Размышления человека, такого, как и вы сами - 9

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

ЧТО МНЕ ИЗВЕСТНО О РОДСТВЕННИКАХ ПО ЛИНИИ ОТЦА

Продолжение ТЕМЫ. Рассказ отца о своих служебных перемещениях и неожиданных РАБОТАХ, а также о странностях моего имени.


На фото  мой ОТЕЦ – Директор типографии и его друг ПАША Сугоняев решают производственные вопросы.





Начну эту часть с того, что я попробую продолжить свои личные воспоминания про дедушку ИВАНА и бабушку МАТРЁНУ в то время, когда НАШЕ совместное лето проходило в деревне Новосёлово.

Деревня стояла практически на реке Малая ИСТРА.
И даже тогда, когда для меня «деревья были БОЛЬШИЕ», а я сам был маленький, то и тогда для меня эта речка Истра казалась не большой, правда, я в ней научился плавать, так как мне она тогда была по пояс, а всем взрослым по колено. А когда я её увидел уже взрослым, то  она вообще стала просто большим РУЧЬЁМ. Мостов нет и не надо, все переходят и переезжают её в БРОД.
Мой дедушка ИВАН был вполне любитель порыбачить, но назвать его рыболовом, я думаю, нельзя, просто в речке водилась плотва и пескари. В основном, вся эта рыба для кошек, но если ему удавалось поймать штук десять и более, то такое количество уже можно было зажарить. Как ни странно, но я действительно помню вкус этих жареных пескарей, они особенно вкусные, так как более мясистые, чем плотва. Для жарки такой рыбы нужно растительное масло, соль и мука, чтобы их обвалять в ней.
Готовили еду в то время, естественно, на керосинке, топить русскую печь слишком многодельно и расточительно.
Керосинки - они обычно бывают двух типов: двухфитильная и трёх. Нагрев приготовляемого очень слабый, да и копоть большая, если фитили время от времени не подстригать ножницами.

Я же, даже будучи маленьким, совсем не любил рыбную ловлю, но тем не менее участвовал с дедом - в копке червей в хлеву, где навоз, и в изготовлении самих УДОЧЕК.
Вдоль речки в некоторых непролазных местах были заросли ЛОЗЫ и ИВЫ. ЛОЗЫ было столько, что практически все деревенские сами плели корзинки для грибов и для всего нужного по хозяйству. Некоторые ветки ИВЫ достигали в длину нескольких метров, и вот из них дедушка вместе со мной делал удочки. Собственно говоря, делать было нечего, надо просто найти подходящую ИВУ, сначала добраться до неё и срезать как можно ниже, там самый толстый ствол. Далее ободрать кору, оставив кусок коры там, где будет рукоять для держания удочки, привязать леску, поплавок, грузило и крючок к тонкому концу своего удилища.
Всё, можешь идти ловить ПЕСКАРЕЙ, не забыв червей.

В доме, который построил мой ДЕД своим родителям Александре и Максиму к тому времени, что я описываю, осталась жить только двоюродная сестра моего отца тётя КАТЯ и её дочь ТАМАРА, которая была старше нас с Наташкой, я так думаю, лет на 8-10.
Судьба у ТАМАРЫ трагическая и поучительная одновременно. Однажды она вымыла волосы и побежала в клуб на танцы, застудила голову, и Тамары нет уже много лет. Тётя Катя осталась одна, и все в деревне её считали РАТНИКОВОЙ, хотя она двоюродная сестра моего отца БОРИСА. И значит дочка одной из сестёр дедушки, может даже той МАРФУШИ, о которой я уже упоминал при описании знакомства дедушки и бабушки.

Не помню как с Наташкой, но со мной бабушка намучилась. Дело в том, что у тёти Кати коровы не было, но у неё было две козы, куры, огород, вишня у прудика, и даже яблонь не было. Работала она в колхозе за ПАЛОЧКИ (это когда денег вообще не платят, а ставят палочки в книжку, а потом что-то выдают осенью), или по научному палочки - это ТРУДОДНИ. Одним словом, жила она бедно, и вот только наше летнее пребывание поддерживало её материально и продуктами.
Так вот, при отсутствии всего полезного из еды в то послевоенное время, я наотрез отказывался пить «КОЗЛИНОЕ» молоко. Сестра Наташка пила, а я ни в какую!
Что бабушка только не делала: говорила, что ходила к БОДУНОВЫМ, у них корова, или к ЗАВАРИНЫМ, у них также корова, охлаждала в погребе, подмешивала коровье, но я сразу распознавал козье и - НАОТРЕЗ.

