Когда цвели васильки

                рассказ из книги "Акварель"

Людмила Николаевна с мужем, взяв домашнего любимца – небольшую собачку по имени Ларик, – отправились на прогулку.
Их дачный посёлок вместе с санаторием, расположенным рядом, находился на берегу Волги. Проход в
санаторий был свободным, и местные жители любили гулять по его территории. Летом особенным удовольствием было не только купание в Волге, но и возможность посидеть на скамеечке на берегу, глядя на красавицу-реку, на проплывающие теплоходы, наблюдая за рыбаками, возле одного из которых обязательно устраивалась кошка и терпеливо ждала угощения; по вечерам жители посёлка любовались волжскими закатами, когда солнце, плавно исчезая за кромкой леса на другом берегу, оставляло на поверхности реки сверкающую алмазную дорожку.
Корпуса санатория, расположенные вблизи Волги, отделялись от берега широкой грунтовой дорогой, вдоль
которой с двух сторон росли, образуя тенистую аллею, вековые липы. Сейчас, в июле липы зацвели, обволакивая всё вокруг изысканным, нежно-медовым ароматом. Невероятная красота была вокруг, её хотелось запомнить, чтобы зимой, глядя на метель за окнами городской квартиры, вспоминать сладкий аромат лип, переливающийся красками закат, простор над рекой и высокое небо.

Мимо скамейки, где устроились Людмила Николаевна с мужем, несколько раз прошла туда-сюда немолодая женщина. На неё можно было не обратить внимания, но Людмиле Николаевне показалось, будто она замедляет шаг около них и приглядывается к ней. Муж предложил прогуляться в парке, от чего она отказалась. Он взял за поводок Ларика и ушёл.
Людмила Николаевна открыла журнал, но не успела прочесть и нескольких строк, как услышала:
– Извините, можно сесть с вами?
Рядом стояла та самая женщина, которая только что прогуливалась неподалёку. Незнакомка выглядела заметно
старше Людмилы Николаевны, у неё было приятное лицо, седые волосы с аккуратной стрижкой, голубые глаза,
подчёркнутые серёжками с синим камешком, а белоснежная блузка и тёмная юбка делали её образ скромным и строгим.
– Пожалуйста, – пригласила Людмила Николаевна и представилась.
– Елена Михайловна, – ответила новая знакомая и, устроившись рядом, спросила: – Простите, а тот мужчина, что ушёл, он...
– Он мой муж. Ушёл погулять в парке, а я вот...
– Конечно, конечно, здесь так приятно – липы, Волга. Скажите, ваш муж ушёл надолго?
Вопрос удивил Людмилу Николаевну, но она ответила:
– Думаю, до обеда.
– То есть больше, чем на два часа?
– Где-то так.
– Понимаю, вас насторожил мой вопрос, но... – Елена Михайловна замолчала.
Людмила Николаевна поняла: новой знакомой необходимо поделиться с кем-то важной и, возможно,
скрываемой от всех историей, и в качестве слушателя она выбрала её, что, впрочем, было не удивительно. Странным образом из многих людей выбирали именно её, чтобы узнать, как пройти в магазин, или поликлинику, или куда-то ещё. А уж если требовался слушатель душевных рассказов, то первым кандидатом где бы то ни было становилась Людмила Николаевна. Муж с этим смирился, а она не то чтобы привыкла, но отказать не могла из-за уважения к человеку, из-за симпатии или жалости и по многим другим причинам,
часто непонятным ей самой.
– Понимаете, у меня год назад умер муж, – неожиданно сообщила Елена Михайловна.
Людмила Николаевна вздохнула, собираясь высказать сочувствие, но новая знакомая продолжила.
– Мы жили хорошо. Он умер без мучений, легко, во сне. Но я хочу сказать вам не об этом. Извините, история такая необычная. Можно? – она вопросительно посмотрела на Людмилу Николаевну, всем своим видом выражавшую покорность слушать.

