Иуда искариот монопьеса

        Я- Виктор Гунин, автор инсценировки повести Л.Андреева "Иуда Искариот". Я-режиссёр и актёр. Желающим поставить спектакль по этой монопьесе, могу реально помочь.


                "ИУДА ИСКАРИОТ"

         (инсценировка Виктора Гунина одноименной повести
                Леонида  Андреева )

Голоса: -Смотрите…вот он... Иуда...
  -Иуда!   
-Ха - ха - ха!
-Веревочку-то намылил?.. Ха-ха... Предатель! Предатель!

Иуда: Что?.. Предатель?.. А кто вы, умные? Иуда обманул вас, вы слышите? Не его я предал, а вас, мудрых, вас, сильных, предал я позорной смерти, которая не кончится вовеки и это цена вашей крови, грязной, как те помои, что выливают женщины за ворота домов своих.

/Вынимает из мешка пергаменты, читает/
  "Иуда из Кариота - человек очень дурной славы, и его нужно остерегаться…"
  "Иуда корыстолюбив, коварен, наклонен к притворству и лжи"…
  "Иуда крадет и видом своим безобразнее всех жителей в Иудее. Нет, не наш он, этот       Иуда из Кариота"…
"Свою жену Иуда бросил давно и живет она несчастная и голодная. Сам же он много лет шатается бессмысленно в народе и всюду он лжет, кривляется, высматривает что-то своим воровским глазом"…
"Любопытный. лукавый, злой, услужливый. льстивый, хитрый, как одноглазый бес”..
 "Детей у него нет, потому что Иуда -дурной человек, и не хочет Бог потомства от Иуды"…
     Вот, в этой цене пойдете вы вовеки… 
Болезни приходят к человеку не случайно, а родятся от несоответствия поступков его с заветами предвечного. И не послушал ваших советов Иисус, а с тем духом светлого противоречия, который неудержимо влек его к отверженным и нелюбимым, он решительно принял меня, приблизил и рядом с собою, рядом с собою посадил. Брезгливо отодвинулся Иоанн- любимый ученик, а Петр громко сказал с широкой и ясной привет­ливостью: "Вот и ты с нами, Иуда.  Это ничего, что у тебя такое скверное лицо, в наши сети попадаются еще и не такие уродины, а ты, Иуда, похож на осьминога только одною половиною". Он громко захохотал, довольный своей шуткой. Я улыбнулся   Фоме - он не ответил на улыбку. Я оглянулся: на меня из темного угла холодными и красивыми очами смотрел Иоанн, красивый, чистый, не имеющий ни одного пятна на снежно-белой совести. Он пристально смотрел и молчал...       Постепенно ко мне привыкли и перестали замечать моё безобразие…

