Сергей Сергеевич

Я клянусь, что стану чище и добрее
И в беде не брошу друга никогда
Слышу голос, и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа…

Каждый день ты вспоминаешь и тут же забываешь тысячу маленьких мелочей. Некоторые из них важны для тебя, как например мысль о необходимости похода в больницу. Другие же – просто информационный мусор, как например номер проститутки с асфальтного трафарета. Сотни мелочей, тысячи человеческих лиц проносятся мимо тебя на протяжении дня. Ну и вот. Посмотри направо. Видишь, идёт очередной маленький, ничем не примечательный и ничем для тебя не важный человек.

Идёт себе. Не обращает ни на кого внимания. Бодро шагает, скоренько. Обычно так идут люди с работы домой. Идут с осознанием того, что трудовой день закончился и от сей поры и до утреннего звонка будильника они сами себе хозяева. И никакой начальник их потревожить не посмеет.

Маленький человек пересекает небольшой старинный мост, перекинутый через один из главных каналов Города. Мост этот – популярное туристическое место. С обеих сторон он украшен бронзовыми могучими конями, чьи копыта блестят своим желтоватым металлом, стёртым от многотысячных прикосновений людей, верящих в приметы. Не только копыта, кстати, ещё и куда более интимные причиндалы. Но про людей, которые ищут счастья в личной жизни таким вульгарным способом мы, пожалуй, умолчим. Место это популярное. Но сейчас, под вечер, здесь не встретить толп зевак и праздношатающихся студентов. Конечно, кому охота наслаждаться красотами Города под мерзкую заунывную морось, которая тем отвратительна, что никак не может ни прекратиться, ни перерасти в настоящий ливень. Даже восторженные туристы, зимой и летом штурмующие Город именно из-за его «романтичных» дождей, такую погоду не уважают. Ещё бы, сложно строить из себя Раскольникова или какую-нибудь ещё страдающую личность, когда в лицо летит мелкая водяная пыль. Это лучше всего делать под конкретный такой дождик, чтобы барабанной дробью бил по водосточным трубам и пластиковым окнам. Так понту больше.
 
Но маленького человека все эти глупости не интересуют. Не Раскольников он, и даже не Базаров. Он обычный, ничем не примечательный житель Города. Сколько их там насчитывается, семь миллионов уже? Небольшого, всего метр шестьдесят пять, роста. Круглая, чуть вытянутая голова, почти нету никакой шеи. Хорошее такое брюшко. На пухлом мясистом лице, с которого никогда не пропадает растерянная улыбка, заняв своё почётное место на переносице, громоздятся квадратные очки в тонкой нитевой оправе. Познакомьтесь, это Сергей Сергеевич, заведующий отделом кадров на местной верфи. Пятьдесят два года от роду, не женат, детей не имеет, живёт один. И у него минут двадцать назад закончился рабочий день. Сергей Сергеевич храбро шагает сквозь мелкую морось. Не жалеет ни новенькое чёрное пальто, ни лакированные, пусть и слегка потрёпанные, туфли. Прёт как танк, прямо по лужам, рассеяно извиняясь перед прохожими, которых ненароком забрызгал. Благодать.

***

Маленький человек, да. Совсем непримечательный. Скользнул по нему взглядом, а его уже и нет в памяти. Вроде как ещё смотришь, но уже и забыл. Родился Сергей Сергеевич, страшно представить, уже больше полувека назад. Здесь, в Городе. Правда, где-то на северо-западе, тогда там ещё даже метро не было. Просто голые панельные спальники. Это сейчас уже ветку провели, а раньше – либо на редких автобусах, либо шуруйте до дома пешком, товарищ пролетарий. Родился Сергей Сергеевич в хорошей семье. Отец – врач, мать – учительница в начальных классах. В молодости она была достаточно эффектной женщиной: кудрявые пышные волосы, жёлтыми каскадами спадающие на плечи, острое волевое лицо, неизменно ярко-красные губы и длинные красивые ноги. Отец же пусть и был обделён смазливой внешностью, зато в достатке обладал тем, что обычно называют «мужским шармом». И что женщинами ценится гораздо больше, чем красивая моська. В общем, настоящий медведь был отец Сергея Сергеевича, с угрюмой миной и жёсткой щетиной. Даже небольшой шрам на левой брови был – кусок шифера передаёт пламенный, в буквальном смысле слова, привет из детства. В общем, настоящий мачо, даже и не скажешь, что старший педиатр в детской поликлинике номер триста девятнадцать.

