Никола чудотворец

повесть

   В конце мая 1941 года Николаю Подмарькову отметили именины. Исполнилось ему по документам 18 лет, фактически ж ему было только 16. Дело в том, что рос он без отца. Его маме трудно было одной ставить сына на ноги. А парень он был рослый – под два метра, в плечах сажень. Универсальную деревенскую обувь – резиновые галоши самого большого размера, носил только на босу ногу, с носком не лезли. В работе не уступал ни одному сельскому мужику, но мал был годами и на работу ни куда не брали. Вот и пошла мама к сельсоветовскому писарю выпивохе Савеличу с четвертинкой. Тот два года ему и прибавил.
     А 22 июня началась война. Через несколько дней Николай  получил повестку. Из деревни  Шиловка, что стоит на высоком берегу могучей русской реки, мобилизованных  отправили  на сборный пункт в Ульяновск, который располагался на станции Ульяновск -1. Там сформировали команду и отправили в школу артиллеристов.  Несколько месяцев обучения и на фронт.
     Отвоевал волгарь богатырь  от   первого и до  последнего дня войны. Несколько раз был ранен. Участвовал во многих боях, в которых гибли десятки и сотни его однополчан. В каждом из тех боёв мог погибнуть и он.  Из многих – многих боевых операций он выходил невредимым. За все годы войны воевать пришлось артиллеристом, разведчиком, стрелком пехотинцем   и даже морским пехотинцем. А всё из-за того, что после ранений и излечения в госпиталях попадал во вновь формировавшиеся части. Ранения получал самые разные, но всякий раз полностью излечивался и снова был абсолютно здоров и годен воевать.   Все, кто знает войну не понаслышке,  скажут, что этому солдату здорово повезло. Солдат, которые отвоевали Великую Отечественную от первого до последнего дня и несколько раз были ранены,  единицы во всей нашей Советской армии. А если учесть, что в боевой биографии Николая Подмарькова было несколько  эпизодов, которые иначе как чудом  не назовёшь, то судьба  этого простого русского солдата и в самом деле предстаёт удивительной и необычной. Поведаем читателю несколько самых памятных эпизодов из боевой биографии простого русского солдата.
 
1.  В наступлении.
     После многих месяцев отступлений и поражений, наши войска, наконец, перешли в наступление. Дело было на Южном фронте  весной сорок третьего года. Наш герой Николай Подмарьков наступал в составе стрелкового батальона.
   Однажды подошли наши солдаты к одному населённому пункту. Из- за пригорка, на самой окраине  села показался большой каменный дом с полуподвалом. Только наши бойцы поднялись на пригорок, как из окна полуподвала этого дома ударил немецкий пулемёт. Командир роты в бинокль внимательно осмотрел злополучный дом и установил, что на верхний этаж немцы загнали наших мирных жителей, а сами засели в полуподвальном нижнем этаже. Огня артиллерии не попросишь, несколько минут перестрелки ни чего не дали. Атаковать броском – понести большие потери. И ротный принял решение - рота будет непрерывно обстреливать злополучный дом, отвлекая немцев, а тем временем несколько  бойцов, используя складки местности и разные постройки, скрытно должна обойти дом с тыла  и забросать пулемёт гранатами. Послали трёх бойцов, в их число вошел и Николай.
     Когда наши солдаты оказались с той стороны дома, одному велели метров на сто поотстать, чтобы подстраховаться  с тыла, со стороны села. Николай и ещё один боец выдвинулись ко двору нужного дома, осмотрелись. У открытой двери, что выходила во двор, стояли с винтовками два немца. Они присматривали за тылом своей обороны и препятствовали женщинам, старикам и детишкам бежать из дома. Стрелять по ним с большого расстояния смысла не имело. Если даже первыми выстрелами пристрелить обоих немцев, на шум выстрелов выскочат другие, и откроют по нашим бойцам ответный огонь. Завяжется такая же перестрелка, как и с фронта, с той лишь разницей, что тут у наших бойцов противник будет со всех сторон, а их всего-то трое. И боевое задание не будет выполнено, и ноги отсюда не унести. Николай с напарником решили подобраться как можно ближе к дому, пристрелить немцев и молниеносным броском подбежать к дому и забросать подвал гранатами. Дали о своём решении знать бойцу, прикрывавшему их с тыла, и двинулись вперёд, прячась за дворовые постройки и всякую хозяйскую утварь во дворе. Николай, держа винтовку наготове,  шел первым. Когда бойцы перебегали от одного укрытия к другому, находясь уже шагах в тридцати от дома, один из немцев резко повернулся в их сторону и, наставив винтовку прямо в Николая, выстрелил. Словно чья-то неведомая рука мгновенно прижала   Николая к земле. Ойкнул и замертво упал напарник, получивший пулю. Пальнул и убил одного из немцев  Николай. Второй немец метнулся в дом на верхний этаж. Николай  рванул к дому. Одну гранату он метнул в открытую дверь, потом подбежал к окну полуподвала и метнул в него несколько гранат. После разрыва первой же гранаты в подвале, пулемёт замолчал, послышались  вопли на немецком, через минуту установилась тревожная тишина. Потом послышались крики и беспорядочная стрельба с нашей стороны, -   наши пошли в атаку, - подумал про себя, стоя  спиной к стене дома Николай. Над его погибшим напарником склонился третий боец из их группы. «А ведь пуля-то была моей. Напарник действия немца тоже заметил, вскрикнул, предупреждая меня об опасности», - размышлял чудом оставшийся в живых  Николай.
    Эти его печальные размышления прервали крики с верхнего этажа дома. Бывшие живым щитом немцев женщины, увидев бегущих наших бойцов, схватили охранявшего их немца, повалили на пол и стали лупить, кто  только чем мог и по чём.