Иисус поручил мне денежный ящик, и вместе с этим на меня легли все хозяйственные заботы: я покупаю необходимую пищу и одежду, раздаю ми­лостыню, а во время странствований приискиваю место для остановки и ночлега. Я заслужил расположение учеников!.. Лгу я постоянно, но к этому привыкли, так как не видят за ложью дурных поступков. Ложь придаёт  рассказу особенный интерес и делает жизнь похожею на смешную сказку...
 Я знаю людей. Каждый человек совершил в своей жизни какой-нибудь дурной поступок или даже преступление. Хорошими же людьми называются те, которые умеют скрывать свои дела и мысли…Но если такового челове­ка обнять, приласкать и выспросить хорошенько, то из него потечет, как гной из проколотой раны, всякая неправда, мерзость и ложь. Да, я лгу, но клянусь, что другие лгут еще больше. И если есть в мире кто-то обманутый, так это я…
 Я знаю в людях такие наклонности, какие не имеют даже животные, и могу обвинить в преступлениях и назвать имена самых почтенных людей. Некоторые возмущались:
"Ну а твой отец и мать, Иуда, не были они хорошими людьми?" А кто был мой отец? Может быть, тот человек, который бил меня розгой, а может быть, и дьявол, или козел? Разве может Иуда знать всех, с кем делила ложе его мать?
Но тут возмущались все, так как сильно почитали родителей, и Матфей, весьма начитанный в Писании, строго говорил словами Соломона: "Кто злословит отца своего и мать свою, того светильник погаснет среди глубокой тьмы.”
Иоанн же Заведеев надменно бросал: "Ну, а мы? Что о нас дурного скажешь ты, Иуда из Кариота?" Петр хмурился: "А Иисус? Что ты думаешь об Иисусе? Только не шути, прошу тебя".
 Я :  А ты что думаешь?
 Он : Я думаю, что он - сын Бога живого.
 Я : - Зачем же ты спрашиваешь?!
 Он : Но ты его любишь? Ты как будто никого не любишь, Иуда".
 Я: Люблю.
Серьезно слушал меня Фома. Он не понимал шуток. Мои рассказы он часто перебивал замечаниями: "Это нужно доказать. Ты сам это слышал? А кто еще был при этом, кроме тебя? Как его зовут? Я хочу, чтобы ты доказал, что всё, о чём ты говоришь- правда."
     Я : Ты совсем не понимаешь шуток. Какой ты глупый, Фома.
Странно...Странно изменилось ко мне отношение Иисуса....Во время странствий наших, по Иудее, когда мы уже далеко отошли от селения, встретившего нас радушно, я подошел к Иисусу: "Учитель! Это были злые и глупые люди, и на камень упало семя твоих слов. Фома и я горячо  заспорили­ и, чтобы решить спор, вернулись обратно. Оказалось, что после нашего ухода из селения одна старая женщина начала кричать, что у нее украли молоденького беленького козленка, и обвинила в покраже нас. Вначале с нею спорили, а когда она упрямо доказывала, что больше не­кому было украсть, как Иисусу, то многие поверили и даже хотели пустить­ся в погоню. И хотя, вскоре, нашли козленка запутавшимся в кустах, но все-таки решили, что Иисус обманщик и, может быть. даже вор.
Только на другой день догнали мы Иисуса с учениками. Подойдя к  учителю, Фома заявил: «Иуда прав, Господи.» И с этого дня как-то странно изменилось ко мне отношение Иисуса.
Произошел, некоторое время спустя, и еще один случай, в котором опять-таки правым оказался я. В одном селении, которое я советовал обойти стороною, нас приняли очень враждебно, а после проповеди Христа и обличения лицемеров, пришли в ярость и хотели побить нас камнями. Врагов было много и, несомненно, им удалось бы осуществить свое пагуб­ное намерение, если бы не я. Охваченный безумным страхом за    него, точно видя уже капли крови на его белой рубашке, я бросался на толпу, грозил, кричал, умолял и лгал, и тем дал время и возможность уйти Иисусу и ученикам, кричал, что вовсе не одержим бесом Назарей. что он просто обманщик, любящий деньги, как и все его ученики, и опустились поднятые с каменьями руки...Я ожидал благодарности от учеников, а они отгоняли меня, как будто не я спас всех, как будто не я спас тебя, Учитель, которого они так любят!..
     «Ты солгал!»- кричал Фома. - «Ты поступил нехорошо. Я верю, что отец твой - дьявол. Это он научил тебя, Иуда!»
 Значит. дьявол научил меня? Так, так, Фома. А я спас Иисуса? 3начит, дьявол любит Иисуса? Значит, дьяволу нужен Иисус и правда? А вам он не нужен? Нет?! И правда не нужна?!..
Учитель! Ты любишь глупых, предателей и лжецов.
 Ты-лжец, Фома, ты слыхал об этом? Да! Я утаил несколько дина­риев, и это открылось благодаря тебе, Фома. Все пришли в негодование. Разгневанный Петр схватил меня за ворот и почти волоком притащил к Иисусу, я не сопротивлялся.
-Учитель, смотри! Вот он - шутник' .Вот он - вор! Ты ему поверил, а он
крадет наши деньги. Вор! Негодяй! Если ты позволишь,я сам ....
А Учитель сказал,что я могу брать денег, сколько захочу. Он сказал:"Никто
не должен считать, сколько денег получил Иуда. Он наш брат, и все деньги его, как и наши, и если ему нужно много, пусть берет много, никому не говоря, и ни с кем не советуясь. Иуда наш брат и вы тяжко обидели его. Стыдно вам, братья." Тогда Иоанн приблизился и трижды поцеловал меня.
За ним, оглядываясь друг на дгуга ,смущенно подошли Иаков, и другие... Смотри ,Фома, опять фальшивая монета, Ах,какие все люди мошенники, они даже жертвуют фальшивые деньги, а потом скажут, что украл Иуда.... Последним подошел Петр: "Мне можно поцеловать тебя?" Это он , Иисус, поцеловал меня ,они же,Фома,только осквернили мне рот...Я до сих пор чувствую, как ползают по мне их мокрые губы. Это так отвратительно, добрый Фома. Сорок динариев...Фома, не хочешь ли проверить? Сегодня утром ты назвал меня :вор. Сегодня вечером ты зовешь меня: брат. А как ты назовешь меня завтра?. Ха-ха, когда дует силь­ный ветер, он поднимает сор. И глупые люди смотрят на сор и говорят: "Вот ветер!" А это только сор, мой добрый Фома, ослиный помет, растоптан­ный ногами. Вот встретил он стену и тихо лег у подножия ее, а ветер летит дальше, ветер летит дальше, мой добрый Фома!..
...Да,в моей веселости много зла! Как же не быть веселым человеку, кото­рого столько целовали и который так полезен? Если бы я не украл трех динариев, разве узнал бы Иоанн, что такое восторг? И разве не приятно быть крюком, на который вывешивает для просушки: Иоанн свою отсырев­шую добродетель, ты Фома, свой ум, поеденный молью? Я шучу, мой добрый Фома, я только хотел знать, действительно ли ты желаешь по­целовать старого, противного Иуду, вора, который украл три динария и отдал их блуднице. Да, блуднице!.. .Но если бы ты знал, Фома, что это была за несчастная женщина. Уже два дня она ничего не ела... Она шаталась от истощения. "Иуда вор"... Уйди, Фома, уйди, глупый..

