У каждого свой Аркарнар

Наконец, решилась посмотреть «Трудно быть богом» Алексея Германа. Много читала нелестных откликов о фильме, отчасти, как потом оказалось, отразивших первое впечатление от просмотра. Мне, адепту творчества Стругацких, для которой одноименный роман не просто любимый, не просто философско-социальная фантастика, - это произведение-метафора почти моя жизнь. Я все чаще невольно сравниваю себя с его главным героем Доном Руматой, а мир вокруг с Аркарнаром. Поэтому откровенно боялась увидеть чуждую моему духу интерпретацию и окунуться в пошлость. В фильме же Германа я окунулась в ад...

Герман взял много глубже. Он показал, что в каждом из нас свой Аркарнар, место без красоты, доброты и надежды. Его Аркарнар блюющий, смердящий, чавкающий, сморкающийся. Там топят в дерьме за то, что люди читают, вешают, вспарывают животы и разрывают на части за то, что кто-то думает не так, как серые, а потом сменившие их черные. В Аркарнаре нет предела жестокости, вернее, эта тупая и бессмысленная жестокость есть суть данного мира, иное тут же уничтожается... Сначала это мерзко до приступов тошноты, затем жутко, потом, говоря словами Руматы, - сплошная тоска от бессилия и безысходности, ибо сила без знаний и этики всегда тупик. И даже логичный Будах со своим объемом знаний, но без просвета в душе не спасает, он оказывается не нужным, в конце концов, благородному дону...

Такие фильмы могут смотреть подготовленные люди. Честно, у меня получилось не с первого раза. Через полчаса, несмотря на рецензию Умберто Эко, я оставила смотеть Германа и нашла экранизацию «Трудно быть богом» Фляйшмана. Да, это как раз и была та самая пошлость, которую я боялась. Вернулась к Герману и досмотрела. И не жалею.

Эко был прав, за первым планом открываются последующие. Черно-серый грязный и вонючий Аркарнар, на который невозможно смотреть без гримасы брезгливости, остается. Но зритель уже различает сквозь неприятное хлюпанье мелодичный звон колокольчиков, он начинает понимать, зачем здесь надрыв саксофона, зачем эти белые носовые платки, которые раскидывает Румата среди погрязших в скотстве людей. Да, Румата потом сам сорвется в этот ад, ослепнет от горя и тоски, откажется возвращаться на Землю, но его музыка останется звучать, а покрывший Аркарнар снег и свет, исходящий от него, - всё же свет в конце темноты.