Яблоко от яблони

Дияз Байсеитов. Яблоко от яблони (Семинар ОЛША7, тема: "салфетка")

Синопсис: Гротескный взгляд на гипотезу возникновения жизни на Земле путём, скажем так, панспермии. Доисторический замес из «Звёздных войн» и «Кин-Дза-Дзы», читать в озвучке а-ля Гоблин.
***

     Это случилось очень давно, но совсем неподалеку. Густые облака первозданного пара всего какие-то сотни тысяч лет назад пролились влагой морей и океанов на остывающую твердь молодой планеты. В прояснившемся небе засветило молодое, горячее жёлтое солнце.
 
     Однажды, когда оно уже клонилось к очередному закату, потрёпанная межзвёздная шлюпка на примитивной дейтериевой тяге с грохотом опустилась на  берегу залива в обрамлении глянцевых скал. Осела кремниевая пыль, утихли раскаты эха. В наступившей тишине лязгнул и вывалился трап, а по нему, шатаясь, спустились два грузных, рыжих и мохнатых с головы до пят существа. Если бы здесь уже обитали шимпанзе, можно было бы отметить их яркое сходство с пришельцами. Но молодая земля в ту пору была девственно чиста и необитаема.

     Определённую степень разумности прямоходящих гостей выдавал тот факт, что поверх пёстрых пляжных шорт, они были облачены в прозрачные чехлы-скафандры из клеёнки, увенчанные стеклянными шарами шлемов.
    – Как-будто стерильно, – пробасил один, глянув на браслет.
    – Меня сейчас стошнит, – простонал другой в коммуникатор потеющего изнутри шлема.
    – А кто вчера орал: «Даёшь Галактику с баром!»? «Не ссы, джедай: налил – поддай»? «Всем принцессам – за счёт Альянса!»? – с укором вопрошал первый.
    – Чубакка, родной. Давай быстрей заправимся – и домой на Кашиийк, под капельницу, – держась за сердце, молил второй в ответ.
    – Баа, да тут кругом чистая закись водорода! – косматый шкипер вытянул из грузового люка неприглядного вида гофрированные шланги и с ворчанием потянул их к воде, – Как покончим со Звездой смерти – демобилизуюсь нахрен, и поселюсь тут, на задворках Империи! Заправку построю с магазинчиком, бантовую ферму. Долину всю эту засею дурман-травой. А Хан Соло пусть играет соло. Нихай сам лелеет свою Лею…
    – Ох, это всё «Космополитан» поверх «Старого Вейдера», – осевший спиной к трапу штурман Ганджи обхватил шлем лапищами и уже не слышал сетований шкипера, борясь одновременно с бунтующим желудком и местным притяжением.
   – Лоубакка, запускай насос! – заорал старший в интерком, отчаянно жестикулируя кораблю с берега, – Да он никак опять уснул, ситханская скотина! 
    "Чуи, ну заткнись же", – неслышно прошептал штурман, стекая на землю и тщетно силясь протереть туманное забрало шлема снаружи.

     Командор тактического линкора повстанцев Чубакка бросился к посудине и взлетел по трапу походкой, не предвещавшей ничего хорошего для третьего члена экипажа. В наушниках что-то загремело, рыкнул командор и истошно завопил спросонья механик Лоубакка. Следом загудел насос и содрогнулись туловища шлангов.

     Штурман Ганджи не мог больше выносить ни этого гвалта в ушах, ни уксусного своего дыхания, ни вконец запотевшего визора. «Хуже уже не будет», - с этой мыслью он отщелкнул замок шлема, и, зажмурив глаза, шумно всосал звериным носом свежий воздух новой планеты. Расстегнув до самого пояса взмокший комбинезон, он с наслаждением взъерошил упревшую шерсть на могучей груди, и растянулся под трапом в тени корабля. Над ним туда и сюда громыхали две пары лап, шаркали шланги, из опрокинутой колбы шлема глухо доносились ругательства. А он, так и не протрезвев, лежал с закрытыми глазами и пьянел вновь от чудесного воздуха с привкусом метана.
   
