Клеть

               
                КЛЕТЬ.
   
    Генерал-губернатор сидел в уютном кресле на веранде своего особняка, он смотрел в даль, где сочная изумрудная нива резко переходила в белоснежную полосу песчаного берега бескрайнего волнующегося моря, не обращая внимания на остывающую перед ним на столе чашку свежесваренного кофе, источавшую благородный аромат терпкого напитка. Генерал-губернатор Нарцисс точно знал, что он сегодня умрёт. Впрочем, знал он об этом с самого начала, но ввиду обыкновенного самолюбия и чувства личной исключённости, присущего каждому человеку в той или иной степени, Нарцисс глупо и самонадеянно считал, что именно с ним этого произойти не сможет, в чём генерал-губернатор Нарцисс до сегодняшнего дня, а точнее сказать утра, успешно, и практически, безоговорочно себя и убедил.
   
Солнце медленно всплывало из волнующегося моря, неся просыпающемуся миру свет нового дня. Пёстрая юркая птичка в золотой клетке, висевшей над головой, залилась долгим продолжительным пением, ручейком текущим по всей веранде.
   
Под чудное пение птицы Нарцисс невольно принялся за воспоминания о своей прожитой жизни. Далёкие детские годы он уже практически не помнил. Мать ушла из жизни, когда Нарцисс ещё не умел ходить. Её он даже не помнил, а сразу после освоения грамматики и счёта, по настоянию своей мачехи, отец отдал Нарцисса в кадетский корпус. Тогда отец вёз его в карете через всё королевство Силавра в Буштунскую крепость, где и располагался кадетский корпус,  он хмуро молчал всю дорогу, лишь прощаясь, отец обещал вскоре навестить юного Нарцисса, а по выпуску обещал подарить белоснежного племенного жеребца. Но Нарцисс больше так и не увидел своего отца – через полгода он скончался. Если бы Нарцисс  только знал, что это была их последняя совместная поездка, он бы не молчал, не молчал бы не минуты. Но кто же знал? Мачеха благородно оплачивала обучение Нарцисса, но он так больше и не вернулся в отчий дом никогда.

Годы летели и Нарцисс окончил учёбу, в тот год же он был направлен в звании лейтенанта в пустыню Тюрюк-Идаль сражаться с пустынными племенами кочевников ерзентов. Честно сказать Нарцисс до сих пор не знает, что плохого сделали жители пустыни, но в те, ещё не зрелые, времена приказа было достаточно для продолжительной войны, за всё время которой Нарцисс даже не задал себе этого вопроса, не говоря уж оь ответе, которого он не имеет и по сей день. Так в бескрайних жгучих песках Нарцисс потерял своего товарища по имени Лассо ди Пьега, они вместе с Лассо сидели за одной партой, и вот спустя три года Тюрюк-Идильской кампании Нарцисс вернулся в столицу, в расположение своего полка в звании капитана, со множеством наград на груди, а Лассо ди Пьега навсегда остался под палящим солнцем чужих земель. Не стоила та война ни одной жизни солдата, ни с чьей стороны – но, это Нарцисс понял сейчас, на склоне лет, в последний день своей жизни, в то время Нарцисс даже не задумывался об этом, считая всё это, само собой разумеющееся. И всё шло своим чередом – капитан Нарцисс жаждал военной славы, наград, почестей, богатств, карьеры и королевского расположения.

По прибытию в столицу, Нарцисс женился на дочери лучшего друга своего покойного отца, свадьба, которая была решена с самого раннего детства, и так супругой Нарцисса стала Мануэлья де ла Константа, отец которой был рад выдать свою дочь за героя Пустынной войны, не взирая на отсутствие средств у новоиспечённого зятя. Мануэлья была симпатична Нарциссу, поэтому это был не совсем брак по договору родителей, но как бы то ни было, спустя три месяца после свадьбы капитан Нарцисс отправился в Южный поход.