Детство Сергея Сергеевича прошло в дружелюбной, совсем неконфликтной обстановке. Омрачило это безоблачное время лишь ранняя смерть отца, который ушёл, когда мальчику было всего лишь семь лет. Подвело сердце. Странно это, учитывая то, что ни куревом, ни алкоголем брутальный педиатр никогда не баловался. Но, ничего не поделаешь. От судьбы, как говорится, не уйдёшь. Пришлось матери Сергея Сергеевича брать хозяйство в свои руки. И у неё неплохо так получилось, кстати. Женщиной она была крепкой, смелой и ухватистой. Как раз из тех, что и коня на скаку, и в горящую избу. Тем более, с сыном проблем почти не было.

Рос Сергей Сергеевич тихим, совсем не конфликтным ребёнком. В детском саду он не дрался и не хулиганил. В школе – не подкладывал кнопки учителям под сиденье и не срывал шторы с карнизов. Оценки его колебались в диапазоне: «Умный мальчик, но не вундеркинд». Четвёрки сменялись пятёрками, и лишь редко-редко проскальзывал тройбан. Двойка же была событием каким-то совсем уж неслыханным. В целом, мальчик Серёжа радовал и учителей, и мать с бабушкой, воспитывавших его. Единственной проблемой, беспокоившей его родительницу, была замкнутость сына и его оторванность от коллектива. Нет, остальные дети его не гнобили, не подбрасывали дохлых крыс в портфель, не били толпой. Даже иногда звали его с собой на прогулку или искупаться на речку. Но всё равно, чувствовалась дистанция, отделявшая Серёжу от остальных сверстников. Но тут уж ничего эта храбрая женщина поделать не могла. Такова извечная проблема исключительно женского воспитания: ты можешь вырастить из сына очень доброго, очень трудолюбивого и очень успешного человека. Но мужчину ты из него сделать не в состоянии, какой бы хорошей матерью ты не была. Твоя женская роль, как ни крути, – любить и быть любимой, вдохновлять на подвиги. Возможно, томно вздыхать в высокой башне, охраняемой драконом. Возможно, твёрдо и решительно говорить уходящему на войну солдату: «Со щитом иль на щите!». Вот только не тебе рубить головы драконам и не тебе сбрасывать персов в море. Всё это будут делать те, кого ты вскармливала своей грудью, кому меняла мокрые тряпки на горячем температурном лбу бессонными ночами, с кем ходила под руку тёмными парковыми аллеями. Они будут это делать, потому что помнят и касания нежных материнских рук, и тепло пухлых губ любимой. Потому что ты, женщина, именно ты будешь смыслом мужской жизни. Но не ты научишь их держать меч и драться с чудовищами. Не ты научишь их вызволять принцесс и бороться с врагами. Для этого у тебя будет тот, кто когда-то сам стоял в боевом строю и сам рубил вурдалаков направо и налево. Принцессам не пристало дышать хлором через смоченную мочой марлю и выходить в одиночку против десятка. Для этого есть мужчины.

Как бы то ни было, всё когда-нибудь заканчивается. Кончилось и Серёжино детство. Тихое, мирное, травоядное детство. Не было ни синяков дворовых драк, ни разбитых в кровь коленей. Не было ни пьяной прокуренной кухни, ни заглядываний в вечернее окно обшарпанной панельки, где изредка мелькает силуэт симпатичной девушки. Собственно говоря, правильно сделал, скажут многие. Ведь тот самый литр пива, который ты выпил в компании одноклассников, радуясь недельному отъезду родителей, обернётся потом проблемами с печенью. Твои так называемые друзья, которых ты скрупулёзно собирал по школам, детским садам и дворам, возьмут у тебя десятку в долг и пропадут с концами. Или будут отдавать ещё пять лет, измотав и себе нервы, и тебе, окончательно испортив отношения. А девочка, в которую ты влюбился в юности, резко и неожиданно превратиться в отвратительную свиноматку, что летними вечерами глушит дешёвое пиво, сидя на лавочке у подъезда, и заливается при этом визгливым истеричным смехом.