А сейчас хочу продолжить рассказ о НЕВЕРОЯТНЫХ перемещениях моего отца БОРИСА с работы на работу. Вот в этом вопросе мы с ним совершенно ДИАМЕТРАЛЬНЫЕ, я за всю жизнь работал только на ТРЁХ работах.

Итак, мы прервались на том, как отец, выполняя задание по сбору анкет, повлиял на наше с сестрой появление в этой жизни.  Он  эту работу выполнил, но Директор сказал, что зачислить его самого всё равно не может, не смотря на полученную характеристику от РК ВКП(б). Но на этот раз его усилия оправдались с лихвой, он нашёл для нас нашу МАМУ ВЕРУ. Оставалось пойти к Сугоняеву и рассказать про очередной облом с ВПШ. Тогда ПАША позвонил в ЦК ВЛКСМ своему другу Солтанову, и он направил его работать зав. Строй. Бюро при Издательстве «Молодая гвардия».
В 1938 г. его вызвали в райком ВКП(б), чтобы заменить подпись на членском
билете ВКП(б). Секретарь, чья подпись на билете, оказался врагом народа. Вызвавший его прочитал его личную учётную карточку и сказал: - «Хочешь работать в МИД СССР?», и записал его в список рекомендованных в МИД СССР.
Получив приглашение для переговоров Отец с МАТЕРЬЮ пошли в МИД на приём. Они заполнили анкеты и приложили свои биографии.
Затем их сфотографировали. Потом распределили отца
в Прибалтийский отдел на стажировку и на изучение немецкого языка, а его жену ВЕРУ– на учёбу машинописи.
Ну прямо как ШТИРЛИЦА и радистку КЭТ.
Стоит отметить, что мама научилась печатать на машинке совершенно слепым методом с очень приличной скоростью, в особенности, если надо было перепечатать из другого текста вторично.
В мае 1939 г. вместо Литвинова был назначен Наркомом иностранных дел Молотов. В июле 1939 г. отца вызвал Пономарёв и сказал, что в ближайшее время он будет определён в консульский отдел и объяснил работу в консульстве, на что отец сказал: – «Эта работа не по моим способностям. Я до выдвижения работал в типографии при ВКП(б), и всё что связано с печатью мне известно, но посольство и язык мне не по силам».

Вот здесь ему несказанно вторично повезло. Останься он там, на этой работе, ДЕСЯТЬ лет без права переписки он  получил бы 100%.
Не помню, кто его направил, пишет отец, но помнит, как было. Он пришёл в Управление делами Наркомата Вооружений, который располагался на ул. Горького, напротив памятника Маяковскому.
По моим понятиям МОСКВИЧА - это гостиница «СОФИЯ», но может он в чём-то ошибся.
Одним словом, его направили к управляющему делами.
Управляющий делами познакомился с ним и сказал, что Нарком Б. Л. Ванников хочет его спросить о предлагаемой ему работе, и он пошёл к ВАННИКОВУ на приём. Больше всего Ванникова интересовало, какая была типография МК ВКП(б), что печатали, сколько людей работало. А так же, где он живёт, и  какая у него семья.
В результате их беседы он сказал: - «Я буду помогать вам, но требуется срочно организовать и создать Типографию. Причём, очень срочно. Если в начале 1940 г. будет организована работа типографии для печати приказов, указов и прочей канцелярской мелочи, то тогда через 2-3 месяца он будет премирован и получит квартиру на Пироговской улице в доме Наркомата Вооружений.
ОТЕЦ согласился, так как наконец-то попалось дело по его пониманию, да и учёба в МИСИ так же кстати.
Так и было, всё было выполнено с двух сторон. Типография приступила к работе, а БОРИС получил квартиру, в которой родился я и моя сестра Наташа. Конечно, это не была отдельная квартира, но это были три комнатки совершенно маленькие, все проходные, а одна вообще тёмная без окон, на втором этаже с видом на церковь ПИРОГОВСКОЙ больницы. Но зато в новом, сталинской постройки, доме для партийной элиты.