Как понимал Нарцисс сейчас – Южный поход был организован, чтобы подчинить себе земли Южного княжества королевству Силавра и тем самым обеспечить короне выход к морю. Сам Южный поход был менее продолжительным, нежели Пустынный поход в пустыню Тюрюк-Идаль, всего полгода, но ввиду лучшего оснащения  и подготовки княжеской армии, потери верной короне армии были более многочисленными. Именно при генеральном сражении этого похода, печально известный, полковник Диего Глюссон отказался вести вверенный ему корпус в лоб вражескому войску, мотивируя это тем, что так корона потеряет больше, чем сможет приобрести. Но Глюссона арестовали за предательство и неисполнение приказа, после чего Диего Глюссона с оборванными погонами повесили прямо перед битвой. Тогда все молодые солдаты и офицеры, включая самого Нарцисса, презирали и ненавидели струсившего полковника, даже не скрывал своих чувств, более же опытные военные просто молчали, хмуря свои брови.

Во время генерального сражения за Южное княжество, армия Южного княжества была разбита наголо, но из-за превосходства южан  по численности орудий, в тот день армия Силавры потеряла более двух третей выставленного войска, корпус же повешенного полковника Глюссона был изничтожен противником полностью. И даже после всего этого пришлось ещё около четырёх месяцев рыскать по всему Южному княжеству, добивая остатки отрядов южной армии, даже после того как князь отрёкся от престола, передав свои земли королевству Силавра. Именно эти недобитки взяли в осаду капитана Нарцисса с небольшим гарнизоном в форте Кунаис, откуда капитан сделал дерзкую вылазку, которая чуть не захлебнулась, не подоспев бы на помощь Альдаго Ньеросса со своим корпусом, ставшим для Нарцисса верным спутником и правою рукой, практически до последнего дня генерал-губернатора. За эту смелую вылазку Нарцисс получил звание полковника, множество наград и был направлен домой, зализывать раны.

Два года мирной жизни с любящей женой пролетели очень быстро, даже вспоминать нечего. И вот полковника Нарцисса, под командованием генерала Алардо Пеги, отправляют с небольшим отрядом солдат-добровольцев в новую, недавно открытую землю,  находящуюся далеко за морем, под названием Идилия, для установления в ней власти и законов Силавры.

Через долгих два месяца плавания, во время которого Нарцисс был уверен, что капитан корабля заблудился, корабль всё же добрался до берегов Идилии. Наперекор ожиданиям генерала Пеги, да и самого Нарцисса, местное население, именуемое само себя как кибиры, не противилось пришельцам и установлению королевской власти, скорее ввиду отсутствия централизованного руководства у самих кибиров, не имеющих правителя, денег, войска. В Идилию начали прибывать переселенцы из Силавры, началось строительство городов, дорог, ферм, шахт и приисков, из-за чего местных жителей стали выгонять с их насиженных мест, всё глубже и глубже в леса, в глубь материка.

Золотые самородки находили буквально под ногами на земле, собирая его таким образом больше чем с приисков. Всё собранное и добытое золото исправно отправляли кораблями в Силавру Инфантилле XI, сыну Иольи IV, который в свою очередь назначил Алардо Пегу генерал-губернатором Идилии.

Несмотря на столь высокую и благозвучную должность, как генерал-губернатор, позавидовать ей вряд ли можно было. Алардо Пега только и делал, как искал золото и другие ценности, чтобы своевременно и в полном объёме отправлять корабли королю, для чего Пеге приходилось повышать налоги поселенцам, загонять рабочих на шахтах и приисках, подавлять бунты, вешая зачинщиков, но золота так и не хватало, и король за бескрайним морем становился всё менее довольным персоной генерал-губернатора Алардо Пеги, которого в итоге обвинили в чрезмерном употреблении королевской властью на территории Идилии, и Алардо Пегу повесили на глазах у ликующих переселенцев. В тот же день генерал-губернатором Идилии назначили Нарцисса, возложив на него те же обязательства, что были у повешенного Алардо Пеги. Тогда же Нарцисс пообещал, что сделает жизнь населения Идилии лучше, но монарх желал золота.

Следующим кораблём в Идилию прибыла супруга Нарцисса Мануэлья де ла Константа, решившая проведать мужа, но Мануэлья убыла обратно в Силавру первым же кораблём, желая воспитывать детей в более цивилизованных условиях, напоследок же они договорились о том, что как только Нарцисса снимут с этого высокого поста, он сразу же вернётся домой и навсегда оставит службу. Тогда, на убывающем в Силавру корабле, генерал-губернатор Нарцисс видел свою супругу Мануэлью де ла Константу  в последний раз.