                Рассказ Елены Михайловны
– В июле 1978 года я вместе с отцом оказалась в больнице. У него была распространённая среди мужчин
доброкачественная опухоль, и нужно было сделать операцию,на которую его положили ещё зимой, но тогда он сбежал через день. А так как состояние его ухудшалось, то мы, три дочери,я средняя, решили, что мне нужно быть рядом с ним, чтобы он снова не сбежал.
У меня две дочки, тогда им было одиннадцать и тринадцать лет, и муж – строитель по профессии. Жили мы
вместе с моими родителями в небольшом посёлке, у нас был свой дом, хозяйство. Я работала учительницей начальных классов, и всё лето у меня получалось свободным. Муж каждое лето на полтора-два месяца уезжал с бригадой на заработки – строили в сельской местности дома для дачников. В то лето он тоже уехал. Дочек я отвезла к старшей сестре, она с большой семьёй жила недалеко, и мои девочки любили приезжать к ней – ребятишек много, весело. Родители с младшей сестрой остались дома, а меня приставили к отцу, так решили на семейном совете.

И вот мы приехали в посёлок, где больница, или «больничка», как у нас говорили. Она располагалась в старом здании, хирургия была на верхнем, третьем этаже. Тяжёлых больных отправляли в областной центр.
Середина июля, жара. Главный врач в отпуске. Пришла к зам. главного врача, говорю, что приехали на операцию, о которой договорились раньше. А он отвечает, что хирург, который делает эту плановую операцию, по семейным обстоятельствам срочно взял отпуск и будет через неделю, поэтому нам придётся подождать дома. Я объяснила, что отец зимой уже приезжал на операцию, но сбежал, поэтому наша семья приставила меня к нему, его состояние ухудшается, и операция необходима.
Зам. главврача задумался, потом сказал:
– Сейчас больница полупустая. Давайте мы оформим вас санитаркой, вот и стерегите отца.
Я согласилась.
– Хорошо, – отвечает зам. главврача, – скажу старшей медсестре, чтобы оформила вас и показала, что необходимо делать. Еда больничная. Думаю, вы не возражаете, а спать... Пустые палаты есть, и койка для вас найдётся. Только вот ещё. Четыре дня назад к нам поступил особый больной – молодой парень после травмы: неудачно нырнул в реку, ударился о камень, и в настоящее время у него проблемы с ногами, пока ходить не может. Вам придётся ухаживать за ним. Ну а если надо будет навестить детей, то договоритесь со старшей медсестрой.

В тот же день отца поместили в палату, рядом с ним никого. Я тоже одна в палате около него расположилась. Принесла отцу журналы, детективы, чтобы не скучал, телевизора в «больничке» не было. Познакомилась со старшей медсестрой, она оказалась моложе меня, и звали её Серафима Ивановна Панкратова, или просто Сима. Мы подружились. Симочка всё мне объяснила и показала, как ухаживать за лежачим больным, ну а насчёт уборки вопросов не было.
И вот пришла я к тому пациенту после травмы. Смотрю, лежит симпатичный, высокий, крепкий парень, а глаза синие-синие, как васильки, и имя - Василий. Ни за что не подумаешь, что больной. Сима делала ему капельницы, приносила лекарства, которые назначали. Василий ни с кем не разговаривал, не жаловался, лежал один в палате и молча смотрел в потолок.
На следующий день после начала моей работы в больнице приехала его мать и рассказала:
– В том году, осенью, Вася пришёл из армии, где служил два года, скоро ему будет двадцать один. Девушки, на которой он хотел бы жениться, у него пока нет. А тут такая беда вдруг случилась! Но врачи говорят, всё наладится, и сын будет здоров.
Мать приезжала к Васе один раз в три дня и была недолго – час-полтора, потому что дорога домой занимала
больше двух часов на перекладных автобусах, которые ходили редко и которые ещё и совместить надо было. В общем, на поездку к сыну требовался весь день. Позже, видя, что я справляюсь с уходом, она стала приезжать реже. И стала предлагать мне деньги, чтобы я покупала Васе что-нибудь вкусное, он мороженое любил. Я отказалась, а потом сама стала покупать Васеньке гостинцы.

