2021г.