Ну и что с того? Что с того, спрашивается? Разве эти мрачные последствия стоят того, чтобы из-за них отринуть все сердечные переживания юности? Разве стоит эта свинья, бывшая когда-то объектом воздыханий, того, чтобы никогда не любить? Стоит ли этот мудак, по которому коллекторское агентство плачет, того, чтобы никогда не подставлять плечо нуждающемуся? Стоит ли здоровая печень того, чтобы никогда не вести тот, самый Главный и самый Важный диалог, который обычно ведут двое на пьяной кухне, когда стрелки часов приближаются к отметке в пять часов утра? Ведь иногда бывает и наоборот. Любимая женщина остаётся с тобой до конца, какая бы чернуха не творилась вокруг. Друзья встают плечом к плечу, давая понять, что нерушима будет та стена, в которой ты кирпич. А пиво кончается само собой, когда, ближе к двадцатке ты начинаешь понимать, что пьяные истории в социальных сетях – это ни разу не круто. И вот главный вопрос: стоит ли рисковать, если вместе с безопасностью придёт и неумение чувствовать? Неумение любить, неумение ненавидеть, неумение искренне говорить и бескорыстно помогать. Ведь как только ты откажешься от рисков, откажешься переменчивой фортуны и импульсивных, часто иррациональных, порывов, ты превратишься в маленького человека. Да, у маленького человека всё спокойно по жизни, тихая мирная гавань, без бурь и потрясений. Вот только захочешь ли ты жить в таком густом, стоячем фруктовом кефире?

Вот Сергей Сергеевич и превратился. Маленький человек. Студент ГГТИ. Ни друзей, ни любви, ни жизненного опыта. И вся его жизнь – это тихое курсирование между институтом и домом, где ждёт такая любящая и такая родная мать. Ни амбиций, ни стремлений и ниже четвёрок оценки в зачётной ведомости не опускаются. На старших курсах, правда, ещё к этому ко всему добру прибавилась работа, но это так, мелочи. И даже когда его Родину начало неплохо так трясти (как оказалось позже – в предсмертных судорогах), вся эта политическая движуха прошла мимо Сергея Сергеевича. Только лишь осталось какое-то странное чувство в груди. Один невысказанный, немой, почти риторический вопрос, обращённый куда-то в пустоту. Настолько общий и личный одновременно, что Сергей Сергеевич даже не мог его чётко сформулировать. Но потом всё равно прошло. Ведь защита диплома много важнее цвета флага, что висит над парламентом, правильно?

Так ли это плохо? Да нет, наверное. Что плохого в том, чтобы жить обычную человеческую жизнь? Получить в наследство от бабушки приличную приличную двушку в центре. Сдать на права, без особого удовольствия конечно, но всё же сдать. Возить немолодую уже мать на старом отцовском минивэне по разным больницам Города, потому что то здесь ей нахамили, то там в приёмной слишком грязно. Да, ближе к старости люди, особенно волевые и сильные в молодости, становятся ворчливыми. Но ведь это этого они не перестают быть родными? Не перестают быть теми, кто тебя когда-то вырастил?

Что плохого в том, чтобы после окончания института устроиться на работу по специальности? Пусть не с сильно большой зарплатой, пусть с отсутствием какого-то роста и перспектив, но зато честную и непыльную. Инженером в цех, разве тебя не этому пять с половиной лет учили? Контролируй процесс производства, решай технологические проблемы. Диплом у тебя для этого имеется и даже неплохой, а винтовку, то есть опыт, конечно же, получишь в бою. То есть на практике. Или не получишь, поймёшь, что всё, чем ты занимался последние пять лет – переливание из пустого в порожнее, и инженер из тебя на самом деле никакущий. И ведь и тогда всё с тобой будет хорошо. Начальник предприятия окажется человеком мудрым и понимающим, переведёт тебя на тихую «штабную» должность. В отдел кадров, бумажки перекладывать. И ты будешь там на своём месте. Хорошем маленьком месте для хорошего маленького человека.