2. В разведке.

     Дело было на территории Украины. Трое  наших солдат, в числе которых был и Николай Подмарьков, пробрались в тыл к немцам имея задание собрать сведения о противнике. Недалеко от одной из деревень разведчики повстречали старика и паренька подростка, которые несли в деревню по вязанке соломы. Разведчики  хорошенько осмотрелись по сторонам, не заметив ни какой опасности, подошли к ним и стали расспрашивать о  немцах. Оказалось, что солому в вязанки старик с парнишкой связали проводом, который болтался на деревьях в лесу. Откуда им было знать, что это был провод линии связи немцев. Как только дедуля с внуком оборвали провод, немцы послали  шесть своих солдат на починку и восстановление связи. Тут-то они и обнаружили "диверсантов" и трёх наших  зевнувших разведчиков. Деда и парнишку за порчу линии связи немцы тут же расстреляли. Приказы немецкого командования о немедленном расстреле на месте за диверсии и вредительство немцы развешивали по всем городам и сёлам на оккупированной ими территории. Разоружили наших солдат, обшарили карманы, документов ни каких, а у разведчиков их ни когда и не бывает. Несколько минут потолковали меж собой, по всей вероятности о том, как поступить с пленёнными солдатами. Ясно стало разведчикам, что решили немцы расстрелять и их. В часть нужно вести лесом - опасно, а ведь им же надо было ещё восстановливать полевую линию телефонной связи.
    В общем, поставили немцы наших солдат в шеренгу, сами отошли шагов на десять, вскинули и передёрнули затворы автоматов. И в это самое мгновение треснуло несколько выстрелов из соседнего леса. Четверо немцев, как подкошенные,  повалились на землю замертво, двое, оставшихся в живых, вытянулись как по струнке и подняли вверх руки.
   Как потом оказалось, из глубокого немецкого тыла возвращалась  разведгруппа соседней дивизии. Выйдя  на край леса, и увидев немцев собравшихся расстреливать наших солдат, они и  дали  по ним залп. Так Николай, будучи на самой грани гибели,  чудом остался живым во второй раз.


