Рита

Рита
------------------------------
В то время все сельхозпоселочные  были бедными, и взрослые и дети.  Денег ни у кого не было. Но особой была нищета девочки Риты четырнадцати лет из многодетной, от разных отцов, семьи.
После войны дети были у всех, кто способен  иметь детей. По двое, а у некоторых по трое. В семье у Риты было пятеро. Родственники друг друга  ненавидели, ссорились дрались и окончательно разошлись, разделив на четверых жалкое наследство, после смерти матери в 1987 году. Ритка в разделе имущества участвовать отказалась. Сказала, я добуду себе сама.
        Неизвестно, кем был Риткин отец, только от своих братьев и сестер крупных белобрысых и голубоглазых, она отличалась смуглой кожей,  и маленьким  ладным крепким,  телом.
Школьный родительский комитет собирал по домам для их семьи секонд хенд. Она охотно носила одежду для мальчиков, выходила на уроки физкультуры в длинных спортивных с полоской трусах, зимой надевала солдатскую шапку со следами звездочки и солдатские варешки с отдельным пальцем для стрельбы. Нашим пацанам странно было видеть ее в классе в своих прошлогодних шмотках, ее пытались дразнить, но инициативы быстро гасли, встречая в ответ белозубую улыбку и взгляд продолговатых вишневых глаз.
  Ритка плохо училась. Мать била ее за полохие отметки, и она села  ко мне на переднюю парту для близоруких,  у меня всегда можно было списать. На контрольных я решал ее и свои задачи и тихонько подсказывал  во время устного ответа. Мы дружили.
 Рита воровала и мошенничала. Однажды спросила: «Хочешь сметаны? Дай двадцать три копейки». Двадцать три копейки стоила бутылка молока. Во время большой перемены она успела сбегать в гастроном на Волгоградской взяла в зале самообслуживания бутылку молока, выпила, пролезла нахально без очереди к прилавку, попросила налить в бутылку развесной сметаны, закрыла аккуратно снятой крышечкой из фольги и, заплатив двадцать три копейки в кассу, помчалась в школу.
Я не пошел на урок, ждал ее. Мы выпили эту бутылку из горлышка, спрятавшись за столами с перевернутыми стульями в пустом школьном буфете, заедая пирожками. Когда сметана кончилась, чтобы рассмешить Ритку, я засовывал в бутылку язык, она хохотала и вдруг поцеловала меня взасос испачканными сметаной, сладкими от яблочного повидла губами.
Она не боялась драться и смело бросалась в драку с пацанами один на один. Ее опасались. Весной шестьдесят пятого она сцепилась с двумя девятиклассниками. Играли в тюшку на деньги. Она сбила метким броском весь банк. Там была большая сумма — пятьдесят копеек и девятиклассники не хотели деньги отдавать. Рита дралась как кошка руками и ногами, но силы были неравные. Ей разбили нос и мне пришлось вмешаться. Она отмывала лицо от крови, я держал ручку колонки, спросил:
— Где ты так натренировалась драться?
Она сказала:
— Дома, с братьями.
Чтобы ее развеселить я сказал:
— Классно, я бы тоже так хотел.
— У тебя так не получится, — сказала она.
— Почему?
— Потому, что ты дерешься просто так, а я за жратву, — сказала Рита и очаровательно улыбнулась разбитыми губами.
После восьмого, после экзаменов, которые она с моей помощью сдала,  все письменные я делал за нее, она вдруг куда–то исчезла из нашего класса, и на Сельхозпоселке ее больше не видели.
Когда Ритке исполнилось семнадцать лет, ее прямо с вокзала подобрали клофелинщики, и она два года каталась в поездах по всему Союзу.  Пережила любовь. А в шестьдесят восьмом ее посадили. Она вышла совершенной бандиткой, опасной прежде всего потому, что к двадцати своим годам оказалась необыкновенно красивой.
  В семьдесят пятом мы случайно столкнулись в Минске на улице. Узнали друг друга, обрадовались. Опытным взглядом фарцовщика я оценил, что одета она в дорогую фирму, загар на голых руках и ногах был не беларуский, южный. Она, не стесняясь прямо на улице поцеловала меня и сказала:
— Ты такой бородатый красавчик стал. Здорово, что я тебя встретила. Давно не была в Минске. Где у вас можно хорошо поесть?
Только в ресторане я заметил, что за нами следуют два, одетых в настоящий аддидас пацана, и  она обменивается с ними взглядами. Все понял, спросил напрямую. Она засмеялась и сказала:
— Не сцы. Ты мне друг, друга я никогда  не подставлю. Я же вижу, ты крутой на бабки, почему так скромно себя ведешь. Я тебе нравлюсь. Я же давно знаю, ты в меня влюблен. Хочешь меня трахнуть. Идем, у нас здесь своя хата рядом.
Я отрицательно покачал головой.
— Не хочешь? Правильно делаешь. Она, уже не скрываясь, сделала какой–то знак своим друзьям за соседним столиком. Они тут же встали и ушли.
Из сборника 2021