Однажды Иоанн сказал снисходительно: "Как ты думаешь, кто из нас, Петр или я, будет первым возле Христа в его небесном царстве?"
Я :Я полагаю, что ты.
Он: А Петр думает, что он.
Я: Нет. Петр всех ангелов разгонит своим криком. Ты слышешь. как он кричит? Конечно, он будет спорить с тобою и постарается первый занять место, так как уверяет, что тоже любит Иисуса, но он уже староват,
и ты первый войдешь туда со Христом. Не так ли?
Он: Да я не оставлю Иисуса.
    И в тот же самый день и с таким же вопросом обратился ко мне Петр. Он : Так как же ты думаешь? Ты умный, тебя за ум сам Учитель хвалит, и ты скажешь правду.
Я: Конечно,ты!
Он: Я ему говорил!
Я: Но, конечно, и там Иоанн будет стараться отнять у тебя первое место.
Он: Конечно.
Я: Но что он может сделать, когда место уже будет занято тобою? Ведь ты первый пойдешь туда с Иисусом? Ты не оставишь его одного? Разве не тебя назвал он - камень?
Он: Говорю тебе, Иуда, ты самый умный из нас. Зачем только ты такой насмешливый и злой? Учитель не любит этого. А то ведь и ты мог бы стать любимым учеником, не хуже Иоанна. Но только и тебе не отдам я
       своего места возле Иисуса, ни на земле, ни там! Слышишь!..
      Глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим...
      Во время спора о первенстве в царстве небесном в присутствии Учителя Петр и Иоанн перекорялись друт сдругом, горячо оспаривая свое место возле Иисуса:  перечисляли свои заслуги, мерили степень своей любви к Иисусу, горячились, кричали, даже бранились несдержанно. Петр - весь красный от гнева, рокочущий: Иоанн - бледный и тихий с дрожащими руками и кусающей речью. Уже непристойным делался их спор и начал хму­риться Учитель. когда Петр взглянул случайно на меня и самодовольно захохотал. Взглянул на меня и Иоанн, и также улыбнулся - каждый из них вспомнил, что говорил им умный Искариот. И уже предвкушая радость близкого торжества, они молча и согласно призвали меня в судьи и Петр закричал: "Ну-ка, умный Иуда! Скажи-ка нам, кто будет первый возле Иисуса -он или я?!"... Я буду возле Иисуса!...