3. В ледовом плену
     После ранения и  госпиталя Николай попал во вновь сформированную часть морских пехотинцев. Эшелонами, в конце декабря сорок четвёртого, часть перебросили в Прибалтику. Шли тяжелые бои в  сильно укреплённой прибрежной полосе Польши.
    В полосе наступления части, в которой сражался гвардеец Николай Подмарьков, оказалось большое, заснеженное озеро. Северный его берег от моря разделяла полоска суши в несколько сот метров. Она была заросшей кустарником и заболоченной. Южный берег был высоким, темнел ухоженным хвойным лесом, по опушкам которого стояли роскошные особняки. Каждый такой особняк представлял собой сильно укреплённый пункт. Нелегко нашим частям было наступать   в том лесу. Вековые сосны и ели уже сами по себе были серьёзным препятствием  для наступавших частей, а ведь в том лесу были сооружены ещё и инженерные укрепления, плюс к этому хорошо оборудованные опорные пункты в замках и особняках. Полоса обороны немцев в том месте  получилась нешуточная. Каждый её  метр приходилось брать с большим трудом и потерями.
    И наступательную операцию наше командование решило провести, используя ледовое покрытие озера. Артиллерия хорошенько обрабатывала западный, не очень сильно укреплённый берег озера, авиация постоянно бомбила и штурмовала укрепления по южному берегу озера. Первому эшелону наступавшей морской пехоты предстояло небольшими группами, рассредоточившись, быстро продвинуться по льду озера,  штурмом овладеть западным берегом, и захватить плацдарм. Второй эшелон, также с озера, захватывает и расширяет плацдармы на южном берегу, нависая на флангах укрепившегося противника. Этот удар, в случае успеха, ставил противника в трудное положение, давал нашим войскам инициативу, возможность быстрого продвижения вперёд.
    Так Николай оказался на льду этого большого озера. По  морским пехотинцам била  дальняя артиллерия   и миномёты немцев. Но огонь был не плотным и особого вреда нашим бойцам не представлял. Без особых потерь морские пехотинцы успешно продвигались вперёд. Лёд на озере у берега был толстым, а вот подальше от берега – не очень. Как Николай оказался в ледяной воде, он толком и не понял. Толи попал в пробоину от мины или снаряда, которую под снегом на крошеве льда   не заметил, толи попалась промоина – полынья. Из всех сил работая  руками и ногами, он сначала остановил погружение ко дну, а потом стал медленно всплывать. К нырку не готовился и не набрал в грудь  побольше воздуха, как это бывало при купании на Волге, потому с первой же минуты ему сильно сдавило грудь, он стал задыхаться. Не парализовала молодое, разгорячённое бегом по заснеженному льду тело    холодная вода. Но всплывая, он ткнулся головой в  крепкий лёд. Не мешкая,  проплыл и попытался всплыть в одну, потом в другую сторону - везде лёд. От отсутствия воздуха и холода   стал терять силы и сознание. Осознавая безвыходность своего положения, чувствуя неминуемую гибель, Николай вспомнил наказ мамы и стал просить спасения у Николая Чудотворца.   
    -Никола! Спаси! Помоги! Не дай погибнуть! Жить, жить хочу! – молил он  мысленно святого. 
    Очнулся наш  морской пехотинец только на госпитальной койке. Как он выплыл из-под ледяного панциря, кто его вытащил на лёд и эвакуировал на сушу и в тыл, он не помнил.

               
4 У порога газовой камеры
     После ледяного купания Николай с недельку повалялся в медсанбате, вылечился от простуды и снова на передовую.
     Однажды во время боя за очередной населённый пункт, бойцы подразделения, в котором воевал Николай Подмарьков, без особых усилий овладели передней полосой укреплений противника. Но соседи попали под мощный огонь пулемётов и миномётов, продвинуться не смогли. Отбросив назад наступавшие широким фронтом советские подразделения, весь огонь с фронта и флангов немцы перенесли на подразделение, захватившее небольшой участок их передовых позиций. Наши бойцы оказались в критическом положении и получили приказ отходить. Отстреливаясь, Николай и его товарищи стали перебежками пробираться к своим. Только Николай поднялся, чтобы перебежать в очередное укрытие, как рядом рвануло и, теряя сознание, он ощутил полёт, а потом сильный удар…
     Очнулся от того, что его за ноги волокли два дюжих немца. Гудела голова, острой болью во всём теле отдавался каждый толчок   на ухабах. Так он оказался в плену. Несколько часов Николая и с десяток таких же, как он несчастных, держали в каком-то подвале. Смеркалось, когда пленных вытолкали наверх, посадили в кузов автомашины и долго куда-то везли. Хотелось пить, по - прежнему гудела голова, руки и ноги были целы, сильно болела грудь.
    К утру привезли на  железнодорожную станцию, перегрузили в вагоны и, часа через три, состав двинулся в неизвестность.
    Новым местом оказался концлагерь. Располагался он недалеко от большого польского города, у самой западной границы с Германией. Заключенные концлагеря все предшествующие годы работали на военных заводах  города. Но последние месяцы заводы не работали, их разбомбила авиация союзников. На территории концлагеря действовали газовые камеры и крематорий. С приближением советских войск газовые камеры и крематорий, свою чёрную работу  ускорили - немцы спешили.  Многие бараки концлагеря уже пустовали.
    Однажды Николая  и ещё нескольких узников из его барака подняли ночью  и погнали к газовым камерам. Их заставили выгружать трупы из газовых камер, укладывать на тележки, которые по рельсам другие заключённые увозили к печам крематория.
    Когда команда, выгружавшая газовые камеры закончила свою работу, всем приказали раздеться. В помещении появилось большое количество  надзирателей и конвоиров. Всем стало ясно, что наступил и их черёд. Сейчас их палками и прикладами загонят в камеры и конец. Немцы явно спешили и нервничали. Они торопили своих узников, объясняя, что поведут их мыться после той работы, которую они только что выполнили. Ни кто из обречённых этим увещеваниям не верил, раздеваясь, бросали  одежду в общую кучу. Вот уже все узники разделись, их палачи выхватили палки, изготовившись загонять   свои жертвы в газовую камеру, но в этот самый момент где-то недалеко раздались выстрелы и над бараками зловещего лагеря смерти разнеслось родное русское «Ура!». Палачи ломанулись на улицу. Оставшиеся одни, уже мысленно простившиеся с жизнью, ещё не веря в своё спасение, пленники кинулись разбирать свою одежду и полураздетыми выбегали на улицу. Лагерь заняли наши автоматчики.
     Так Николай, в очередной раз побывавший на краю жизни, опять уцелел.      После освобождения, около месяца он лечился, отдыхал и набирался сил в полевом госпитале, а потом снова - на передовую.
 
