капли иуды

я снимал эти пряди с телег, я умывал ими руки. руки были в небе, в сиянии они были, как в яме. яма была легка, в неведении она плыла, подобно божественным лебедям. я искал эти пропасти в своих желаниях, но находил лишь одни чертовские ямы, заполненные сучьей мочой. бесовски я восторгался, снимал с себя когти женщин. я был пленен избытком масштабов, и груди в пасть мою лезли, как отменная пища. я их ел, забываясь, и снова вспоминая про них. они меня приторно расчленяли, раскладывали по полочкам все мои органы. дивен был мой физиологический распад. ложесна я представлял в своем блуде, они ползли по моим пальцам, как пауки, и как-то гнусно ухмылялись эти казенные вульвы. во прахе я был, во прахе телес. я умывался своим сексом, я забывал о нем в минуты сильнейшего экстаза. пропасть была под моим умом, она тоже гнусно хихикала и ухмылялась. я рвал ее на части, я ее распинал своими казнящими прахами, я всаживал ей кол в сердце, и ивы склонялись надо мной своим безумным плачем, и отроги дождя умывали мое самозабвенное вымя. я падал в гороскопы смеха, телеги тащили эти обезображенные тела, чертыхаясь в казненном настоящем. я топтал свое угрюмое чванство, и улыбка не сходила с уст греха. бесы подливали масло в огонь, он становился все коварнее, и судьбоноснее, рожи испитые проедали во мне дыры, как эта безумная остроконечная нежность. из стали я выковал себе гроб, чтоб ни один из червей не смел в него сунуться, я хотел сам сожрать свое распадающееся тело, я хотел питаться этими самодовольными червями. я разлагаюсь в песнопении, и волосы ползут к моему присному горлу, они хотят меня задушить в моем чревовещательном молчании. все. я на грани выдоха и вдоха. на грани издоха. в каплях крови  - мое будущее и настоящее, копоть свергнутых могил. по каплям я иду, капли иуды меня возносят к распадающимся небесам. там моя могила, там мое синеющее от конвульсий мироздание.