...Господи....Это ты?!...Господи! ..Я?!... Ты приказываешь мне идти и предать тебя в руки твоих врагов?...Позволь мне остаться.... Ты молчишь, Господи?... Но ведь ты знаешь, что я люблю тебя... Зачем ты так смотришь?... Велика тайна твоих глаз... Повели мне остаться... Но ты молчишь, ты все молчишь... Ты все знаешь... Освободи меня...
Я иду...иду ...
                /стучит в дверь/
    Я хочу предать вам Назарея.
Голос: 0н нам не нужен, ступай.         
Иуда : Но я должен буду прийти опять.
Голос: Тебя не пустят, ступай.
Иуда : Я хочу предать вам Назарея.
Голос: Сколько же ты хочешь за твоего Иисуса?
Иуда: А сколько вы дадите?
Голос: Вы все шайка мошенников. Тридцать серебреников - вот сколько
мы дадим.
Иуда: За Иисуса? Тридцать серебреников? За Иисуса Назарея? И вы хо-­
тите купить Иисуса за тридцать серебреников? И вы думаете, что вам могут предать Иисуса за тридцать серебреников? Ты слышишь? Тридцать серебреников! За тебя! А то, что он добр и исцеляет больных, это так уже ничего и не стоит, по-вашему? А? Нет, вы скажите! Это ничего не стоит? Вы, быть может, скажете, что он стар и никуда не годен?  Тридцать серебреников! Ведь это одного обола не выходит за каплю крови! Половины обола не выходит за слезу! Четверть обола за стон ! А крики? А судороги? А за то, чтобы его сердце остановилось? А за то,чтобы закрылись его глаза? Это даром? А сами вы сколько наживаете на этом? Вы ограбить хотите Иуду, кусок хлеба вырвать у его детей? Я не могу!
         Я на площадь пойду, я кричать буду: "Ограбили бедного Иуду!"

                ( В руках 30 серебреников,отходит)
Господи, Господи! Но ведь ты знаешь, что я люблю тебя! Ты все знаешь, Господи! Затем ли в тоске и муках искал я тебя всю мою жизнь, искал и нашел! Освободи меня. Сними тяжесть, она тяжелее гор и свинца.
Нужно беречь Иисуса! Нужно беречь Иисуса! Нужно заступиться за Иисуса, когда придет на то время. Разве мы не воины, разве мы не должны опоясаться мечами, если они захотят умертвить его! Они не посмеют­, когда увидят, что весь народ идет за ним! Вы его любите, да?
А ты его любишь? Смотри, Фома, близится страшное время. Готовы ли вы к нему? Почему ты не берешь меч, который я принес? Нужно беречь Иисуса! Нужно беречь Иисуса! Уже вступил Иисус в Иерусалим и, расстилая одежды на пути его, приветствовал его народ восторженными криками:"Осанна! Осанна! Грядет во имя Господне!"...
Разве вы люди? Вы же не люди! У вас нет крови в жилах даже на обол!
Ах, Мария, зачем ты не мужчина, и не можешь носить меча!?...
Пришел час - вот предается сын человеческий в руки грешников!
Радуйся, Равви! Целованием любви предаю я тебя на поругание, на истязания­, на смерть! Голосом любви скликаю я палачей из темных нор и ставлю крест - и высоко над теменем земли я поднимаю на кресте любовью­ распятую любовь...

Я нежно поцеловал его холодную щеку.Так тихо , так нежно,  с такой мучительной­ любовью и тоской, что, будь Иисус цветком на тоненьком стебельке­, я не колыхнул бы его этим поцелуем и жемчужиной росы не сронил бы с чистых лепестков.
Солдаты распихивали учеников, а те вновь собирались и тупо лезли под ноги, и это продолжалось до тех пор, пока не овладела солдатами
презрительная ярость. Вот один из них, насупив брови, двинулся к кричащему Иоанну, другой- грубо столкнул со своего плеча руку Фомы, в чем- то убеждавшего его, и к самым прямым и прозрачным глазам его  поднес огромный кулак, и побежал Иоанн, и побежали Фома и Иаков, и все уче­ники, сколько ни было их здесь, бежали, оставив Иисуса. Теряя плащи, ушибаясь о деревья, натыкаясь на камни и падая, они бежали в горы, гонимоые страхом. И трижды отрекся Петр от Иисуса: "Я не знаю его, я не понимаю, о чем вы говорите." Так, так, Петр! Никому не уступай своего места возле Иисуса!
И с этого вечера до самой смерти Иисуса не видел я вблизи его ни одного из учеников, и среди всей этой толпы были только мы двое, неразлучные до самой смерти, дико связанные общностью страданий: тот кого предали на поругание и муки, и тот, кто его предал. Из одного кубка страданий, как братья, пили мы оба, преданный Иисус и Иуда- -предатель...
         Как холодно, Боже мой, как холодно!...
Я видел, как солдаты увели Иисуса к себе в караульню...
Это бьют Иисуса! Его бьют по лицу, по голове...
Ах, больно, очень больно, сыночек мой, сыночек, сыночек.Больно, очень больно!
    Что это? Почему они молчат? Вдруг они догадались?... Они догадались! Они поняли, что это - самый лучший человек! Это так просто, так ясно! Что там теперь? Стоят перед ним на коленях и плачут тихо, целуя его ноги?... Нет,
    бьют опять. Не поняли, не догадались и бьют еще сильнее, еще больнее бьют..   
А костры догорают, покрываясь пеплом. Наступает день. Начинается позорная слава, на которую обрек я себя вовеки. Тысячи лет пройдут, народы сменятся народами, а в воздухе все еще будут звучать слова, произносимые с презрением: "Иуда- предатель...Иуда- предатель!..."