А вот посмотрите, Сергей Сергеевич, вам даже есть, что вспомнить. У вас в коридоре на полочке, прямо у входа в квартиру, на самом видном месте стоит фотография в рамочке. Вы в военной форме и ещё двое ваших сослуживцев. Вы не помните их имён, да, и контакты тоже всё стёрлись. Но тот день вы помните. Вам тогда, в том жарком июне, пришёл приказ. Домой вы тогда поехали, Сергей Сергеевич. За спиной остались бесконечные наряды и марш-броски. Орущие прапорщики и выделывающиеся лейтёхи. Сборка-разборка легендарного автомата в чёрном теле и надевание ОЗК на время. Вы прошли это, а впереди – родной дом и любящая мать, которая ещё год («ещё год», совсем недавно вы думали «целый год!») назад говорила вам заветную, набившую уже не просто оскомину, а натуральную гематому, фразу: «Не служил – не мужчина». Вот только ведь мужчиной вы так и не стали, да? Вы ведь не думаете, что пару раз сходить на стрельбище и пробежать пять километров в полном обмундировании означает стать мужчиной? Стать воином и лидером? Вы как были маленьким человеком, так им и остались. Но вы и не против, так ведь? И никто вас за это не осуждает. Не понятно, правда, одно. Как вас вообще в военкомате взяли, щупленького такого?

Но Сергей Сергеевич не гордится своей службой. Не кричит на площадях в пьяном угаре, не тыкает случайным прохожим в лицо вопрос: «А ты вообще служил?». Совсем наоборот, он скромно, очень сильно смущаясь, принимает небольшие, чисто символические подарки на день защитника Отечества от немногочисленных его коллег женского пола. Выслушивает скатанную из интернета коротенькую речь-поздравление, поминутно краснея и бормоча: «Ну что вы, ну зачем это…». И, тем не менее, ему всё равно приятно. Как приятно каждому из нас, когда наши небольшие и совсем неважные достижения превозносят на победный пьедестал. Тщеславие всё-таки не лечится ничем, даже скромностью. Тем не менее, когда Сергей Сергеевич приходил-таки домой, он, в честь праздника, обязательно выпивал две рюмочки коньяка. Первой всегда поминал своего деда, погибшего в чине старшего лейтенанта задолго до рождения внука. А вторую… ну, праздник же. А вообще человеком он был непьющим.

Так и шла жизнь Сергея Сергеевича. Тихо и размеренно. От праздника к празднику. Под Новый год обязательно позвонить по видеосвязи дальним родственникам, живущим в промышленном городке где-то на юге. Двадцать четвёртого мая, в день рождения матери, обязательно взять старый отцовский минивэн, всё остальное время сиротливо стоящий в гараже, и вывезти мать за город. Ей полезно дышать свежим воздухом. На двадцать третье – фронтовые сто грамм, восьмого марта – цветы девушкам, работающим на его предприятии. А в остальном – никаких колебаний и никаких флуктуаций. В девять утра начало смены, в шесть вечера – её конец. И можно домой. Пешочком. По узким улочкам и широким проспектам, поливаемым тихой, мерзкой мелкой моросью, в туфлях прямиком по лужам. А зачем их обходить, спрашивается? Только окружающим мешать. А вот туфли можно дома тряпочкой протереть и всё замечательно будет. Поужинать чем-то скудным, совершенно холостяцким. Потом почитать какую-нибудь книжку или посмотреть какой-нибудь интересный документальный фильм по недавно приобретённому планшету (газеты и новости из интернета Сергей Сергеевич не любил и тихо, недоумённо презирал). В общем, забить те несколько свободных часов, что имелись у него в распоряжении до того полуночного часа, когда порядочный работяга должен отправляться на боковую. Восемь часов здорового сна каждый день. Режим необходимо соблюдать, так ведь?

Единственное событие, что не так давно внесло хаос и сумятицу в жизнь Сергея Сергеевича, было появлением у него в квартире собаки. Маленькая такая, коричневая гладкошёрстная такса. Зовут Плюшкой. Досталась она нашему маленькому человеку практически в наследство. Соседка по этажу умерла, совсем старая была и ничего почти после себя не оставила. Ни детей не было, ни внуков, лишь какая-то седьмая вода на киселе приехала, посмотрела квартиру, и уехала. А животинку не забрали. Вот Сергей Сергеевич себе и взял. Собачка оказалась доброй и ласковой, хотя и слегка трусливой. Впрочем, волкодава с окровавленной пастью Сергей Сергеевич и не желал. Вы видели вообще эти махины, сколько они мяса жрут? Хрен прокормишь. А зарплата у Сергея Сергеевича была всё-таки небольшая. Теперь, каждый день после работы Сергей Сергеевич ещё больше торопился домой. Ведь там его ждал его четвероногий друг. А вдруг малышка проголодалась?