Вначале 1941 г. ждали нового Наркома Вооружения, так как прошёл слух, что Ванников – враг народа. Пришёл Устинов Дмитрий Фёдорович – до этого он был директором завода из Ленинграда.
Потом пришёл скорее всего ложный слух, что Ванников вообще не враг, и более того,  Борис Львович получил вторую золотую звезду за доблестный труд, но по состоянию здоровья, которое у него было неплохое, ушёл на пенсию, и больше его никто никогда не видел.

В воскресенье 22 июня 1941 г. Вера с сыном ЭДИКОМ, но не со мной, была в двухдневном Доме отдыха в Кунцево, отец был у памятника Пушкину. Было 12 часов дня. По радио стал выступать Молотов, и ВСЕ услышали, что началась война с фашистской Германией.
В конце 1941 г. по указанию Наркома из Типографии было отправлено в г. Пермь часть работников и оборудования, а в 1942 г. было организовано Центральное Артиллерийское Конструкторское Бюро, в котором разместили оставшуюся часть Типографии, где директором был мой ОТЕЦ.

В 1943 г., 6 июня, в 10 часов 15 минут, в воскресенье произошла страшная трагедия, погиб мой брат ЭДУАРД, ему было всего  ШЕСТЬ лет.
Вот здесь я и размещу уже давно мною написанную статью из «ПРОЗЫ.РУ».

«Такое не у всех было - Моё имя Эдуард»

               История моего имени, с семейной точки зрения практически очень печальная. История невероятная, и может даже она единственная в своём роде, и уникальная. В 1943 году, когда родился я, произошло событие, ужасно трагическое для моих родителей. В этот страшный военный год, когда тысячи человеческих жизней погибали в бессмысленной мировой бойне, потеря ребёнка от нелепой случайности выглядела ещё трагичней вдвойне.

               За несколько месяцев до моего рождения произошел нелепый трагический случай. У меня был старший брат, и ему в 1943 году было шесть лет. Мы жили на большой Пироговской улице в большом сером доме недалеко от Новодевичьего монастыря. В этом доме тридцатых годов постройки была и есть большая въездная арка для проезда во двор. Мы жили в подъезде рядом с аркой на втором этаже, а арка проходила аж под третьим этажом. Летом 1943 года моя мама Вера Осиповна занималась домашним хозяйством, стирала бельё, а мой шестилетний брат пошёл играть к своему другу в гости, он жил этажом выше. Квартиры были небольшие, рассчитанные на одну семью, но всё равно их сделали коммунальными, и комната его друга была с балконом, и располагалась прямо над въездной аркой. Было лето и, наверное, тепло, балкон был открыт, и два мальчика, естественно, проникли на балкон. Что произошло между ними не то что сейчас, но и тогда выяснено толком не было. В общем, один из мальчиков, а именно мой брат упал с высоты третьего этажа. Фактически, можно считать, с четвёртого, так как первый этаж занимал магазин высотою в два этажа, не менее. Так как это произошло над аркой, то внизу, естественно, был не газон, а асфальт, и шансов выжить не было.

               Когда маме сообщили о случившемся, как я уже говорил, она стирала бельё. И может по этой причине она схватилась руками за волосы на голове, а не за лицо, как машинально поступают, испытывая ужас. Это обстоятельство спасло меня от красного родимого пятна на лице, но зато такое пятно есть у меня на макушке головы под волосами, и волосы на этом пятне всю мою жизнь от рождения седые.

               По наследству от мамы-армянки я раньше, в детстве и молодости был с чёрными волосами, со странным белым круглым пятном седых волос на затылке. В детстве, когда большинство стен красилось побелкой, мне постоянно говорили: «Мальчик, отряхни голову, ты прислонился к побелённой стенке». Сама мама, по жизни была также тёмноволосой, но от потрясения моментально поседела и стала чисто белой. Только на старых её фотографиях я видел её с темными волосами, в моих воспоминаниях она всегда только крашенная в светлые тона.