На этом корабле, с убывающей навсегда за море Мануэльей, находилось золота чуть меньше, чем того требовала корона и именно тогда в голове впервые родилась мысль, что его, Нарцисса, тоже в итоге казнят подобно предшествовавшему Пеге, но эта мысль надолго не задержалась в голове – Нарцисс твёрдо верил, что непременно встретит свою старость дома, рядом со своей женой.

Генерал-губернатор позволил себе отвлечься от воспоминаний, чтобы сделать несколько глотков остывающего, но ещё тёплого кофе, любуясь прекрасным солнечным утром своего последнего дня.


Нарцисс вдохнул полной грудью свежего утреннего воздуха, ещё не разогретого солнцем, и генерал-губернатору даже показалась некая сладость, появляющаяся при вдохе, которую он никогда ранее не замечал. Да и если честно рассудить, то за свою жизнь Нарцисс ни на что не обращал внимания, ни на божественное пение птиц, ни на сладость утреннего воздуха, ни на струи солнечного света, вонзающихся в тень сквозь раскидистые ветви деревьев, даже время прошло незамеченным, будто ещё вчера он садился в ту самую карету со своим отцом и вот сейчас он сидит на этой самой веранде, а позади разверзнутая и непроглядная пропасть, словно бы то и не было ничего. Только долг. Военная муштра. Служба. И дела, дела, дела. А кому они были нужны, эти дела? Уж точно не Нарциссу. Всё думал, что потом-то начнётся настоящая жизнь, но «потом» всё не наступало.

Став самым главным человеком в Идилии, генерал Нарцисс, и в правду, всем сердцем желал превратить в идиллию жизнь местных жителей. Он даже распланировал постройку в своей провинции школ, больниц и дорог, так и недостроенных, брошенных на начальных этапах при прежнем правителе. Всем желающим он планировал безвозмездно раздать плодородные земли. Но планы монарха были другими, которые чёткими распоряжениями доводились с приходящими кораблями до Нарцисса, обязанному, ввиду своего долга, исполнять приказы беспрекословно и без всяких раздумий. На корабли грузили всё – золото, древесину, ценные породы строительного камня, горный хрусталь, фрукты и овощи, зерно, чтобы полностью уложиться в выставленные короной нормы, рабочих приходилось загонять до полусмерти, съестных припасов оставлять едва ли впритык, остальное солдаты Нарцисса изымали и передавали на корабли, идущие в Силавру, для которой Идилия стала чем-то вроде завоёванной страны, платящей контрибуцию, выжимающую из последних сил, до последней капли. Местному населению, прибывшему сюда из Силавры ради лучшей жизни, это приходилось не по душе, из-за чего генерал-губернатору пришлось подавлять неоднократные бунты, вешать зачинщиков, что не вызывало одобрения у угнетённого населения.

Полковник Ньеросса же с небольшим отрядом, вёл экспедицию, по непролазным лесам, в глубь материка, куда подались туземные племена, гонимые разрастающимся населением переселенцев. Целью отряда Альдаго Ньероссы было изыскание ценных ископаемых, в первую очередь, конечно же, золота.

И вот, однажды, на закате в особняк генерала прискакал взъерошенный солдат Раулья Селантья, он был старшим среди солдат в отряде полковника Ньероссы. Раулья просил господина генерал-губернатора срочно скакать с ним в глубь чащи леса, где полковник Альдаго Ньеросса нашёл нечто странное и ждёт на месте лично генерала. Нарцисс без всяких раздумий сел в седло и последовал в ночь за Селантьей.

Добравшись до Ньероссы, Нарцисс был препровождён до небольшой поляны, за которой его отряд всё это время пристально следил. На поляне горели костры, перед которыми сидели местные туземцы – кибиры, раскачивающиеся из стороны в сторону и безостановочно повторяли одно и то же таинственное слово: «Агнибар», смысл или значение этого слова так и не удалось выяснить, даже под страхом смертной казни, пойманные в ту ночь кибиры, отказывались говорить его значение. Сколько времени кибиры твердили своё слово в ту ночь – неизвестно, из-за монотонности и однообразия обряда, но в итоге они стали приподниматься над землёй, медленно вращаясь вокруг себя, против часовой стрелки. Это действо сильно изумило Нарцисса.