Я здесь, сынок, здесь! Огромная, крикливая толпа движется к Пилату­, на последний допрос и суд.
-Фома!Слушай, вас здесь много. Нужно, чтобы вы все собрались вместе и громко потребовали: "Отдайте Иисуса- он наш!" Вам не откажут, не посмеют­. Они сами поймут...
Пилат вывел Иисуса из своего дворца и поставил его перед на­родом. Я увидел Иисуса окровавленного, бледного: у края возвышения стоял он, видимый весь с головы до маленьких загорелых ног, и так спокойно­ ждал, был так ясен в своей непорочности и чистоте, что только слепой, который не видит самого солнца, не увидел бы этого, только безумец не понял бы! Сейчас они поймут!.. Пилат бросает в толпу сухие, короткие слова: "Вы привели ко мне человека этого, как развращающего­ народ..  и вот я при вас исследовал и не нашел человека этого виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете его...." И весь народ закричал, завопил, завыл на тысячу звериных и человеческих голосов:
"Смерть ему! Распни его! Распни его! Распни!" По бритому, надменному лицу Пилата пробегают судороги отвращения  и гнева. Он понимает... Он понял!  "Принесите воды." И вот он моет руки - моет свои белые, чистые, украшенные перстнями руки­: "Не повинен я в крови праведника этого. Смотрите вы!.."
Ты мудрый....Ты благородный....
...Ты мудрый! Ты благородный! Еще не все кончено. Когда они увидят крест, когда они увидят гвозди, они смогут понять и тогда...
- Я с тобою! Я с тобою! Туда! Ты понимаешь,туда!.. Ни одного из учеников нет в толпе провожающих.
    Уже поднят молот, чтобы пригвоздить к дереву левую руку Иисуса.
Одна рука... ещё не поздно! Другая рука... Еще не поздно! Нога.. другая нога... Неужели все кончено?! Вот поднимается, качаясь, крест и устанавливается в яме. Напряженно содрогаясь, вытягиваются мучительно руки Иисуса, расширяются раны - и внезапно уходит под ребр­а опавший живот. Тянутся, тянутся руки, становятся тонкие, белеют, ­вывертываются в плечах, и раны под гвоздями краснеют, ползут.. вот оборвутся­ они сейчас... Нет, остановилось...Всё остановилось. Только ходят ребра, поднимаемые коротким, глубоким дыханием.  На самом темени земли вздымается крест - и на нем распятый Иисус.
А вдруг они поймут? Еще не поздно. Иисус еще жив. Вот смотрит он зовущими, тоснующими глазами... Что может удержать от разрыва тоненькую­ пленку, застилающую глаза людей, такую тоненькую,  что ее как будто нет совсем? Вдруг - они поймут? Вдруг все своею грозной массой мужчин, женщин и детей они двинутся вперед , молча, без крика, сотрут солдат, зальют их по уши своей кровью, вырвут из земли проклятый крест и руками оставшихся в живых высоко над теменем земли поднимут ­ свободного Иисуса! Осанна! Осанна! Что это?.. Поняли?.. Нет, умирает Иисус. И это может быть? Да... Иисус умирает. Бледные руки неподвижны, но по лицу, по груди и ногам пробегают короткие судороги. И это может быть?!..Да, умирает...Дыха­ние реже. Остановилось??.. Нет, еще вздох, еще на земле Иисус...И еще?.....
Нет....Нет!...Нет!!. Иисус умер...
Свершилось.Осанна!Осанна!
Ты плачешь, Мать? Плачь, плачь, и долго еще будут плакать с тобою все матери земли. Дотоле, пока не придем мы вместе с Иисусом и не разрушим смерть. У них была душа - они лишатся ее; у них бала жизнь - -они потеряют жизнь...
-Он не был обманщик! Он был невинен и чист! Я предал вам невин­ного . Вы убили невинного. Я обманул вас - вы слышате? Не его я
пре­дал, а вас . мудрых, вас, сильных, предал я позорной смерти, которая не кончится вовеки! Тридцать серебреников! Но ведь это цена вашей крови, грязной, как те помои, что выливают женщины за ворота домов своих.Ведь в этой цене пойдете вы вовеки!