     Тошнота и головная боль понемногу отпускали. Переведя дух, он закряхтел, облокотился на локоть и приподнялся. Исполненный раскаяния, бедолага устремил взор на коснувшееся моря солнце, зажмурился и смачно чихнул. Воспалённый нос антропоида разом выдал все своё содержимое на обрамлявшие пасть меховые усы цвета охры. Скалясь в блаженной улыбке, он неторопливо запустил лапу в карман шорт, пошарил ею и извлёк на свет мятую, несвежую салфетку. Очевидно, она была из уборной злосчастного галактического бара. Пришелец степенно утёр ею морду, затем сложил вдвое, и тщательно высморкался.
 
     Когда он был обнаружен и пинками водворен за штурвал капитаном Чубаккой, баки линкора уже были заправлены гидроксильным топливом под завязку, а шланги убраны. Корабль дал старт, взметая клубы пара и пыли в багровых лучах заходящего за горизонт светила. На вновь опустевшей, притихшей земле остались только следы опор. И скомканная, липкая салфетка.

     Выхлопным ураганом её сдуло в отмель моря, где уже много лет незримо крепчал бульон из протоорганических веществ. И случилось так, что населявший бренный бумажный островок комочек слизи, попав в такую благодатную среду, послужил затравкой для каскада роковых реакций. В густом субстрате первобытного океана, следуя буквально с небес свалившемуся молекулярному трафарету, минералы порождали аминокислоты, аминокислоты сшивались в нити полимеров, а те причудливым образом сворачивались в клубочки первых белков. Понукаемые кнутами молний, эти белки сгрудились в стада клеток, а клетки – в простейшие организмы. Наперекор энтропии и супротив всякой логики, волна чудесных метаморфоз обошла кругом и навсегда преобразила Землю, задышавшую вдруг мириадами крошечных мембран, ресничек, жабер, хоботков и ртов.

     С тех пор минули эоны. Галактические империи сменяли одна другую, тёмная и светлая стороны Силы попеременно воцарялись и низвергались на вселенском троне, звёзды гасли и рождались вновь. А молодая жизнь на голубой провинциальной планете, сквозь череду проб и ошибок, расцветов и катастроф, упорно шла к созданию венца своего – человека.

     И вот сейчас, в том самом памятном месте, где ныне красуется побережье американского города Тампа, один такой венец вывалился из грохочущего ночного клуба в тусклый свет неоновой вывески. Он был в гавайских пляжных шортах и огромного размера майке бейсбольного болельщика. Под её отвислыми, черными от пота лямками, виднелись покатые плечи тучного индивида с расплывшимися татуировками. На одном плече рылом саранчи значился шлем имперского солдата-штурмовика с дрэдами и дымящей папироской в дыхательном клапане. Другое плечо украшал вислоухий Йода в гангстерских очках и с цепочкой  до пояса, сжимающий угловатый бутыль "Джек Дэниелс" вместо привычной рукояти фотонного меча. Помусолив керосиновую зажигалку, человек прикурил, но не с той стороны. Он выплюнул сигарету, выругался, и, шатаясь, подошёл к перилам набережной. Его переломило пополам и протяжно вырвало на заботливо стриженный газон под карликовыми пальмами. Отдышавшись, он нашарил в шортах измятую салфетку, обтер ею мокрые от слёз щёки и скудную растительность вокруг рта. Затем скомкал бумажку и швырнул с высоты пирса в тёмные, мерно плещущиеся воды Florida Bay. Воздев мутные глаза куда-то в область Стрельца, где скрывался в облаках межзвездной пыли незримый центр Галактики, человек икнул, пошатнулся, и рухнув коленями в заблёванный газон, выкрикнул в сердцах:
     " – No more fuckin’ beer over whiskey in my life!"