- Взять их! – громко скомандовал солдатам полковник Ньеросса.

Кибиры попадали из своего парения обратно на землю, а костры, словно по велению, затухли. Началась возня во мраке ночи, из-за непривыкших к тьме глазам, солдаты упустили почти всех туземцев. Непроглядную тьму осветил факел, зажжённый полковником Ньероссой – солдаты скрутили четырёх туземцев, а вся поляна оказалась завалена золотом.

- Всё золото, что мы находили на земле здесь, получено во время их обрядов, - сообщил полковник Нарциссу, продемонстрировав на своей ладони зачёрпнутое с земли золото. – Вот почему мы до сих пор не нашли его в шахтах. Его попросту здесь в земле нет.

Ньеросса принялся допрашивать схваченных кибиров, чтобы узнать, откуда они берут золото и где хранят остальное, но все его крики и угрозы так и не увенчались успехом, никто из схваченных туземцев ни слова не понимал из того, что говорил им полковник.

- Нам нужен переводчик, - заключил Нарцисс.

Полковник бросил бесполезный допрос, согласившись с генерал-губернатором, что без переводчика (знающего язык кибиров человека) ему всё равно не добиться от пленных никакого ответа. Ньеросса дал распоряжение солдатам, чтобы те собирали золото и грузили его на лошадей. Солдаты разжигали затушенные костры, чтобы их свет освещал ночную поляну, и собирали золотые бесформенные кусочки в сумки.

Ньеросса жадно пил воду из кожаной фляги.

- Узнаем, откуда они берут золото – сможем регулярно отсылать в Силавру столько, сколько нужно, - прерывисто дыша после питья, объяснял полковник Нарциссу. – Будет золото, будет и расположение короля.

- Сможем ослабить хватку на местное население и наконец-то начнём развивать провинцию, - подхватил мысль Альдаго Нарцисс.

Начавшийся разговор двух приятелей внезапно прервал странный старик, вышедший на поляну из ночного леса и предложивший обменять себя на схваченных пленников. Старик представился совершенно непроизносимым именем, но разрешил называть себя Мансуальдо, чтобы солдатам было проще произносить и запомнить имя старика. Говорил он чётко и понятно, хотя порою медленно, обдумывая, словно вспоминая слова, чем Мансуальдо и аргументировал свою ценность. Нарцисс распорядился освободить узников, которые были очень благодарны старцу и после слов Мансуальдо, на своём непонятном языке, быстро скрылись в ночи.

Ньеросса беспокоился о предстоящем нападении туземцев, но старик успокоил полковника, заверив его, что им нечего бояться, ведь у кибиров нет оружия, им даже не известно слово «война». Это очень сильно удивило полковника Ньероссу и самого Нарцисса, они попросили рассказать подробнее о себе и своём народе, пригласив Мансуальдо в дом к Нарциссу.

Мансуальдо много интересного поведал о своём народе, которым не интересовались гости материка с самой высадки, позабыв обо всём кроме золота. Оказалось, что у кибиров нет, не только армии, но и власти, как таковой, у них нет законов, и, соответственно, нет и людей, которые бы следили за их исполнениями. У кибиров нет преступлений, нет ни денег, ни каких-то  бы не было других ценностей, то же золото у них называлось «злым камнем», и, со слов старца, получают кибиры золото во время своих странных обрядов, оно, являясь злом, отпадает от души человека, а когда человек полностью очищается, то он переходит в Высокий мир, к которому стремятся все кибиры. Как пояснил Мансуальдо, скоро последние кибиры перейдут в Высокий мир, покинув этот.

Тогда Нарцисс, и полковник Ньеросса, воспринял кибиров, как неразвитое нецивилизованное племя, именно в день своей предстоящей смерти, генерал-губернатор имел уже иное мнение.

На горизонте показался корабль, генерал-губернатор без сомнения знал, что это королевский фрегат «Инскальт», именно на нём прибыл сюда сам Нарцисс вместе со смертным приговором предыдущему генерал-губернатору Идилии, о котором Нарцисс узнал только на берегу. Теперь «Инскальт» прибыл за ним.