               Отец, в момент несчастного случая как раз возвращался с работы, он в то время занимал пост директора типографии. Естественно, как работник идеологического фронта, к коему относилась типография, он не был на фронте, и это не единственная случайность в его жизни, которая позволила дожить ему до глубокой старости. Конечно, даже если бы он и хотел пойти добровольцем на фронт, вряд ли ему бы это удалось, он как и все в то время был военнообязанным и даже носил военную форму с пистолетом в кобуре и подчинялся приказам, а не своим желаниям. Так вот, проходя под аркой, он увидел толпу людей, и вы сами догадываетесь, что он пережил, когда узнал в лежащем мальчике своего сына. Он взял его на руки и понёс в Пироговскую больницу, благо она рядом, через дорогу, но врачи вынесли приговор, что надежды нет, и спасти его они не в силах.
 
               С учётом военного времени, занимаемой отцом должности и тем, что произошло это несчастье рядом с Новодевичьем кладбищем, отцу удалось договорится похоронить брата ещё на единственной в то время старой территории Новодевичьего кладбища. Так, по воле судьбы, и даже по моим отрывочным воспоминаниям, всё моё колясочное младенчество прошло на этом кладбище под присмотром мамы, но в основном бабушки Матрёны Фёдоровны. Теперь, в настоящее время, на этом правительственном кладбище похоронены все мои близкие родственники начиная с родного брата Эдика: дедушка Иван, бабушка Матрёна, мама Вера и отец Борис.

               Я, конечно, с сестрой Наташей поддерживаю память о своих родителях, но каждый раз, когда я бываю у нашего памятника на кладбище, мне становится немного жутко.
               Практически, там, на памятнике полностью мои паспортные данные, включая имя, фамилию и всех наших общих с братом родственников, как родителей, так и бабушку с дедушкой.
И ещё совершенно мистическое совпадение, наша могила буквально в двух шагах от могилы ДУРОВА, который однажды поймал моего отца в своём саду, где он вместе с мальчишками залез воровать яблоки, а он их поймал за этим занятием.

               Конечно, моих родителей на тот момент трагедии понять было можно, уже осенью того же года, буквально через пять месяцев состоялось моё скорое рождение, для них это событие явилось подарком судьбы, по этой причине они приняли столь странное решение назвать меня именем погибшего брата.

               Вот такова история моего имени. Надо отметить, что моё имя довольно редкое, но в АРМЕНИИ оно довольно популярное, и по этой причине меня легко разыскивать в различных сетевых поисковиках, таких сочетаний имени, фамилии и военного возраста не так много, обычно всего один.

               Примечателен один весёлый случай с моим именем уже в моё время. Много лет назад, почти четверть века, когда я только познакомился со своей женой Леной, и мы решили стать мужем и женой, Лена сказала, что надо представить меня её родне. В основном все родственники Лены живут в городе Пушкино, в 12-ти км от Москвы. И по этому поводу получилось что-то вроде смотрин. В то время ещё была жива Ленина бабушка Евфросиния Анисимовна, ей было уже далеко за восемьдесят, и, естественно, она страдала старческой забывчивостью. Меня представили ей и сказали, что это будущий Ленин муж, и его зовут Эдик. Я с ней поздоровался и продолжил знакомство с остальными, кого ещё не знал. Через некоторое время Евфросиния Анисимовна поинтересовалась: «Значит, как зовут Лениного будущего мужа?» «Эдик», - ответили ей. «А... Эдик, а как же будет полное имя? Это что же, значит ЭДИОТ, что ли?» (с ударением на Э) «Да нет, полное имя Эдуард». Но «Эдиот» (с ударением на Э) мне очень запомнился и понравился гораздо больше, чем просто Эдик.
            
              Если по правде, то мне моё имя всегда казалось неудобным. Эдик - слишком по-детски, а Эдуард - слишком по-королевски, в школе друзья звали кратко - Эд. Эд - не плохо, но слишком по-западному, по иностранному. Лично моя бабушка Матрёна Фёдоровна звала меня Едиком.

ПРОДОЛЖЕНИЕ – 10         http://proza.ru/2021/01/24/2147