Отец лежал в палате по-прежнему один и был доволен своим положением: жил по расписанию завтрак-обед-ужин, принимал лекарства, уколы, его состояние улучшилось, и спать он стал хорошо, а днём выходил погулять.
Через неделю после начала работы меня вызывает зам. главврача и говорит:
– Завтра должен был появиться хирург, но он задержится на две недели, а эту операцию делает только он.
Ваш отец получает лечение, состояние его улучшается, что важно для дальнейшей операции. Вы с работой справляетесь, старшая сестра довольна вами. Больница полупустая. Предлагаю вам остаться.
– Можно я с сёстрами посоветуюсь? – спросила я.
На следующий день мы – три сестры – обсуждали, как поступить.
– Если возьмём отца из больницы, то обратно он не вернётся, – говорит старшая. – Оставайся в больнице, Лена, и присматривай за ним. Будем ждать.
– Мамочка, нам здесь интересно и весело, не переживай, – вторят мои девчушки. – Можешь приезжать не
раз в три дня, а один раз в неделю, у нас всё хорошо.

Получив одобрение, я осталась работать санитаркой. Уходу за лежачим больным я научилась быстро, но
Вася... Он вначале очень стеснялся меня, смущался, но потом привык, жизнь заставила. Я начала разговаривать с ним, но старалась не задавать вопросы, а сама рассказывала о работе в школе, о семье, пыталась развеселить его разными смешными историями. И, конечно, хотела успокоить его и укрепить веру
в выздоровление. Он молчал, молчал, а потом и сам стал говорить о себе. И такие долгие, такие душевные беседы были у нас, что подобных даже не могу вспомнить. Как-то сказала ему что-то хорошее, ласковое, погладила по голове и поцеловала как мать, он не оттолкнул, это стало повторяться. И вот однажды я села рядом с ним на кровать и, как раньше, погладила по голове, поцеловала его, потом привстала, чтобы уйти, а он схватил меня за руки, притянул к себе и поцеловал в губы по-настоящему, по-мужски, а не как сын или брат. И вот... вот с того момента мы стали любовниками. Так уж у нас получилось. Когда у меня была свободной хотя бы минутка, я бежала к Васе. Сколько нежности появилось в наших отношениях, сколько тепла и радости! Никогда не испытывала такого счастья, я будто летала, и улыбка не сходила с моего лица. Ночью над нами властвовала страсть, а днём мы разговаривали обо всём на свете. Ему скоро двадцать один исполнится, мне тридцать восемь. Странно, но ни он, ни я не чувствовали разницы в возрасте, нам было хорошо вместе.
Понимала, что нужна Васе. Я была для него и мать, и старшая сестра, была другом... и была любимой. Мы ждали наших встреч и утром не могли расстаться. Он обнимал меня, целовал и не отпускал, твердя: «Не уходи, не уходи!» Часто покупала мороженое, он любил фруктовое, а я шоколадное. Ели вместе, делились и целовались в сладкие, пахнущие клубникой и шоколадом губы.
За нашей «больничкой» была поляна, заросшая травой, и однажды, когда Васе делали капельницу, а у меня было свободное время, я вышла погулять и, идя по тропинке, увидела васильки, разбросанные по всему полю как брызги небесной синевы. С того дня на тумбочке около кровати Василия стоял букет васильков, синих, как глаза любимого.
Мать Васи, приезжая, видела заметное улучшение его состояния и настроения, она радовалась, благодарила меня и как будто не замечала наших особых отношений.