 Ведь если я пойду в пустыню и крикну зверям:"Звери, вы слышали, во сколько оценили люди своего Иису­са?" Что сделают звери? 0ни вылезут из логовищ, они завоют от гнева, они забудут свой страх перед человеком, и все придут сюда, чтобы сож­рать вас! Если я скажу морю: "Море, ты знаешь, во сколько люди оценили своего Иисуса?" Если я скажу горам: "Горы, вы знаете, во сколько люди оценили Иисуса?" И море, и горы оставят свои места, определенные из века, и придут сюда, и упадут на головы ваши!
Сегодня я видел бледное солнце.Оно смотрело с ужасом на землю и говорило: "Где же человек?" Сегодня я видел скорпиона. Он сидел на кам­не и смеялся, и говорил: "Где же человек? Я не вижу!"
Радуйтесь, глаза Иуды из Кариота! Холодных убийц  вы видели сейчас - и вот уже трусливые предатели перед вами - ученики Иисуса! Где Иисус? Я вас спрашиваю- где Иисус?
Ах, да... Учителя нашего вчера вечером распяли...
-Как же вы позволили это? Где же была ваша любовь? Ты, любимый ученик, ты, камень, где были вы, когда на дереве распинали ва­шего друга? Что вы могли сделать? Ты это спрашиваешь, Фома? Так, так!
Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он пла­чет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит!
Когда твой сын утопает, разве ты идешь в город и спрашиваешь прохо­жих "Что мне делать? Мой сын утопает!", а не бросаешься сам в воду и не.тонешь рядом с сыном? Кто любит! Ты, Петр, обнажил меч, но Иисус сказал: "Не надо!"и ты послушался?! Петр, Петр ,разве можно его слушать! Разве понимает он что-нибудь в людях, в борьбе!
 Зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить ее в огонь, когда захочешь ?
Жертва его прекрасна?!
Разве есть прекрасная жертва, что ты говоришь,  любимый ученик? Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва - это страдания для одно­го и позор для всех.Предатели, предатели, что сделали вы с Землею? Теперь смотрят на нее сверху и снизу, и хохочут и кричат: " Посмотрите на эту Землю, на ней распяли Иисуса! И плюют на нее! Нет! Не Иисус взял на себя весь грех людей, вы взяли весь грех. Любимый ученик! Раз­ве не от тебя начнется род предателей, порода малодушных и лжецов? Слепцы, что сделали вы с Землею? Вы погубить ее захотели, вы скоро бу­дете целовать крест , на котором вы распяли Иисуса! Да! Целовать крест обещает вам Иуда!.. Учитель не велел убивать? Но разве он запретил вам и умирать? Почему же вы живы, когда он мертв?! Почему ваши ноги ходят, ваш язык болтает дрянное, ваши  глаза моргают, когда он мертв, недвижим, безгласен? Как смеют быть красными твои щеки, Иоанн, когда его бледны? Как смеешь ты кричать, Петр, когда он молчит?
Что делать, спрашиваете вы? Отвечаю-умереть! Вы должны были пасть на дороге, за ноги, за руки хватать солдат.  Утопить их в море своей крови ! Умереть! Умереть! Пусть бы сам Отец его закричал от ужаса, когда все вы вошли бы туда! Что это? Остатки трапезы? Вы ели? Быть может, вы спа­ли также?..
Как же вы , его ученики, понесете правду его учения?
И что такое сама правда в устах предателей? Разве не ложью становит­ся она? Фома, Фома, разве ты не понимаешь,  что только сторож ты теперь у гроба мертвой правды. Засыпает сторж и приходит вор, и уносит прав­ду с собою. Скажи, где правда? Будьте же вы прокляты. Я иду к нему! Кто за Искариотом к Иисусу? Встреть же меня ласково, я очень устал, Иисус...                /Вешается/.
Голос:
Всю ночь, как какой-то чудовищный плод, качался Иуда над Иеру­салимом. А наутро кто-то зоркий увидел над городом висящего Иуду. Пришли люди, и сняли его, и узнав, кто это, бросили его в глухой овраг, куда бросали дохлых лошадей, кошек и другую падаль...
И у всех народов, какие были, какие есть, останется он одиноким в жестокой участи своей-  Иуда из Кариота- Предатель....