***

Так и жил Сергей Сергеевич. Не было у него по жизни врагов. Не было и друзей. Не было у него ни разбитого сердца, ни любимой женщины. Ни славной памяти рода, ни надежды на будущие поколения. Ни фонарей под глазом, ни триумфов и побед. Серая, тихая, монотонная маленькая жизнь. Лишь собачка была, рабочее место и двухкомнатная квартира. А нет, вот, пальто новое недавно прикупил. Старое не так давно порвал, за гвоздь или шуруп какой, где-то зацепился. Пришлось новое покупать. Красивое, сидит хорошо. Чёрное такое, будь Сергей Сергеевич моложе лет на тридцать, обязательно строил бы из себя какого-нибудь аристократишку. Но Сергею Сергеевичу пятьдесят два. О таких глупостях он не думает.

Не думал он о глупостях и в тот страшный сентябрьский вечер. Сергей Сергеевич не читал газет. Сергей Сергеевич не мониторил новостные паблики. Сергей Сергеевич просто выполнял свою работу. И никак он не мог знать о волнах протеста, что захлестнули Город, а вместе с ним и всю Страну. И поэтому он с дикой оторопью смотрел на полицейское заграждение, развёрнутое на мосту. Его любимый мост, украшенный бронзовыми скульптурами коней и являющийся одним из главных туристических мест Города, мост, через который он всегда ходил с работы домой, готовился стать место битвы. Местом самого настоящего сражения. Ведь с другой его стороны на полицейские щиты и дубинки, на стройные ряды тяжёлых сапог и бронированных шлемов с прозрачными пластиковыми забралами шла пёстрая, никак не походящая на одинаковых в своей униформе полицейских, шумная и агрессивная толпа.
И каждый из них думал о том, какой он большой человек. О том, как важен его поступок для него самого, для его детей, для Города, для всей Страны. Каждый думал о том, что вот эта конкретная битва решит его судьбу и судьбы миллионов. Что здесь, сегодня и сейчас начнётся борьба, борьба за чистое и светлое, за прекрасное, пусть и далёкое, будущее. И не важно, во что он был одет, этот «большой» человек. В полицейскую ли форму, или в обычные человеческие джинсы. Были ли у него на ногах подбитые железом сапоги или всего лишь плотные кроссовки с логотипом транснациональной компании. Была ли у него в руках резиновая дубинка или камень, поднятый с мостовой. Все они в тот день были одинаковыми, как под копирку, «большими» людьми.

И никто из десятков этих «больших» людей, опьянённых злобой и жаждой крови, не заметил одного единственного маленького человека, который бросился наперерез обеим ратям. Бросился, встал посреди моста, в самом центре бури, раскинул руки в стороны, пытаясь удержать стихию, зажмурил глаза. Зажмурил лишь для того, чтобы не увидеть, как он, маленький человечек, будет этой стихией смят. Не увидеть, как его толкнут в плечо с такой силой, что он тут же окажется лежащим ничком на асфальте. Не увидеть, как ноги больших людей оттопчут его новенькое чёрное пальто, оставив на нём грязные мокрые следы. Не увидеть, как слетят с его пухлого лица квадратные очки в тонкой оправе, и как тут же они хрустнут под чьим-то кроссовком. Не увидеть, как тяжёлый ботинок со всей силы врежется ему в висок, забрызгав всю левую часть лица Сергея Сергеевича кровью. Он зажмурил глаза. И больше никогда их не откроет.

Вот только был один-единственный миг. Тот самый сокровенный миг, к которому идёт каждый из нас, но которого  большинство достигает только в преклонном возрасте, в тот самый день, когда тебя все любят. То самое мгновение, когда маленький человек встал на пути у дикого водопада, попытался предотвратить столкновение двух миров, предотвратить мерзкую братоубийственную бойню «больших» людей. И в ту секунду, когда он уже стоял, раскинув руки, но ещё не успел закрыть глаза, в тот самый искренний и честный миг все «большие» люди мира не смогли бы собрать достаточно гранита, чтобы возвести памятник достойной для этого «маленького» человека высоты.