Где-то через две недели, ближе к вечеру, я вернулась от сестры, у которой была, навещая дочек. Было светло, я забежала на поляну и сорвала несколько васильков, а они в самом цвету, на каждой веточке много бутонов, цветов, и красивый букет получился. Мороженое заранее купила.
И вот влетаю я в палату к Васе, в одной руке васильки и мороженое, в другой сумка с гостинцами, халат медицинский едва накинула, на лице сияющая улыбка, хочу быстрее обнять его, а у кровати стоит незнакомый мужчина. Он повернулся, и я увидела те же глаза. Оказалось, это отец Васи, у него давно была новая семья, но к сыну в больницу он приехал. Я тут же ушла к себе, а вскоре в мою дверь постучали, открыла – там отец Васи. Он вошёл и сразу обхватил мои руки своими огромными ручищами и не отпускал, и говорил, говорил что-то. Ничего не помню, только слова:
– Спасибо тебе за сына как за мужчину. И прошу – не спеши уходить.

Я не проронила ни слова. Он ушёл, а я стояла совершенно ошеломлённая – он видел меня вместе с Васей не
больше двух минут и всё понял. И я догадалась. Наверное, такая энергетика, такие волны исходили от нас, что он, как чуткий мужчина, уловил их мгновенно.
На девятнадцатый день моей работы в больнице приехал хирург. Вскоре он сделал отцу операцию, которая
прошла удачно, и через неделю его выписали.
Какие слова, прощаясь, мы сказали друг другу, не помню. Ни до Василия, ни после него я не изменяла мужу, но тогда, летом, в поселковой больнице такая история, единственная в моей жизни, случилась.
Мы были вместе двадцать восемь дней. Вася-Василёк...
Что это было? Жалость? Дружба? Страсть? Любовь? Нечаянная любовь... как нежданная радость.

Елена Михайловна замолчала.
Под впечатлением рассказа молчала и Людмила Николаевна, но через несколько минут спросила:
– А потом вы встретились?
– С того времени я ничего не знаю о Васе. Прошло тридцать восемь лет.
– Почему вы решили рассказать эту историю мне? Вы увидели меня впервые, просто случайная встреча.
– Вы были с мужем и собачкой, и я поняла – вы не из санатория, не отдыхающие, а местные или дачники.
– То есть я никому не скажу? – удивилась Людмила Николаевна.
– Это не главное, просто одному человеку хочется рассказать о себе, а другому нет.
– Но почему сейчас? Столько лет прошло, и вы...
– Никому не говорила об этом, – закончила фразу Елена Михайловна. – Но понимаете... Понимаете, недавно
исполнился год, как ушёл из жизни муж. Мы жили хорошо, дружно больше пятидесяти лет. Подведена черта. И ещё вчера было сильное напоминание о тех далёких событиях: в столовой санатория, во время обеда, поздравили с семидесятилетием и подарили праздничный торт одной из отдыхающих – Серафиме Ивановне Панкратовой. Она вышла, чтобы взять подарок, и я узнала её. Это была Симочка, Сима – медсестра поселковой больницы, ей было тогда тридцать два. Я встретила Васю в тридцать восемь лет, прошло ровно
столько же, и Сима в свой день рождения напомнила мне про него. Как удивительно устроена жизнь! Как непостижимы пути наши! Всю ночь я не спала, сегодня увидела вас, а завтра утром уезжаю. Вы единственная, кому я доверила эту историю.

Людмила Николаевна хотела спросить, подошла ли Елена Михайловна к медсестре Симочке, чтобы узнать о
Василии, но остановилась, понимая её ответ. Женщины долго сидели молча, погружённые в размышления.
Елена Михайловна прервала молчание:
– Извините, что отняла у вас столько времени. Спасибо, что выслушали меня, – смущённо сказала она, затем
поднялась и некоторое время стояла, всматриваясь в даль, будто надеясь увидеть что-то. Потом медленно пошла по аллее.