КОТ

Кот, живший у стариков заслуживает особого внимания.
Он был не как вся остальная скотина: люди – отдельно, скоти-
на – отдельно. Кот себя не относил к скотине, он скорее считал
себя повыше людей, своих хозяев.
Вот и сейчас: зима, речка давно подо льдом, сердешная –
ждет, никак весны не дождется.
А ведь еще совсем недавно он парным теплым утром, ко-
гда солнце только-только заявит о себе, потревожит первых пе-
тухов, шел по тропочке между полем картошки и яблоневым са-
дом к речке. Она притаилась под горкой, среди старинных ветел,
подмывая их в половодье. Иногда ветла не выдерживала не то
натиска речной весенней жажды, не то от старости, падала, то-

гда старик срубал уцелевшие, не съеденные водой и временем
корни и пилил на сутунки, долго колол витую старую древесину
на поленья, так чтобы они вошли в печь.
Ветла горит легко, без дыма, даже как-то весело. Дед жа-
лел старую ветлу, но весной видел, что место уже занято и рас-
тет там тоненькая веточка – внучка или правнучка умершей и
успокаивался.
Изба стояла на пригорке, который располагался на мысу,
где речка делала крутой поворот. Если посмотреть издали, то эта
вилюшка реки напоминала клюшку для игры не в канадский, а
более загнутая, в русский хоккей.
Речка весь год мирный, «по колено воробью» ручеёк, пре-
вращалась весной, в ледоход, буквально на несколько дней в бе-
шеное чудовище, крушащее все на своем пути. А все дело в том,
что эта степная речушка весной, как пригреет солнце и начнет
бурно таять степной снег на полях, а часто одновременно с этим
просыпаются яры и балки, их северные склоны, обращенные на
юг в день-два обнажаются и вся эта масса воды устремляется к
дедову мысу и старается его смыть, спрямить русло речки.
Так, наверное и будет когда-то, но пока старик привязыва-
ет на пути воды лесину наискосок потоку, что бы она намывала
русло постепенно еще летом и осенью, да и зимой, приучала
воду обходить, не трогать дедову жизнь.
Старик верил, что всех, и воду тоже можно научить, пока-
зать хорошее и плохое, жить и быть в согласии с человеком и
природой.
Ветлы на речке – это отдельный полный жизни мирок, за-
селенный от самых корней – там в норах живут пескари и нали-
мы и до верхушек, до самых тонких веточек – там любит сидеть
и петь свои песни соловей.
Дед подходил к спуску к речке и в этом положении вер-
хушки ветел были на одном уровне с его глазами, садился на
лавочку, стоящую под старой, ровеснице его сыну яблоней и
слушал. Подходил кот, терся о его сапог и дед грозил ему паль-
цем, корил старого прохиндея за его постоянное желание со-
жрать птичку.
Ловил кот чаще всего синиц, уж очень они беззаботны,
заиграется и подпрыгает прямо к его величеству котиному к
325
мягкой лапке – быстрый мах и все птичка уже бьется в урчащем
рту.
Соловей жил высоко, гнездышко вил на самых тонких вет-
ках, туда кот хоть и не раз пытался, полз, но ветки не выдержи-
вали его туши, он валился, шлепался на землю, мяукал – жало-
вался и старался даже не смотреть в сторону соловья.
Целый день кот старался себя развлечь и так к вечеру ус-
тавал, что когда все ложились спать он, наоборот, объятый энер-
гией старался, хоть зима это была, хоть лето жить без ограниче-
ний. Он хотел быть одновременно и в избе и на улице.
Вот и сегодня, все уснули, вышел месяц. Свершилось оче-
редное волшебство. Так ещё вчера была полная довольная собой
луна, а сегодня уже кто-то кусочек не так, чтобы очень большой,
но порядочный откусил, остались лишь воспоминания в виде
тени.
Умение великое: съесть и в то же время оставить воспо-
минание в виде тени, особенно часто это можно наблюдать у
человека, когда теряется человеческое и остается только види-
мость.
Ночь прошла бы спокойно, если бы дед не забыл накинуть
крючок на петлю дверную. И тогда бы кот не смог бы восполь-
зоваться этой оплошностью и возвращаясь с гуляний, а все это
происходит как вы помните зимой, замерз и проверяя память
деда когтями впился в мягкую обивку двери, потянул на себя и
вошёл. А закрыть за собой двери было видно недостойно его
кошачьего величества.
Дверь открывать кот научился давно. Когда шёл на улицу,
то разбегался и всей тушей ударял по двери, она не выдерживала
и открывалась, но закрывать никогда не закрывал и не собирался
этому учиться.
Вот и в эту ночь, победив дверь, вошел, залез на печь –
греться. Разбудил бабку, она слезла с печи, закрыла дверь, наки-
нула крючок.