               

               

5. Когда уже закончилась война.
      Случилось это уже после окончания войны. Часть, в которой служил Николай, располагалась в небольшом немецком городке.  Служба, которую приходилось солдатам нести,  не шла ни в какое сравнение с тем, что они пережили  в окопах.
    Однажды в час отдыха, Николай и его товарищ уселись в проеме окна дома, в котором размещалось их подразделение. Сидели, свесив ноги на улицу, о чем-то разговаривали, смотрели во двор, в котором было много солдат  их  подразделения. Одни из них расположились на зелёной травке в тени и отдыхали, другие  чинили одежду, несколько бойцов сидели под строением во дворе и о чем-то мирно разговаривали. Очевидно, кто-то из бойцов тронул установленную немцами мину-сюрприз, которая  рванула, разорвав мирную тишину городка. Товарищ Николая, сидевший с ним рядом плечом к плечу, получил от той мины несколько осколков в различные части тела. К счастью,   остался жив, а Николай не получил и единой царапины.
               
*
    Что это? Опять счастливый случай, опять везение? Не много ли на одного солдата таких счастливых случаев?
     Тогда у молодого парня комсомольца этот вопрос, конечно, возникал. Он  помнил мамин наказ, не расставаться ни где и ни когда с маленькой, в металлической оправке, потемневшей от времени иконкой Николая Чудотворца. «Возьми эту иконку, храни при себе,  и помни, это твой покровитель», - говорила Николаю мама, провожая его на  войну, - ты рождён в его дни, крещён. Молись ему, он тебя сохранит и поможет в трудную минуту.
    Молиться Николай не молился, не та была обстановка, да и неверующими в, большинстве своём, были его боевые товарищи. Не был бы он, мягко говоря, ими правильно понят. 
    Сначала хранил иконку, как дорогую вещицу из дома, из рук мамы. А когда побывал в первых боях, в которых на его глазах гибли   или  навсегда оставались калеками многие его однополчане, а он всякий раз, как завороженный, оставался цел и не вредим; а если и получал ранения, то, говоря окопным языком – пустяковые, иконку стал хранить и оберегать с не осознанной, но верой в её чудотворное действо.  Получая ранения - царапины, Николай каждый раз осознавал, что возьми пуля или осколок чуть выше, чуть правее или левее и ему был бы конец, а вот не взяла ж. Почему? Опять сберёг Никола? «Я здесь не молюсь, но наверняка там в нашей светлой просторной избе, молится за меня этому и  другим святым мама В переднем углу нашего дома их целый иконостас», - думал постоянно наш герой гвардеец..
     Чтобы не потерять свою дорогую реликвию, чтобы не попалась она на глаза сослуживцам, Николай пристроил для иконки нехитрое крепление под мышкой левой руки и не расставался с ней, пока не вернулся живым и здоровым домой.
     Шли годы.  Подросли дочери Николая,  покрылась сединами его голова. Каждый год, отмечая свои дни рождения, после застолья,  когда уже расходились по домам родня, друзья и соседи, Николай снимал с полки в углу маленькую, почерневшую от времени иконку, вглядывался в черты своего покровителя и размышлял, вспоминая нелёгкие годы войны. Вспоминал своих погибших и искалеченных фронтовых друзей и все больше и больше  убеждался в том, что выжил он только благодаря маминым молитвам, да чудотворцу Николаю.
   Это понимание в сознании старого солдата утверждалось с каждым годом всё больше. Всё чаще он рассказывал и даже внушал веру в божественную силу своим дочерям и внукам. Но тем его вера в бога и заканчивалась. В церковь он не ходил, да и ходить-то было некуда - как снесли в тридцатые сельскую церквушку, так и не было её в селе до самой смерти Николая Подмарькова.
   Самые важные христианские праздники, само собой, в семье Подмарьковых стали отмечать. На своём месте в доме были все мамины иконы. В комсомоле состояли дочери Николая и их дети. Росли они и воспитывались, как и все в то время - в советском духе, но худого о боге и вере ни кто, ни когда  не говорил.
    Выжил солдат в самой кровавой, самой жестокой из всех войн, а погиб в мирные шестидесятые. Стало ему известно  о краже колхозного добра. Воры просили их не выдавать, но не тем человеком был Николай Ильич Подмарьков, за что и поплатился жизнью.
     Маминой иконки Николая Чудотворца в тот роковой момент при нём не было.
                май 2004 г.