Нарцисс вынул из ножен саблю – символ власти Идилии, и положил её перед собой на стол. На лезвии сабли, с резной золотой рукоятью, выгравирована надпись: «Memento mori», которую Нарцисс до сегодняшнего момента не замечал. Иронично. Ведь Нарцисс только сегодня задумался о своей кончине, а до этого он, как и другие люди обременённые властью, не думал, не желал думать, что его сила, его могущество когда-нибудь иссякнут, рассыпятся подобно обветшалой стене, без малейшего сопротивления, и никто даже представить не может, что такой колосс рухнет, в мгновение ока, ничем не отличаясь по своей прочности и стабильности от мыльного пузыря. Сейчас всё уже видится иначе, но уже многого не вернуть и ничего не исправить.

Корабль встал на якорь, свернул паруса. От него отделились две вёсельные лодки, которые раскачиваясь вверх и вниз, вправо и влево, на волнующихся морских волнах, будто не желающих чтобы лодки добрались до суши, но всё же, по какой-то неведомой причине, страшавшихся затопить их, плыли в сторону берега.

Нарцисс представил себе, как он отдаёт приказ своим солдатам и те выкатывают на берег несколько пушек, из которых начинают вести огонь по лодкам и кораблю. Ему даже пришласи по душе эта идея, но генерал понимал, что у неё нет шансов на воплощение. Никто из солдат не пойдёт против короля, разве что его приятель Альдаго, да он мог бы, это в его духе. Но продержаться долго Идилии, в таком случае, не удалось бы, ведь набрать, вооружить и обучить армию не вышло бы, на это нет ни людей, ни промышленности, а в очень короткое время к Идилии подошло бы несколько военных кораблей с войском и за пару часов вернули бы монарху контроль. Но зато чуть меньше года можно было бы прожить свободно. Но вот потом…  Стоит ли эта свобода многих жизней? Нарцисс решил, что не стоит. Некоторое время назад генерал-губернатор  решил бы иначе, хотя и понятие несвободы он ранее не ущущал, но сегодня Нарцисс проснулся другим человеком, он начал смотреть на мир по-другому, словно другими глазами. Приди к нему такое мировоззрение раньше, Нарцисс определённо бы прожил свою жизнь по-другому, совершенно не так, как он прожил её сейчас, но теперь генералу оставалось, лишь встретить свой заслуженный, или не совсем заслуженный, конец с достоинством, как это подобает истинному боевому офицеру, как его этому учили учителя и командиры-наставники, что Нарцисс и старался сделать.

За время бесед с Мансуальдо Нарцисс всё больше проникался образом жизни кибиров, полковник Ньеросса неоднократно посещал небольшие селения туземцев, спрятанные в глубокой чаще непроходимого леса и подтверждал правдивость рассказов старца. У кибиров не было принято решать чью-то чужую судьбу, любая власть считалась грехом, все старались делать только в общих интересах, а общие интересы заключались в комфортном существовании каждого отдельного жителя общины. Конфликтов у кибиров не было, как и не было армии и оружия, вследствие чего кибиры не охотились и не ели мяса животных, ели они фрукты, овощи, орехи, ягоды и иногда рыбу. С приходом чужеземцев кибиры решили покинуть эти земли, уйдя в Высокий мир, Альдаго сам лично видел, как некоторые туземцы во время своих обрядов, в момент левитации, просто исчезали, безо всякого следа. Полковника Ньероссу это так поразило, что он и сам перестал отдавать приказы своим солдатам, прекратил есть мяса и оставил все свои награды с оружием в доме у Нарцисса, стараясь всё своё свободное время проводить в таких же странных обрядах, какие генерал-губернатор видел в ту ночь, в лесу на поляне, полковник так же повторял «Ангибар». А совсем недавно полковник Ньеросса признался, что хочет уйти с последними кибирами и предложил сделать то же Нарциссу, но генерал-губернатор, который так же проникся жизнью туземцев, не мог нарушить данную им присягу, хотя теперь он и чувствовал себя обманутым; но тем не менее он освободил от клятвы своего подчинённого полковника, после чего они навсегда расстались.

«Вот пришёл и мой «Инскальт»», - пронеслось в голове у Нарцисса, когда лодки всё же достигли песчаного берега.

Он вышел навстречу целой делегации важных персон, встретив высоких господ у крыльца своего особняка.

Князь Агилардо Сивилья ставил задачу генералу Эсквазару Летте, как полагал Нарцисс, будущему или, возможно, уже назначенному генерал-губернатору Идилии, чтобы тот наконец-то построил пристань, для более удобного подхода кораблей прямиком к берегу, негодуя, почему же этого не сделали до сих пор, предыдущие правители, занимающееся здесь не понятно чем.

- Князь Агилардо Сивилья, представитель Его королевского величества, короля Силавры Инфантиллы XI, - представился князь, протягивая сопроводительное письмо, заверенное сюргучной печатью короля.

Нарцисс отказался читать письмо, было и так всё ясно, он знал князя Сивилью, тот был техлиссец или ковальджиец, невысокий, с юношеской фигурой, без щетины и с хитрыми глазами, всё чего он сделал в жизни – это родился в семье князя, из-за чего он сразу занял столь высокий пост, без особого труда, ему не пришлось всю жизнь провести в походах, сражаясь с врагами короля, казнить дезертиров, быть постоянно в дали от дома и семьи, и всю свою жизнь доказывать свою верность королю, беспрекословно исполняя самые безрассудные распоряжения, Агилардо Сивилья просто уже родился достойным, от чего Нарцисс относился к князю с неким пренебрежением, а Сивилья к Нарциссу.

Нарцисс пригласил прибывших господ на веранду своего особняка, где князь Сивилья зачитал указ короля о снятии полномочий с генерал-губернатора Идилии с генерала Нарцисса Интильды и назначении на должность генерал-губернатора Идилии генерала Эсквазара Летту. «Благословляю» - произнёс, в след за доведением королевского указа князем, первосвященник Семеральд, с густыми седыми бровями и большим животом. После этих слов генерал Нарцисс Интильда, лишённый всех обязательств перед короной, наконец-то ощутил мимолётное мгновение свободы. Только сейчас он понял, как тесно, неразлучимо государство с религией, как и религия неразлучима с государством, именно поэтому монарх благословляет первосвященника, а первосвященник благословляет монарха на трон, и каждый занимается своими делами, не лезя друг к другу, пока того не потребуют условные ритуалы, такие странные и запутанные ритуалы.

Совершенно всё было, как в тот день, когда Нарцисса привезли сюда править, только сейчас он сдаёт свою бразду правления вновьприбывшему генералу, привезённому на убой, как это будет точь-в-точь и в следующий раз. Генералу Летте передали саблю – регалию Идилии, после чего его вывели представлять народу и солдатам, а Нарцисс в след новому  правителю, мысленно желал поскорее обратить внимание на надпись на клинке, но Эсквазар Летта, конечно же, этого не сделал, как в своё время не сделал этого и сам Нарцисс.

Когда генерал-губернатор Летта ушёл, князь Сивилья зачитал смертный приговор генералу Нарциссу Интильде, «за злоупотребление властью очернившее власть короля Силавры Инфантиллы XI в глазах народа Идилии». На возражения Нарцисса, который ожидал таковой формулировки приговора, но заявил всё же, что лишь исполнял приказы короля, первосвященник Семеральд, с важным видом, будто он сам король или даже выше, хотя такой вид был у всех прибывших господ, так же изначально чувствовал себя  и сам Нарцисс, но не теперь.

- Монарх не может быть виновен. Ни при каких обстоятельствах, - резко отрезал Семеральд.

Значение этой фразы Нарцисс расценил, как метод снижения напряжения в народе, отводя удар от короля за все жестокие и непопулярные меры.

Нарциссу предложили пистолет, чтобы он мог избежать позора быть повешенным перед толпой разгневанных идилийцев.

Генералу Нарциссу оставалось доделать только одно дело – он подошёл к золотой клети, где сидела певчая птичка, взял её на руки и подбросил высоко в высь, а птичка защебетала радостнее прежнего и скрылась в синеве чистого неба. Теперь Нарцисс исполнил все свои обязательства. Более он ничего никому не должен окончательно. Он сам будто покинул невидимую клеть, в которой находился всю свою жизнь.

Он уверенно вернулся к столу, где лежал предложенный князем пистолет, безо всяких содроганий Нарцисс приложил дуло к своему виску, устремив свой свободный взгляд в даль, где беспечные лучики солнца играли на перекатывающихся волнах, но в голове у Нарцисса кружилась только одна мысль.

Никто не вечен. Memento mori.